Глава 18

– Простите, Иван Павлович, – произнес Борис, – вы можете сейчас выслушать меня по хозяйственным делам? Не по работе?

Я посмотрел в спину отходящего в сторону полицейского, который не стал вести разговор при мне, и согласился.

– Да, говорите.

– Я выбросил по вашему приказу все постельные принадлежности, – завел Борис.

– Прекрасно, – одобрил я, – спасибо.

– Одеяло, подушки, белье в запасе есть, а матраса нет.

– Странно было бы держать в квартире еще один на всякий случай, – засмеялся я. – Он же большой, где его хранить?

– Совершенно с вами согласен. Но вы же не можете спать на голых досках? – продолжал секретарь.

– Не вижу ни малейшей проблемы, – остановил я помощника, – приобрести новый матрас нынче очень легко.

– Вовсе нет, – возразил Борис. – Спины у людей разные, следовательно, и матрасы им требуются неодинаковые. Могу, конечно, прямо сейчас взять какой-нибудь, их тут полно на любой вкус. Но! Мерить придется на себя. И не факт, что на том, который понравится мне, вам будет комфортно спать. Иван Павлович, в некоторых областях наши вкусы с вами схожи. Например, по литературным и музыкальным вопросам мы совпадаем, и моральные ценности у нас одинаковые. Но это душевные пристрастия. А вот телесные… Я люблю бутерброд со сливочным маслом и сыром, вы же предпочитаете сэндвич с холодным мясом. Для себя я открываю на ночь окно, а вы теплолюбивы.

– Не надо делать из меня оранжерейный цветок, – остановил я секретаря. – Да, я не люблю в мороз распахивать балконную дверь, но это не означает, что я не способен терпеть неудобства. Ради работы я готов на любые испытания. Один раз пролежал сутки в канаве, на голову мне лил дождь. И в моей жизни есть опыт службы в бродячем цирке, где не всегда на завтрак подавали горячее какао со свежими бисквитами. Вернее, его там никогда не было. Подчас мы с обезьяной Мими делили одну постель и единственный кусок хлеба.

– Не в укор вам про форточку вспомнил, – дал задний ход Борис, – просто хотел объяснить: лягу сейчас в магазине на кровать, и мне будет очень удобно. Приобрету матрас, а вы вечером скажете: «Что за жесткая гадость!» Блюдо в ресторане вы заказываете, ориентируясь исключительно на свой вкус и аппетит. И с местом для сна так же поступить надо.

– Вы правы, – сдался я. – Где лучше осуществить покупку?

– Вроде люди в Интернете хвалят салон «Матрас Никифорович», – оживился Борис, – там консультанты толковые, скидки. Сброшу вам сейчас адресок. И начну разбираться с нашим замком на входной двери. Вы без меня в магазине справитесь?

– Мальчик Ваня Подушкин уже достаточно подрос, чтобы лично купить себе спальное место, – улыбнулся я. – Жду эсэмэску.

– Возникла необходимость приобрести новую кровать? – полюбопытствовал успевший вернуться и сесть за стол Евгений.

– Только матрас, – объяснил я.

– Не бери водяной, – перешел на «ты» Протасов. – Нам с женой такой на свадьбу подарили. Через пару часов нас на нем так укачало!

– Спасибо за совет, – засмеялся я. – Подвержен морской болезни, буду рассматривать варианты без воды.

– Придется прервать наш разговор, – начал извиняться Евгений. – Позвонил дежурный из отделения и сообщил о происшествии: Елизавета Брякина подверглась нападению Марфы Горкиной. Подробностей я пока не знаю.

– Ну и ну! – покачал я головой. – Вы недавно сказали, что Лиза успокоилась и только пару раз в году осуществляет традиционные акты вандализма.

– Наверное, у нее обострение случилось, – вздохнул полицейский. – Я давно считаю Брякину сумасшедшей, но психиатры признали ее вменяемой. Все, как один, говорили о стрессе.

– Разве может стресс длиться тридцать лет? – пробормотал я, вставая. – На мой дилетантский взгляд, Елизавета не совсем нормальна.

– На мой тоже, – согласился Евгений, открывая дверь и выходя на улицу. – Ну и январь! Снега до сих пор нет как нет.

– Еще выпадет, – оптимистично пообещал я, шагая следом.

– Лучше не надо, – вздохнул Протасов. – Дороги в пробках встанут, а у нас шоссейка, которая ведет к церкви, где отец Дионисий служил, непроездной станет. Может, кто до Ведьминого поворота и доберется, но дальше ему все равно придется только пешком топать.

– Ведьмин поворот? – повторил я. – Весьма романтично звучит. Откуда взялось это название?

– К Бойску ведут три пути, – пустился в объяснения Евгений. – Одна дорога широкая, отходит от трассы Москва – Минск, соединяя Бойск со скоростной магистралью. Асфальт проложили, когда завод шоколадок заработал, потребовалось доставлять на производство грузы. Второе шоссе построили лет семь-восемь назад, оно идет от города Крупенин и вливается в Бойск со стороны квартала Солнечный. А третье – узкое, старое – было всегда, оно подходит к Бойску неподалеку от церкви, где служил отец Дионисий. Болтают, что эту дорогу в конце пятидесятых сделали для дома отдыха завода «Стальтяж», что в лесу стоял. Здание древнее, до революции принадлежало купцу какому-то. Потом его превратили в здравницу для пролетариев. Строение до сих пор живо, но не используется. Так вот говорили, будто шоссейку только до той усадьбы протянули, вроде у местной бабки сын был начальник дорожников и они нелегально асфальт до Бойска проложили. А те, кому не повезло в Бойске жить, продолжали пешком от станции семь километров по лесу топать до Маркова и других сел.

– Им не позавидуешь, – согласился я.

– Дорога, которую незаконно протянули, в начале совершенно прямая, – продолжал Евгений, – а потом внезапно делает очень крутой поворот, и в этом месте растет ель, которая по форме напоминает человеческую фигуру с косой в руке. Местные подростки сколько уж лет время от времени веселятся – дерево в старую одежду наряжают. Свои знают и про поворот, и про детские шалости, а случайные люди пугаются. Там раньше часто аварии случались со смертельным исходом. Место-то стремное – с одной стороны глубокий заброшенный карьер, где когда-то глину добывали. Сейчас этим шоссе очень редко пользуются, дом отдыха давно не работает, а до Бойска намного удобнее по двум новым дорогам добираться. Ну, я пошел.

– Был рад встрече, – вежливо заметил я. – Позвоните потом, расскажите, что случилось. Может, теперь вы сможете принять какие-то меры против Елизаветы? И мне бы хотелось поговорить с Леной Горкиной. В прошлый приезд я не успел побеседовать с ней, потому что внезапно умер Филипп Петрович.

– Внезапно умер… – иронично повторил мои слова полицейский.

– Хотя он, говорят, сильно болел гриппом, – продолжал я. – Может, осложнение на сердце?

– Ветрова убили, – перебил меня Протасов. – Разве я не сказал?

– Нет, – помотал я головой. – Все ждал, когда вы наконец причину его смерти назовете, а потом решил, что ваш специалист еще тело не обследовал.

– Деда чем-то ударили. Подробнее эксперт скажет после вскрытия, которого в самом деле еще не было, – пояснил полицейский.

– Ударили? – протянул я. – Не заметил раны на голове.

– Повреждена спина, а не череп, – пояснил Евгений, – его стукнули сзади, попали между лопаток, сломали позвонки. Пенсионер упал. На нем была зимняя куртка, сверху она непромокаемая, из очень прочного материала, не разорвалась. На первый взгляд тело Филиппа Петровича выглядело нетронутым. Поэтому я вчера и подумал про инфаркт или инсульт. Мы с вами сразу ушли, только позже, когда приехала «Скорая», правда выяснилась.

– И вы до сих пор молчали! – укорил я собеседника. – Если хотите, чтобы я очистил память отца Дионисия, не надо ничего утаивать.

– Просто не успел сообщить, – стал оправдываться Протасов.

Я сел за руль.

– Приеду в Бойск завтра утром. Где вас найти?

– Позвоните, и договоримся, – пообещал Евгений.