Глава 6
ЖЕМЧУЖИНА ЛАБУАНА

Придя в себя, он с удивлением обнаружил, что лежит не на траве, где сознание ночью покинуло его, а в уютной и светлой комнате, оклеенной цветными обоями, что рана его перевязана чистым бинтом, а тело покоится на удобной и мягкой постели.

Он подумал, что все еще спит, что все это снится ему, но, протерев глаза, убедился, что все это реальность.

«Где это я? – спросил он себя. – Я еще жив или мертв?»

Он посмотрел вокруг, но не увидел никого, к кому можно было бы обратиться с вопросом.

Тогда он внимательно осмотрел комнату. Она была просторная, довольно элегантно обставленная и освещалась через два окна, за стеклами которых покачивались высокие деревья.

В углу он увидел фортепьяно, на котором были разбросаны ноты; справа – мольберт с незаконченной картиной, представляющей море; посередине – стол красного дерева с оставленной на нем вышивкой, сделанной, несомненно, женскими руками; а около постели – низкий табурет, инкрустированный черным деревом, на котором лежал его верный крисс, а рядом какая-то полураскрытая книга с засохшим цветком между страниц.

Он прислушался, но не уловил никаких голосов; издалека доносились какие-то нежные аккорды, похожие на звуки лютни или гитары.

«Но где же я? – снова спросил он себя. – В доме друзей или в плену у врагов? И кто перевязал мою рану?»

Внезапно его глаза остановились на книге, лежащей на табурете, и, движимый любопытством, он взял ее. На обложке ее, с обратной стороны, было что-то вытеснено золотом.

«Марианна! – прочел он. – Что это значит? Это имя или слово, которое я не понимаю?»

Он снова прочел его, и словно что-то мягкое и нежное ударило в сердце этого человека, стальное сердце, казалось бы, навеки закрытое и для более сильных чувств.

Он открыл книгу, вернее, рукописный альбом. Его страницы были исписаны чьим-то легким изящным почерком, но ни единого слова понять он не мог. Это был какой-то незнакомый язык, немного похожий на португальский Янеса, но, казалось, более мягкий и мелодичный.

Сам не желая того, движимый таинственной силой, он осторожно взял цветок, лежавший между страницами, и долго, внимательно смотрел на него. Он понюхал его несколько раз, стараясь не помять своими жесткими пальцами, отвыкшими от всего, кроме карабина и сабли, и снова испытал это странное чувство, эту пронзившую его сердце таинственную дрожь.

Невольным движением прикоснувшись к нему губами, он вложил цветок на прежнее место между страницами, закрыл книгу и снова положил на табурет.

И вовремя: ручка двери повернулась, и в комнату вошел человек. Он шагал неторопливо и с тем уверенным в себе достоинством, которое отличало людей англосаксонской расы. На вид ему было лет пятьдесят, лицо его окаймляла рыжеватая борода, начинавшая седеть, глаза были голубые, глубокие, и взгляд такой, что сразу ощущалось, что этот человек привык повелевать.

– Рад, что вы наконец пришли в себя, – сказал он Сандокану. – Три дня и три ночи вы были без сознания.

– Три дня! – воскликнул удивленный Сандокан. – Уже три дня, как я здесь?.. Но где я?

– Вы у людей, которые позаботятся о вас и сделают все возможное, чтобы вас вылечить, – сказал вошедший господин.

– Но кто вы?

– Лорд Джеймс Гвиллок, капитан флота ее величества королевы Виктории.

Сандокан вздрогнул, и лоб его нахмурился, но он тут же овладел собой, стараясь не выдать той ненависти, которую питал к англичанам, и спокойно проговорил:

– Благодарю вас, милорд, за все, что вы сделали для меня, незнакомца, который не принадлежит к числу ваших друзей.

– Это мой долг – оказать помощь раненому, быть может, даже раненному смертельно, – ответил лорд. – Как вы себя чувствуете сейчас?

– Гораздо лучше. Я уже не чувствую боли.

– Очень рад, но, скажите на милость, кто же вас так отделал? Кроме пули, которую извлекли из груди, ваше тело было покрыто ранами, нанесенными холодным оружием.

Несмотря на то что он ожидал этого вопроса, Сандокан не сразу нашелся, что ответить на него. Но он не выдал себя и не потерял присутствия духа.

– Я бы сам хотел это знать, – ответил он. – Какие-то люди набросились на мои суда, взяли их на абордаж и перебили матросов. Кто они были? Я не знаю, потому что, раненый, упал в море и едва сумел добраться до берега.

– По-видимому, на вас напали пираты, которыми предводительствует некий Тигр Малайзии, – сказал лорд Джеймс.

– Пираты?.. – воскликнул Сандокан.

– Да, пираты с Момпрачема, которые три дня назад были замечены вблизи острова. А скажите мне, где они напали на вас?

– Около Ромадес.

– Вы добрались до наших берегов вплавь?

– Да, ухватившись за какой-то обломок. Но вы где нашли меня?

– Вы лежали без сознания на траве, неподалеку от изгороди моего парка. А куда вы направлялись, когда на вас напали?

– Я вез подарки султану Варауни от моего брата.

– Но кто ваш брат?

– Султан Шайя.

– Так, значит, вы малайский князь! – воскликнул лорд, протягивая руку Сандокану, который, немного поколебавшись, пожал ее без особого удовольствия.

– Да, милорд.

– Очень рад предложить вам свое гостеприимство и сделать все возможное, чтобы развлечь вас, пока вы поправитесь. Мы можем вместе, если не возражаете, навестить затем султана Варауни.

– Да, конечно, и…

Сандокан вдруг запнулся и, прислушиваясь, наклонил голову, чтобы лучше уловить звуки лютни, снова донесшиеся из сада. Те же самые, что он слышал недавно.

– Милорд! – воскликнул он с волнением, причину которого даже не пытался себе объяснить. – Кто это играет?

– А зачем вам это, мой дорогой князь? – улыбаясь, спросил англичанин.

– Не знаю… но я бы очень хотел видеть того, кто так прекрасно играет… Эта музыка трогает мне сердце… Она заставляет меня испытывать странное чувство…

– Подождите немного.

Лорд сделал ему знак снова лечь и так же неторопливо, как вошел, покинул комнату.

Сандокан снова упал на подушки, но тут же поднялся, не в силах лежать неподвижно.

Прежнее необъяснимое волнение охватило его с новой силой. Сердце билось так, словно хотело выскочить из груди, горячая кровь струилась по жилам, он весь дрожал странной дрожью.

– Что со мной? – спросил он себя. – Похоже, ко мне возвращается бред.

Едва он произнес эти слова, как лорд снова вошел, но уже не один. Следом за ним, едва касаясь ковра, парящей походкой, скользнуло чудесное создание, при виде которого Сандокан не мог сдержать возгласа удивления и восхищения.

Это была девушка лет шестнадцати или семнадцати, очень тоненькая, гибкая и изящная, с голубыми глазами и таким румяным и свежим лицом, что вся она походила на только что распустившийся утренний цветок. Ее светлые локоны спускались по плечам в живописном беспорядке, как золотой дождь, падали они на кружевную косынку, прикрывавшую грудь.

При виде этой девушки, которая казалась почти девочкой, несмотря на свой возраст, Сандокан замер, и дыхание его пресеклось. Этот жестокий, непобедимый пират, готовый сражаться хоть с целым светом, в мгновение ока был сломлен и побежден.

Его сердце, которое и так уже взволнованно билось, теперь горело каким-то жгучим огнем.

– Ну, мой дорогой князь, что вы скажете об этой милой особе? – шутливо спросил его лорд.

Сандокан не отвечал; неподвижный, как бронзовая статуя, он пожирал девушку глазами, в которых сверкал странный огонь. Казалось, что он больше не дышит.

– Вы плохо себя чувствуете? – встревоженно спросил лорд, который наблюдал за ним.

– Нет! Нет!.. – воскликнул пират, встряхнувшись.

– Тогда позвольте мне представить вам мою племянницу, леди Марианну Гвиллок.

– Марианна Гвиллок!.. Марианна Гвиллок! – повторил Сандокан глухим голосом.

– Что вы находите странного в моем имени? – спросила девушка, улыбаясь. – Оно вас очень удивляет?

При звуках этого голоса Сандокан затрепетал. Никогда в жизни не слышал он голоса, который бы так ласкал его слух, привыкший лишь к грохоту пушек и смертельным воплям сражающихся.

– Нет, – отвечал он взволнованно. – Просто ваше имя уже знакомо мне.

– Вот как! – воскликнул лорд. – От кого же вы его слышали?

– Я прочел его на обложке этой книги, и мне сразу подумалось, что та, которая носит его, должна быть чудесным созданием.

– Вы шутите, – сказала молодая леди, покраснев. И, стараясь переменить разговор, спросила: – Это правда, что вас тяжело ранили пираты?

– Да, – глухим голосом отвечал Сандокан. – Меня ранили, мне нанесли поражение, но когда-нибудь я поправлюсь, и горе тем, кто сделал это.

– Вы очень страдали?

– Не очень, миледи. А теперь и совсем не чувствую боли.

– Надеюсь, вы поправитесь быстро.

– Наш князь храбрец, – сказал лорд. – Я не удивлюсь, если дней через десять он будет уже на ногах.

– Надеюсь, – ответил Сандокан.

Внезапно, не отрывая глаз от лица девушки, на щеках которой играл свежий утренний румянец, он порывисто воскликнул:

– Миледи!.. Это правда, что вы носите другое, еще более прекрасное имя?

– Как так? – спросили одновременно лорд и молодая девушка.

– Да, да! – с силой воскликнул Сандокан. – Только вас, именно вас, местные жители называют Жемчужиной Лабуана!..

Лорд сделал удивленный жест, и глубокая морщина обозначилась у него на лбу.

– Друг мой, – сказал он строгим голосом. – Как же вы узнали это, если приехали с далекого малайского полуострова?

– Невозможно, чтобы это достигло вашей страны, – удивилась и леди Марианна.

– Я услышал это не в Шайе, – ответил Сандокан, который едва не выдал себя, – а на Ромадес, где я высаживался несколько дней назад. Там мне рассказали про девушку несравненной красоты, с голубыми глазами, с волосами, ароматными, как жасмин, амазонку, которая скачет на лошадях и охотится на диких зверей, о таинственной девушке, которая на заходе солнца появляется на берегах Лабуана, очаровывая всех своим пением, более нежным, чем журчание ручья. Ах, миледи, я тоже хочу услышать ваш голос.

– Вы мне приписываете слишком много достоинств! – ответила леди, смеясь.

– Нет, я вижу теперь, что эти люди говорили мне правду! – пылко воскликнул пират.

– Это лесть, – покраснела она.

– Дорогая племянница, – вмешался лорд, – нам пора уходить, иначе ты околдуешь и нашего князя.

– Я уже покорен! – воскликнул Сандокан. – И, когда я покину этот дом и возвращусь в мою далекую страну, я скажу моим соотечественникам, что есть девушка, которая покорила сердце человека, считавшееся неуязвимым.

Беседа продолжалась еще немного, касаясь то родины Сандокана, то пиратов Момпрачема, то Лабуана, и вскоре, пожелав ему скорейшего выздоровления, лорд и его племянница ушли к себе.

Оставшись один, Сандокан долго лежал неподвижно, с глазами, устремленными на дверь, за которой исчезла прекрасная Марианна. Он был охвачен глубоким волнением. В его сердце, которое никогда не билось ни для одной женщины, разыгралась страшная буря.

Несколько минут он оставался неподвижным, с горящими глазами и взволнованным лицом, со лбом, покрытым потом, запустив пальцы в свои густые длинные волосы, потом губы его сами собой приоткрылись, и имя Марианны сорвалось с них.

– Ах! – ломая руки, воскликнул он почти с яростью. – Я чувствую, что схожу с ума… что я… я люблю ее!..