Идея «открытых игр»
Конец 80-х годов. Во всем мире уже выучили русские слова «перестройка», «гласность», «Горбачев». И Советский Союз, пытаясь соответствовать новому мышлению, выводит свои войска из Афганистана. Но на территории огромной страны все чаще и чаще вспыхивают межнациональные конфликты. В феврале 1988 года в Азербайджане начались антиармянские волнения, а в сентябре в Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджана, где значительное большинство населения составляют армяне, введено чрезвычайное положение. Именно в этом регионе в концентрированном виде предстал конфликт между армянами и азербайджанцами – один из многих происходивших межнациональных конфликтов в СССР. Но это была далеко не единственная горячая точка на планете.
Продолжалась ирано-иракская война, в Бирме произошел военный переворот, во время возобновившегося межэтнического конфликта в Бурунди погибло 30 тысяч человек, сотни людей пострадали во время межэтнических кровавых волнений в Пакистане…
В это время спортивный мир готовился к очередной Олимпиаде, которая должна была проходить в Сеуле. Эта Олимпиада заняла особое место в олимпийской истории. Во-первых, тем, что после 12-летнего перерыва, вызванного политическими бойкотами, в очном споре встретились олимпийцы двух ведущих спортивных держав мира – СССР и США. Во-вторых, массированным наступлением сторонников профессионализации и коммерциализации олимпийского движения. Еще в апреле 1985 года исполком МОК, собравшийся в Калгари, принял решение допустить на Игры-88 профессиональных хоккеистов, футболистов, теннисистов. Но прошедшая через месяц сессия МОК не утвердила это решение. Одним из главных идеологов приглашения на Игры профессионалов стал сам президент МОК Хуан Антонио Самаранч. Проиграв один раз, он решил отыграться, не откладывая в долгий ящик. И уже на Берлинской сессии в июне того же года выступил с речью, вновь озвучив эту идею, но добавил в нее новый аргумент – все спортсмены должны находиться в равных условиях. Речь шла об уравнивании в правах бедных профи Востока и богатых профи Запада. На заключительной пресс-конференции президент сказал: «Мы будем дорабатывать правила допуска спортсменов на Игры». И вот, наконец, в декабре 1986 года на заседании исполкома МОК, состоявшемся в Лиссабоне, было принято историческое решение: заменить «правило 26» Олимпийской хартии, регламентирующее права любителей, на некий «кодекс атлета». Таким образом, можно констатировать, что Самаранч добился своего: победу одержала идея полного и бесконтрольного допуска профессионалов на Олимпийские игры.
Из обихода и документов МОК вдруг исчезли термины «любитель» и «профессионал». По выражению Самаранча, отныне Игры стали открытыми.
В феврале 1986 года исполком МОК на своем заседании в Лозанне окончательно убрал все препятствия перед профессионалами. Президент сообщил журналистам, что, изучив итоги олимпийского футбольного турнира в Лос-Анджелесе, на который были допущены профессионалы, правда, с некоторыми ограничениями – могли играть только футболисты не старше 23 лет, МОК убедился, что участие профи обеспечило ему высочайший уровень и наибольший успех. Что касается теннисистов, то трудность только одна – им придется пойти на некоторые жертвы, приостановив свои контракты на время Игр. Член МОК из Канады Ричард Паунд заявил:
– Мы хотим как можно скорее сделать Игры открытыми.
Еще более откровенным был член МОК из Бельгии принц Александр де Мерод: – Отныне никаких ограничений относительно возраста и профессионализма для участников Игр. Они должны лишь поставить свою подпись под «кодексом атлета».
Но борьба против принятия «кодекса атлета» все еще продолжалась. В апреле 1986 года Самаранч попытался принять этот кодекс на сессии Генеральной ассамблеи Ассоциации национальных олимпийских комитетов (АНОК), проходившей в Сеуле. Многие представители НОК'ов выступили против этой идеи. И, надо сказать, не самые маленькие страны: США, СССР, Великобритания… В итоге против новаций МОК высказались 152 национальных олимпийских комитета из 161. Вслед за руководителями НОК'ов столь же категоричны были и большинство Международных спортивных федераций, лидеры спорта ведущих спортивных держав, сами спортсмены, ученые, медики. Особенно резко возражали представители стран Африки, Азии и Латинской Америки, не имеющие профессионалов мирового уровня.
Прошло еще почти шесть месяцев, и 14 октября 1986 года сессия МОК в Лозанне принимает еще одно «историческое» решение – о допуске профессионалов на ближайшие Олимпийские игры. Было решено допустить к очередным Играм профессиональных хоккеистов, футболистов, конников, легкоатлетов. Правда, опять с небольшими ограничениями.
О «правиле 26» больше никто не вспоминал, впрочем, как и о самой Олимпийской хартии. Сессия проигнорировала решение Генеральной ассамблеи АНОК и мнение многих олимпийских комитетов. Не обратила внимания сессия и на позицию комиссии спортсменов МОК, которая единодушно выступила против допуска профессионалов.
После лозаннской сессии Самаранч заявил:
– В вопросе допуска мы значительно продвинулись вперед… Мы добиваемся участия на Олимпийских играх всех сильнейших. Мы должны осознать, что, с одной стороны, необходимо сохранить наши идеалы, с другой – приспосабливаться.
В мае 1987 года сессия МОК, проходившая в Стамбуле, приняла решение о допуске к Сеульским Играм теннисистов-профессионалов. Так окончательно оформилась и утвердилась идея «открытых игр», то есть Игр, открытых для всех, в том числе и для спортсменов-профессионалов.
