Глава 2. Возвращение на Землю
— Ну вот. Теперь, с помощью этих чертежей, вашим инженерам не составит труда построить столько локаторов, сколько потребуется.
Тинкар бросил связку бумаг на стол перед текнором. Тан встал, подошел к нему.
— Мы были не правы по отношению к тебе и дорого за это заплатили. Мне следовало… Впрочем, есть ли смысл ворошить прошлое? Да и мог ли я поступить иначе? Трагедия «Тильзина» была предначертана, когда Килос II жестокими репрессиями вынудил наших предков-инженеров покинуть Империю! Зерно ненависти было посеяно, дало всходы, и жертвой его оказался ты… а затем и мы тоже.
Тинкар равнодушно махнул рукой.
— Так ли это важно? С чего бы все ни началось, факты остаются фактами. Иолия погибла — и по моей вине, и по вашей. На будущее Звездного народа мне наплевать, я передаю вам эти чертежи единственно в память об Иолии и паломниках.
— Можем ли мы что-нибудь для тебя сделать?
— Да, вернуть меня на Землю.
— Это может быть опасно для «Тильзина».
— Не теперь, когда у вас есть локаторы. Вы оставите меня в космосе, в пределах досягаемости для земного катера.
— Я надеялся, Тинкар, что тебе удастся интегрировать в нашу среду, — с сожалением произнес Тан. — Нам нужны такие люди, как ты, чтобы сдерживать мпфифи. А Анаэна…
— Вам ничем меня не купить — ни женщиной, ни почестями, ни властью.
— А Анаэна будет тосковать, — спокойно продолжил текнор. — Неужели ты думаешь, что я так низко пал, чтобы торговать собственной племянницей?
— Сам видишь, мы никак не можем понять друг друга. Лучше я вернусь к своим.
— Будь по-твоему. Встретимся перед твоим отлетом.
Под ним, открывая сквозь разрывы облаков знакомые очертания, вращалась Земля, настоящая Земля людей. Несколько минут назад Тинкар связался по радио с посадочными службами и получил разрешение на приземление. Через три часа он должен был ступить на родную землю, но мысль об этом не вызывала у него особых эмоций.
— Ты еще вернешься, Тинкар, — сказал ему Холонас, когда он зашел попрощаться перед отлетом. — Ты пропитался духом галактиан в большей степени, чем думаешь, и оставляешь здесь слишком много своей души, чтобы расстаться с нами навсегда. Ты возмужал. Если я верно усвоил уроки истории, тебе вовсе не понравится то, что ты найдешь и что некогда оставил, и уже не сможешь с презрением отнестись к тому, что узнал среди нас.
— Ты вернешься, Тинкар, — сказал ему текнор. — Империя развалилась, и на этой планете нет ничего такого, что могло бы удовлетворить твои новые запросы. А «Тильзин» ты найдешь преображенным. Ни один человек на борту никогда не забудет, что обязан тебе жизнью!
— Ты вернешься, Тинкар, — произнесла на прощание Анаэна. — Ты вернешься, потому что я люблю тебя!
Сам он в этом сомневался. Как бы ни изменилась Земля, это, однако же, был его мир, его цивилизация. Мало-помалу он забудет о случившемся. Прошло два месяца со дня смерти Иолии, и он уже мог думать о ней, не сходя с ума. О! Боль никогда не утихнет, пустоту ничто не заполнит, но у него будет столько дел на Земле…
Тинкар припомнил все, о чем узнал, прослушивая земное радио. Империя окончательно рухнула. Он еще не знал обстоятельств ее падения, но управлявший ныне планетой Совет продолжал обращаться к последним сторонникам Императора, призывая прекратить борьбу и присоединиться к победителю, чтобы начать отстраивать все заново.
Наконец астропорт дал разрешение на посадку. Он медленно заскользил над европейским континентом, потрясенный увиденными разрушениями. Бр'лин, Лион, Марсел превратились в руины. Наконец появилась Империа, словно оседлавшая пролив, разделяющий Европу и Африку. Громадные межконтинентальные мосты обвалились, на море почти не было видно судов. На южном берегу, там, где некогда гордо возносился к небу императорский дворец, зиял огромный кратер. Наконец возник астропорт, бесконечная пустыня бетона, некогда усеянная крейсерами и разведчиками. Сейчас он был почти пуст, а слева, на месте диспетчерской башни, торчала груда ржавого металла. Теперь антенны вращались на крохотной временной башенке, едва ли достигавшей в высоту и ста метров.
Сердце Тинкара вдруг сжалось: рядом с башней стоял «Скорпион», его торпедоносец, весь помятый, но целый! Он узнал бы его из тысячи других. Ни у одного корабля не было такой заостренной кормы, двух убирающихся внутрь башенок позади командной рубки.
— Старина «Скорпион»! Он все еще жив!
Кто им сейчас командует? Один из старых друзей? Или кто-то, ему не знакомый? Тинкар направил катер вниз, не обращая внимания на сигналы, сел рядом со своим бывшим кораблем, спрыгнул на землю. Стрелой промчался по растрескавшемуся бетону, прижался к нагретой солнцем броне.
— Эй, вы! Какая муха вас укусила! Мы могли бы и выстрелить!
Рядом с ним остановился автомобиль с четырьмя мужчинами.
— Тинкар! Мне говорили, но я не поверил! Где ты пропадал все это время? Тебя считали пропавшим без вести!
Из-за лобового стекла машины ему улыбался Пер Эриксон.
— Я тебе все расскажу.
— Явился сдаваться?
— Возможно. Пока еще не знаю всю ситуацию.
— Залезай, я тебе ее объясню.
— Кто командует «Скорпионом»? — не удержавшись, спросил Тинкар.
— Я. Но мы почти не летаем. Есть другие дела. Ты знаешь, что с Империей покончено? Власть захватил народ, а управляет нами Совет. Знати больше не существует.
— А ты в армии?
— Я никогда не был фанатичным сторонником старого режима. А перед самым его концом даже попал в число подозреваемых. Я сдался почти сразу же, одним из первых. А ты?
— Я сделал даже худшее, — солгал Тинкар. — Не передал приказ Седьмому флоту. Гляди-ка, да он еще тут!
Он извлек из кармана куртки нетронутый пакет, на котором сияла императорская печать.
— Отлично! Тебя примут с распростертыми объятиями! Если бы Седьмой флот прибыл, все могло бы закончиться по-иному. Но я не знал, что ты был среди мятежников.
— Помнишь Гекора?
— Твоего друга? Понимаю, к чему ты клонишь.
— Кто сейчас правит?
— Джон Саймак, Луи Лантье, Герман Швабе. Остальных ты не знаешь.
Тинкар содрогнулся. Три бывших генерала, известных во всей Империи своей подлостью и жаждой власти.
— Я думал, народ…
— Совет правит от имени народа, — прервал его Эриксон, толкнув локтем в бок. — Сейчас тебя допросят о твоих похождениях. Кстати, ты завтракал? Нет? Что ж, позавтракаем вместе.
Офицерская столовая располагалась в деревянном бараке, крытом железным листом. Завтрак оказался обильным, но не слишком вкусным.
— Ну, рассказывай, что делал. Мне бы не следовало с тобой говорить, но…
Эриксон наклонился к нему и доверительно прошептал:
— Мы, ветераны Звездной Гвардии, должны держаться вместе. Быть может, ты знаешь вещи, которые будут опасными для тебя. Если что, я укажу какие.
— О! Не думаю, что мне сто́ит чего-либо бояться. Получив приказ, я стартовал, взял курс на Фомальгаут, потом, выйдя из поля обзора детекторов, сменил курс, добрался до границ Империи и сел на некой населенной людьми планете.
— На одной из первых колоний? И как там идут дела?
— Неплохо! Приняли меня хорошо, хотя я и подорвал свой корабль. Один из их звездолетов вчера вернул меня сюда и оставил в паре миллионов километров от Земли в небольшомкатере.
— Они сильны?
— Империя в расцвете своего могущества могла бы их раздавить. Теперь их лучше оставить в покое. Там образовалась конфедерация из ста с лишним планет. Есть у них кое-какие союзники и среди других рас.
История сама собой текла с его губ — история, которую он тщательно подготовил в последнюю неделю пребывания на «Тильзине».
— Но детали я сообщу разведслужбе. Скажи лучше, как обстоят дела здесь.
— В принципе, неплохо. Вечером мы с тобой еще успеем наговориться. Пока тебе подыщут жилье, будешь обретаться у меня. И — никаких возражений! Мы же ветераны Гвардии!
— Как так вышло, что за мной не приехали офицеры разведки? Во времена Империи…
— Слишком заняты, вероятно. Пока что ответственность за тебя несу я. И должен доставить тебя в Службу.
Они поболтали о том о сем: о бунте, о погибших — таковых было большинство — товарищах, о тех, кто выжил.
Допрос был долгим и тщательным. Люди, буквально засы́павшие его вопросами, были Тинкару неизвестны. Он рассказал свою историю, детально описал мир, в котором якобы жил, показал несколько фотографий различных миров, в которых когда-то побывал «Тильзин» — снимками его предусмотрительно снабдил текнор.
— И они доверили вам один из своих кораблей?
Тинкар улыбнулся.
— Небольшой межпланетный катер, способный преодолеть всего несколько миллиардов километров, но не оборудованный никакими гиперпространственными устройствами.
— А какие именно они используют?
— Не знаю. Отличные от наших, полагаю, но меня даже близко не подпускали к машинному залу и постам управления. Но зато они несколько раз демонстрировали мне свое оружие. Почти такое же, каким располагаем, или располагали, мы. Я подам письменный рапорт.
— Какова их политика по отношению к нам?
— Выжидательная. Они знали о существовании Империи и ненавидели ее. Известно им и о ее падении. Именно от них я узнал об этом и попросил вернуть меня на родину.
— Хорошо. Пока мы придумаем, куда вас назначить, оставайтесь в нашем распоряжении. Будете получать свое содержание лейтенанта. Если вы нам солгали, пеняйте на себя!
— Я же не передал императорский приказ! Что еще вам нужно?
— Это правда! Саморазрушающаяся печать была нетронутой. Можете идти.
Квартира Эриксона оказалась маленькой, но уютной. Сидя в кожаном кресле со стаканом в руке, Тинкар расслабился, поэтому вопрос хозяина застал его врасплох.
— Ну ладно, старина, теперь, когда мы вдали от нескромных ушей, скажи-ка мне правду. Где ты был?
— Но… Я же тебе говорил!
— Лапшу вешай другим! Да, ты ненавидел генерала, отправившего Гекора на верную смерть, что верно, то верно. Но Империя? Ты же жил только ради нее! Чтобы ты не передал приказа? Отличная шутка! Тебя взяли в плен? В этом нет ничего постыдного. Кто прислал тебя? Марсиане?
— Марсиане? Так вот до чего дошло?..
— Угу! Марс независим, и Венера тоже. Империя, точнее сказать — народное содружество, состоит теперь лишь из Земли и Луны! От зависимых планет других систем — никаких известий. Может, у тебя есть какая-то информация?
— Уверяю, я сказал тебе чистую правду!
— Допустим. Да и неважно, теперь правду скажу тебе я. О заговоре, естественно, ты ничего не знал? Постараюсь просветить тебя, хотя и сам всего не знаю! Главой заговора против Ктиуса VII был Бель Карон!
— Историк? Двоюродный брат Императора?
— Да. Теперь ты понимаешь, почему так трудно было схватить заговорщиков. Бель Карон состоял членом Приватного Совета.
— Но… он же был тихим мечтателем!
— Ни мечтателем, ни тихоней он не был, хотя… В общем, как тебе известно, мятеж с самого начала принял такой размах, какого никто и представить себе даже не мог. Через три недели после твоего отлета мятежники победили, поскольку Седьмой флот так и не прибыл. Большинство городов лежало в развалинах, основные заводы оказались разрушенными, голод и эпидемии начали косить народ. Знаешь, каково сейчас население Земли по примерным оценкам? Полтора миллиарда!
— Полтора миллиарда, тогда как было…
— Семь миллиардов, да. Но это еще пустяки. В первые месяцы все жили надеждой. Карон собрал вокруг себя энергичных неподкупных людей и приступил к реорганизации Империи, вернее того, что осталось от нее в солнечной системе. Народ впервые за сотни лет получил пусть и ограниченные, но реальные свободы. Была вера, и она могла изменить многое, если бы… заговор генералов провалился. Но заговор удался. Карона и его министров убили, теперь правят другие. Ты не хуже меня знаешь, чего они сто́ят. Свободы у народа вновь отняли, повсюду идет партизанская война, войны за независимость Марса и Венеры, Титан вспорот атомной бомбой, последней из остававшихся в арсенале, полагаю. Вот в какой мир ты вернулся, бедняга Тинкар!
— А ты?
— Я? Как я уже тебе говорил, я сдался еще до конца мятежа. На время изучения моего дела правительство Карона отправило меня в запас, и потому правительство генералов тут же вернуло меня на службу. Сейчас я адмирал флота, Тинкар! Но какой это флот! Два торпедоносца, один из которых — твой «Скорпион», он же мой адмиральский флагман, пять разведчиков, один старый кривобокий крейсер. А экипажи! Грязные, недисциплинированные, полные невежды в технике, за исключением нескольких уцелевших специалистов. Те редкие квалифицированные инженеры, которых Империя не успела расстрелять, были казнены нашими диктаторами! Здесь, в этом мире, теорию гитронов, помимо меня, помнят лишь человека три-четыре, не больше! На нашу старушку-Землю, Тинкар, опускаются сумерки. Оправится ли она когда-нибудь от этого, уж и не знаю. Лучше бы ты остался там, где был, поверь мне. Но с этим еще можно было бы жить, не будь этой атмосферы постоянного предательства, глупых казней, этой ограниченной диктатуры. Будь я один, когда ты приземлился, я бы сказал тебе: «Возьми меня с собой, летим туда, откуда ты вернулся!» Но со мной был Бетус, чья единственная роль заключается в том, чтобы шпионить за мной. В столовой я сумел немного тебя предостеречь, воспользовавшись мертвой зоной, где микрофоны нейтрализованы.
Если я верно усвоил уроки истории, говорил старый Холонас…
— Как думаешь, что со мной будет? — тихо спросил Тинкар.
— О! Если не примкнешь к оппозиции, все будет хорошо. Им отчаянно не хватает специалистов. Ты предал старую Империю, поскольку — какова бы ни была на то причина — не доставил приказ по назначению. Ты можешь получить отличное место, как у меня, с ограниченной свободой действий при условии, что сумеешь скрыть свои чувства и будешь подчиняться без колебаний. Нас будет трое — ты, я и Жан Мальвер. Может, однажды нам удастся сбежать?
Ты вернешься, Тинкар. Возможно, они были правы. Но прежде, чем принять решение, он должен был убедиться во всем сам. Если заговор удался генералам, то почему бы не попробовать и самому организовать мятеж? В любом случае, «Тильзин» вернется только через полгода.
— Боже, не так! Я вам уже десять раз показывал!
Тинкар раздраженно вырвал ключ из рук рекрута, отвинтил две гайки. Затвор тяжелого фульгуратора упал на заранее подставленную левую ладонь.
— Не так уж это и трудно!
— Простите, капитан.
Тинкар поглядел на тощего, нескладного, полуголодного юношу.
«И из этого нужно сделать астронавтов!»
Солнце нещадно поливало растрескавшийся бетон, под крышей учебного ангара до тошноты воняло машинным маслом. Прошло уже пять с лишним месяцев! Пребывание на «Тильзине» казалось сном. Тинкар старался как можно реже вспоминать о прежней жизни, боясь пробудить боль, приглушенную, но все еще живую. Где теперь галактиане? Вероятно, на пути к Земле, если только мпфифи… Но нет, враг еще не проник в этот сектор галактики, да и «Тильзин» теперь вполне способен дать ему достойный отпор.
Тинкар взглянул на часы: полдень.
— Вольно! Вернемся к занятиям в четырнадцать ноль ноль.
Отсалютовав, солдаты удалились в сопровождении двух унтер-офицеров. Тинкар проводил их взглядом, ощущая как отвращение, так и симпатию. Это не их вина, что они оказались такими плохими рекрутами. Невозможно сделать астронавта из двадцатилетнего юноши, взятого буквально с улицы. Эти парни были готовы учиться, в некоторых даже чувствовался энтузиазм, но им не хватало элементарных основ знаний по механике, да и физическая подготовка оставляла желать лучшего.
Он пожал плечами. При Империи люди хотя бы ели досыта. Да и свобод было не меньше. Возможно, в короткий период правления Карона у землян и случались дни счастья, дни надежды, но стоили ли эти надежды миллиардов жизней? Ошибка заговорщиков крылась в том, что они непреложно верили — свободы желают все, кроме тех, кто преуспевал при Империи. Многие не желали потрясений в обществе, подъема наверх тех, кто обретались в самом низу, тем более что и эти последние были столь же неумелы в делах управления, как и изгнанные паразиты.
Впрочем, какая разница! Он пожелал вернуться на Землю, так как надеялся, что сможет восстановить связи с тем прошлым, которое окончательно исчезло. В этом новом обществе он был ископаемым, монстром, выжившим в более героическое время. Если бы Бель Карон преуспел… Тинкар был готов отдать жизнь за любое бескорыстное предприятие, но теперь он знал: он уже не смог бы жить в Империи. Пребывание среди галактиан слишком сильно его изменило, опрокинуло все его представления о порядке ценностей. Он стал лишним, своеобразным гибридом, который еще держался за обрывки устаревших кодексов, мешавших ему слиться с галактическим обществом, которое, в свою очередь, уже не могло замыкаться в своих собственных нормах поведения, не задаваясь вопросом: имеет ли власть, отдающая приказы, вообще на это право?
Нужно было определяться, и поскорее. Через десять дней «Тильзин» должен был спрятаться позади Луны и ждать его двое суток. Потом… потом все, вероятно, было бы навсегда уже кончено. Город улетит и больше никогда не вернется, улетит, унося на борту свой странный народ, Тана, Холонаса, Петерсена, Анаэну, всех тех, кого он знал, его врагов и друзей, память об Иолии.
— Не говоря уж о тех картинах, — с полуулыбкой произнес Тинкар вслух, — которые мне подарил Пеи.
Сбежать будет трудно. Эриксон ему поможет, быть может, еще и Мальвер, но все они, будучи подозреваемыми, находились под неусыпным наблюдением. После возвращения на Землю Тинкару удалось совершить всего один непродолжительный полет на «Скорпионе», так и то рядом с ним находились два «гостя», чья униформа звездных гвардейцев плохо скрывала жесткие манеры офицеров политической полиции. Катер, на котором Тинкар прилетел, находился в нерабочем состоянии, его двигатели сняли «для изучения». К тому же катер был слишком легок и не оснащен оружием — он не продержался бы и десяти секунд против любого разведчика, пусть те и пребывали сейчас в крайне жалком состоянии. Единственной надеждой оставался «Скорпион», но для управления им нужны были как минимум четыре человека.
Тинкар вышел из лагеря на своих двоих — только Эриксону, адмиралу флота, был положен глиссер. Ему нужно было пересечь бедняцкий квартал, наполовину разрушенный бомбардировками, чтобы добраться до ресторанчика, где он обедал, предпочитая его мрачной столовой и «шикарным» заведениям, которые посещали любимчики нового режима. Со всех сторон вокруг него бежала толпа: мужчины в драных одеждах, женщины, слишком усталые, чтобы быть кокетливыми, молчаливые дети с голодными глазами. Его форма иногда вызывала взгляды ненависти, но на большинстве лиц читалось апатичное равнодушие. Ужас гражданской войны еще глубоко сидел в каждом, отчаяние, оставшееся в душах после неудавшейся революции, было слишком велико, чтобы в ком-то сохранился мятежный дух. Тинкару вспомнились печальные слова Эриксона: «На нашу старушку-Землю, Тинкар, опускаются сумерки. Оправится ли она когда-нибудь от этого, уж и не знаю».
Что он делал здесь, в этом умирающем мире? И что вообще сделал с того момента, как взорвался его звездолет, отправив его умирать в космос? Попытался ли он заставить галактиан принять его, уважать? Нет, он надулся от обиды, встал в упрямую позу по отношению к людям с глупыми предрассудками. Словно сам не был напичкан столь же нелепыми предрассудками! И тем самым, пусть и не напрямую, вызвал смерть Иолии! Даже с точки зрения его прежней этики, этики Звездной Гвардии, его нельзя было простить. Единственным, что он мог вспоминать без боли, были моменты, проведенные с Анаэной на безымянной планете. С Анаэной, которая любила его.
Он тоже любил ее, недолго, но страстно, пока не был покорен нежностью Иолии. Кто знает, не случись той стычки в лагере паломников и оскорблений Анаэны, которые задели его гордость, он, быть может, и не взял бы Иолию в жены. Он не сожалел об этом, поскольку впервые в жизни испытал настоящее счастье. Но могло ли это продлиться? В глубине души он в этом сомневался. Возможно, оно и лучше, что все произошло именно так, возможно, торпеда мпфифи была ударом милосердия.
Пронзительные крики вырвали его из раздумий. Двое солдат в дверях небольшой таверны пытались вытащить на улицу отбивающуюся женщину. Двое других подталкивали ее изнутри. Бледный хозяин молча смотрел на это бесчинство, не решаясь вступиться за жертву. Тинкар подошел ближе.
— Что здесь происходит?
Один из солдат распрямился и с наглым выражением на лице встал по стойке смирно.
— Да ничего, мой капитан! Эта потаскушка отказывается переспать с нами четверыми.
— Отпустите ее! Вам известен приказ: никаких беспорядков в городе.
— Но, мой капитан…
— Отпустите ее! И приведите форму в порядок!
— Слушаюсь, мой капитан!
Женщина поднялась, движением головы отбросила назад длинные черные волосы. Тинкар рассеянно взглянул на нее. Молодая, довольно красивая, хотя эту ее красоту и портила нездоровая красноватая кожа. Где он ее видел? Наверное, в каком-нибудь баре.
— Какое подразделение?
— Третий линейный полк, мой капитан.
— Ладно. Передайте привет вашему полковнику и попросите его от моего имени влепить каждому из вас по неделе тюрьмы. Вот моя визитная карточка.
Он быстро нацарапал несколько слов и протянул карточку солдату. Тот отдал честь. Тинкар развернулся и пошел дальше.
— Холрой! Берегись!
Он инстинктивно нагнулся, отпрыгнул в сторону. Услышал свист пули, молниеносно повернулся и выстрелил в солдата, чье оружие еще дымилось. Мужчина рухнул на тротуар, остальные бросились врассыпную.
— Кто меня предупредил? — бросил в толпу Тинкар.
— Я, — ответила женщина.
— Вам известно мое имя?
— Кто не знает победителя звездных гонок?
— Пойдемте.
— Куда?
— Сначала ко мне, потом — в ресторан.
— Я — певица, капитан, а не что-то другое.
Он слегка покраснел.
— Я вовсе не прошу вас оплачивать мои услуги, мадемуазель. Но если у вас есть зеркальце, посмотрите на свое лицо, и вы увидите, что вам не мешало бы привести себя в порядок.
— Простите, капитан, я неправильно вас поняла. Но в этом случае я предпочла бы заняться туалетом в своей собственной уборной. Вы подождете меня здесь или пойдете со мной? Если, конечно, все еще настаиваете на ужине?
Тинкар вошел вслед за ней в таверну, пересек большой темный зал с низким потолком, пустой в этот час дня. Хозяин, толстый пожилой человек, подскочил к нему:
— Спасибо, капитан, что отбили Эльду у этих животных.
— Это ваша дочь?
— Нет, подруга моей дочери. Она работает у меня певицей. О! Поет она очень хорошо. Да и вообще девушка серьезная. Могла бы зарабатывать куда больше денег, если бы захотела, со всеми этими толстосумами, что приходят сюда поразвлечься!
Понизив голос, трактирщик доверительно сообщил:
— Если вам кто-то мешает, мой капитан, могу найти человека, который за умеренную плату…
— Нет, спасибо!
— Всегда к вашим услугам!
Девушка усадила его в кресло в небольшой комнатке и удалилась в уборную, сказав:
— Буду через десять минут.
Он ждал ее, рассматривая висевшую на стене картину, на которой была изображена битва при Антаресе III.
— А вот и я!
Тинкар обернулся и застыл от удивления. Женщина преобразилась. Кожа ее была светло-золотистой, лицо обрамляли белокурые, с рыжинкой, волосы.
— Графиня Ирия!
— Вы ведь не выдадите меня, Холрой? Только вы и этот славный хозяин таверны знаете мое подлинное имя.
— За меня не волнуйтесь, графиня, но он…
— В свое время я оказала его дочери точно такую же услугу, какую вы только что оказали мне. Он этого не забыл и скорее умрет, нежели проболтается.
— Графиня Ирия! — все еще не веря собственным глазам, повторил Тинкар.
— Да, «недосягаемая мечта», как называли меня молодые офицеры вашей Гвардии, как, вероятно, называли меня и вы сами. В эти проклятые дни я стала уже досягаемой — не по своей, разумеется, воле!
— Вы не боитесь, что вас узнают, если вы выйдет отсюда в таком виде?
— Я вернула себе прежний облик всего на несколько мгновений, ради вас. Немного быстродействующей краски на волосы, косметика — и я вновь стану такой, какой вы меня видели. Достаточно красивой для певицы злачного бара, но недостаточно красивой для того, чтобы меня похитили.
— И тем не менее те солдаты…
— Случаются и неприятные моменты. Но до сих пор такое было лишь раз. Пойду приготовлюсь. Просто хотела знать, помните ли вы меня!
— Вы совсем не изменились!
— Тогда мне было лет двадцать, теперь уже двести! Все еще хотите отвести меня в ресторан? Дядюшка Давид может нам приготовить великолепный ужин прямо здесь.
— Как пожелаете.
Ужин, поданный в маленькой комнате без окон, оказался лучшим за последнее время. Блюда напомнили Тинкару кухню «Тильзина»: сочное, хорошо приготовленное мясо, свежие овощи, отличные фрукты. Он был приятно поражен.
— О! В этом нет ничего удивительного, — объяснила графиня Ирия. — Таверну дядюшки Давида посещают одновременно и отбросы общества, и те, кто считает себя элитой, хотя они и ничем не лучше первых. У нашей новой знати есть деньги. Дядюшка Давид берет из них свою долю.
— Дядюшка Давид?
— Ему нравится, когда я зову его именно так. Я не знаю его прошлого, не знаю настоящего, но по отношению ко мне он ведет себя безупречно. Я «спасла его малышку Тэзу от позора», как он повторяет. Он принял меня после того…
— Для вас, должно быть, это был ужасный удар.
— Да. За несколько месяцев скатиться с вершины до самых низов, увидеть, как уничтожают твою семью, смириться с гибелью и исчезновением друзей…
— Но как мог Карон допустить такое?
— Я говорю не о первой революции! В ней, конечно же, моя семья тоже потеряла всего перышки, как и все остальные, но с этим можно было смириться. Будучи моим кузеном, Карон сумел нас защитить. Кроме того, мы была одним из тех редких знатных семейств, которые народ не слишком-то и ненавидел. Нет, все произошло потом. После захвата власти этой бандой негодяев, которая управляет нами теперь и которой вы слу́жите!
— А что мне остается делать? Восстановить Империю, полагаясь только на собственные силы? Когда, почти полгода назад, я вернулся с задания, то ситуация уже была такой, какая она сейчас. Я вообще ничего не знал! Мне предложили этот пост офицера-инструктора. И что я должен был сделать? Выхватить фульгуратор, которого, кстати, у меня уже не было, и подставиться под пулю? Я не собираюсь служить этому режиму до самой смерти, графиня!
— Забудьте об этом титуле, Тинкар. Теперь я лишь Эльда-певичка. Кончу тем, что от усталости выйду замуж за какого-нибудь не слишком грязного простолюдина и начну воспитывать маленьких рабов. Да и что еще мне остается?
По ее щеке медленно поползла слеза.
— Ах, если бы я могла уехать, эмигрировать! Должны же быть где-то планеты, на которых жизнь не столь отвратительна. Но торговых звездолетов более не существует, а моя яхта, мой «Диамант», покоится в каком-то порту с развороченным днищем. Мне никогда больше не испытать радости пилотирования, все кончено! Вам хоть иногда…
— Ну да, с парой полицейских надзирателей! Но я совсем забыл, что вы умеете пилотировать.
— Я даже выигрывала гонки Земля — Плутон и обратно в женском классе. Конечно, для вас, гвардейцев, такое испытание равносильно детским шалостям! Как же вы иногда раздражаете этим своим превосходством самцов!
— Значит, вы умеете пилотировать, — вслух размышлял Тинкар. — А за гитронами следить смогли бы?
— Я никогда этого не делала, но… А почему вы спрашиваете? Говорите скорее!
— Не питайте излишних надежд… Так… одна безумная идея.
Ирия вскочила, вцепилась в его руку.
— Вы хотите улететь! Угнать звездолет! Не улетайте без меня, Холрой! Я сделаю все что угодно, я буду мыть палубу, я…
— Ничего такого и не понадобится! Единственное, что мне нужно знать, это сможете ли вы следить за гитронами. «Скорпион» по-прежнему готов к старту, но есть одна загвоздка: с корабля сняли автоматический регулятор, и теперь он находится в руках особой полиции. Поэтому на борту должно быть четыре человека: пилот, штурман, артиллерист и то, кто будет следить за гитронами, чтобы вручную компенсировать отклонения. Справитесь с этим?
— Как мне помнится, в прежние времена на этом посту всегда находился механик. Это не слишком трудно, нужно лишь поворачивать штурвал до тех, пока не погаснут красные лампочки тревоги.
— Да, это не трудно, но требует хладнокровия. Сто́ит только допустить отклонение до пересечения осей, как произойдет сами знаете что.
— Я готова рискнуть!
— Да, но готовы ли рискнуть мы? Мне следовало бы проверить ваши рефлексы, замерить скорость реакции. Но вас невозможно провести в лагерь, так что сделать этого я не смогу. Я переговорю с остальными и сообщу вам их ответ. До скорого, Ирия. Могу я передать вам сообщение через «дядюшку Давида»? Ему можно доверять?
— Но мы ведь еще встретимся, не так ли?
— Нет, бессмысленно привлекать внимание к этой таверне.
— А труп солдата его не привлечет?
— Нет, нам чуть ли не ежедневно приходится убивать одного или двух за убийство, мятеж и прочие проступки.
— Тогда просто скажите дядюшке Давиду, что подтверждаете нашу встречу.
— Если все пойдет хорошо, когда увидите меня в зале во время вашего номера, сразу же после исполнения песни выходите через боковую дверь. Я буду ждать вас там.
Тинкар склонился над человеком, которого только что — без малейшего шума — прикончил. Обычное лицо неизвестного солдатика, которого судьба в неподходящее время поставила в неподходящее место. Дождь заливал астропорт, размывая редкие огни.
— Ну все, пошли! Уходим отсюда!
Они оставили труп в комнате охраны и ринулись под ливень, то и дело попадая в лужи воды, скопившейся в провалах бетона. На фоне окружающего мрака проступила еще более темная тень. Иногда эту тень освещал луч вращающегося маяка, находящегося в противоположном конце астропорта.
— Кто идет? — прошептал из темноты чей-то голос.
— Тинкар!
— Скорее! Они изменили время смены постов. Мальвер только что сказал мне об этом. У нас есть, возможно, всего четверть часа.
— Черт! Пошли!
Быстрая вспышка фонаря выхватила люк в корпусе корабля, к которому вела металлическая лестница.
— Все на борт!
Люк захлопнулся со стуком, который, как им показалось, способен был разбудить весь город.
— Сюда, Ирия, следуйте за мной.
— На военном корабле я впервые.
— Вот ваш пост. Видите этот ряд красных лампочек? Они пока не горят. Их восемь: шесть для пространственного выравнивания, две для временного. Они расположены по четыре группы, каждая имеет свой штурвал. Если в группе загорается правая лампочка, кру́тите штурвал вправо, если загорается левая, вращаете его влево до тех пор, пока лампочка не погаснет. Как только лампочка загорается, подается сигнал, который звучит пять секунд. Если за пять секунд вам не удастся погасить ее, тяните красный рычаг на себя до предела: он отключает гитроны, если выравнивание не слишком нарушено. В противном случае…
— А если одновременно загорятся сразу несколько лампочек?
— Максимум две. Будьте внимательны и не бойтесь: пять секунд — это довольно долго. К тому же рассогласование по двум осям случается крайне редко. Когда начнут работать гитроны, загорится зеленая лампочка. С этого мгновения ни под каким предлогом не отрывайте глаз от красных! И не забудьте пристегнуться; если вам придется все отключить, удар будет мощным. Понятно? Повторите то, что я сказал... Хорошо. До скорого, и удачи!
— Удачи всем нам, Холрой!
Он вошел в командную рубку, откуда так часто управлял «Скорпионом». Эриксон уже был на месте, устроившись в кресле штурмана. Мальвер закрылся в башне управления огнем.
— Думаешь, он выдержит?
— Мой «Скорпион»? Конечно. Все готово? Стартовый контроль! Цепь пилотирования?
— Готова!
— Цепь наблюдения?
— Готова!
— Цепь артиллерии?
— Готова!
— Гравитоны?
— Заряжаются!
— Гитроны?
— Заряжаются. Нейтральное состояние. Выровнены.
— Инертроны?
До них донеслось гудение двигателя… Тинкар включил экран ночного видения. В сторону их корабля на полной скорости неслись четыре грузовика, какие-то люди бежали к крейсеру; они были уже метрах в ста от судна, по левому борту.
— К черту остальную проверку. Поднимайся, Тинкар, поднимайся!
— Не сходи с ума, время еще есть. Внимание, взлетаем!
«Скорпион» медленно оторвался от земли; нос его устремился в затянутое облаками небо, и торпедоносец начал набирать высоту. В том месте, где он только что стоял, взорвались гранаты. Тинкар до предела выжал ручку мощности. Ускорение, едва компенсированное полуисправными инертронами, вжало их в кресла. Через внутреннее устройство связи до них донесся стон.
— Держитесь, Ирия! Как только покинем пределы атмосферы, я активирую гитроны, и перегрузка исчезнет!
— Выдержу! — откликнулась женщина.
— Рассчитал прыжок, Эриксон?
— Два АВ.
— Достаточно. Высота? Мой альтиметр, похоже, разрегулирован.
— Сорок километров. С Земли взлетает крейсер!
— Мальвер, пальни по нему химической торпедой! Покажи, что у «Скорпиона» еще осталось жало! Высота?
— Пятьдесят!
— Я перейду в гиперпространство на ста!
— Слишком опасно!
— Отступать уже поздно! Как там торпеда?
— Еще не дошла… Ха! Точно в цель!
На заднем экране во тьме распустился огненный цветок.
— Этого мало, чтобы покончить с крейсером! Но это их задержит. Высота?
— Восемьдесят два!
— Я думал — больше. «Скорпион» уже не тот, что был раньше. Тем не менее корпус раскалился до красноты, если верить термометрам! Скажи, когда будет сто!
— Есть!
— Внимание, Ирия, активирую! Вот же мерзавец! Ты заблокировал мой альтиметр, чтобы я не заметил, что мы уже на двухстах десяти!
— Времени еще хватало! Не очень-то рекомендуется переходить в гиперпространство менее чем в двухстах километрах от планеты!
— Ну ладно! Семь минут прыжка. Внимание: три, два, один, ноль!
Они ощутили знакомую тошноту.
— Надеюсь, с их экипажами рекрутов они не сумеют догнать нас.
— Я сегодня провел проверку крейсера. У них будут проблемы даже с включением локатора. Какой маршрут рассчитать, Тинкар?
— Два АВ. Сто восемьдесят градусов!
— Ты хочешь повернуть к Земле? Зачем? Не лучше ли сразу отправиться в тот мир, где ты был?
— У меня встреча позади Луны, нет никакой планеты! Прошу прощения за то, что рассказывал вам байки, но, скажи я вам правду, вы бы мне не поверили. Мы должны встретиться с городом Звездного народа. А там уже посмотрим. Если не захотите с ними оставаться, вас высадят в любом мире по вашему выбору.
— Звездного народа?
— Да, с потомками ученых, сбежавших при Килосе II.
— Так ты вернулся шпионить для них?
— Нет. Им плевать на нашу Землю. Все обстоит куда сложнее. Потом как-нибудь я вам все расскажу. Поверьте, я вас не предавал!
— Тинкар! Ты вернулся! Кто эти люди?
— Друзья, которые помогли мне, даже не подозревая о вашем существовании.
— А эта — она тоже друг?
— Успокойся, Ана! Чуть позже я все объясню. А пока у нас есть неотложные дела. Тан, можешь взять на борт мой «Скорпион» вместо катера? Он если и больше, то не намного.
— Можно попробовать. Думаю, что да.
— Мне хотелось бы его сохранить! Отличный корабль и может оказаться полезным, так как снабжен оружием… Ну ладно, парни, до скорого!
— Ну вот, — закончил свой рассказ Тинкар. — Жить на Земле я уже не могу, не думаю, что смогу жить и с вами. Что мне остается? Какая-нибудь бывшая планета Империи или внешний мир? Там я тоже буду чужаком. Когда я жил с вами, то надеялся вернуться домой. О, я знал, что столкнусь с переменами, но не думал, что они окажутся радикальными!
— Теперь, когда в тебе умерли ложные надежды, ты быстрее свыкнешься с жизнью на «Тильзине», — сказал текнор.
— Возможно. Но, боюсь, вы даже представить не можете, как мне будет трудно. Вы мыслите совершенно иначе! Лишь один пример: для вас совершенно нормально менять город. О, я знаю, что вы повсюду сталкиваетесь с одной и той же культурой! Для вас это важно. Для меня же каждый из ваших городов был бы новым миром, причем с отличными от тех, к которым я уже привык, обычаями. Кроме того, у меня нет той общей языковой базы, которая позволяет вам легко приспосабливаться друг к другу, несмотря на тонкую разницу в диалектах, которую я не в силах правильно оценить, хоть и понимаю смысл сказанного. Что вы имеете в виду, когда намекаете на скафандр Джоны Великого? Что означает выражение «удар текнора», да и многие другие?
— Ты нетерпелив, Тинкар, — сказала Анаэна. — Ты прожил с нами всего несколько месяцев. Теперь все переменилось. Мы поняли, что планетные цивилизации имеют множество черт, которые нам необходимо перенять. Урок был усвоен с большим трудом, но… О! Прости! Для тебя он оказался еще более тяжелым!
— Я еще не готов забыть! Ладно, я честно постараюсь адаптироваться. Как поступят с моими товарищами?
— Пусть решают сами. Они могут остаться здесь, или же мы высадим их на любой планете по их выбору. Но для тебя будет лучше, если они останутся.
— Возможно. Что-то я утомился. Можно, я пойду?
— Я тебя провожу. — Анаэна поднялась с кресла.
Он не узнал своей небольшой квартиры. Картины Пеи были вставлены в рамы и висели на стенах, в комнатах стояла новая мебель. На мгновение ему показалось, что он на самом деле вернулся домой.
— Я знала, что ты вернешься, Тинкар! Я была готова отправиться за тобой на военном катере, если бы ты не сумел вырваться. Такая обстановка тебя устраивает?
— Да, спасибо, Ана. Ты очень предупредительна, я этого не заслуживаю. Я всего лишь упрямый осел, который приносит несчастья не только себе, но и другим!
— Мы и сами в этом не сильно от тебя отстаем. Сделай над собой усилие, Тинкар! Увидишь, я тебе помогу. На этот раз у тебя все получится!
— Вокруг меня все обрушилось, Ана! Империя, Гвардия, самоуважение! Я утратил даже уверенность в себе. Не цепляйся за живой труп. Самый жалкий из мужчин «Тильзина» в разы лучше меня.
— Я так не думаю. Поговорим о другом. Мы поместили твоих друзей в соседние квартиры. Кто они?
— Мужчины? Товарищи по Гвардии. Женщина? Одна аристократка, которая оказалась не таким нулем, как остальные.
— Она красива.
— Да. Молодые офицеры называли ее «недосягаемой мечтой», и она этим очень гордилась. Она из очень богатой семьи, и потому жениться на ней никому из нас не светило. Но она добрый человек, разве что порой бывала тщеславной… Впрочем, ей доставало мужества самой пилотировать в космосе свою яхту. Однажды я танцевал с ней…
— Ты ее не любишь?
Он тихо рассмеялся.
— Я? Я больше никого не люблю, даже себя!
— Да, я знаю, — печально проговорила она.
— О, когда-нибудь это, вероятно, пройдет. Спокойной ночи, Ана. И спасибо!
