Глава 5
Рождение 8-го офицерского штрафбата
Сталинградская битва, враг рвется за Волгу,
Захватил Дон, Кубань, занимает Кавказ,
Только русские верят: «Теперь уж недолго,
Как начнем наступать — жди, Германия, нас!»
Анатолий Молчанов, ленинградский поэт
Артобстрел, минометы, винтовка и штык,
Зубами к победе сквозь этот ад,
Перед глазами победа — один только миг:
Только вперед — и ни шагу назад!
Рамиль Биктимиров
Когда меня из резерва офицерского состава Белорусского фронта назначили в командный состав 8-го офицерского штрафного батальона, у меня какое-то представление о штрафбатах уже имелось, но как далеко оно оказалось от реального! Это был тот самый штрафбат, который формировался одним из самых первых, еще на Сталинградском фронте в 1942 году, всего только через полмесяца после объявления исторического документа, Приказа НКО № 227 от 28 июля 1942 года, получившего в армейской среде название Приказ Сталина «Ни шагу назад!».
Многие из читателей, наверное, помнят, что мы, штрафбатовцы, «для внутреннего пользования» нарекли эту дату, 28 июля, как «День штрафника» в честь того самого знаменитого сталинского приказа, не только учредившего штрафбаты. Это дата издания эпохального приказа в самые критические для Родины дни, который наметил и обеспечил коренной перелом в тяжелой, с долгими отступлениями войне.
Наверное, не случайно эта дата удивительным образом очень точно совпала с Днем крещения Руси, важнейшим историческим событием, о котором не мог не помнить автор приказа Сталин, учившийся в свое время в духовной семинарии. Безусловно, день 28 июля 1942 года тоже можно считать днем своеобразного «Огненного крещения» нашей страны. Вместе с праздником Крещения нашей России нам есть что отметить, есть что вспомнить и есть КОГО вспомнить в этот столь значимый ДЕНЬ РОССИИ. Может, придет еще время, когда в нашей стране этот день, 28 июля, будет если и не праздничным, то важной датой исторического календаря Великой Отечественной войны.
Наш штрафбат первым был создан на Сталинградском фронте в соответствии с приказом по фронту № 073 от 13.08.1942 года и имел тогда № 1. Ему предстоял особо долгий боевой путь от Сталинграда до Берлина. На этом фронте началось формирование штрафбатов потому, что именно там, на Волге, решалась тогда судьба Советского Союза.
Первым командиром этого батальона был гвардии майор Григорьев Яков Федорович. Почти одновременно с ним формировался штрафбат Воронежского фронта и еще некоторые другие. На любом фронте, где потом появлялись штрафбаты, их нумерация начиналась с № 1.
Первым комиссаром нашего штрафбата был Ларенок Павел Прохорович — батальонный комиссар по воинскому званию.
Я постоянно ищу документальные материалы о 8-м ОШБ. К сожалению, мне пока не удалось «добыть» более подробных сведений о первом комбате Григорьеве, но мои поиски иногда приводят к очень важным подробностям. В архивах газеты «Советская Россия» за 11.11.2007 года нашел статью о том самом батальонном комиссаре, Павле Прохоровиче Ларенок, присланную в газету его сыном Анатолием, к сожалению, уже покинувшим наш мир. Полагаю, он не был бы на меня в обиде, если часть его статьи я включу в эту главу, тем более что свидетельства первого комиссара только усилят документальность моей книги. Вот некоторые фрагменты из воспоминаний комиссара Ларенка.
Фрагмент первый о том, как подбирались командиры и политработники в командный состав штрафбата. Я привожу его с некоторыми сокращениями:
«В первых числах августа 1942 года меня вызвали к начальнику политуправления фронта тов. Галаджеву. После непродолжительной беседы он предложил мне должность… комиссара штрафного батальона. Я согласился и через два часа был представлен Командующему фронтом Рокоссовскому. Был час ночи, когда я впервые в жизни увидел прославленного генерала. — Не струсите? — спросил Рокоссовский. — Это более опасная служба, чем в обычных частях. В бой поведете командиров. И сами пойдете рядом. — Не струшу, — ответил я. Дальше разговор велся в непринужденной форме. Рокоссовский расспросил меня о родителях, о семье, которая оказалась на оккупированной территории, о службе в армии. Потом Рокоссовский вызвал адъютанта и распорядился подготовить два приказа: один — о присвоении мне звания батальонного комиссара (я был старшим политруком), другой — о назначении меня комиссаром штрафного батальона. Рокоссовский встал из-за стола, крепко сжал мою руку и поздравил с присвоением очередного звания и назначением на новую должность».
Фрагмент второй — о дисциплине, вооружении и снабжении штрафников, искуплении ими вины:
«Дисциплина у нас была железная. Не помню ни одного случая неповиновения. Мы были хорошо вооружены, отлично обмундированы, ежедневно получали традиционные сто граммов. Ни в чем не было недостатка. Получивших ранение, даже незначительное, или совершивших героический поступок без промедления отправляли в тыл, он восстанавливался в прежнем звании. Если отличился в бою, награждался и по выздоровлении направлялся на фронт в обычную часть».
Далее Анатолий Ларенок рассказывает, что его отец в августе 1943 года был тяжело ранен. С поля боя его вытащил штрафник по фамилии Попелыш, который сам получил ранение в ногу. Их вместе доставили в госпиталь. Войну закончил в Берлине, там он встретился с… майором Александром Попелышем, который участвовал в штурме Рейхстага. Так обычно складывались взаимоотношения офицеров-штрафников с офицерами постоянного состава. Примеров этому в моей книге читатель встретит немало.
Сын моего фронтового товарища, политработника майора Пиуна прислал мне воспоминания отца, в которых рассказывается, как был назначен в сентябре 1942 года в постоянный состав штрафбата тогда еще политрук Пиун Павел Ильич. Он воевал в 8-м ОШБ вначале политруком минометного взвода (по штату штрафбата политработники были предусмотрены и во взводах, чего не было в обычных подразделениях), а после упразднения политруков — агитатором батальона:
«Офицерский состав 27-го ОПРОСа Сталинградского фронта построили для получения назначений в боевые подразделения. Представитель кадрового аппарата фронта был, видимо, человеком, любившим пошутить. Объявив, что требуется командный состав в штрафной офицерский батальон, он спросил, есть ли добровольцы. Вперед никто не шагнул. „Тогда, — продолжил кадровик, — добровольцы такие-то, выйти из строя“. И назвал несколько фамилий, в том числе фамилию Пиун».
Возвращаясь к первым дням формирования нашего штрафбата, можно утверждать, что днем рождения штрафного батальона, одного из первых в истории Великой Отечественной войны на Сталинградском фронте, надо считать не 15 августа, когда майор Григорьев, назначенный приказом по фронту, прибыл в батальон и издал приказ № 1 о вступлении в должность комбата, а 2 августа, буквально на 5-й день после издания Приказа № 227.Хотя в перечне Генштаба ОШБ № 1 Сталинградского фронта его существование обозначено 1.08.1942 года, но именно 2 августа прибыла первая группа офицеров командного состава и стало поступать пополнение батальона в село Самофаловка Сталинградской области. Кто не помнит известной фразы Яшки-артиллериста из фильма «Свадьба в Малиновке»: «Был бы начальник, а гарнизон приложится». Здесь же вначале был «гарнизон», а его командир «приложился» только на 13-й день. Вот он и продолжил формировать свой «гарнизон» и делал с ним первые шаги непростого боевого пути.
Пользуясь тем, что мы располагаем сегодня ксерокопией приказа № 2, считаю целесообразным в основном привести его содержание, как документа по формированию первого в истории Красной Армии штрафного офицерского батальона, созданного по приказу «Ни шагу назад!».
Приказ
По 1-му Штрафному батальону Сталинградского фронта
15 августа 1942 г. № 2 с. Самофаловка
По части строевой
§ 1
Прибывший 2.08.42 г. старший и средний начальствующий состав назначаю на следующие должности:
Капитан Чернявский Григорий Петрович — зам. командира батальона.
Капитан Лобань Григорий Иванович — адъютант старший.
Старший лейтенант Заборовский Николай Петрович — адъютант.
Капитан Черный Спиридон Григорьевич — командир 1 стр. роты.
Капитан Юхта Иван Лукич — командир 2 стр. роты.
Капитан Блинов Григорий Иванович — командир 3 стр. роты.
Лейтенант Носач Василий Антонович — заместитель командира 1 стр. роты.
Ст. лейтенант Новиков Александр Яковлевич — заместитель командира 2 стр. роты.
Ст. лейтенант Колитвинцев Михаил Андреевич — зам. командира 3 стр. роты.
Ст. лейтенант Лебедев Алексей Степанович — командир 1 стр. взвода 1 стр. роты.
Лейтенант Титенко Иван Алексеевич — командир 2 стр. взвода 1 стр. роты.
Ст. лейтенант Пономарев Тихон Тимофеевич — командир 3 стр. взвода 1 стр. роты.
Лейтенант Иванов Федор Андреевич — командир 1 стр. взвода 2 стр. роты.
Лейтенант Майский Владимир Васильевич — командир 2 стр. взвода 2 стр. роты,
Лейтенант Пичугин Василий Григорьевич — командир 1 стр. взвода 3 стр. роты.
Лейтенант Соколов Евгений Леонидович — командир 2 стр. взвода 3 стр. роты.
Лейтенант Филиппов Василий Иванович — командир взвода снабжения.
Капитан Кучеренко Михаил Петрович — командир роты ПТР.
Ст. лейтенант Чесноков Степан Матвеевич — командир 1 взвода роты ПТР.
Лейтенант Терещенко Михаил Григорьевич — командир 2 взвода роты ПТР.
Военфельдшер Винник Даниил Акимович — командир санитарного взвода.
Интендант 3 ранга Перельман Яков Моисеевич — помощник командира по снабжению.
Техник-интендант 2 ранга Измайлов Иван Петрович — начальник ПФС.
Техник-интендант 2 ранга Кукоякин Стенарий Иванович — начальник ОВС.
Военврач 3 ранга Синонов Виктор Яковлевич — начальник санслужбы
Начальникам ПФС и ОВС зачислить прибывший начальствующий состав на все виды довольствия согласно имеющихся аттестатов.
§ 2
Лейтенант госбезопасности Ефимов Павел Тимофеевич приступил к исполнению служебных обязанностей Оперуполномоченного Особого Отдела НКВД Сталинградского фронта по обслуживанию 1-го Штрафного батальона.
Командир 1-го ОШБ Сталинградского фронта Гвардии майор Григорьев
Военком батальона батальонный комиссар Ларенок,
Начальник штаба капитан Лобань.
Уже тогда батальону предписывалось иметь в своем составе 3 стрелковых роты по 3 взвода, роту противотанковых ружей (ПТР) двухвзводного состава. Для управления и обеспечения боевых действий батальона в нем были сформированы штаб, тыловые службы, хозяйственный и санитарный взводы. Несколько позже, когда стала совершенно ясной необходимость надежной охраны штаба с огромным количеством персональных документов (в том числе личных дел на каждого офицера-штрафника), было предусмотрено иметь и комендантский взвод. При этом все эти отдельные взводы обеспечения и охраны комплектовались рядовыми и сержантами постоянного состава. Даже в самих ротах штрафников были не только старшина роты и писарь-каптенармус из постоянного сержантского состава, но по самому первому штатному расписанию полагалось еще и отделение (5–6 человек) санитаров-рядовых, не штрафников, во главе с санинструктором-сержантом.
Когда командовал ротой уже я, в роте кроме офицеров были из постоянного состава только старшина да писарь-каптенармус. Был период, когда в ротах штатные санитарные отделения комплектовали уже не санитарами-рядовыми, а штрафницами из числа женщин. Так как направление в штрафбаты женщин со временем было прекращено, в дальнейшем и это положение претерпело изменения. Оказание помощи раненым стало возлагаться на самих бойцов-переменников при равномерном распределении по подразделениям медицинских специалистов-штрафников, выдавая на каждое отделение дополнительное количество ИПП (индивидуальных перевязочных пакетов).
О том, насколько строго подбирался командный состав в боевые подразделения батальона, говорят и следующие документы:
«Приказ по 1-му ОШБ № 8 от 21.08.1942 г.
…Находящиеся на должности командиров взводов Манский Владимир Васильевич и Соколов Евгений Леонидович показали себя неинициативными, слабо подготовленными, нетребовательными командирами, что не дает возможности справляться со взводами 1-го Штрафного батальона. Лейтенантов Манского В.В. и Соколова Е.Л. от должности командиров взводов отстраняю с направлением в распоряжение Отдела кадров. Одновременно прошу Отдел кадров прислать замену.
Командир 1-го ШБ Гв. майор БУРКОВ,
Батальонный Комиссар ЛАРЕНОК,
Начштаба капитан ЛОБАНЬ».
Или вот выписка из другого приказа по штрафному батальону:
«За попытку уклонения от командировки к передовой линии фронта командира стрелковой роты капитана Юхту Ивана Лукича от занимаемой должности отстраняю, направляю в Отдел кадров фронта и ходатайствую перед Военным Советом о снижении его в воинском звании до лейтенанта».
Первый бой батальона, вернее, только роты, сформированной из имеющегося в нем личного состава, произошел 9-10 октября 1942 года. На этот бой командир батальона получил боевое распоряжение Донского фронта № ОУ/0127 от 2.10.42 г. и в тот же день издал приказ № 47:
«1. Сформировать маршевую роту численностью 116 человек <…> с вооружением: станковых пулеметов — 2, ручных пулеметов — 12, ППШ — 36, винтовок — 60. В 16.00 отправить по маршруту <…> и к исходу 3.10.42 сосредоточиться в Садки.
2. Для сопровождения роты и передачи ее в распоряжение Командующего 24-й Армией выделяю своего заместителя — капитана Чернявского».
Я специально привожу текст этого приказа, чтобы дезавуировать вымыслы досужих сочинителей о том, что штрафников гнали в бой даже без оружия. Обратите внимание: на 116 человек — 110 единиц стрелкового вооружения, не считая наганов, полагавшихся первым номерам пулеметных расчетов. При этом автоматического оружия — 50 %! Да, к слову, и никаких заградотрядов: сопровождает роту штрафников всего-то один капитан, заместитель комбата. Первые боевые потери: погибли три штатных офицера (командир роты капитан Блинов Григорий Иванович, командиры взводов лейтенанты Герасимов Александр Прокопьевич, Иванов Федор Андреевич) и 21 офицер-штрафник.
Обратите внимание еще на один документ ЦАМО РФ:
Приказ по 1-му ОШБ № 70 от 26.10.1942 года
«Полагать убывшими в действующую армию 1-ю стрелковую роту в составе:
Комсостава — 14 чел; младшего начсостава и рядовых — 3 чел., переменного состава — 37 чел.; итого — 54 чел.»
Слова «в действующую армию» подчеркивают, что все остальные, числящиеся в штрафбате, к боевым действиям не были причастны. Да и рота в 37 бойцов — это фактически только полный взвод. Наверное, некогда было ждать достаточного пополнения, хотя со времени отправки роты в составе 116 бойцов прошло три недели.
Вероятнее всего, еще даже не полностью сформированную роту тоже потребовалось «пустить в дело». Не так уж много было тогда «проштрафившихся» офицеров, хотя время под Сталинградом было напряженное. Зато на 37 бойцов — 14 офицеров постоянного состава! Все-таки «активные штыки»!
Первые серьезные боевые потери наш штрафбат (вернее, его одна рота) понес на высоте 108,4 в районе села Котлубань в полосе действий 24-й армии генерала Галанина Ивана Васильевича.
Уже значительно позднее, изучая труды военачальников, я обнаружил в книге генерала Горбатова «Годы и войны» данные о том, что, получив тогда назначение заместителем командарма-24 генерала Галанина, он постоянно держал под контролем наиболее ответственные участки армии. Конечно, в этой книге из тогдашних строгих цензурных ограничений не могло быть упоминаний о штрафбатах. Но мне кажется вполне естественным, чтобы А.В. Горбатов, с его неугомонным характером, да еще имевший за плечами годы лишения свободы, поинтересовался и участком, на котором впервые действовала только что сформированная рота офицерского штрафного батальона.
Это допущение я делаю на основе того внимания к штрафбату, которое проявил Александр Васильевич при действиях нашего штрафного батальона в составе его 3-й армии при освобождении белорусского города Рогачева в феврале 1944 года. Там командарм Горбатов проявил истинную заботу о сохранении и досрочном освобождении штрафников за боевые заслуги «без пролития крови». Но об этом подробнее в свое время.
Из донесений 8-го ОШБ (фонды ЦАМО РФ) можно представить тогдашний штрафной контингент. Например, за период со 2.10.1942 г. по 1.01.1943 года в батальон поступило всего 331 человек: 154 осужденных Военными трибуналами и 177 — по приказам комдивов и выше — за трусость, неустойчивость и другие прегрешения на поле боя. За это же время было 71 убитый и 138 раненых (209 человек, или более 60 %!). Они, как говорят, искупили свою вину кто кровью, а кто и жизнью. А вот еще один документ из Архива Минобороны:
Донесение Начштаба 8-го ОШБ
начальнику Отдела укомплектования Донского фронта № ОУ/027:
«Доношу, что рота, сформированная в количестве: старший и средний начсостав — 16, младший начсостав — 2, рядовых — 1, переменников — 111.
12 января 1943 года в 5.00 отправлена в распоряжение 252 сд 65 А для выполнения боевых задач.
НШ 8-го ОШБ майор Лобань».
Как видно, батальон едва успевал формировать полнокровные роты, а их уже ждали боевые задачи. Кстати сказать, 8-й штрафбат за свою боевую историю по крайней мере трижды передавался в 65-ю армию для выполнения боевых задач. Отмечу, однако, что штрафники, да и мы, их командиры, каждый раз чувствовали неприязненное отношение командарма Батова.
Читателю, безусловно, интересно, какая категория офицеров попадала в штрафники. Вот несколько цифр из другого донесения за период с первых дней существования 1-го ОШБ Донского фронта по 30 декабря 1942 года:
Начальников штабов дивизий, бригад и им равных — 6;
Командиров полков, батальонов, дивизионов — 274;
Командиров рот, батарей взводов, зам. ком. роты — 152;
Штабных офицеров полка, батальона — 12;
Политработников — 37;
Офицеров военно-воздушных сил — 24;
Начальников служб, складов, арт. и автотехников — 17;
Работников райвоенкоматов, военторга — 2;
Секретарь Военного трибунала — 1;
Оперуполномоченный Особого Отдела НКВД — 1.
По воинским званиям:
Полковник и равные ему — 1;
Подполковник и равные — 4;
Майор и равные — 5;
Капитан и равные — 26;
Старший лейтенант и равные — 44;
Лейтенант, младший лейтенант и равные — 199;
Лейтенант госбезопасности — 1.
Как видно из приведенных списков, «неприкасаемыми» не были ни политработники, ни сотрудники военных трибуналов, ни даже уполномоченные Особых отделов. А вот бывших военнопленных или вышедших из окружения тогда еще в штрафбате не было. Они в значительном количестве появятся позже, когда наши войска станут освобождать временно оккупированные территории.
Во исполнение приказа № 09/125 от 30.09.1942 года командующего войсками Донского фронта генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского 1-й ОШБ переведен с временного на постоянный штат № 04/393. Этим же приказом личный состав расформированного 2-го ОШБ в количестве 36 человек передавался в состав 1-го ОШБ.
Значит, вначале было сформировано в составе Донского фронта два штрафных батальона в пределах норм, установленных Приказом № 227, но, видимо, сам приказ уже сработал на укрепление дисциплины, и подходящего числа трусов и паникеров недоставало, чтобы заполнить всю предусмотренную емкость штрафбатов до 800 человек! И свели эти два штрафбата в единый. При этом переведенных из второго оказалось всего 36 человек вместе с командным составом!
Менее чем через 3 месяца, 3 ноября 1942 года, произошла смена комбатов. В должность командира 1-го штрафбата на основании приказа войскам Донского фронта № ОКФ/3010 вступил майор Бурков Дмитрий Ермолович. Но Бурков, в свою очередь, был заменен уже более чем через 7 месяцев. Видимо, твердых норм здесь не существовало. Все диктовалось обстановкой.
Теперь еще раз о том, как штрафные офицеры освобождались от наказания и смывали свою вину перед Родиной. Ходили слухи, а многие современные СМИ и теперь продолжают муссировать всякого рода «факты» о штрафниках как о «париях войны», то есть «отверженных, бесправных, жалких», как трактуется это слово в толковом словаре русского языка Д.И. Ушакова.
Но вот пока один из многих документов, где «переменниками» называются штрафные офицеры, ставшие на время пребывания в штрафбате «временными солдатами».
Из донесения командира 1-го ОШБ за ноябрь 1942 года.
21 ноября 1942 года пали в бою 3 замкомвзвода и 5 переменников, ранены 1 комроты, 2 комвзвода и 11 переменников. 22 ноября погибло 3, ранено 10 переменников, 27 ноября ранено 17 переменников.
29 ноября из батальона по результатам предыдущих боев отчислено: по ранениям — 18 чел.; досрочно как проявивших себя в боях — 5 чел; отбывших срок — 9 чел.
Этот документ ЦАМО РФ опровергает слухи о том, что штрафникам тогда было лишь два выхода: ранение или смерть. Как видно из этого донесения, были еще и третий, и даже четвертый выходы — проявить себя (как надо!) в бою и, наконец, по истечении «отмеренного» срока.
О звании штрафников. Я много раз слышал, будто в других штрафбатах просто к бывшему воинскому званию штрафника добавлялось слово «штрафной» (например, «штрафной майор») или вообще все именовались «штрафными рядовыми». Скорее всего то были либо «местные» решения — в каждом батальоне свое, либо выдумки несведущих, такие же, как сдирание с пилоток и шапок армейских звездочек или «безоружные штрафники». Но у нас в батальоне, и как мне удалось установить, в других штрафбатах, например в 9, 10, 13, 14 и 16-м ОШБ, был такой же порядок: официально было принято название всех штрафников одинаково: «боец-переменник». Как говорили ветераны, чтобы лишний раз не травмировать психику «временных солдат», не подчеркивать их «штрафное» положение, едва ли способствующее их «перевоспитанию», было принято всех относящихся к переменному составу батальона называть именно «бойцами-переменниками», в действительности просто «бойцами», а не «штрафниками». К своим командирам они обращались, как обычно принято в армии, например «товарищ капитан», а не «гражданин начальник», как это демонстрировали киношники в телесериале «Штрафбат» Володарского-Досталя, или «гражданин капитан», как утверждают многие писаки, не знающие истинной правды о штрафбатах. Видимо, они полагают, что штрафные формирования — это не что иное, как военная тюрьма на фронте, со всеми тюремными или лагерными манерами. Бедная же у них фантазия!
Что касается нумерации штрафбатов, то со временем и это было приведено к единым правилам в масштабе всей Красной Армии. Штрафбат Донского фронта № 1, как таковые и на других фронтах, получили единую нумерацию. Приказом по батальону № 120 от 14.12.1942 года было объявлено, что «на основании Распоряжения Начальника Оргштатного Управления Главного Управления Формирования Красной Армии № ОРГ/2/789500 от 25.11.1942 года Отдельному Штрафному батальону Донского фронта присвоен № 8».
Присваивали им номера, начиная с правого, северного, фланга. На Ленинградском фронте ОШБ получил номер 1-й, на Волховском — № 2, 3-й номер достался Северо-Западному фронту, 4-й — Карельскому, 5-й номер получил батальон Калининского фронта, и так далее. Нашему батальону присвоили № 8, а батальону Воронежского фронта — № 9. Так сложилась военная судьба этих двух последних штрафбатов, что они оказались в числе первых из созданных по приказу № 227, и последних, дошедших до конца войны, до Берлина, до Победы. И прекратили они свое существование после сдачи всех документов в архив в августе 1945 года, 8-й под Берлином, 9-й — под Прагой.
Ко времени Курской битвы батальон уже состоял из штаба, трех стрелковых рот, роты автоматчиков, пулеметной, минометной и роты противотанковых ружей, взводов комендантского, хозяйственного, связи. Был в батальоне и медико-санитарный взвод с батальонным медпунктом. И конечно же, представитель «Особого отдела СМЕРШ».
Оклады денежного содержания офицерам постоянного состава были установлены штатным расписанием и составляли
Командир батальона и его заместитель по политчасти — 900 рублей
Заместители командира батальона по строевой части — 1300 рублей
Начальник штаба батальона — 1200 рублей
Помощники начальника штаба (ПНШ) — 1000 рублей
Командиры рот, их заместители по политчасти — 1000 рублей
Заместители командиров рот — 900 рублей
Командиры взводов в ротах, ком. санвзвода (врач) — 800 рублей
Фельдшер медпункта батальона — 750 рублей
Оклады ротных и взводных командиров были на 100 рублей выше, чем в стрелковых батальонах, то есть такие же, как в гвардейских частях. Это и послужило поводом для шутки о том, что наш батальон — «почти гвардейский!». О штатной структуре батальона того времени написал мне в своих памятных записках и мой фронтовой друг по штрафбату Петр Загуменников, включенный в состав батальона перед Курской битвой. Тогда еще в каждой роте и каждом взводе, кроме их командиров, предусматривались офицерские должности заместителей по строевой части и комиссаров рот, политруков взводов. Вскоре офицерские должности комиссаров рот, заместителей командиров взводов и политруков этих подразделений упразднили.
Я никогда не имел личного представления об армейской штрафной роте, поэтому тут приведу часть публикации полковника юстиции Андрея Мороза в «Красной звезде» 11 апр. 2007 года.
«Штатом роты кроме командира и его заместителя предусматривались должности трех командиров взводов, трех их заместителей по строевой части, заведующего делопроизводством — казначея и фельдшера в офицерском звании. Предусматривался и внушительный состав политработников: военный комиссар, агитатор роты и три взводных политрука. В октябре, после восстановления в Красной Армии единоначалия, политработники начали поступать уже не военными комиссарами и политруками, а заместителями командиров по политчасти».
Видимо, такое значительное насыщение командного звена и политсостава штатными офицерами в штрафных подразделениях предполагалось исходя из того, что иначе управляться со штрафниками, а в штрафбате особенно, где все они в бывших офицерских званиях до полковника, будет невозможно. Однако, как оказалось, эта проблема была перестраховочной, и в ротах оставили по одному «строевому» заместителю, и то не всегда, во взводах же их вообще заменили двумя замкомвзводами из числа самих штрафников.
Правда, подобное сокращение количества намечавшихся ранее политработников в батальоне позволяло, оказывается, содержать сравнительно большой политаппарат при заместителе комбата по политчасти.
Вот в таком уже «причесанном» по опыту боев штрафном офицерском батальоне я и оказался в декабре 1943 года. Еще раз утверждаю, что неофицерских штрафбатов в те годы на фронте просто не могло быть, если только местное командование не шло на какое-нибудь упрощение, выгодное на данный момент! И попытки некоторых, с позволения сказать, «историков» навязать мысль о том, что из штрафных рот формировались штрафбаты, из них штрафные полки, а из последних даже штрафные дивизии и чуть ли не целые штрафные армии, не более чем бред психически нездоровых людей. А этими «откровениями», например, пытались убедить телезрителей авторы «документального» фильма «Воры в законе», кажется, еще в 90-х годах.
Поскольку я находился в штрафбате только с конца 1943 года, то боевых действий батальона до этого времени буду касаться лишь по документам Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО РФ) и воспоминаниям моих «одноштрафбатовцев», в том числе того же Петра Загуменникова, а также бывшего штрафника, полковника в отставке Семена Басова. Он угодил в «переменники» нашего штрафбата под Курском, как и многие другие бежавшие из немецкого плена, вышедшие из окружения не в составе подразделений. Сюда же направлялись те, кто долго был на оккупированной территории и не участвовал в партизанском движении, хотя основная часть из них направлялась в Отдельные штурмовые (не штрафные) стрелковые батальоны, о них пойдет речь особо.
Восьмой Отдельный штрафной (офицерский) батальон, как я уже говорил, начал свою «биографию», как 1-й ОШБ Сталинградского, а затем Донского и Центрального фронтов. На Центральном фронте ему предстояло принять участие в Курской битве уже не поротно, как прежде, а в составе батальона по полному штату, до 800 человек, как это было определено Приказом № 227. Стал он таким в конце марта 1943 года в селе Змиевка, недалеко от города Орел. Постоянный состав управления батальона и его подразделений пополнялся в основном за счет офицеров, получивших боевой опыт в Сталинградской битве. А пополнение переменным составом шло обычным, «явочным» порядком, когда штрафники самостоятельно прибывали в батальон, и даже целыми подразделениями, сформированными при запасных полках. Так 26 апреля 1943 года комбат, тогда еще майор Бурков в приказе по батальону № 115 записал: «сформированную новую роту штрафников при фронтовом запасном полку подчинить мне».
Вот когда батальон был пополнен по полному штату до 800 человек и в нем было уже 7 полнокровных рот, у комбата (штатная категория «полковник») стало два общих заместителя, начальник штаба и замполит (по штатному расписанию «подполковники»), а также помощник по снабжению. У начальника штаба — уже четыре помощника (ПНШ-1, -2, -3, -4) — майоры. Можно только представить, сколько штабной, канцелярской работы по учету офицерских документов, личных дел, всякого рода аттестатов, приговоров, постановлений, справок, выписок из приказов и т. п. на почти тысячу офицеров с учетом текучести переменного состава… Поэтому и штат штаба такой, да еще много делопроизводителей, писарей.
В каждой роте могло быть до 200 бойцов, они по численному составу фактически приближались к обычному стрелковому батальону, а штрафбат в полном составе скорее приближался к стрелковому полку первого эшелона, которые почти никогда не бывали укомплектованными полностью. Штатная должность командира роты — «майор», его заместителей и командиров взводов — «капитан», что на одну ступень выше, чем в обычных частях. И дисциплинарная власть всех командиров подразделений по отношению к штрафникам, что на время пребывания в штрафбате становились рядовыми, была также соответственно выше на ступень. Командир батальона имел права командира дивизии, то есть мог за какие-нибудь провинности назначать новые или дополнительные «штрафные» сроки, предавать суду военного трибунала и т. д.
Батальон начал формировать по полному штату под Курском еще майор Бурков, но когда штрафбат стал приобретать вид самостоятельной боевой единицы, способной выполнять автономно боевые тактические задачи, командование фронтом решило передать его в руки более опытного командира.
Приказом войскам Центрального фронта № 0272 от 11.05.1943 года, подписанного его Командующим генералом Рокоссовским, назначен командиром 8-го Отдельного штрафного батальона подполковник Осипов Аркадий Александрович.
К концу мая батальон был в основном сформирован и занял оборону на участке Малоархангельское (Орловской области) — Поныри (Курской области). Здесь, на Курской дуге, впервые штрафной батальон был введен в бой по штату № 04/393, где и принял боевое крещение уже в полном составе как полнокровная, самостоятельная боевая единица. Под командованием подполковника А.А Осипова 8-й ОШБ в упорных, жестоких боях в течение почти двух месяцев надежно держал оборону и отстоял позиции, отведенные ему.
Здесь приведу один приказ по батальону, которым буквально за 3 дня до перехода в наступление комбат Осипов поднял дух личного состава.
Приказ по 8-му Отдельному штрафному батальону Центр. фронта
12 июля 1943 г. № 160 Д. Армия
Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 22 декабря 1942 г. за участие в героической обороне гор. Сталинграда награждены медалью «За оборону Сталинграда» бойцы, командиры и политработники 8-го Отдельного штрафного батальона ЦФ.
Вручая высокую награду от имени Президиума Верховного Совета Союза ССР, выражаю полную уверенность, что личный состав батальона в борьбе с коварным врагом всего человечества — немецким фашизмом — покажет образцы мужества и отваги. (Медали «За оборону Сталинграда» вручаю согласно прилагаемого акта на выдачу таковых.)
Командир 8-го ОШБ ЦФ подполковник Осипов. Начальник штаба капитан Рубилов.
15 июля, прорвав вражескую оборону, батальон перешел в наступление на Тросну. Уже в первые дни наступления штрафбат понес существенные потери: погибло 88, пропало без вести 23, ранено 159.
Ранее, как уже говорилось выше, в бой отправлялись не только отдельные роты численностью 100 и более человек, как это было в первом бою в начале ноября 1942 года, но и малокомплектные роты численностью едва более 50 человек.
К началу Курской битвы в числе «переменников» находились только 39 человек по приказам командиров, зато 207 по приговорам Военных трибуналов и 452 бывших в плену, окружении и на оккупированной территории (почти 65 %!), или как мы их всех потом привыкли называть, «окруженцы», избегая термина «пленные» и т. п. Вот они и были тогда основной составляющей штрафбата! Среди бойцов-переменников находилось и 8 женщин. Это потом, говорят, было личное указание командующего фронтом генерала Рокоссовского о запрете направлять в штрафные формирования женщин, которое впоследствии узаконено специальной Директивой Генштаба № 1484/2/орг 19.09.1943 г.
Вот некоторые данные о составе штрафников батальона по родам войск и служб, воевавших на Курской дуге:
Пехотных командиров — 270
Артиллеристов и минометчиков — 131
Офицеров бронетанковых войск — 22
Офицеров инженерных подразделений — 17
Офицеров военно-воздушных войск — 8
Офицеров остальных родов войск и служб — 126
Офицеров политсостава, юристов — 59
Административной и интендантской служб — 65
А вот данные о штрафниках того времени по возрасту (полных лет):
18–21 лет — 65
22–26 лет — 188
27–31 лет — 234
32–36 лет — 117
37–46 лет — 86
47 лет и старше — 8
Таким образом, в то время самый «популярный» возраст штрафников — от 22 до 36 лет, что составляло 77 % от всего переменного состава. Наверное, тогда эта цифра соответствовала и возрастному составу офицерского корпуса Красной Армии.
Теперь некоторые данные о вооружении батальона.
Передо мной «Донесение о численном и боевом составе 8-го Отдельного штрафного б-на ЦФ по состоянию на 30 июня 1943 года». Если по штату батальону полагалось 435 винтовок, то в наличии было на 100 больше, правда, автоматов вместо 139 имелось на 44 меньше. Ручных пулеметов было 27, что полностью покрывало потребность 9 стрелковых взводов в 3 ротах. Противотанковых ружей — 16, ротных 50-мм минометов — по одному на каждый взвод и т. д. Эти данные для тех, кто пытается убедить, что штрафников гнали в атаку даже вовсе безоружными.
Ну и еще в дополнение к этим цифрам: лошадей в батальоне был тогда некомплект. Вместо 49 предусмотренных по штату имелось только 29. Зато было 2 грузовых автомобиля. Это потом, с ходом боевых действий, парк автомобилей неуклонно прирастал. Между прочим, в батальоне даже был один легкий танк! Но скорее он не был боевой единицей, а представлял собой «гордость» батальона. Экипаж этого советского танка, подбитого немцами, погиб, а штрафники-танкисты сами восстановили его, вот так он и «вошел в штат» батальона.
Знакомый уже читателю военинженер 3-го ранга Басов, бывший тогда штрафником 8-го ОШБ, в этих боях был ранен в голову. Как он рассказывал, рану перевязал ему его командир взвода, вскоре погибший в тех же боях (фамилия его накрепко у Басова забылась). По возвращении в батальон после госпиталя Басов был ознакомлен с приказом командующего Центральным фронтом за подписями генерала армии Рокоссовского и члена Военного совета фронта генерала Телегина, и ему вручили выписку из этого приказа. Вот она:
ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА
ВОЙСКАМ ЦЕНТРАЛЬНОГО ФРОНТА
25 августа 1943 г. № 0601 Действующая Армия
В соответствии со статьей 18 Приказа Наркома Обороны СССР № 298 от 28.09.42 г. переменный состав 8-го Отдельного Штрафного батальона Центрального фронта, проявивший в боях на фронте мужество, отвагу и получивший ранение в бою, отчисляется из Штрафного батальона, восстанавливается в правах начальствующего состава и препровождается на ранее занимаемую должность:
3. Бывший инженер технической роты 409 Отдельного строительного батальона Киевского укрепрайона военинженер 3 ранга тов. Басов Семен Емельянович, 1915 года рождения г. Фатеж Курской области, русский, служащий, образование высшее общее, Ленинградский автомобильно-дорожный институт в 1938 году, военного не имеет, в Красной Армии с 1941 года, в батальон поступил 11.05.43 г. на 2 месяца по решению Комиссии в соответствии с Директивой Военного Совета Центрального фронта № 00553 от 11.03.43 г., в боях действовал смело и решительно, будучи наблюдателем, смело выдвигался за траншеи переднего края, своим наблюдением добывал ценные сведения… 15 июля 1943 года ранен и госпитализирован.
Командующий войсками Центрального фронта Генерал армии РОКОССОВСКИЙ
Член Военного Совета фронта Генерал-майор ТЕЛЕГИН
Верно: Зав. Делопроизводством 8 ОШБ ЦФ. лейтенант а/с Хмелев И.Г.
Прибыв в часть, которая была определена ему в Инженерном управлении фронта, Басов С.Е. был восстановлен уже в новом звании — инженер-капитан.
Бои на Курской дуге, как и ранее, показали беспримерную стойкость штрафного батальона, способность вести решительное наступление и, несмотря на потери, упорно пробиваться вперед. В Курской битве батальон потерял только в день начала наступления погибшими 55 и ранеными 84 штрафника, а за неделю боевых действий в списке погибших оказалось еще 53 и пропавших без вести — 23 переменника.
Приказы о восстановлении в правах офицерского состава и воинских званиях составлялись раздельно по погибшим, раненым, освобожденным досрочно за подвиги, проявленные на поле боя, и по тем, кто отбыл определенный за преступление срок пребывания в штрафном батальоне.
Вот, например, пункт 2-й из приказа по батальону № 167 от 2.08.43 г., изданного сразу же по горячим следам боев на Курской дуге и подписанного комбатом, подполковником Осиповым:
«На основании приказов Военного Совета Центрального фронта отчислить из батальона переменный состав:
— получивших ранения в бою — 159 человек;
— досрочно отчисляемые, как особо отличившиеся в боях — 68 человек;
— погибшие в боях — 88 человек.
Согласно пофамильного списка».
Чтобы читатель представил себе сравнительные цифры потерь, приведу данные из донесения штаба 8-го ОШБ за 19 сентября 1943 года о потерях противника в его полосе: «убито обер-офицеров — 12, унтерофицеров — 41, солдат — 450. Взято в плен — 1 солдат».
Как видите, штрафники, как правило, в плен немцев не брали, а уничтожали их.
Нужно сказать и о том, что некоторых штрафников, особо проявивших себя в боях, командование батальона рассматривало (с учетом их желания и согласия) на замещение вакантных должностей офицеров постоянного состава.
В том же приказе по 8-му ОШБ № 167 от 2.08.1943 года в параграфе 4 записано:
Восстановленных во всех правах офицерского состава допустить к исполнению обязанностей:
— командира взвода младшего лейтенанта Ляхова Василия Николаевича, лейтенантов Соклакова Алексея Иосифовича, Краснова Александра Васильевича;
— фельдшера батальона — военфельдшера Деменкова Ивана Климовича.
Боевой путь 8-го ОШБ от Сталинградского фронта проходил далее в жесточайших сражениях на Донском и Центральном фронтах, а начиная с Курской битвы — по землям Курской области, Северной Украины, включая бои за Путивль, Бурынь, и далее по Сумской и Черниговской областям до Днепра, получая пополнение в ходе боев. И только в районе Чернигова впервые после боев на Курской дуге батальон был выведен на отдых и доформирование в село Добрянка. Надо сказать, что большие потери вынудили командира батальона Осипова прибегнуть к прежнему способу поротного боевого применения. Так Приказом № 200 от 6.09.1943 года была сформирована и передана в распоряжение командира 24-го стрелкового корпуса усиленная рота, состоящая из 3-х стрелковых взводов, взводов автоматчиков, пулеметного, противотанковых ружей и даже взвода 82-мм минометов! Численность такой роты составляла 306 штрафников и 11 офицеров. Это же почти обычный стрелковый батальон! Ей было передано 4 пароконные повозки и (важная деталь!) — только ОДНА пехотная кухня. Естественно, она не могла обеспечить горячей пищей роту такой численности, и понятно, что эта усиленная рота вставала на кухонное и прочее довольствие в части 24-го корпуса, а собственную походную кухню комбат Осипов выделял «на всякий случай». И это была важная деталь характера комбата, проявлявшего заботу о подчиненных в любой обстановке.
Получив в Добрянке непродолжительный отдых, пополнившись бойцами-переменниками, вооружением и боеприпасами, батальон был переброшен на Лоевский плацдарм реки Днепр для расширения и углубления плацдарма.
Отсюда начинаются боевые действия 8-го офицерского штрафного батальона по освобождению Белоруссии от фашистской оккупации. Как отмечалось в военно-исторической литературе об этом периоде боевых действий, бойцы дрались отчаянно. Понимая, что для многих из них эти бои станут последними, они шли вперед, выполняя приказ. Несмотря на сравнительно большие потери, батальон в составе войск 65-й армии успешно справился с новой задачей. В результате этих боев 17 октября 1943 года был освобожден город Лоев, штрафбат перешел в наступление по направлению к Гомелю. В эти дни Центральный фронт был переименован в Белорусский, а батальон перешел вначале в состав 53-й армии генерала Колпакчи В.Я., а впоследствии — в состав 48-й армии генерала П.Л. Романенко.
С боями штрафбат дошел до города Речица и в составе 132-й стрелковой дивизии участвовал в завершении окружения гомельской группировки немцев. Однако в Гомель наш штрафбат с боями не входил, а был выведен из боя буквально у самых его окраин. По цензурным законам того времени нельзя было штрафбату участвовать в освобождении такого крупного областного центра Белоруссии! Да как показали события, и в другие, менее крупные города батальону входить как освободителю тоже было непозволительно, не объявлять же потом в приказе Верховного о штрафбате…
По воспоминаниям Петра Загуменникова, после освобождения Гомеля батальон маршем прошел через этот город, вышел в район села Майское Жлобинского района и занял там оборону на левом берегу Днепра. Вскоре войска перешли в наступление, и батальон продвинулся на четыре-пять километров. Но случилось так, что соседи справа и слева продвинуться не смогли, и штрафбат остался с открытыми флангами. Этим сразу же воспользовался противник, начав окружать и отрезать штрафбат. Пробившись с тяжелыми боями из окружения, после больших потерь батальон снова был поставлен в оборону. Вот туда, в этот уже оборонявшийся штрафбат, с группой офицеров из резерва фронта прибыл и я в середине последней декады декабря 1943 года. Оказавшись на передней линии фронта, на самой что ни на есть передовой, при освоении всего, что было в новинку, мне не приходило осознание того, что через несколько дней наступит новый, 1944 год.
Это потом, 60 лет спустя, в книге «Памяць», подаренной мне руководством Жлобинского района Гомельской области, нашел подтверждение факт, что там, под Жлобином, кроме нашего батальона, действовал еще и срочно сформированный 33-й ОШБ, командиром которого был туда назначен заместитель командира нашего штрафбата майор Мурза И.М.
В весьма сокращенном собственном переводе с белорусского приведу здесь статью Б.К. Андрушкевича из Книги Памяти Жлобинского района об этом 33-м штрафбате. Вот что было в этой статье:
«33-й Отдельный фронтовой штрафной батальон на Жлобинщине.
33-й ОШБ скрытно провел ускоренный ночной марш и вышел в район 20–25 км восточнее Жлобина с задачей оседлать дорогу на Жлобин. Перед батальоном немецкая оборона представляла три сплошных траншеи, 30 пулеметных гнезд, 6 дзотов с тяжелыми перекрытиями и множество блиндажей. Перед траншеями были проволочные заграждения в 3 ряда, противопехотные и противотанковые минные поля. На рассвете 22 декабря 1943 года после залпа „катюш“ батальон пошел в атаку, пустив в ход „карманную артиллерию“. Первая рота В.И. Козырева смело и напористо ворвалась в траншею и, прокладывая путь гранатами, штурмом овладела селом Майское, создав условия для продвижения всего батальона. Комбат майор Мурза умелым маневром захватил Малые Козловичи, где батальон встретился с танками противника. В этом бою особо отличился боец Прохоров. Он, вооруженный бутылками с горючей смесью, пополз навстречу танкам. Но одна бутылка, разбитая вражеской пулей или осколком, воспламенилась. Прохоров вспыхнул, как факел, но не повернул назад, а, встав во весь рост, рванулся к танку и упал на него, разбив о броню вторую бутылку. Танк загорелся. Задача батальона была выполнена. Военный Совет Белорусского фронта отметил героизм и мужество 33-го ОШБ и снял судимость со штрафников, которые были восстановлены в офицерских званиях, назначены на командные должности. 33-й ОШБ обеспечил успех 348-й стрелковой дивизии.
Б.К. Андрушкевич».
Когда наш Белорусский фронт был разделен на Первый и Второй Белорусские, мы предположили, что этот штрафбат передан в состав 2-го Белорусского, а наш 8-й остался у генерала Рокоссовского. Однако по имеющимся у меня теперь архивным документам о 33-м ОШБ известно:
Первое: 8 декабря 1943 года распоряжением Штаба фронта на должность командира 33-го штрафного батальона был направлен заместитель полковника Осипова, комбата нашего 8-го ОШБ, майор Мурза Илья Митрофанович, прибывший в наш штрафбат вместе с Осиповым с должности зам. командира полка. Вместе с ним убыл в 33-й ОШБ командир 1-й роты капитан Калитвинцев Михаил Афанасьевич, ставший там начальником штаба, а также еще несколько офицеров с разных командных должностей. После событий, изложенных Андрушкевичем, майор Мурза 16 января 1944 года передал батальон подполковнику Кащенко, которому досталась честь вскоре расформировать этот героический батальон, а сам убыл на курсы командиров полков.
Здесь я поделюсь неожиданной для меня новостью об Илье Митрофановиче. Совсем недавно мне удалось установить, что, став после штрафбата командиром стрелкового полка, подполковник Мурза И.М. за успешное форсирование в апреле 1945 года Западного рукава реки Одер (West-Oder) получил звание Героя Советского Союза.
Второе: В наш батальон 2 марта 1944 года была переведена из 33-го штрафбата часть офицеров постоянного состава, среди которых были лейтенанты Усманов, Булгаков и Сисенков, а также большая группа штрафников, не успевших отвоеваться по прежнему месту пребывания. Усманов Фуад Бакирович (просил называть его по-русски Федей), Булгаков Дмитрий Иванович стали командирами взводов в 1-й роте у капитана Матвиенко Ивана Владимировича, Сергей Сисенков принял пулеметный взвод в роте у майора Анатолия Бабича. Из группы штрафников, прибывших из 33-го ОШБ, в моем взводе стал одним из моих заместителей бывший старший лейтенант Петров С.И., старше меня по возрасту на 9 лет и имеющий большой боевой опыт.
Эти сведения о 33-м ОШБ я привел лишь как дополнение к рассказу о том, как формировались штрафные батальоны. А обо всем, что происходило при мне в 8-м Отдельном штрафном батальоне 1-го Белорусского фронта, чего я был участником или свидетелем, расскажу в последующих главах этой книги.
