Глава 11

– Филипп Петрович сказал: «Советское с Советской перепутали». Это что, какая-то местная шутка? – удивился я, когда мы вышли на улицу.

Екатерина улыбнулась.

– Бойск на моих глазах рос. Город поглощал соседние деревеньки и сначала «съел» те, что на берегу реки Тараканки стояли, потом за старое шоссе пополз. Раньше на дороге, которая из села Вершинино вела, дом призраков огибала, был перекресток. Если направо свернуть, попадали в поселок Советское, а ежели налево, то в деревню Советская. Вот кто так близлежащие населенные пункты назвать ухитрился? Из-за пары букв все путались. Почтальон вечно не туда почту таскал, и «Скорая» с пожарными частенько вместо поселка Советское в деревню Советская рулили. К тому же там и там главная улица носила имя Ленина. Представляете, какая неразбериха творилась? Советское, в смысле поселок, и деревня Советская давно с Бойском слились, улицы Ленина переименовали. Угадайте, что получилось?

Я засмеялся.

– Обе стали Советскими?

Катя усмехнулась:

– Почти в точку. Теперь там микрорайон Советский и квартал Советское. Вроде в девяностом году, когда еще коммунисты сильны были, эти названия дали. И опять народ мается. Даже местные иногда путают, а уж посторонние так и вовсе мучаются. Советское, вон оно, рукой подать отсюда, дорога к нему по правому берегу Тараканки ведет. А Советский на другом конце Бойска, микрорайон на левом берегу речки. Попьете у меня чаю на дорожку?

– С удовольствием, – согласился я. – Но сначала хочется побеседовать с Марфой Горкиной. Может, она про каких недругов отца Дионисия вспомнит? А с Елизаветой Брякиной пообщаться точно не выйдет?

– Не стоит рассчитывать, что Лиза хоть слово вымолвит, – вздохнула Екатерина. – Даже в дом не пустит. А Марфа… Тут все зависит от того, в каком она настроении окажется. Иногда любезней ее нет на свете человека, но порой она на злую собаку похожа. Я понимаю, каково ей в жизни пришлось, а вот остальные ругаются с ней. Видите ярко-голубой домик? Марфа с Леной там живут. Но давайте сначала я вас покормлю, наверное, вы есть хотите. Марфа от вас не убежит. К тому же бабулька, чем ближе к ночи, тем благостнее делается. Филипп Петрович считает, что старшая Горкина больной прикидывается, чтоб дочка от нее не отходила. Ну, не знаю, может, действительно так. Крестный любит Елену как родную дочь, дяде Филу обидно, что она в клубе в кабинете сидит, на старой машинке печатает, а не в оперном театре выступает. У нее и правда талант к пению огромный, голос великолепный.

Мирно беседуя, мы вошли в избу Екатерины. Хозяйка ввела меня в большую комнату, и я ахнул.

– Вот это библиотека!

– Надо было дом священника освободить для нового батюшки, – вздохнула Катя, – и я папины книги к себе забрала. Отец сделал большое общедоступное книгохранилище, а после его смерти библиотекарь ко мне подошла и попросила личное собрание батюшки тоже туда передать. Но мне, честно говоря, жалко. Папа всю жизнь собирал книги, в Москву в магазины ездил, из всех паломнических поездок тома тащил. Читал много, пометки делал. И еще тут есть книги, которые ранее принадлежали отцу Владимиру. Матушка Ирина их папе подарила. Хотите, посмотрите библиотеку, пока я поесть соберу?

Я обрадовался.

– С огромным удовольствием. Вы видите перед собой самозабвенного книгочея.

– Вы бы с папой нашли общий язык, – улыбнулась Сидорова и ушла.

Я подошел к стеллажам, стал изучать книги и минут через десять удивился. Создавалось впечатление, что библиотеку составлял глубоко верующий человек, который то ли приобрел у букинистов, то ли получил в наследство от родителей духовную литературу. На правом стеллаже стояли тома в старых кожаных переплетах, многие из них были выпущены в девятнадцатом столетии. Здесь были жития святых, произведения богословов, литература по истории, философии. Чуть ниже теснились издания начала прошлого века, в основном двадцатых годов. А вот в шкафу, который стоял слева, был другой набор – «Православие для начинающих», «Библия для детей», «Катехизис», «Как вести себя в храме» и тому подобное.

Я с недоумением взирал на эти книги. Иосиф Сталин, учившийся в духовной семинарии, не особо любил священников, коммунисты отвергали религию, разрушали храмы, в СССР практически перестали выпускать духовную литературу. Поэтому отсутствие в собрании отца Владимира изданий тридцатых-сороковых-пятидесятых годов вполне объяснимо. Правда одну книгу, на которой стояла дата «1951», я все же обнаружил. В ней рассказывалось о том, как священники воевали против фашистов. А вот изданий шестидесятых нет вообще. Хрущев ненавидел, как он говорил, «толстобрюхих попов», при Никите Сергеевиче монастыри и церкви закрывались все подряд. Пришедший ему на смену Брежнев оказался более лоялен, поэтому в правление Леонида Ильича верующие получили возможность покупать то, что можно назвать духовной пищей. Книги, которые сейчас стояли передо мной, были выпущены в тысяча девятьсот восемьдесят первом году, в царствование этого генсека.

– Катя, – крикнул я, – когда ваш папенька получил приход в Бойске?

– Когда я родилась, – ответила из кухни хозяйка, – в восемьдесят шестом.

Я взял «Библию для детей» и начал ее перелистывать. Значит, в восемьдесят первом в храме еще служил отец Владимир, который любил труды историков и философов. Дочерей-сыновей, а значит, и внуков у священника не было. Зачем ему «Библия для детей»? Хотя, может, этот и другие подобные тома предназначались для воскресной школы?

Я подошел к проему, за которым начиналась зона кухни.

– Катя, Филипп Петрович сказал, что отец Владимир последние годы перед смертью сильно болел. Это так?

Хозяйка накрыла заварочный чайник тряпичной куклой.

– Сама-то я с ним никогда не виделась, но матушка Ирина рассказывала, что ее муж очень плохо ходил, ноги подкашивались. Так вот что она придумала – одеяние священника широкое, под него легко ходунки прятались, никто из прихожан и не догадывался, что батюшка с их помощью передвигается.

– А воскресной школой матушка занималась? – уточнил я. – Наверное, и книги для нее покупала?

Катерина внесла в гостиную поднос.

– Матушка Ирина любила прошлое вспоминать, я обожала ее рассказы. Вечером она мне всегда жития святых перед сном читала, я выслушаю ее, а потом прошу: «Маменька, а теперь расскажите, как вы с батюшкой жили». Поэтому я многое о прошлом знаю. Пока отец Владимир крепок здоровьем был, он очень много служил, по деревням ездил, избы святил. Люди священника благодарили кто как мог: продуктами, деньгами. Батюшка все на храм отдавал, харчи в трапезную, рубли на разные нужды. Но были люди, которые лично священнику подарки делали: книги приносили. Неподалеку от Бойска жил один академик, он с отцом Владимиром дружил, постоянно библиотеку священника пополнял. И для воскресной школы много изданий дарил. Потом он умер, и с той поры библиотеки отца Владимира и школы не расширялись.

Я показал «Библию для детей», которую держал в руках.

– Томик выпущен в восемьдесят первом, я удивился, увидев его. Сначала подумал, что он для школы, но вы говорите, будто после смерти соседа-академика в доме священника новая литература не появлялась.

– Академик умер в семьдесят девятом, – уточнила Катя, – и то, что предназначалось для школы, батюшка Владимир домой не носил, библиотеки он не путал.

Я поставил на место «Библию для детей» и вытащил «Православие для начинающих».

– Наверное, эту книгу приобрела для вас матушка Ирина. Том выпущен в восемьдесят первом, но продавать его в магазине могли и в девяностых годах. О, да тут есть надпись. «Любезный мой! Все в руках Господа нашего, милостивого и человеколюбивого. Он привел тебя в свою Скинию, значит, даст сил и для исполнения своей воли. Не впадай в уныние. «Воззовет ко Мне, и услышу его, с ним есмь в скорби». 90 псалом. «Мужайся и да крепится сердце твое…» 26 псалом. Зима 1986 г.» Какой красивый почерк!

– Матушка Ирина писала, – пояснила Екатерина. – Я никогда не брала в руки эту книгу и не знала, что тут ее автограф есть.

– Не знаете, кому эти слова адресованы? – спросил я.

– Какому-то мужчине, – пожала плечами дочь отца Дионисия. – Может, она приготовила ее в подарок или в утешение и почему-то не отдала? Я в книгах отца никогда не рылась. Матушка их берегла, не разрешала трогать. Вот папеньке моему не возбранялось любой том брать. А я пользовалась тем, что отец купил. Вон на полках напротив окон то, что он покупал.

Я повернулся к книгам, начал их изучать и опять удивился:

– Тут, однако, немало томов о музыке, биографии великих певцов.

Катерина взяла чайник.

– Садитесь, Иван Павлович. Чем богаты, тем и рады. Попробуйте пирог с вареньем, сама пекла. Детям очень нравится. У отца еще фонотека была, вон там, в секретере хранится.

– Можно взглянуть? – спросил я.

– Конечно, – кивнула хозяйка.

Я приблизился к бюро, откинул верхнюю крышку и не удержал возглас восторга.

– Проигрыватель «Ригонда» в тумбе! Я мечтал о таком, но не нашел. И виниловые пластинки!

– У отца был замечательный голос, он очень любил музыку, – пояснила хозяйка.

Я перелистал конверты и опять изумился.

– Здесь не только классика. «Битлз», «Роллинг Стоунз»…

– Папа не презирал легкий жанр, говорил: «Когда-то и вальсы Штрауса считали неприличными». Вот послушайте…

Катя встала и включила магнитофон, стоявший в углу на тумбочке. Комнату заполнил богато окрашенный лирический тенор: «Свете тихий, свете ясный…»

Я замер и простоял не шевелясь до конца песнопения.

– Ну как? – спросила Катя, когда наступила тишина.

– Чарующий голос, – пробормотал я. – Кто исполнитель?

– Мой папа, – улыбнулась Екатерина.

Я вернулся к столу.

– Ему следовало учиться на оперного певца. Странно, что родители не обратили внимания на талант сына.

– Да, – согласилась Екатерина. – Знаете, папа никогда не рассказывал о своем детстве, один лишь раз обмолвился, что рос сиротой. Наверное, имел в виду, что те, кто его воспитывал, были не ласковы. Он еще и двигался прекрасно. Представляете…

Голос Кати опустился до шепота:

– Папа организовал в Бойске танцевальный кружок, и занятия там вел профессиональный педагог. Чтобы привлечь детей, там разучивали все современное. Один раз отец пришел на репетицию и сделал замечание одному подростку, мол, тот не так движение делает. А на занятии осваивали рок-н-ролл. Парень в ответ схамил, дескать, вы-то ничего, кроме вальса, танцевать не умеете. Папа сходил домой, вернулся в брюках и свитере, вышел на середину зала, пригласил одну из девочек и как начал рок-н-ролл отплясывать… У всех челюсти отвалились! Мальчик-грубиян прямо онемел. Отец ему потом сказал: «Я никогда не учу тому, чего не знаю. Сам до того как в семинарию поступить, научился петь, освоил азы танцевальной науки. Мышечную память никто не отменял, тело мое уроки, пройденные в юности, помнит. Вот поэтому я всегда молодежи говорю: овладевайте знаниями. Сейчас вам кажется, что они никогда не понадобятся, но никто, кроме Господа, не ведает, что с вами через двадцать лет будет. Может, умение танцевать вас от голода спасет». Значит, отец все же занимался какое-то время вокалом, балетом. Но это, пожалуй, все, что я знаю о его жизни до принятия сана.

Я положил в розетку вишневое варенье. Если вспомнить, что отец Игоря уничтожал с помощью своих статей в газете разных людей, за что ему дали прозвище Палач, а мать, убив преподавателя, который привел ее сына в лоно православной церкви, окончила свои дни в психиатрической лечебнице тюремного типа, то понятно нежелание отца Дионисия распространяться о своих родственниках. Семья будущего батюшки была невоцерковлена, более того, близкие по крови люди категорически запрещали юноше посещать храм. Думаю, будучи глубоко верующим человеком, отец Дионисий простил и мать, и отца, но своей дочери он о них рассказывать не стал, не желая смущать ее душу.

– У папы была одна пластинка… – продолжала Катя. – Сейчас покажу.

Она встала и подошла к стойке, в которой хранились диски, вытащила один.

– Вот, группа «Ронди Кар». Отец иногда ее заводил. Ужас! У меня через пять минут возникла головная боль. Полное ощущение, что на пол бросают кастрюли, лупят сковородкой по батарее. Мне было немыслимо осуждать отца, но один раз я не выдержала и высказалась: «Папенька, зачем вы включаете этот «кастрюльный звон»?» Слова будто сами вырвались, я перепугалась, что он меня заругает. Но отец спокойно сказал: «Уйдя из земной жизни, музыканты оставляют нам свое творчество. Но не о всех о них люди помнят. Моцарт на слуху, однако есть много прекрасных исполнителей, чьи имена забыты. На мой взгляд, это несправедливо. Я включаю, как ты сказала, «кастрюльный звон», чтобы музыка «Ронди Кар» не умерла совсем». Уж и не знаю, чем сей коллектив так папеньку привлекал.