Вслед за взрывом на мгновение наступила мертвая тишина: и люди и кони точно окаменели. Музыка, трубный вой, шум, конский топот, бряцанье оружия смолкли одновременно, словно в этот миг онемела вся вселенная.

Но мгновение спустя крики и брань тысяч людей слились в неистовый ураган звуков. Турецкая рать заметалась, как встревоженный муравейник. Люди устремились туда, где взвился огненный столб.

Вся земля была устлана мертвыми телами и ранеными.

Поднялся переполох и в дальних шеренгах. Там люди не могли понять, что случилось — выстрелила ли пушка венгерских войск, притаившихся в засаде, или взорвалась в обозе телега с порохом.

Но янычары сообразили, что на дороге подложили мину и что покушались на них. Как вспугнутый осиный рой, рассыпались они по лесу в поисках неприятеля.

Но в лесу не нашли никого, кроме священника, школяра и Тулипана.

Священника поддерживали под руки два янычара. Казалось, насильственно поставили на ноги труп. Глаза его были закрыты, на губах выступила кровавая пена. Оттого что он прятался в дупле трухлявого дерева, вся его одежда была словно осыпана опилками. Взрывом повалило дерево, и отца Габора выбросило из дупла.

Султан велел привести к себе всех троих.

Он сошел с коня. Вместо стула солдаты поставили на землю большой медный барабан. За неимением ковра один из старших офицеров покрыл его своим синим шелковым кафтаном.

Но султан не сел.

— Кто вы такие? — спросил он Тулипана, глядя на него в упор.

И по лицу и по оковам султан признал в нем попавшего в рабство турка.

— Я раб, — ответил Тулипан, стоя на коленях. — Видишь сам, отец правоверных: вот они, оковы на моих ногах. Не то я был бы уже янычаром. Зовут меня Тулипан. Я прах твоих высочайших ног.

— А кто этот щенок?

Гергей, сбитый с толку всем происшедшим, стоял, уставившись на султана. Он впервые видел перед собой карие глаза, размалеванное лицо и горбатый нос владыки миллионов людей, который лишь случайно не взлетел в турецкий рай.

— Приемный сын Балинта Терека, — ответил Тулипан подобострастно.

— Энингского пса?

— Его самого, ваше величество.

Султан бросил взгляд на священника.

— А это кто?

Священника держали под руки два янычара. Голова его низко свесилась, струившаяся изо рта кровь залила ему грудь. Нельзя было понять, в беспамятстве он или умер.

Тулипан взглянул на священника.

Один из старших офицеров схватил отца Габора сзади за волосы и вздернул его голову, чтобы Тулипану было виднее.

С подбородка полумертвого человека капала кровь. Грудь его часто вздымалась.

— Этот проклятый мне неизвестен, — ответил Тулипан.

— А школяр тоже не знает его?

Гергей замотал головой.

Султан кинул взгляд на юношу, потом снова обернулся к Тулипану.

— Что это был за взрыв?

— Ваше величество, — ответил Тулипан, — мы вот с этим школяром собирали в лесу грибы. А как услыхали музыку, поспешили сюда. Я, недостойный прах твоих ног, ждал только, чтобы ты проехал, и хотел крикнуть: «Освободите меня!»

— Стало быть, ты ничего не знаешь?

— Пусть не ведать мне блаженства в раю правоверных, коли я вру!

— Снимите с него кандалы, — приказал султан. — И наденьте их щенку на ноги. — Потом он взглянул на священника: — А этого пса пусть лекари возьмут на свое попечение. От него надо добиться признания.

Султан снова сел на коня. Сыновья присоединились к нему, и в сопровождении бостанджи и разных начальников он поскакал к месту взрыва.

Пока на Гергея надевали кандалы, он видел, как отца Габора уложили на землю и поливали ему шею и грудь водой из бурдюка. Так смывали с него кровь.

Какой-то турок с серьезным лицом, одетый в пепельно-серый кафтан, приподнимал иногда ему веки и внимательно всматривался в глаза.

Тем временем Гергею сковали ноги и отвели его к пленникам.

Юноша был бледен и смотрел застывшими глазами, точно восковая кукла.

Четверть часа спустя Тулипан оказался возле него. Он был в синей янычарской одежде, на голове у него торчал белый колпак с болтающейся кистью, на ногах были красные башмаки.

Потрясая кулаками, он яростно орал на Гергея:

— Вот когда ты мне в руки попался, собачий сын!

Тулипан оттолкнул от Гергея янычара, сопровождавшего его, и сказал:

— Это мой раб! То я был его рабом, а теперь он будет моим рабом. Аллах могуч и справедлив!

Янычар кивнул головой и подпустил Тулипана к Гергею.

Юноша, побледнев как полотно, уставился на Тулипана. Неужто Тулипан и правда переменился в душе?