Книга: На бесплодной планете. Наша родина — космос. Романы. Рассказы.
Назад: Часть вторая
Дальше: Глава 2. Анаэна

Глава 1. Паломники

 

По пробуждении он удивился, обнаружив, что не ощущает боли. Кожа покраснела и припухла, но нагноения не было. Орена еще спала. Он приготовил завтрак, потом осторожно разбудил ее.
— Ты уже встал? Как себя чувствуешь?
— Просто великолепно. Что ты наложила на рану? У нас нет ничего столь же эффективного.
— Биогенол. Антибиотик и ускоритель рубцевания одновременно. Через три-четыре дня можешь снова сражаться на дуэли.
— Ну уж нет! Пойдем завтракать.
Она возмутилась беспорядку в кухоньке, но похвалила за «кабор», напиток, заменявший галактианам земной кофе.
— Мне пора на работу, — сказала Орена. — Я выбрала для себя утренние часы, чтобы быть свободной остаток дня.
— А чем именно ты занимаешься?
— Я помощник биолога на гидропонной ферме 35.
— Ничего не понимаю в вашей системе. Два часа — это так мало.
— Все, или почти все, автоматизировано. Прими мы иную систему, большинство наших сограждан было бы обречено на гибель от лени.
— А чем они занимаются остальное время?
— Чем угодно, Тинкар. Два часа, отданных сообществу, позволяют нам ощущать свою пользу.
— Я считал вас индивидуалистами, слишком жадными до свободы.
— Одно другому не противоречит.
— Вижу. А как быть мне, парии, бесполезному человеку?
— Быть может, однажды…
— Сомневаюсь. Твоя… профессия тебе интересна?
— Конечно!
— Так почему же ты не продолжаешь своих занятий по истечении двух часов?
— Иногда я так и делаю. Но я вовсе не биологический гений. До скорого, Тинкар!
— До вечера?
— Быть может.
После ее ухода он долго сидел, задумавшись. Он уже начинал привязываться к этой странной девушке, столь отличной от землянок. Тинкар машинально перемыл посуду, включил пылесосы и чистящие устройства. Потом вдруг рассмеялся:
— Тинкар Холрой, лейтенант Гвардии, превосходная домработница!
Чем заняться днем? У него не было личных книг, и он не знал, где, кроме библиотеки, можно их раздобыть. Потом он вспомнил об Анаэне.
— Маленькая стерва, — пробормотал он. — Помогла бы меня прикончить, не заметь я ее вовремя.
Но он не жалел о том, что не выдал ее. Высокомерной гордости гвардейцев претило предательство. Однажды, когда его звездолет стоял в столице, в кают-компании корабля с презрительного согласия пилотов скрывался знаменитый вор. Политического преступника они, быть может, и сдали бы властям. Хотя… вряд ли… братской любви между Гвардией и «Пополом», политической полицией, не было. Он улыбнулся, вспомнив об одном чиновнике, которого срочно перевозил на Вегу V и над которым они всласть поиздевались во время путешествия.
Сокрытие ее предательства было своеобразной победой в той подспудной борьбе, которую Анаэна повела против него. Теперь она стала его должницей, а это, несомненно, отравляло ей существование. Тем лучше…
Он посмотрел на часы и решил отправиться в библиотеку не раньше начала дежурства рыжей красавицы. Подумал он и о том, что пора бы нанести визит Петерсену в его лабораторию, и, посмотрев на план города, вдруг заметил, что на палубе 8 располагается обширная зона, которую он вначале принял за парк. Внутри этой зоны существовали такие же улицы, площади, сады, но не было никаких указаний, за исключением номеров дверей, ведущих внутрь. Надпись гласила: «Территория паломников». Он вспомнил все, что прочел о них.
«Вероятно, вход туда мне воспрещен. Впрочем, разберемся на месте».
Минут за десять, пользуясь скоростными тротуарами, Тинкар добрался до антигравитационного колодца 127, который должен был привести его к цели. Землянин был горд тем, что на этот раз не заблудился. Колодец заканчивался просторным холлом, заполненным растениями, которые обеспечивали регенерацию воздуха. В противоположном конце помещения находилась большая дверь, украшенная известным ему символом — крестом в кольце, который до сих пор возвышался перед вратами последних уцелевших на Земле монастырей менеонитов. Дверь была заперта, и открыть ее Тинкару не удалось. Он развернулся, вознамерившись уйти, но потом решил подождать. Через пару секунд краем глаза он заметил движение. В двери медленно открылось окошечко, в котором возникло бородатое лицо:
— Чего желаешь, брат?
— Вы — паломник?
— Конечно!
— Я чужак, планетянин, землянин.
— Все люди — братья.
— Я попал в этот город совсем недавно. Оказался на борту из-за аварии своего звездолета.
— Входи, брат. Патриарху будет приятно услышать новости с планеты-матери.
Часть огромной двери повернулась, и Тинкар вошел на территорию паломников.
— Тебе повезло, что я услышал, как ты стучал, брат, — объяснил паломник. — Я проходил мимо. Когда братья извне собираются навестить нас, они обычно предупреждают по внутренней связи.
— Я этого не знал.
— Ничего страшного. Но если решишь вернуться в другой раз, звони!
Если улицы города были безлики, как казарма, то территория паломников напоминала монастырь абсолютно полным отсутствием какого-либо убранства. Они миновали парк, в котором под присмотром нескольких чопорно одетых женщин играли детишки. Галактиане предпочитали дорогие или яркие ткани, здесь же одежды были строгих темных оттенков и доходили почти до самого пола.
— Вижу, здесь только детей, — удивился Тинкар. — Сколько вас всего?
— Тысяча шестьсот тридцать, брат. Но за исключением нескольких воспитательниц и тех, кто, как и я, находится на службе, все остальные собрались в храме. Сегодня мы отмечаем годовщину рождения нашего основателя, благословенного Менеона. Там-то ты и встретишь нашего святого патриарха, Холонаса Мудрого.
— Но я не исповедую вашей религии!
— Мы не требуем ничего, что противоречит твоей вере, брат. Ты просто расскажешь, что произошло на Земле после нашего отлета. А мы помолимся за то, чтобы Господь просветил тебя.
Тинкару хотелось пожать плечами, но он сдержался, не желая ранить чувств сопровождающего.
Они подошли к вратам, на которых сиял громадный, выложенный из рубинов крест в кольце. До Тинкара донесся глухой рокот, который мало-помалу трансформировался в гимн, исполняемый множеством голосов. Паломник открыл маленькую боковую дверцу храма, и звуки могучего, величественного псалма заполнили все вокруг.
— Входи, брат, — шепнул ему на ухо паломник.
Тинкар сделал шаг вперед. Длинный высокий свод походил на опрокинутое днище корабля. В глубине, позади алтаря, в полутьме сияла громадная спиральная туманность, а в ее центре краснел вездесущий крест в кольце. Ряды людей в полумраке склонились в молитве. Хор замолчал.
Выросший перед алтарем мужчина поднял руку в жесте благословения. Паломник склонил голову, и Тинкар инстинктивно повторил его движение. Мужчина заговорил, и Тинкар понял, что это и есть патриарх.
Вначале он его не слушал. Проповедь шла на межзвездном, но землянин был слишком поглощен осмотром храма. Священнослужитель смотрелся неясной высокой тенью на фоне звезд. Стены храма были пусты; если не считать туманности позади алтаря, на них не было никаких украшений. Тинкар вспомнил о земных церквях, куда он иногда заходил из любопытства и которые тут же покидал, ощущая себя чужаком и святотатцем в своей офицерской форме. Только один раз он почувствовал столь же глубокую благоговейность — в крохотной бедной церквушке полуразрушенной деревни на Фомальгауте IV.
Но постепенно слова проповеди проникли в его сознание. Священник излагал историю паломников, вернее, жизнь их основателя, Менеона, в тот благословенный период, когда монастыри дали приют лучшим представителям цивилизации. За этим последовали преследования.
— Нельзя ни на минуту забывать, братья мои, что мы обязаны своей жизнью и, более того, открывшейся возможностью искать нашего Господа тем ученым, которые были предками галактиан, окружающих нас ныне. Конечно, жизнь их проходит в заблуждении, но мы должны признать, что не особо преуспели в наших попытках просветить их. У нас нет права презирать их. Они живут жизнью обычных людей, хороших или плохих, но лишенных божественного просветления. Быть может, это наша вина, ведь мы не смогли привлечь их к себе. Но их грехи не столь тяжки в глазах Бога, поскольку их не ведет вера.
Мы же, на которых возложена обязанность быть вашими поводырями, можем лишь предостеречь вас от мечты превратить Вселенную в собственность человека. Вселенная слишком велика для одного лишь человека, братья мои. Человек идет от звезды к звезде и в гордыне своей говорит:
«Вселенная принадлежит мне!» Но это не так. Наверное, поэтому однажды Вселенная мстит своему немощному хозяину и уничтожает его. В тишине лабораторий он работает над продлением своей жизни и добивается успехов, немыслимых для наших предков, но в тот или иной день смерть все равно является за ним. Мы знаем, что это всего лишь трансформация, новое рождение к высшей жизни, поскольку все мы вместе, в наших телах, сотворенных из плоти, проживаем всего лишь один из этапов существования, который закончится по воле Бога в тот день, когда мы встретимся с ним лицом к лицу.
Этот день наступит, братья, но мы не знаем когда. О Боже, как долго мы искали тебя среди звезд, надеясь получить знамение, говорящее о том, что наши испытания завершились и земной рай вернулся! Мы тебя оскорбили, Господи! Мы отведали плод древа науки, не будучи готовыми к этому, но мы искупили свои грехи! Тысячи веков войн, чумы, голода, миллиарды смертей, крушение надежд на спасение, а ведь многие из обреченных были невиновны! О Господи, простишь ли ты нас когда-нибудь? Отбросишь ли с лица покрывало галактик? Построишь ли в своем космическом небе новый ковчег завета?
Голос умолк, но паломники еще долго продолжали свою медитацию. Тинкар стоял за колонной, ощущая странное глухое волнение, его гид преклонил колени рядом. Затем огромная спираль за алтарем медленно потускнела, зажглись огни, и паломники поднялись с колен.
— Пойдем, брат.
Они прошли по центральному проходу, рассекая поток удаляющихся паломников, и оказались в маленькой пустой келье слева от алтаря. Высокий человек преклонного возраста с седой бородой укладывал церемониальные одежды в деревянный сундук. Он обернулся к вошедшим. Глубоко сидящие светлые глаза под густыми бровями в упор посмотрели на Тинкара.
— Человек с Земли, отец.
Лицо оживилось.
— С Земли? Как давно вы ее покинули?
— Несколько дней назад…
Тинкар замялся, не зная, как обратиться к священнику.
— Называйте меня Холонас, сын мой, поскольку вы не из наших. А как ваше имя?
— Тинкар Холрой, господин Холонас.
— Я не господин. Значит, еще несколько дней назад вы были на планете-матери? Скажите, вы не знаете, наши братья выжили?
— Да. У них осталось еще пять монастырей.
— Процветают?
— Не так, как раньше. Император затаил на них злобу за помощь ученым-предателям…
— Стало быть, наших бедных братьев преследуют?
— Не совсем… Но им запрещено набирать учеников, и мало-помалу количество их сокращается. Правда, их до сих пор поддерживает часть знати и офицеров Гвардии. Народ их не очень любит, а христианские священники борются с ними как с еретиками.
— Христиане все еще могущественны?
— Да, они пользуются поддержкой народа. Скорее всего, именно они устроили тот бунт, который сотрясал Империю в момент моего отбытия.
— Бунт! Новая кровь, новые смерти! Вы должны рассказать мне обо всем. Но не здесь. Не согласитесь разделить со мной скромный обед? Ну конечно же, конечно, идите за мной!
Улицы теперь были более оживленными. Тинкар увидел множество мужчин и женщин, одетых очень строго, но лица у всех были просветленными.
— Здесь все иначе, чем в городе, — заметил он.
— Да, у нас очень мало контактов с галактианами. Они почти к нам не заходят, а мы не выходим отсюда. Их нравы чужды нам, но в случае опасности мы объединяемся. Мы помогаем поддерживать нормальную жизнь на «Тильзине», у нас есть свои лаборатории, свои заводы, свои наблюдательные посты и одно машинное отделение. У меня установился тесный контакт с текнором, некоторые из наших ученых работают совместно со своими коллегами из города, но и только.
— И вы не страдаете клаустрофобией?
Старик улыбнулся.
— Иногда. Но каждый раз, когда город делает остановку, мы отправляемся на планету размять ноги. Конечно, в собственных шлюпах. Входите, мы уже дома.
Жилище была скромным, но уютным. Тинкар удивился, обнаружив в нем пожилую женщину и девушку.
— Моя сестра Эллена, моя племянница Иолия, — представил патриарх. — Ее родители погибли в прошлом году в результате несчастного случая.
Девушка, как и остальные женщины анклава, была одета в простое платье-балахон коричневого цвета. Невысокая, с красивыми, собранными в шиньон каштановыми волосами, чистым лбом, тонким носом и чувственным ртом, она не поднимала глаз.
— Эллена, я привел гостя с Земли!
Тинкар поклонился. На морщинистом лице старой женщины еще можно было различить следы былой красоты.
Обед оказался незамысловатым, но вкусным. Они ели в тишине, и Тинкар тоже молчал, полагая, что у паломников так заведено. Оторвавшись от тарелки, он перехватил устремленный на него взгляд Иолии. Глаза у девушки были огромными, светло-карими, с золотистыми блестками. Робко улыбнувшись, она вновь опустила голову. Обед закончился благодарственной молитвой, и Тинкар ощутил неловкость: он не знал, что делать.
— Что ж, а теперь, когда мы подкрепились, расскажите нам последние новости с Земли.
— Их довольно-таки много, некоторые весьма зловещие, и я не знаю, сто́ит ли…
— Иолия молода, но уже знает, что жизнь состоит не из одних лишь удовольствий. Можете свободно говорить при ней.
Тинкар рассказывал долго; вначале он еще подбирал слова, потом, убедившись, что слушатели симпатизируют ему, забылся. Он поведал хозяевам об изменениях, происшедших в земной цивилизации после великого исхода, о концентрации власти в руках императоров и знати, о расширении прав политической полиции, об отмене основных свобод человека. Для того, кому повезло родиться в одном из высших классов, жизнь в Империи была довольно беспечной, если только человек не проявлял излишних амбиций. Для остальных — рабочих, крестьян, мелких торговцев — она оставалась тяжелой. И тех же, кто любил свободу, она была практически невозможной. Народ, если принимать во внимание лишь материальную сторону жизни, жил неплохо: люди не голодали и имели крышу над головой, но при этом исполняли роль простых производственных машин, и жизнь их не принималась в расчет — они зависели от прихоти знати или чиновников и гнева солдат.
— А ученые? Священники?
— За инженерами установлено наблюдение. Они только и мечтают о том, как бы свалить Империю, которая, однако же, их кормит и защищает. Что же касается священников, то христианские пастыри живут жизнью народа, а представители вашей религии не покидают стен монастырей. Остальные, естественно, являются частью правящего класса.
— И какова же эта «религия для господ»?
— О! Она очень сложна! Скажем, среди гвардейцев распространена своя вера.
— И на каких же принципах она строится?
— Существует высшее Божество, создавшее мир для своих почитателей. Император — его живое воплощение. В его обязанности входят управление Империей и расширение ее пределов в космосе. Священники — его помощники, армия — его руки. Хорошо все, что совпадает с волей Императора, а все, что не совпадает, — плохо и подлежит искоренению. Тот, кто верно служит Императору, обретет вечную жизнь, остальные будут выброшены в небытие.
— И вы в это верите?
— Почему бы и нет? По крайней мере, я думал, что верю. Правда, с тех пор как случай забросил меня в ваш город, я уже ничего не знаю. Но, быть может, это и есть испытание моей веры?
Он на какое-то время задумался.
— Однако в тот момент, когда я улетал… Возможно, думать так — сродни предательству, но Империя, похоже, была на грани краха. Бунтари побеждали практически повсюду. Но как может быть побежден представитель Бога на Земле? Действительно ли он истинный представитель Божества? Не может ли все это быть некой более сложной формой испытания?
— Вы наивны, Тинкар Холрой, наивны больше, чем позволено в вашем возрасте. Вы говорите так, словно эти проблемы встали перед вами впервые.
— А почему бы им не встать передо мной впервые? Мне платили не за то, что я думал, а за то, что я выполнял работу, к которой был подготовлен, работу солдата, и я думаю, что делал ее хорошо. Что мне до всего остального?
— Это остальное достаточно тревожило вас для того, чтобы вы задумались о том, что находитесь среди привилегированных людей, что народ страдает…
— Я, конечно, видел это, но полагал нормальным. Лишь теперь только начинаю сомневаться. А что касается моих привилегий, так за них я заплатил сполна. Вы представить себе не можете, что такое подготовка звездного гвардейца! Я не стыжусь этих привилегий и считаю, что имею на них право!
— И что это за привилегии?
— Освобождение от налогов на зарплату, пенсия в сорок лет, если, разумеется, я сумею дожить до этого возраста; преимущества перед людьми из народа, перед некоторыми представителями знати, когда я не на службе, и над всеми — когда я на службе. Об остальных привилегиях я предпочел бы здесь не упоминать. Отрицательная же сторона жизни гвардейца — бесчеловечные тренировки и отсутствие семьи. Я не видел родителей с трехлетнего возраста! Я не знаю их имен, не знаю, живы они или умерли.
Он глухо добавил:
— Быть может, я сам их и убил во время одного из бунтов? Он замолчал, скривив губы в горькой ухмылке.
— Как вы, должно быть, страдали!
Он поднял удивленный взгляд на девушку.
— Страдал? Да нет, не думаю. Кем бы я стал, если б остался в семье? Рабочим? Крестьянином? Гвардия меня выучила, сформировала. Мой мир куда обширнее того, в котором я жил бы, оставшись в семье. Разве что я был выходцем из семьи инженеров? Но это едва ли.
— И чем вы займетесь теперь?
— Кто знает? Пока что я — пария, планетянин, земная вошь.
— А почему бы вам не перебраться жить к нам? — неожиданно спросил старец.
— А чем это будет лучше? Кое в чем вы кажетесь мне ближе, чем жители города, но это внешний аспект дела. А как все обстоит с тем, что внутри? Примете ли вы меня по-настоящему? Даже если моя старая вера поколеблется, я вовсе не уверен, что когда-нибудь приму вашу.
— Мы ничего от вас не потребуем. Вам лишь придется уважать наши нравы и обычаи.
— Смогу ли я? Я даже не знаю, что они собой представляют.
— Ну что ж, заходите к нам время от времени, знакомьтесь с ними. Вы всегда будете желанным гостем в доме Холонаса. До свидания, Тинкар Холрой.
Патриарх протянул ему руку. Удивленный, Тинкар пожал ее не сразу.
— Это первый из наших обычаев, — объяснил священник. — Мы всегда жмем друг другу руки перед расставанием. До свидания.
Тинкар, желая подчиниться обычаям хозяев, протянул руку девушке. Та покраснела, отвела взгляд, но руку взяла.
— Это не совсем верно, чужестранец, — беззлобно сказал старик. — Вам следовало подождать, пока Иолия сама сделает этот жест. Но это пустяки.
Рука девушки была твердой и теплой, пальцы Тинкара разжались с неохотой. Он поклонился и вышел.
«А теперь пора подразнить дикую кошку, если она еще в библиотеке», — решил гвардеец.
Визит к старому патриарху приободрил его. В крайнем случае, он сможет найти приют у паломников. Он понимал, что в общине действует жесткое социальное давление, но считал, что сумеет приспособиться к нему. Здесь он найдет убежище в часы горьких раздумий, к тому же паломники, пусть они и чужды ему по духу, все же отличаются доброжелательностью.
Когда он вошел в библиотеку, рыжая Анаэна уже собиралась уходить. Увидев его, она недовольно нахмурилась, но быстро взяла себя в руки.
— Снова вы! Я же просила вас не приходить в библиотеку в мою смену.
Он небрежно присел на стол и принялся болтать ногой.
— Я — человек свободный. Моя карточка «А» дает мне все преимущества настоящего галактианина, а среди них — и возможность порыться в книгах, когда я того захочу. И в течение ваших двух рабочих часов, которые, кстати, еще не закончились, вы должны меня обслужить.
— А какие услуги можете оказать нашей цивилизации вы? — Она вложила в это «вы» все свое презрение.
— Никаких! В этом-то и прелесть ситуации! Меня ни о чем не попросили, вероятно, сочли низшим существом. И однако же, есть кое-что, что мне по силам, и это важно. Но пока я остаюсь парией…
Он разрубил ладонью воздух.
— Ну да ладно, библиотекарша, мы теряем время! Не могли бы вы, — он тоже, в свою очередь, сделал упор на «вы», — дать мне…
Он поколебался, а затем с улыбкой закончил фразу:
— … дать мне один из романов, написанных очаровательной Ореной Валох. И не говорите, что их у вас нет, я заранее сверился с каталогом.
Она фыркнула, словно разъяренная кошка.
— А почему бы ей самой не дать их вам! Если желаете читать эти глупости, можете меня не беспокоить.
— Дело в том, что для верной оценки литературы мне нужна атмосфера большой библиотеки, — медоточиво протянул он. — Я намерен приходить сюда ежедневно. Я слышал, Орена написала более двадцати романов, а читаю я медленно.
— Ниша 44, — прошипела Анаэна. — А теперь мне пора, моя работа закончилась!
— До завтра, рыжий ангел!

 

Вернувшись к себе в квартиру, Тинкар обнаружил там Орену.
— Как ты сюда вошла?
— Любая квартира имеет два ключа. Я взяла тот, который ты оставил вчера на полке.
— Могла бы предупредить!
В квартире у него не было ничего тайного, но бесцеремонное вторжение ему не понравилось.
«Нельзя, чтобы она вообразила, что имеет на меня какие-то права только потому, что мы переспали! — подумал он, чувствуя, как в сердце закипает глухое раздражение. Будучи человеком Империи, Тинкар давно свыкся с мыслью о низшем положении и покорности женщин и потому считал Орену наглой куртизанкой. — Впрочем, следует отдать ей должное. Еще вчера я был счастлив рад возможности поговорить хоть с кем-то. И даже если ее нрав задевает меня, я все же пользуюсь ее слабостями. Хватит лицемерить и судить о ней по критериям моей культуры».
— У меня был довольно-таки интересный день, — проговорил он с улыбкой. — Я обедал у патриарха паломников…
— Вот как! — равнодушно протянула она.
— Похоже, вы не часто их посещаете.
— Так и есть — не часто. Нам нечего им сказать, как, впрочем, и им — нам, если, конечно, не считать проповедей.
— Холонас — замечательный человек.
— Возможно.
— И у него очаровательная племянница, — добавил он, чтобы посмотреть на ее реакцию.
Она добродушно расхохоталась.
— Да вы, мужчины, все одинаковы! Тебе уже мало рыжей дьяволицы? Теперь взялся обхаживать закутанных в серенькие балахоны девиц паломников? Но я сильно сомневаюсь, Тинкар, что тебе удастся чем-нибудь среди них поживиться! У них доисторическое понятие о том, что они полагают добродетелью. А что касается Анаэны, то, напротив, не вижу, что могло бы тебя остановить. После той услуги, которую ты ей оказал!
— Какой еще услуги?
— Не прикидывайся дураком! Ты мог потребовать, будь она тысячу раз племянницей текнора, чтобы ее выкинули в космос за предательство. Даже не понимаю, почему ты этого не сделал. Разве что собираешься извлечь из этого какую-то для себя пользу?
Он в один прыжок оказался с нею рядом и поднял ее в воздух, словно младенца.
— Не оскорбляй меня, Орена!
— Лапы прочь, варвар! Если считаешь себя оскорбленным, парк поблизости!
Он грубо опустил ее на пол.
— Вы что, все время проводите в дуэлях?
Опустившись на диван, она улыбнулась.
— Конечно нет. И доказательством этому служит то, что я не бросаю тебе вызов за грубость. Ты мне нравишься, Тинкар. Нравишься своей странностью, своими варварскими приступами ярости, своей силой и своим умом. Если будешь терпелив, мои соотечественники в конечном счете тебя примут. Кто знает, если тебе удастся найти хорошего поводыря, быть может, ты поднимешься очень высоко? Даже интересно будет посмотреть на это.
— Как меропиец Дхулу и бранимарец Талила?
— Ты читал мою книгу?
— Сегодня, в библиотеке, я заставил рыжую дьяволицу, как ты ее называешь, дать мне один из твоих романов, было забавно. Но объясни, почему она тебя так ненавидит?
— Пфу! — фыркнула Орена. — Я — авантистка, а она консерватор! И вообще, часто ли ты видел, чтобы одна красивая женщина любила другую?
— Вряд ли мне это понять, я знал слишком мало женщин. У мужчин все, вероятно, обстоит иначе. Мы уважаем силу друг друга. По крайней мере, так было в Гвардии. Я многое узнал о тебе, читая эту книгу.
— Вот как? Вы только взгляните на этого психолога! Не очень-то верь всему этому, Тинкар. Мне нужно продавать книги, поэтому я вкладываю в них то, что нравится другим.
Она рывком вскочила на ноги.
— Но ты мне наскучил — столь же болтлив, как какойнибудь текнор или паломник. Пойду лучше приготовлю обед.
Теперь уже он присел на диван и задумался. Орену он не любил, но испытывал к ней некоторую признательность, она была забавна, и у нее было чудесное тело. Достоинства намного перевешивали недостатки. Что будет дальше, он не знал, да это его и не заботило. Какого-то определенного плана он еще не выработал. О возвращении в Империю пока не могло идти и речи, Тинкар даже не знал, в каком уголке Вселенной находится «Тильзин». Следовало выждать более удобного момента.
Дни шли за днями, превращались в недели, потом в месяцы. Он много читал — романы, исторические книги, научные труды. По странному совпадению все, что относилось к двигателям «Тильзина», всегда оказывалось «на руках», сколько бы Тинкар ни спрашивал эти книги, и в конце концов он оставил эту затею. Он стал завсегдатаем кинозалов, смотрел все подряд — и игровые фильмы, и документальные о планетах, где побывали «Тильзин» и другие города. Одна романтическая киноистория, происходившая на Земле, привела его ко второй дуэли. На этот раз все закончилось быстро: юный молокосос, бросивший ему вызов, уже через несколько минут после начала боя лежал на земле с двумя пулями в теле. Как и в случае с Пеи, Тинкар отказался прикончить его. Зачастую, когда «Тильзин» выходил в обычный космос, он устраивался на наблюдательном посту и наблюдал за мельканием солнечных систем. Город нигде не оставался надолго, и некоторые из галактиан уже начали роптать на текнора, угрожая созывом Большого Совета, который вынудил бы его сделать остановку.
Почти каждый вечер по возвращении в квартиру он находил там Орену. Однажды к ним зашел Пеи. Тинкар не видел китайца с тех пор, как его увезла «скорая помощь». Тогда художник был на грани смерти. Тинкар знал, что Пеи выкарабкался. Увидев китайца, Орена от неожиданности вздрогнула, а Тинкар встал, готовясь к худшему. Убийства хотя и презирались, но все же иногда случались среди Звездного народа. Но китаец улыбнулся, показав пустые руки.
— Я пришел поблагодарить вас, Тинкар, за жизнь, которую вы мне оставили.
Он говорил медленно и с достоинством.
— Долгое время я считал, что вами двигало презрение ко мне. Но когда я узнал, что вы пощадили Карстона, то понял, что такова особенность вашей культуры или же ваше личное милосердие. В любом случае я обязан поблагодарить вас и принести извинения. Должен признать, что среди планетян встречаются люди, ни в чем не уступающие Звездному народу.
— У меня не было ни малейшей причины уничтожать человека, которым я восхищаюсь, — ответил землянин. — Уверен, в галактике мало художников, равных вам по классу. На Земле ваши картины стоили бы бешеных денег.
Китаец поклонился.
— Вы слишком любезны. Эрон с «Франка» и Родригес с «Каталонии», мои учителя, намного меня превосходят. Вы были в нашем музее?
— Нет. Я даже не подозревал о его существовании. Где именно он находится? На плане я его не видел.
— Парк 19. Если хотите, завтра утром, часов в девять, я свожу вас туда.
— Буду очень рад.
Китаец повернулся к Орене:
— Ты счастлива?
И тут же спросил Тинкара:
— Она все так же хорошо готовит сарнакского ламира?
Он вышел, все с той же улыбкой на устах.
— Бедняга Пеи, — вслух протянула Орена. — Он так меня любит! Но он анахронизм, как и ты. Не может принять того, что я свободный человек.
— Ну почему же?.. Я это принимаю.
— Ты меня пока что еще не любишь. Я — твой спасательный буй, островок, на котором ты отдыхаешь в бурном море… Впрочем, мне все равно!
— Да нет, Орена, ты мне очень нравишься!..
— А кто утверждает обратное? Кстати, так даже лучше. Если ты вдруг, как Пеи, перестанешь считаться с моим мнением, я тебя брошу.

 

В музее было собрано множество картин, скульптур, рисунков галактиан с «Тильзина» и из прочих городов, образчиков туземного искусства из других миров. Имелся здесь и исторический отдел, а этнографические экспонаты просто потрясли Тинкара. Но вот зал современной технологии оказался «закрытым на ремонт».
В тот же день Тинкара вызвал к себе текнор. Тан принял его не просто по-дружески, а как-то особенно тепло.
— Прежде всего должен вас поблагодарить, пусть и с запозданием, за Анаэну. Кое-кто из галактиан не преминул бы воспользоваться случаем, чтобы нанести удар по моим привязанностям. Я знаю свою племянницу и понимаю, что сама она вряд ли решится выразить вам признательность. Но я вызвал вас не за этим. Мпфифи нанесли три очередных удара: «Юта II» и «Прованс II» исчезли, едва успев отправить с торпедой прощальное послание, а «Бремену» случайно удалось спастись. Заклинаю вас, если у вас, в земной Гвардии, есть средство обнаруживать звездолет в гиперпространстве, скажите нам об этом!
— Сколько раз можно повторять, что у нас его нет?
— И как же вы тогда ведете свои войны? Как вам удается защищать ваши планеты? Для чего нужна Гвардия, которая всегда запаздывает?
— Мы не защищаем наши планеты, мы уничтожаем вражеские.
— И ваши враги не нападают на Землю? Странно. Как хотите, Тинкар. Я не упрекаю вас в неблагодарности, но подумайте, быть может, в этот самый момент нас преследует корабль мпфифи, и тогда вы погибнете вместе с нами.
Тинкар пожал плечами.
— Вы могли бы организовать оборону даже без этого гипотетического локатора. Я изучил книгу Соренсена. Вы не умеете извлекать выгоду из своего положения.
— Возможно. В стратегии мы всего лишь любители. Мы учимся каждый день, но будет ли у нас время? Объясните мне вашу точку зрения.
— У вас есть под рукой книга? Отлично. Возьмем сражение «Донца». Вот как была проведена оборона. А вот что следовало бы сделать.
Он набросал на листке бумаги план сражения. Текнор внимательно слушал.
Да, вижу. Мы действительно могли организовать сопротивление. Бедняга Маленков! У нас нет профессиональных солдат, Тинкар. Как я уже говорил, мы лишь учимся воевать, и обязательно научимся, но ценой огромного количества человеческих жизней! Я хотел бы сделать вас инструктором. Вы согласитесь?
— Нет.
— Почему?
— Я всего лишь планетная вошь!
— Но, клянусь Рктелем, как бы вы отнеслись к одному из нас, попади он в вашу драгоценную Империю? Разумеется, вам приходится сталкиваться с предрассудками! Разумеется, в этом нет ничего приятного! Но вас здесь никогда и не примут, если вы и дальше будете рядиться в тогу гордыни! Или уединяться с Ореной Валох! Я знаю, один из химиков сделал вам кое-какие авансы, но вы так к нему и не сходили! Но если вы примете тот пост, который я вам предлагаю, нашим людям придется смириться с тем, что даже планетная вошь может быть человеком! Вы согласны?
— Нет.
— Что ж, тем хуже, Тинкар. Надеюсь, вам не придется об этом жалеть!

 

Назад: Часть вторая
Дальше: Глава 2. Анаэна