Глава 8

Тарас отказался идти на завтрак. Он лежал в кровати, стонал и пил боржоми – благо горничная принесла десять бутылок.

– Может, здесь поедим? – предложил Дима.

Тарас вяло махнул рукой:

– Слышать не хочу о еде… Ох, мне плохо… – сказал он капризным голосом и вдруг осекся. – Ты чего так смотришь? Я что, хреново выгляжу?

Тарас испуганно, во все глаза уставился на Диму.

– Ну, я бы врача вызвал, – сказал Дима, глядя на покрытый испариной лоб Тараса.

– Дай зеркало, оно в ящике трюмо.

Дима вынул из ящика маленькое круглое зеркальце. Глядя на свое отражение, Тарас высунул язык и оттянул вниз нижнее веко.

– Все, мне кранты, – простонал он, – я заболел. – Он швырнул зеркало на одеяло и попросил еще боржоми.

Дима откупорил бутылку и сел на край кровати. Вид Тараса ему определенно не нравился – волосы прилипли ко лбу, полные щеки обвисли, дыхание прерывалось, подушка пропиталась потом, несмотря на то что работал кондиционер.

– Давай вызовем врача, – предложил Дима, наливая воду в стакан.

– Вызывай… Больше не хочу. – Тарас зажмурился и отмахнулся от стакана.

Дима поставил бутылку и стакан на тумбочку возле кровати и пошел в гостиную.

Телефон не работал, и Дима спустился на первый этаж к Антонине Денисовне.

– Телефонную линию сейчас чинят. Вчера был сильный дождь, где-то кабель повредило, – сообщила комендант, – а мой телефон работает. Возвращайтесь в номер, а я сейчас же вызову врача. Вы будете в номере завтракать?

Дима кивнул.

– Что вам заказать?

– Не важно – что хотите.

– Хорошо, я позвоню в столовую, и ваш официант поможет мне с выбором.

Врач пришел в сопровождении медсестры и Антонины Денисовны. Комендант в спальню не вошла – только окинула хозяйским взглядом гостиную, сказала, что уже распорядилась доставить завтрак в номер, и удалилась.

Дима нервно топтался возле кровати и смотрел на Тараса – тот постанывал, вздыхал, кривился и закатывал глаза, пока врач ощупывал его живот.

– Придется сделать укол, – сказал врач.

– Не надо, я боюсь уколов! – Тарас вытаращился на медсестру, склонившуюся над своим чемоданчиком.

Дима тоже боялся уколов и предпочел ретироваться в гостиную. Через несколько минут врач позвал его, и Дима на негнущихся ногах побрел обратно.

Тарас был до подбородка укрыт одеялом.

– Жить будет, – сказал врач, – но пару дней придется посидеть на диете, я распоряжусь на этот счет. И ни капли спиртного в течение недели. – Он дружески похлопал рукой по одеялу. – Вы еще легко отделались, Тарас Игоревич. А сейчас только боржоми, друг мой…

Тарас слабо улыбнулся.

– В рестораны больше не ходите, а то одним уколом все не закончится.

Доктор оставил номер телефона, сказал: «Звоните в любое время», – и удалился в сопровождении медсестры.

Дима посидел возле Тараса, пока тот не засопел, и тихонько вышел в гостиную. На столе уже стояло блюдо, накрытое стеклянной крышкой, на нем лежал омлет и две сосиски – его любимый завтрак, – тарелка с овощным салатом, блюдце с булочкой и кофейник.

Есть не хотелось. Дима опустился в кресло возле телефонного аппарата и поднял трубку. Телефон не работал. Значит, нужно идти на телеграф, говорят, он в десяти минутах ходьбы от главного входа. Но как оставить Тараса одного?!

Он побродил по номеру, но так ничего и не придумал. Заглянул к Тарасу – тот спал. Спустился вниз. Комендант была на месте.

– Мне нужно сходить на телеграф. Скажите, кого-то можно попросить присмотреть за Тарасом?

– Обратитесь в медпункт, вам обязательно помогут.

Дима помчался в медпункт и на крыльце столкнулся со Светой.

– Приветик! Что, нога разболелась? – Она отбросила назад прядь волос.

– Не до ноги сейчас. Тарас отравился, а мне нужно на телеграф, хочу попросить кого-нибудь посидеть с ним.

– Отравился? Чем?

– Понятия не имею, извини, мне некогда. – Он взялся за ручку двери.

– Я могу посидеть, если ты, конечно, не против.

Дима обернулся:

– Правда?

– А почему нет? Скорее всего, он на моих именинах отравился. Я должна искупить свою вину, – кокетливо заявила она.

– Отлично! Идем, только быстро.

Увидев их, Антонина Денисовна прищурилась и поджала губы. Света кивнула, но «здрасьте» тоже не сказала.

– Шикарное местечко! – воскликнула Света, войдя в номер. – А что здесь? – Она открыла дверь слева от входа.

– Это моя спальня, – ответил Дима. – А Тарас там, – он указал рукой на противоположную дверь, но Света молча вошла в его спальню.

– Роскошненько! А что здесь? – Она снова убрала с лица прядь волос.

– Ванная комната, – нетерпеливо ответил Дима и посмотрел на часы.

– Целая комната? – Она толкнула рукой дверь. – Ничего себе! Какой пушистый! – Света уже трогала халат. – А в нашем корпусе два душа на весь этаж. – Она оставила халат в покое. – Почему ты не поздравляешь меня с днем рождения? – Она подошла к Диме вплотную.

– С днем рождения! – выпалил он и выбежал в прихожую. – Слушай, я быстро. – Отступая к выходу, он показал рукой на спальню Тараса. – Прислушивайся, он там, я мигом!

На переговорном пункте была очередь. С Харьковом его соединили только через полчаса, но на работе сказали, что Лены сегодня не будет. Он позвонил Лене домой, но и там никто не взял трубку.

«Она совсем рехнулась с этой свадьбой», – подумал Дима и вдруг четко осознал, что свадьбы не будет. А Лена суетится.

Это нехорошо, надо дать срочную телеграмму, что свадьбы не будет, но он тут же остановил себя: не надо никаких телеграмм, он должен сам ей сказать. Да и телеграмму может прочесть кто угодно: сотрудники почты, почтальон – и через полчаса весь район узнает. Лена будет страдать.

И вдруг он поймал себя на мысли, что на самом деле ему не жаль Лену и что в сердце, где, как он думал, жила любовь к Лене, на самом деле всегда было пусто. Он не был потрясен этим открытием, он всего лишь удивился: почему дошло до свадьбы? Почему он хотел жениться и быть рядом в горе и в радости с нелюбимой? Ради денег, как это делали знакомые парни, женясь на дочках состоятельных папиков? Нет! Так ради чего? Ответ был прост, и он был поражен его простотой: Лена никогда не предаст, будет рядом и в горе, и в радости, а больше ничто не имеет значения. И любовь тоже не важна?

Любовь… Теплая, нежная, пушистая, солнечная, искрящаяся, пробуждающая утром прикосновением любимых рук и самым прекрасным голосом во вселенной. Неужели она не важна?

– Я люблю тебя, – сказал он и вдруг осознал, что все еще сидит в душной телефонной кабинке.

Он побежал к Насте, чтобы все ей рассказать, потому что сейчас нет ничего важнее их любви. Она все поймет. Раздумывая, с чего начать, он шел мимо магазинчиков, киосков и вдруг услышал знакомый аромат.

Это были розы. А над бутонами торчала голова усатого продавца в кепке «аэродром».

– Сматри, дарагой, выбирай! Тебе для кого? Для любимай?

Дима кивнул и показал на розу «Анастасия».

– Хароший выбор! Хочешь, чтоб любила вечно? Маладэц!

– Мне большой букет. – Дима достал из кармана купюры.

Причмокивая и кудахча, продавец собрал в один букет семнадцать роз – сегодня семнадцатое июня, четвертый из самых счастливых дней в его жизни…

«Волга» остановилась у черного входа в первый корпус. В сопровождении шофера Лена по боковой лестнице поднялась на второй этаж. Антонина Денисовна ждала ее в коридоре, возле одноместного номера. Комендант открыла дверь номера, как только Лена показалась в конце коридора.

– Здравствуйте, – уже в номере сказала Антонина Денисовна. – Извините, но остался только этот. Понимаю, места мало, но, к сожалению, ничего другого предложить не могу.

– Досадно, – довольно резко произнесла Лена и, не поворачиваясь к шоферу: – Пожалуйста, поставьте сумку на стол.

– Просьба вашего отца выполнена – о вашем приезде никто не знает, – сказала дежурная, когда шофер ушел.

– А что Тарас Игоревич? Он сейчас в номере? – спросила Лена, морщась и принюхиваясь – пахло дешевыми духами.

– Да, в номере, он спит.

– Спит? – Лена приподняла бровь.

– Он болен, у него пищевое отравление. У него был врач.

– Пищевое отравление? – Лена выпучила глаза. – Где же он отравился? В санатории?

– В нашей столовой отравиться невозможно, – с вызовом ответила комендант.

Лена подошла к окну, отодвинула штору и открыла дверь на балкон. Вышла, осмотрелась и вернулась обратно.

– А что его друг, Дмитрий Семенович, он тоже отравился?

– Нет, Дмитрий Семенович совершенно здоров. – Комендант сделала короткую паузу. – Вы будете завтракать в номере?

Лена посмотрела на часы – начало одиннадцатого. Комендант действовала ей на нервы. Впрочем, сейчас ее все раздражало. Где же они ужинали? В ресторане? С девками?

– Вы не успеваете. – Настойчивый голос коменданта оторвал ее от размышлений.

– Не успеваю? Куда?

– На завтрак. Поэтому надо срочно сделать заказ. Или вы все же пойдете в столовую? Тогда я должна немедленно позвонить туда.

– Нет, я не пойду в столовую. – Она стала к коменданту спиной.

– В таком случае приятного отдыха.

Комендант ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

Лена тяжело опустилась в кресло. Что дальше?

Она привезла с собой парик – можно надеть его и тайно проследить за Димой, но эту ребяческую мысль она отбросила еще в самолете. Нет, она не спала всю ночь и преодолела почти тысячу километров не для того, чтобы изображать из себя Шерлока Холмса, а для того, чтобы взять Диму под пожизненный контроль. Она прижала пальцы к вискам и закрыла глаза. Посидела так несколько минут, потом глубоко вдохнула, выдохнула и поднялась на ноги.

«Итак, Тарас отравился в ресторане, – размышляла она, расстегивая сумку. – С кем они там были? С местными? С отдыхающими? Значит, существует женщина, которая ужинала с Димой, а может, и не только ужинала». Лена сжала кулаки и вышла на балкон – по тропинке к беседке направлялась парочка, и за версту видно было, что они не муж и жена.

– Сучка! – прошипела Лена в спину женщине.

Права была бабушка: большинство женщин проститутки по своей природе, и изменить их не может ни воспитание, ни образование, а уж жены и дочери номенклатурных работников… Санаторий ими просто кишит! А если в таком месте наткнешься на простушку из народа, то будь уверен, она попала сюда не за трудовые заслуги.

Лена приняла ванну, заказала обед в номер и снова вышла на балкон. Теперь надо успокоиться и как ни в чем не бывало появиться перед Димой. Главное – не выглядеть по уши влюбленной дурой. У нее подготовлена легенда, что ее срочно послали в командировку, в одесский горком. Она распаковала сумку, набитую одеждой, выбрала облегающие джинсы с широким кожаным поясом, туфли на шпильке в цвет пояса, золотистую – писк моды – трикотажную кофточку с короткими рукавами и глубоким декольте и белую кожаную сумку-мешок, привезенную папой из заграницы.

И принялась за макияж.

Дима постучал в дверь и спрятал розы за спину. Белая филенчатая дверь со следами многократной замены замков скрипнула и отворилась. На пороге стояла Аня.

– Привет. Я к Насте… – Дима с нетерпением заглянул в номер через плечо девушки.

– Она еще не вернулась с процедур.

– Я могу войти?

Аня посторонилась и впустила его. Номер был маленький и казенный – ни намека на уют: марселевые покрывала на кроватях, на прямоугольном столе обычная белая простыня с крупным чернильным штампом, прикроватные тумбочки окрашены белой масляной краской. Особенно уродовали комнату слишком короткие тюлевые гардины – обе не доставали до пола сантиметров на сорок, открывая взору крашенную-перекрашенную чугунную батарею. Платяного шкафа не было. Наверняка его роль выполняли две фанерные дверцы с оконными защелками и металлическими ручками, замазанными белой краской.

– У вас есть ваза? – спросил Дима, глядя на кровать у стены. Он почему-то был уверен, что это место Насти.

– Это розы «Анастасия»?

– Ага.

– Точно такие же растут вокруг римской беседки.

– Уже не растут, – серьезно сказал Дима.

– Ты что, сорвал их?! – Аня вытаращила глаза.

– Я пошутил. Так ваза есть?

– Есть трехлитровая банка.

– Давай.

Девушка открыла фанерную дверь – за ней действительно оказался стенной шкаф – и, наклонившись, извлекла из его недр трехлитровую банку:

– Я за водой схожу, это в конце коридора.

– Это Настина кровать? – спросил Дима.

– Да.

Вернувшись, она поставила банку на Настину тумбочку.

– Спасибо. – Дима сунул розы в банку, но они не поместились. – Дай еще что-нибудь.

Аня отодвинула гардину и взяла с подоконника пустую литровую бутылку из-под молока. В нее поместились еще три розы, и один цветок остался в его руке. Он подумал и положил его на подушку. Потом потрогал расческу, лежавшую на тумбочке, и резинового лисенка, облезлого, с обгрызенными ушами. Рядом с тумбочкой стоял небольшой черный чемодан с ремнями – у Димы тоже есть такой, он очень легкий и удобный, с множеством боковых карманчиков внутри, и еще в крышке три больших кармана на молниях.

– Ну вот… Я пошел.

– Как твоя нога?

– Уже не болит.

– Быстро что-то, – хмыкнула Аня. – А Тарас как? Он вчера прилично выпил.

– Он отравился, с ним сейчас Света. А ты не отравилась?

– Нет, как видишь. Интересно, чем он мог отравиться? Все было свежее.

– Не знаю. Ладно. – Он еще раз оценил результаты своего труда. – Аня, мы с Тарасом, скорее всего, будем обедать в номере. Пожалуйста, скажи Насте, пусть придет ко мне, я буду ждать. Мне нужно поговорить с ней, это очень важно. Так и скажи, что очень важно.

– Хорошо, так и скажу.

Дима сделал крюк в сторону бальнеологического корпуса, но Настю не встретил.

Дверь в номер была не заперта. Тарас мирно посапывал в своей кровати, его щеки розовели на фоне белоснежной наволочки. Светы не было ни на балконе, ни в гостиной. Дима облегченно вздохнул и пошел к себе. Он толкнул дверь спальни и опешил – в его постели лежала Света.

– Что ты здесь делаешь?!

– Тебя жду, – страстно прошептала она и отбросила одеяло.

Дима схватил одеяло и прикрыл ее наготу.

– Вставай! И уходи! Немедленно!

Она снова отбросила одеяло:

– Я не уйду, ведь ты не хочешь этого. Иди ко мне! – Она протянула к нему руки. – Поздравь меня с днем рождения.

– Ты с ума сошла! Немедленно уходи! Или я уйду. – Дима направился к двери.

Света с такой прытью перекрыла ему дорогу, что он растерялся.

– Перестань, милый, ты же хочешь меня! – Она пыталась его обнять, и он грубо оттолкнул ее:

– По-моему, ты пьяна!

Дима вышел в гостиную, но снова вернулся. Света все еще стояла возле кровати.

– Где твои вещи? – спросил он, не глядя на нее.

Она не ответила. Он огляделся – в спальне ее одежды не было – и ринулся в ванную. Одежда лежала в плетеном кресле. Он сгреб все в охапку и швырнул на постель. Он был в бешенстве – если сейчас придет Настя, он убьет Свету. Это точно.

Света чувствовала, что уходить нельзя. Ни в коем случае.

Все началось тогда, когда она впервые увидела Диму. Она была абсолютно уверена, что стоит ей захотеть, и он, как все мужчины, не устоит перед ее чарами. Но сколько взглядов она ни бросала, какие только позы ни принимала, он был холоден как лед. Это была катастрофа, это мешало жить, спать, у нее пропал аппетит. В чем дело? Неужели в свои двадцать девять она выходит в тираж? А ей во что бы то ни стало надо уехать из Сум, из этой дыры!

Света знакомилась с мужчинами исключительно с целью решения своих проблем. Первая проблема возникла, когда она опоздала на вступительные экзамены в институт. Она тут же достаточно близко познакомилась с председателем приемной комиссии и не только стала абитуриенткой, но и с успехом сдала вступительные экзамены. Если нужны были деньги, она знакомилась с состоятельными мужчинами. Когда захотела поехать за границу, легла в постель с секретарем институтского комитета комсомола, и он отправил ее в Венгрию. Да и путевки в санаторий для себя и Ани достала так же, через большого начальника. Но, когда она впервые увидела Диму, с ней что-то случилось. Он спал на лежаке, а она не могла оторвать глаз от его лица, от стройного смуглого тела. Она еще не знала, кто он, но уже хотела его, а такого с ней еще не было. Она слушала болтовню Тараса и думала о том, что у Димы, наверное, очень красивые глаза. И тут он проснулся и посмотрел на нее. С той минуты мысли о нем не давали ей покоя. Не только потому, что она всю жизнь мечтала уехать, пусть не в Киев, Харьков тоже не деревня, но и потому, что влюбилась. Впервые в жизни.

– Выслушай меня…

– Одевайся!

Она не шевельнулась.

– Ну, тогда извини! – Он взял одежду, поднял с пола босоножки, схватил Свету за руку и потащил к выходу. Она вырывалась, но он держал ее очень крепко. Где-то хлопнула дверь – Дима ослабил хватку и насторожился. Света тоже прислушалась. Тишина. Света воспользовалась случаем и прильнула к Диме, но он снова оттолкнул ее.

– Одевайся, или я вышвырну тебя голую!

Лена подняла руку, чтобы постучать в дверь номера, и замерла.

– Дима, – услышала она женский голос, – я люблю тебя! Не говори ничего, молчи! Ты самый лучший мужчина на свете, ты даже не подозреваешь, какой властью надо мной ты обладаешь! Не гони меня!

Лена хотела с размаху ударить кулаком по двери, но в последнее мгновение остановилась – за дверью, очень близко, послышалась возня. Лена едва успела отскочить от двери, как та распахнулась и в коридор полетели какие-то тряпки, потом босоножки и дамская сумка. А следом кто-то выпихнул обнаженную женщину. После этого дверь с грохотом закрылась. Женщина увидела Лену и, не стыдясь своей наготы, уперла руки в бока:

– Какого хрена уставилась? Бабу голую не видала?

Лена ударила кулаком в дверь. Дверь снова распахнулась, и она увидела разъяренного Диму.

– Пошла вон! – крикнул он и застыл. – Лена? Что ты здесь делаешь? – Дима смотрел на нее во все глаза.

– Фамилия этой шлюхи! – спокойно, но требовательно сказала Лена.

Где-то щелкнул замок, но Лена даже ухом не повела.

– Дима, повторяю, мне нужна фамилия этой шлюхи. – Она ткнула пальцем в сторону Светы.

– Сама шлюха! – огрызнулась Света и начала медленно одеваться.

– Я не знаю ее фамилии. – Дима пожал плечами.

– Слушай, ты, корова, – Света застегивала бюстгальтер, – закрой свою грязную пасть, иначе я ее сама заткну!

Дима бил Свету по рукам, но та крепко вцепилась в волосы Лены. Он пытался разжать пальцы Светы, но они казались железными. Из соседнего номера выскочили двое мужчин и вместе с Димой принялись растаскивать женщин в разные стороны.

– Не трогайте меня! – шипела Лена, отбиваясь.

Глухо стуча каблуками по ковровой дорожке, к ним приближалась Антонина Денисовна.

– Отпустите ее! – скомандовала она, показав на Лену.

Оказавшись на свободе, взлохмаченная Лена повернулась к коменданту.

– Кто эта шлюха? – чеканя слова, спросила она.

– Сама шлюха! – огрызнулась Света.

– Светлана Григорьевна Матюшенко, живет в четырнадцатом корпусе, а сюда пришла проведать Тараса Игоревича, он болен, я говорила вам. Правилами санатория это не запрещено, – невозмутимо ответила комендант.

– Я требую, чтобы ее немедленно вышвырнули из санатория и сообщили на работу, – сказала Лена.

Ее лицо уже приобрело нормальный цвет.

– Ах ты стерва! – ощетинилась Света. – Она, видите ли, требует! Да кто ты такая?! Под кого ложишься? Может, мой круче?

– Замолчите! – рявкнула комендант.

Света притихла. Подняв с пола босоножки и юбку, она гордо вскинула голову и в одних трусах направилась к боковой лестнице. Антонина Денисовна повернулась к мужчинам, и те, явно не выдержав ее взгляда, скрылись за дверью номера.

Воспользовавшись паузой, Дима схватил Лену за руку и затащил в номер.

– Что это было?! – закричала она, вырвав свою руку.

Казалось, от негодования ее разорвет на части.

– Как ты мог опозорить меня?! – Она завертелась по комнате. – Надо мной будут смеяться! И кто?! Кастелянша!

Она всплеснула руками и увидела Тараса. Открыв рот, он стоял в дверях спальни.

– Ленка? Откуда? – Он медленно перевел взгляд на Диму. – Что здесь происходит?

«Что он слышал? – подумала Лена. – Что ему известно?» Он поделится с Людкой, а у той язык как помело. Лена повернулась к брату:

– Мне сказали, что ты отравился. – Она порывисто обняла Тараса, и тот прильнул к ней, как маленький ребенок. – Как ты умудрился?

– В ресторане. Дима не ходил, ему повезло. – Тарас плюхнулся на диван. – Фу-ух, я еще слабый… А чего не предупредила, что приедешь?

– Мне позвонили вчера поздно вечером и сказали, что надо срочно лететь в командировку, в одесский горком. Вот я и решила сделать сюрприз.

– А что тут было? – Тарас кивнул на дверь. – Кто кого опозорил?

– Да ничего тут не было, – Лена махнула рукой, – я споткнулась, упала прямо в коридоре, а там мужики. И кастелянша. Вот и все.

– Кастелянша?

– Комендант.

– А… Твой приезд надо отметить, – сказал Тарас.

– Только этого не хватало! – возмутился Дима. – Тебе нельзя пить, ты же еле ходишь.

– Так я пить и есть ничего такого не буду, – оправдывался Тарас. – Давайте закажем в номер.

– Отличная идея, – поддакнула Лена. – Жутко проголодалась, я прямо с самолета, – солгала она. – А что это? – Она показала на стол.

– Остывший завтрак. Ты это есть не будешь.

Тарас почесал шею и оживился:

– Сейчас все обставим лучшим образом. Дима, дай меню.

Дима протянул меню, и по его спине пробежал холодок: Настя может прийти в любую минуту.

– Лена, нам надо поговорить, – сказал он. – Это срочно. Идем, – он показал на свою спальню.

– Эй, ребята, телячью отбивную будете? – крикнул Тарас им вслед.

Дима так на него посмотрел, что Тарас тут же уткнулся в меню.

Дима пропустил Лену перед собой и плотно закрыл дверь.

– Лена, – произнес он, глядя ей в глаза, – эта женщина… эта дурацкая ситуация ко мне не имеет никакого отношения. И к Тарасу тоже не имеет, эта женщина должна была посидеть с ним, пока я схожу на телеграф. – Дима запнулся и потер лоб. – Я звонил тебе, потому что… Потому что я встретил…

Она бросилась к нему и зажала рот рукой:

– Не надо ничего объяснять! – Она улыбалась изо всех сил. – Я верю тебе! – Она прижалась щекой к его небритой щеке. – Я слышала, как эта шлюха просила не прогонять ее. Любимый, если бы ты знал, как я соскучилась! – Она хотела поцеловать Диму, но он выскользнул из ее рук.

– Лена, – его голос звенел, – замолчи! – Он прижал пальцы к вискам. – Дай мне сказать!

– Димка, ты молодец! – Лена расправила плечи. – Здорово ты ее. Вот это была сцена! Тряпки вылетели, вспорхнули и так аккуратненько легли на ковер… Ха-ха-ха! А потом эта… головой вперед… Ты знаешь, я помню все как в замедленной съемке. Когда я услышала ее голос, как она произносит твое имя, я чуть в обморок не упала от ужаса. Я думала, что потеряла тебя навсегда, это самое ужасное, а потом… потом я все поняла. – Она бросилась к Диме, и ей удалось его обнять. – Я так люблю тебя, я очень тебя люблю.

– Лена, выслушай меня! – Он убрал ее руки с плеч.

– Это твоя спальня? – Она подошла к окну. – Я много раз отдыхала в этом номере с бабушкой, с мамой! Ух ты, все поменяли… Молодцы! – Она заглянула в ванную. – Мебель новая. – Она снова бросилась к окну. – Погода просто под заказ! Чудесная погода! – И распахнула окно.

Лена не умолкала, и в ее душе разгоралась тревога. Она боялась закрыть рот, она знала: как только остановится, Дима скажет что-то очень плохое.

– Лена, я должен признаться тебе…

– Я тоже должна тебе признаться, – быстро сказала она, – я беременна. Я приехала, чтобы сказать тебе об этом. – Она всплеснула руками. – Боже мой! Я так счастлива! Кого ты хочешь, мальчика или девочку? Наверное, мальчика. Ну хорошо, а потом мы подумаем о девочке.

На Диму было страшно смотреть, так исказилось его лицо, но она не умолкала.

В дверь номера постучали.

– Неужели обед? – донесся из гостиной голос Тараса. – Быть не может, я же минут пять как позвонил.

Лена заметила, что Дима напрягся, и первая покинула спальню. Тарас уже открыл дверь.

В проеме стояла девушка с пакетом и белой розой в руках. Лена узнала пакет, она сама складывала в него одежду Димы.

– А, привет! – сказал Тарас. – Это к Диме.

– Проходите. – Лена оттеснила Тараса плечом и гостеприимно улыбнулась.

Девушка шагнула в номер. Плечики вздернуты, сарафанчик ситцевый, простенькая кофточка, связанная своими руками. Не может быть, чтобы она была причиной ее страданий!

– Присаживайтесь, – она показала на диван. – Дима сейчас выйдет. Меня зовут Лена, я его невеста.

Девушка окаменела, а Тарас что-то пробурчал и юркнул в свою комнату, как шкодливый кот.

Ага, значит, это действительно она! Лена улыбалась во весь рот, рассматривая девушку. Наивное дитя! Наверное, любовь с первого взгляда. Ах, Дима, Дима! Интересно, ты в первый день легла с ним в постель или во второй? Да… Нельзя отпускать мужчину от своей юбки.

– О, это пакет Димочки, – сказала она. – Папа из Германии привез. Я сама складывала в него вещи.

Девушка встрепенулась и протянула Лене пакет.

– Как вас зовут? – Лена положила пакет на стол и грациозно села на диван.

– Настя.

– Дима, любимый! – крикнула Лена. – К тебе пришла Настя, она тебе что-то принесла. Садитесь, что же вы стоите?

– Спасибо…

– Ну, как знаете. Как вам здесь отдыхается?

– Спасибо…

– Это самый лучший санаторий, я отдыхаю здесь с детства. А где вы любите отдыхать? Какие курорты предпочитаете? Какая кухня вам больше нравится – украинская, грузинская? Мне нравится итальянская.

С каждым вопросом плечи и голова Насти все больше опускались, она поникла и стала похожа на сдувшийся шарик.

– У нас через месяц свадьба! – Лена вложила в улыбку всю непосредственность, на которую была способна. – Ну что же он не идет? Настя, не мните розу!

Девушка вздрогнула и с ужасом уставилась на смятый цветок и лепестки, упавшие на пол.

– Это хороший сорт, – продолжала Лена, – он растет вокруг римской беседки. Кажется… Ах да, это «Анастасия». А вы сентиментальны. Вы там ее сорвали? Это запрещено, – назидательно произнесла она. – Дима, дорогой! Мы тебя ждем, – капризно произнесла она.

Дима сидел на кровати и все слышал. Каждое слово Лены кинжалом вонзалось в его сердце. Больше всего на свете он хотел, чтобы Лена замолчала, но ее будто прорвало. Обхватив голову руками и упершись локтями в колени, он согнулся в три погибели.

– Дима! – В спальню вошла Лена. – Любимый, что же ты сидишь? К тебе пришли.

Он поднялся и побрел в гостиную.

Настя стояла, держа в руке измятый цветок. Она сжимала в кулаке осыпавшиеся лепестки, и они застряли между ее пальцами. В ее лице не было ни кровинки.

– Видите, что с мужчинами происходит, когда они узнают главную новость их жизни? – не унималась Лена. – Мой папа точно так же реагировал, когда узнал, что мама беременна. Ой, спасибо, что лепестки подобрали.

– Здравствуй, – сказал Дима.

Он не узнавал свой голос.

– Я принесла вещи, – тихо сказала Настя. – Спасибо, я пойду.

– Что вы, не уходите! – воскликнула Лена. – Мы сейчас выпьем. Вы знаете, Настя, я так счастлива! Вы женщина, вы поймете мою радость. Дима, у нас есть хорошее вино?

В гостиную вошел Тарас, босой и в халате, и направился к буфету.

– Слышу, в семье ожидается прибавление, – пробормотал он, извлекая из буфета бутылку вина.

В дверь вновь постучали.

– О! – Тарас поднял палец. – А вот это уже точно обед прибыл! Я сам все заказал, так что смиритесь, друзья: сейчас начнется пищевая вакханалия!

Диме казалось, что он сидит в партере и смотрит спектакль, который его совсем не касается, и ему больше всего хотелось, чтобы героиня по имени Лена замолчала, чтобы Тарас перестал веселиться, а Настя не стояла так, будто она на похоронах. И еще ему очень хотелось, чтобы все скорее закончилось.

Настя куда-то делась, а вместо нее на сцене появился официант. Он нес в обеих руках корзины, накрытые белыми салфетками, и Дима остро ощутил запах жареной говядины.

– Зачем ты так? – с горечью спросил он, глядя на Лену.

– Ты о чем, милый?

Он хотел сказать что-то еще, но передумал и выбежал из номера.

Лена не посмотрела вслед Диме, хоть и очень хотела. Изо всех сил сохраняя спокойствие, она наблюдала за официантом, сервирующим стол на три персоны.

– Клубнику принесли? – Тарас прыгал вокруг стола.

Официант приподнял крышку, закрывавшую большое блюдо, и Тарас увидел клубнику, сложенную пирамидой и политую сливками.

– Пойду переоденусь. Если помру, так хоть в свежем, – сказал Тарас и бодро потопал в спальню.

Официант закончил суетиться и застыл в ожидании дальнейших распоряжений.

– Можете идти, – бросила Лена.

– Приятного аппетита. – Официант тихо выскользнул из номера.

Лена подошла к зеркалу. Да, она лучше этой дурнушки. По всем параметрам лучше. Дима не понимает, но она внушит ему это. И еще внушит, что ему никогда и ни с кем не будет так хорошо, как с ней. Что ж, мужчины – это дети, с ними, как с детьми, надо долго и кропотливо работать, пока вылепишь то, что нужно. Она готова лепить. Она молодец, все сделала правильно: он побегает по санаторию и вернется. Обязательно вернется – он порядочный, он не оставит ее, беременную.

Пошел дождь. День посерел внезапно, и за окном встал стеной ливень. Небо слилось с морем, вода хлестнула по окну, превращая стекло в кривое зеркало, и вот уже стройные кипарисы, извиваясь, каждую секунду меняли очертания, и колонны беседки ритмично плясали, будто радуясь гибели цветков. Розы действительно теряли лепестки с каждым ударом безжалостных струй, ливень нес их к балясинам, суетливо продавливал в щели между ними и сбрасывал в море.

Лена прислушалась к сердцу – оно билось ровно, будто ничего не случилось. А что, собственно, произошло? Скоро она и не вспомнит об этом. Она просто вычеркнет все это из памяти, как ее учила бабушка, – ей уже удалось вычеркнуть много людей и событий, будто их и не было вовсе.

Из спальни вышел Тарас, одетый в белые джинсы и голубую рубашку.

– А официант где?

– Я отправила его.

– А кто вино откроет?

– Сам откроешь!

Хлопнула входная дверь, и в гостиную вошел насквозь мокрый Дмитрий.

– Будь другом, открой вино, я еще слабый…

Не говоря ни слова, Дима откупорил бутылку и ушел в спальню. Лена последовала за ним. Он раздевался.

– Ты хочешь принять душ? – спросила она.

– Да.

– Хорошо, милый, мы подождем тебя.

– Не стоит.

– Нет-нет, мы подождем. – Она осмотрелась. – Надо позвать горничную, пусть поменяет постель.

Дима включил воду и сел на край ванны. Он больше не мог сдерживаться и заплакал. Он никогда так не плакал. Это был не плач, это был сдавленный вой зверя, у которого из груди вырвали сердце.

Он нашел Настю на маяке – сердце подсказало: беги туда. Прижимая измятую розу к груди, она стояла на том самом месте, где они загадывали желания.

– Настя, любимая! – Он обнял ее.

– Почему ты не сказал мне? – спросила она слабым голосом.

– Я хотел, но… боялся. Я хотел поговорить с Леной, я пытался, но она будто чувствовала это и не давала мне сказать! Сегодня я ходил на телеграф, звонил ей, но ее нигде не было. Я не знал, что она уже здесь, и пошел к тебе, я больше не мог скрывать все это, но тебя не было в номере. Мне казалось, что весь мир восстал против меня! – Дима посмотрел Насте в глаза. – Теперь все хорошо, слышишь? – Он прижал ее к себе. – Девочка моя, я никогда не оставлю тебя, никогда! Пока мое сердце бьется, я буду с тобой, я люблю тебя, я хочу жениться на тебе, я хочу, чтобы у нас были дети. Как я счастлив! Теперь ничто не разлучит нас!

– Твой ребенок, – прошептала Настя, упершись руками ему в грудь.

– Я ничего об этом не знал!

– Твой ребенок. – Она продолжала упираться.

– Перестань! Лена сделает аборт.

Настя помотала головой:

– Нет, это невозможно…

– Брось! Миллионы женщин делают аборты, и ничего, мир не перевернулся!

– Это невозможно…

– Настя, все возможно ради нашей любви!

– Я не смогу жить с этим.

– При чем здесь ты?

– Дима, я люблю тебя, но наша любовь, наше счастье не стоят жизни еще не родившегося человека.

– Что… что ты говоришь? – Он тряхнул головой, будто отгоняя наваждение, и натолкнулся на такой взгляд Насти, от которого все внутри похолодело. – Хорошо, хорошо, пусть Лена рожает, я не против, я буду помогать ей. Да что опять не так?! – в сердцах воскликнул он, увидев, что глаза Насти еще больше потемнели.

– Я не хочу, чтобы твой ребенок рос без отца.

Дима обхватил голову руками и застонал:

– Но я не могу разорваться! Я хочу быть с тобой! Я люблю тебя!

Он страстно прижал Настю к себе и осыпал ее лицо поцелуями, чувствуя соленый вкус слез.

– Не плачь, не надо! Скажи, что мне сделать, чтобы ты была рядом?! Какие слова найти? Помоги мне!

– Возвращайся к Лене.

Он разжал объятия и отступил.

– Что? Что ты сказала?

Настя закрыла глаза.

– Уходи! – закричала она.

Дима упал на колени и обхватил руками ее бедра.

– Не гони меня! Скажи, что любишь, что всегда будешь рядом, скажи!

Настя прижала его голову к животу, и он почувствовал тепло – ни с чем не сравнимое тепло любимой женщины. Небо вдруг потемнело, подул сильный ветер.

– Настя, я люблю тебя!

– О господи! За что мне все это?! Дима, родной мой! Я люблю тебя! Я так сильно люблю тебя!

Она опустилась на колени.

– Я люблю тебя, я всегда буду только твоей… – Она начала срывать с него одежду. – Только твоей… любовь моя… единственный мой…

Дождь не мешал их любви…

Мокрые и обессиленные, они не чувствовали холода камней, воя ветра и шума моря. Они целовали друг друга, и привкус горечи примешивался к поцелуям.

Дима помог ей встать и с надеждой посмотрел в глаза. То, что он увидел, заставило его содрогнуться.

– Настя, – он не стеснялся слез, душивших его, – не уходи! Мы никогда не простим себе этого!

На том месте, где минуту назад в любви сливались их тела и души, лежала измятая роза с двумя лепестками, чудом оставшимися на ней, а вокруг валялись бело-розовые измятые лепестки. Ветер подхватил их и погнал по камням.

– Настя, не покидай меня! – Дима тщетно искал слова. Он поднял цветок и протянул Насте. – Мы в ответе за тех, кого приручили…

Настя взяла цветок. Она смотрела на Диму и думала о том, что судьба подарила ей любовь, о которой она мечтала. Она поняла это, как только увидела его. Каким чудесным был этот миг – он стоит на крыльце и смотрит на нее. Сердце застучало как бешеное – это был он, тот, о ком она грезила девичьими бессонными ночами. Она знала, как он улыбается, как смеется, знала его голос, запах – она видела его во сне. И еще она знала, что он станет любовью всей ее жизни, короткой ли, длинной, но больше она никогда не полюбит.

– Настя, не уходи!

Она обняла его, нет, не обняла – она вжалась в него, будто хотела стать с ним единым целым.

– Прости меня, прости! – прошептала Настя. – И постарайся быть счастливым.

Секунда, вторая, третья… Она оторвала его от себя, разбив свое сердце, – зачем оно ей? Она смотрела ему в глаза, а израненное, кровоточащее сердце билось в груди, как птица о прутья клетки, и кричало: «Пусти меня, пусти!» Она сделала шаг назад, но вновь прильнула к Диме. Схватила его руку и прижала к губам. Она вдохнула тепло его ладоней, и слезы градом покатились из ее глаз.

– Я никогда, – крикнула она, заглушая шум ливня и выпуская руку Димы, – слышишь? – никогда не забуду тебя, я всегда буду с тобой, буду рядом. Помни меня! Ты все, что у меня есть!

– Любимая, не уходи! Мы не виноваты, что встретились только сейчас, мы любим друг друга, мы имеем право на счастье!

– Да, имеем, но не ценой жизни твоего ребенка.

Она повернулась к нему спиной, постояла секунду-другую и ушла.

Она шла, ничего не видя и не слыша, только холод, леденящий душу. Ноги подкосились, и она легла на землю лицом вниз. Она знала: станет легче, нужно только крепче прижаться к земле.

Ванную заволокло паром. В какое-то мгновение Диме казалось, что он умирает, и это было самым желанным в ту секунду. Но вдруг он осознал, что должен жить – живым в могилу не полезешь, – и теперь его существование будет серым, какой бывает жизнь без любви. У него родится сын или дочь, у него будет верная жена, а по ночам, когда все уснут, он будет лежать в темноте и вспоминать девушку, которая подарила ему любовь, – тогда он еще не знал, что эта любовь навсегда останется в его сердце. Он будет просить ее приходить в его сны, и они будут жить в них той жизнью, от которой так быстро и легко отказались.

– Дима, ты скоро? – услышал он голос Лены.

– Сейчас, – ответил он и подставил лицо под горячую струю душа.

Другому уже было бы нестерпимо жарко, но не ему – в его груди пылал адский огонь, испепеляющий душу и пожирающий все, чем он жил до сих пор.

Вскоре он вышел из ванной и сказал, не глядя на Лену:

– Мы уезжаем, сейчас же.

– Да, конечно, – откликнулась она. – Посиди, я соберу твои вещи.

Дима вышел на балкон.

– А пожрать? – крикнул Тарас.

– Я не хочу.

Он смотрел на беседку. Ветер уже не играл лепестками роз – их не было. И только редкие беленькие лепестки прилипли к асфальту, согреваемому солнцем.