1. Итак, состав преступлений и меры наказания. Или за что направлялись в штрафбаты
Люди наказываются не за грехи, а наказываются самими грехами.
Л. Толстой
За преступлением следует наказание.
Древнеримский поэт Гораций
Прежде всего нужно сразу определиться, что штрафбатов неофицерских не было, и не следует путать их с армейскими штрафными ротами, как это часто делают недобросовестные или неграмотные литераторы и кинодеятели. Переменный («штрафной») состав штрафных батальонов комплектовался исключительно офицерами: либо по приговору военного трибунала, либо по приказу командира.
Итак, в штрафбаты попадали только штрафники-офицеры, хотя и разные. Были, прямо скажем, хотя и единичные, но патологические трусы, были случаи членовредительств и даже перебежек к врагу. Но в абсолютном большинстве это были люди, имеющие достаточную военную подготовку, твердое понятие об офицерской чести, стремившиеся скорее вернуться в офицерский строй. А это, естественно, могло наступить только после участия в бою в составе штрафного подразделения.
Сроки пребывания штрафников по болезни (не по ранению) или штрафбатов (рот) на формировании в зачет не шли. Понимали штрафники, что им именно сталинским приказом «Ни шагу назад!» была определена судьба быть в передовых боевых отрядах, используемых на наиболее трудных участках фронта. Иногда, не часто и, прямо скажем, без гордости, но называли штрафники свое временное, не очень надежное и ласковое пристанище «сталинским штрафбатом», естественно, не в смысле «сталинские соколы», а по авторству главного создателя штрафбатов. И, если штрафбат долгое время находился на формировании или на подготовке к боевым действиям, всем известные слова популярной песни «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин» чаще произносились в смысле «Ну, когда ж нас в бой пошлет товарищ Сталин?».
За что военнослужащие направлялись в штрафные роты и батальоны, определено самим Приказом № 227, коим и создавались эти подразделения. Приказом же предписано направлять в штрафбаты «средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины». В армейские штрафные роты направлялись рядовые и сержанты по тем же признакам.
Направить офицера без приговора военного трибунала мог командир дивизии или более высокий начальник, но только за трусость или неустойчивость на поле боя. При всех других воинских или общеуголовных преступлениях судьбу виновного определял военный трибунал. При этом все направляемые в штрафбат лишались на время пребывания в нем офицерского звания и имевшихся к тому времени у них наград. Так сказать, становились «временными солдатами». Рядового или сержанта мог направить без суда командир полка и выше. При этом командиры, направлявшие провинившихся в штрафное подразделение, устанавливали сроки «штрафа», от 1 до 3 месяцев. Военным трибуналам тоже были установлены подобные «нормы»: лишение свободы на срок 8-10 лет заменять 3 месяцами «штрафа», 5–8 лет — 2 месяцами, а менее 5 лет — 1 месяцем.
Из донесений штаба нашего штрафбата (документы ЦА МО в Подольске) и целого ряда других документов можно представить переменный (штрафной) контингент батальона. Например, за период со 2 октября 1942 года по 1 января 1943 года в 8-й штрафбат поступило 154 осужденных военными трибуналами за различные преступления и 177 — по приказам командиров дивизий и выше — за трусость, неустойчивость, а также и другие прегрешения, и не только на поле боя. Как видно, командиры дивизий и выше «работали» в этом плане даже активнее, чем трибуналы.
Замена лишения свободы направлением в штрафную часть была не только прерогативой военных трибуналов. Отсрочку исполнения приговора с направлением осужденного на фронт судебные органы должны были оговаривать в самом приговоре. Установлена такая практика и Совместным Приказом № 004/0073/006/23сс от 26 января 1944 г. заместителя наркома обороны маршала A.M. Василевского, наркомов внутренних дел, юстиции и Прокурора СССР. Этим и другими подзаконными актами был установлен единый порядок применения отсрочки исполнения приговора с направлением осужденных в действующую армию, и не только в штрафные части. При малых сроках наказания такими осужденными могли комплектоваться и обычные, не штрафные стрелковые части.
Категорически запрещалось применять отсрочку к осужденным за контрреволюционные преступления, так называемым врагам народа и вообще осужденным по известной 58-й статье, а также за бандитизм, разбой, грабежи, к ворам-рецидивистам, «ворам в законе», лицам, имевшим уже в прошлом судимость за перечисленные выше преступления, а также неоднократным дезертирам из Красной Армии. Они должны были отбыть весь положенный срок именно в учреждениях исполнения наказания. Исключение было сделано лишь для спецпереселенцев, бывших кулаков, осужденных по 58-й статье УК РСФСР.
Что касается других репрессированных по ст. 58, кого, по мнению некоторых «историков», в том числе и автора известных фильмов серии «Утомленные…» Михалкова, прямо из лагерей эшелонами отправляли в штрафные подразделения, то этого не было и быть не могло. Их и близко к фронту не подпускали, даже с фронта увозили подальше в тыл, примером чему может служить факт с известным фронтовым антисоветчиком Солженицыным.
Нечистоплотные «историки» и русофобствующие деятели от киноиндустрии упорно закрывают глаза на то, что по ходатайству лично Л.П. Берия Президиум Верховного Совета СССР трижды (12 июля, 10 августа и 24 ноября 1941 г.)принимал Указы об амнистии и освобождении некоторых групп заключенных ГУЛАГа. Они сразу же организованными командами направлялись из мест заключения для формирования новых (не штрафных, а обычных стрелковых) воинских частей. Только по этим трем указам на комплектование подразделений РККА было передано 750 тысяч амнистированных граждан СССР. Если исходить из норматива штатной численности стрелковых дивизий 1941 г. в 14,5 тысячи человек, то этим контингентом могли быть укомплектованы почти 52 дивизии. В начале 1942 г. были освобождены еще 157 тысячи человек. Всего же за годы войны в обычные части Вооруженных сил было направлено 975 тысяч амнистированных и освобожденных из заключения граждан СССР.
О контингенте армейских штрафных рот мне написал бывший командир 11-й штрафроты 11-й Гвардейской армии 3-го Прибалтийского фронта, ныне здравствующий лейтенант в отставке Владимир Иосифович Ханцевич из Хабаровска:
«Наша ОАШР комплектовалась из осужденных военным трибуналом рядовых и сержантов, а вовсе не из уголовников и „политических преступников“, как сегодня утверждают некоторые журналисты, „перелицовывающие“ историю. Переменный (рядовой) состав формировался из осужденных, а также из освобожденных из лагерей в составе специальных команд, прибывавших на фронт. Тогда удовлетворялись и заявления некоторых заключенных, их отправляли на фронт для искупления своей вины в боях за Родину.
Сформировали 4 взвода, выдали оружие и снаряжение. Взвод автоматчиков был сформирован из тех, кто уже участвовал в боях, остальные три взвода были стрелковыми. В числе пополнения однажды прибыли осужденные военным трибуналом бойцы из частей Дальневосточного фронта. Среди них оказалась группа пожилых солдат-охотников, они занимались заготовкой мяса в дальневосточной тайге. Пушнину и часть добытого мяса распродали местному населению, попались, конечно, за что были осуждены и отправлены в штрафную роту».
Из мест заключения в штрафбаты направлялись и осужденные офицеры. Конечно, таких «зэков» не везли эшелонами в штрафбаты, как пытаются убедить телезрителей авторы «развесистой клюквы», скандально известного сериала «Штрафбат». Теперь, видимо, уже многие знают, что примерным поведением и даже своеобразным соревнованием они буквально завоевывали это право защищать Родину с оружием в руках, а не быть подконвойными в тяжелое для страны время.
Именно патриотизм был побудительным мотивом и у осужденных, и заключенных, добивавшихся только после серьезной проверки их истинных намерений направления на фронт, и, как правило, воевали они отважно. Четко сознавали эти бойцы, что на фронте опасность для жизни гораздо выше, чем при отбывании сроков хоть и в нелегких условиях ГУЛАГа, тюрем и исправительных колоний, но добивались этого права, чтобы своим личным участием в священной войне искупить вину за содеянное преступление перед народом и Родиной.
В таких случаях признанных годными к службе в действующей армии военкоматы принимали в местах заключения и самостоятельно отправляли их в пункты сбора (штрафные формирования военных округов). Там их содержали под охраной, а непосредственно в штрафные части отправляли небольшими группами в сопровождении опытных и энергичных офицеров, сержантов и красноармейцев, способных поддержать строгий порядок и дисциплину в пути. Отдельных из них, с учетом их характеристик, могли отправлять и без сопровождения. Срок пребывания в штрафной части им определялся непосредственно на фронте.
О тех, кто был признан негодным к службе в действующей армии, военкоматы в трехдневный срок извещали суд или военный трибунал, вынесший приговор. В этом случае выносились определения об отмене отсрочки, их возвращали в места заключения.
Перед Берлинской операцией ко мне в роту прибыл пожилой штрафник, техник-интендант 1-го ранга Прохор Путря. Помнится, был он на 2 года старше нашего XX века (1898 года рождения), несколько лет отсидел в тюрьме за то, что, будучи начальником отделения одного из военных складов, допустил какие-то серьезные нарушения вроде незаконной продажи лесоматериала и получил по законам военного времени несколько лет заключения. Угрызения совести за то, что почти всю войну, когда страна воюет, он провел не с оружием в руках, а под стражей, заставили его проситься на фронт. Не сразу удалось, но наконец заменили ему, 47-летнему офицеру, оставшийся срок штрафбатом. Повезло ему, выжил, реабилитирован.
В соответствии с законодательными актами того времени в штрафбаты направлялись:
— офицеры военкоматов, не обеспечившие сохранность и законное использование бланков воинских документов — военных билетов и документов об освобождении от воинской обязанности;
— работники военно-врачебных комиссий, незаконно дающие отсрочки от призыва по мобилизации;
— должностные лица, по вине которых войска плохо обмундированы, виновные в бесконтрольном расходовании горючего;
— командиры подразделений, не обеспечившие охраны трофейного имущества, и даже за разбазаривание подарков воинам Красной Армии.
Подлежали также направлению в штрафные части:
— военнослужащие за продажу вещевого имущества, незаконно прибывавшие из действующей армии в тыл страны, а также уклоняющиеся от воинского учета или призыва на военную службу;
— граждане, уклоняющиеся в военное время от трудовой повинности для выполнения оборонных работ, заготовки топлива, охраны путей сообщения, сооружений, средств связи, электросетей;
— рабочие, служащие и инженерно-технические работники близких к фронту районов, переведенные на положение мобилизованных, самовольно покинувшие учреждения;
— строители вольнонаемного состава, занятые на возведении оборонительных рубежей, переведенные на положение состоящих в рядах Красной Армии, совершившие преступления.
Кроме того, действовали некоторые документы, изданные в развитие приказа «Ни шагу назад!».
Приказом № 0685 от 4.11.1942 года Наркома Обороны И.Сталина было установлено:
«Летчиков-истребителей, уклоняющихся от боя с воздушным противником, предавать суду и направлять в штрафные части в пехоту». К слову, офицеры-авиаторы, летчики, техники и другие авиаспециалисты не были редкостью в нашем штрафбате. Например, капитану Виноградову Александру Ивановичу, помощнику командира 813-го авиаполка по строевой части, трибунал 16 ВА «за халатность» присудил 10 лет исправительно-трудовых лагерей или 3 месяца ШБ. В чем заключалась эта «халатность», повлекшая за собой такую строгую кару, мне установить не удалось. Вероятно, то была гибель людей или авиатехники из-за «халатности» офицера, а может, его бездействия.
Несколько других «авиационных» примеров из нашего батальона.
Летчик, майор Тереков Николай Семенович, зам. начальника по летной части Высшей офицерской школы ночных летчиков АДД, военным трибуналом за катастрофу самолета осужден на 10 лет ИТЛ, направлен в штрафбат на 3 мес. Штрафник Н.С. Тереков воевал у нас в 8-м ОШБ в роте у капитана Ивана Бельдюгова. В начале Висло-Одерской операции при взятии Варшавы 14 января 1945 г. был тяжело ранен и эвакуирован в 61-й медсанбат 23-й стрелковой дивизии 61-й армии, где 15.01.1945 г. умер от ран. (Документальный материал о нем передал мне в 2013 году его внук Андрей Антонович Изотов из Борисова, Беларусь.)
Конечно, уничтожение боевой техники до ее поступления на фронт во время войны каралось очень жестко. Страна в крайнем напряжении производила новые самолеты, на небогатые золотовалютные средства закупала их по ленд-лизу, а тут целый бомбардировщик уничтожен. Между прочим, стоимость одного истребителя во время войны — 100 тысяч тогдашних рублей, бомбардировщиков — в 2–3 раза больше. А жесткое наказание за причиненный государству ущерб по тогдашнему законодательству применялось уже с уровня 50 рублей, не то что в наше, постсоветское время, когда расхитителей миллиардных сумм амнистируют или ограничивают домашним арестом в богатейших апартаментах.
В апреле, к Берлинской операции, ко мне в роту попал боевой летчик, кавалер двух орденов Боевого Красного Знамени, старший лейтенант, имевший весьма необычную фамилию — Смешной. До штрафбата, перегоняя новые истребители с авиазавода на фронтовой аэродром, Смешной как командир группы допустил авиакатастрофу. Один из его подчиненных по непонятной причине то ли не справился с управлением, то ли решил испытать в полете новую машину в недозволенном во время перегона режиме («черных ящиков» тогда не было), разбил ее и погиб сам. Из-за ухарства подчиненного комэск Смешной и загремел в штрафбат на 2 месяца. Жестоко? Но ведь и война еще более жестока, там даже малейшая недисциплинированность приводит к колоссальным людским потерям.
В штрафбате Смешной воевал более чем достойно и пал смертью храбрых в бою за плацдарм на Одере. Я даже пытался добиться представления его к геройскому званию, но штрафникам этого не суждено. Летчиков, осужденных за трусость или уклонение от боя за полтора года моей службы в штрафбате видеть не довелось. Однако летчики попадали в штрафбаты не только за утрату самолетов не в боевой обстановке.
Известный историк Арсен Мартиросян поведал о герое Балтики, командире эскадрильи истребителей капитане Костылеве Георгии Дмитриевиче:
«В октябре 1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза, а в феврале 1943 г. он загремел в штрафбат. В краткосрочном отпуску в блокадном Ленинграде Герой как знаменитость попал в гости к майору-интенданту, увидел там изысканные яства на драгоценной посуде и коллекционные вина. Сын блокадницы, Георгий в благородной ярости разнес это гнездо „пира во время чумы“, порядком избил майора интендантской службы. Не спасли Костылева ни слава лучшего летчика Балтфлота, ни геройское звание: через несколько дней он был направлен в штрафбат на Ораниенбаумский плацдарм. Если бы он сдал представителям органов эту тыловую крысу, то уж те с ним разобрались бы по всем правилам военного времени и отправили бы его в штрафбат вместо Костылева.
Однако настолько справедлив был его благородный гнев, что Господь Бог уберег его. Через некоторое время он вернулся в авиацию».
Перейдем от летчиков к другим приказам И.В. Сталина.
Приказом № 0374 от 31.05.1943 г. «за преступное отношение к вопросам питания красноармейцев» был снят с поста Начальника тыла фронта генерал-майор П.Е. Смокачев. Военному совету фронта было предписано «виновных в перебоях в питании бойцов или недодаче продуктов бойцам направить в штрафные батальоны и роты». Конечно, интенданты, пускавшие «налево» солдатские пайки, нередко и справедливо бывали среди штрафников нашего батальона.
Или вот выдержка из другого приказа Сталина, № 0023 от 9 июня 1944 г.:
«…В эшелоне с маршевым пополнением в результате нераспорядительности офицерского состава красноармейцы, подобрав неразорвавшуюся мину, начали ею разбивать доски для разведения костра, и от разрыва этой мины было убито 4 и ранено 9 человек…
…4. Военному совету Харьковского военного округа офицерский состав эшелона, проявивший во время происшествия бездействие, лишить военных званий и отправить в штрафную часть».
Издавали подобные приказы и заместители наркома обороны (НКО).
Из приказа № 0112 от 29 апреля 1944 г. Первого заместителя Сталина, маршала Жукова:
«…1. За оставление противнику выгодных позиций и непринятие мер к восстановлению положения, за проявленную трусость, ложные доклады и отказ от выполнения поставленной боевой задачи командира 342-го гвардейского полка 121-й Гвардейской стрелковой дивизии гвардии подполковника Ячменева… для искупления своей вины перед Родиной направить в штрафной батальон сроком на два месяца».
Заместитель НКО, командующий гвардейскими минометными частями РККА генерал-майор артиллерии В.В. Аборенков установил приведение в 58-м Гвардейском минометном полку в полную негодность 80 % автомашин. Приказом № 0682 от 10.09.1942 г. «виновных за преднамеренную порчу автомашин приказано расстрелять перед строем, а за небрежное отношение к боевой технике немедленно направить в штрафные батальоны».
Жестоко, но и справедливо, время было суровое, враг уже был на Волге, приказ «Ни шагу назад!» издан лишь немногим больше месяца до этого. Вспомните подвиг батареи «катюш» капитана Флерова под Оршей. Там только одна батарея один залп дала, а какой эффект! Такие батареи, дивизионы на фронте обеспечивали выполнение боевых задач крупного масштаба, где ситуация была крайне напряженная. А здесь целый полк «катюш» приведен в небоеспособное состояние!
Еще один приказ НКО СССР № 0931 от 4 декабря 1942 г., подписанный заместителем наркома, начальником Главного Политуправления Красной Армии генерал-полковником А.С. Щербаковым, о наказании должностных лиц Военно-политического училища им. М.В. Фрунзе:
«Питание личного состава организовано из рук вон плохо, столовая военторга полная мусора и грязи. На две тысячи питающихся в столовой всего 44 тарелки… Завтраки получали в 15–16 часов, обеды в 4–5 часов ночи, на ужин времени не оставалось… Личный состав находился в исключительно безобразных бытовых условиях. Многие спали на грязном полу, на голых нарах, без постельных принадлежностей. Регулярное мытье людей в бане, санобработка помещений не производились. В общежитиях развелись клопы, люди завшивели».
Начальник училища и начальник политотдела лишились своих должностей, а помощник начальника училища по МТО майор Копотиенко и начальник ОВС старший лейтенант интендантской службы Говтвяница — сняты с должностей и направлены в штрафной батальон.
Были и приказы, конкретно определяющие вину, за которую направление в штрафные части решалось только военными трибуналами. В Приказе № 0882 от 4.11.1942 г. заместитель наркома обороны СССР, начальник Главупра формирования и укомплектования войск НКО СССР Е. А. Щаденко категорически потребовал: «Если будет установлено, что военнослужащий симулирует болезнь или членовредитель, предавать суду, а осужденных немедленно отправлять в штрафные части действующей армии». Это понятно, здесь без экспертиз не обойтись.
Обратим внимание на предоставленное Приказом № 227 право командирам (в отношении рядовых и сержантов — от командира полка, а в отношении офицеров — от командира дивизии и выше) определять своим приказом без суда наказание «провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости» с отправкой подчиненных в штрафные части.
Скажем откровенно: на практике был при этом и элемент субъективизма. У некоторых начальников не было желания или терпения соразмерять эти нарушения, и предоставленное им право они применяли часто в порядке дисциплинарной меры. Кому из нас, фронтовиков, не приходилось слышать от определенного типа начальников ставшую расхожей присказку «Пойдешь под трибунал!». Моя знакомая, бывшая над поручиком Войска Польского Валентина Казимировна Грабовская рассказывала, что даже командующий Армией Войска Польского генерал Берлинг мог пригрозить штрафбатом своему офицеру, если он, например, обогнал его без разрешения или даже неправильно отдал ему честь.
По свидетельству фронтовиков в этом смысле было допущено немало злоупотреблений. Причем не только на первых порах, когда по выходу в свет приказа № 227 иные командиры, высокие политработники типа Мехлиса да и некоторые особисты взялись ретиво «перевыполнять» его, направляя в штрафные части подчиненных якобы «за проявление трусости или неустойчивости».
Вот конкретный случай, когда комдив некорректно, а точнее говоря, бессовестно применил свое право направлять в штрафбат без суда «за трусость или неустойчивость в бою».
В моей роте в октябре 1944 года погиб в бою штрафник богатырского роста, бывший майор Родин, командир разведроты 4-й стрелковой Бежецкой дивизии, направленный комдивом в штрафбат «за трусость». Едва ли можно себе представить «трусом» разведчика, награжденного до этого за подвиги и героизм двумя орденами Красного Знамени, орденами Красной Звезды, медалью «За отвагу» и другими боевыми наградами. Скорее, здесь либо личная неприязнь комдива, либо униженная им честь боевого офицера.
Читатель, видимо, помнит мистические совпадения в наших судьбах с этим майором или просто свидетельство невероятности переплетений военных дорог. Об этом я рассказывал в 15-й главе. Тогда я служил лейтенантом в подчинении майора Родина, заместителя командира запасного полка, а здесь он оказался штрафником в моей роте.
Продолжим, однако, исследование причин, по которым попадали люди в штрафные части.
Летом 1944 года ко мне во взвод прибыл штрафником капитан-лейтенант Виноградов, начальник радиомастерской Северного флота. При проверке отремонтированной корабельной рации он наткнулся на речь Геббельса. Хорошо владея немецким языком, перевел ее отрывки на русский в присутствии подчиненных. Направлен на 2 месяца в штрафбат «за пособничество вражеской пропаганде»…
Вот примеры из других штрафбатов. Вначале о сомнительных случаях, как у майора Родина.
— За непреднамеренное убийство (несчастный случай) лейтенант Ермак Владимир Иванович по приговору военного трибунала был направлен в 14-й ОШБ Ленфронта.
— Офицер А.И. Бернштейн (войска ПВО Ленинграда) «обругал по-матерному» оперативного дежурного штаба армии. Приказом по армии направлен в штрафбат сроком на 1 месяц.
— Петров Борис Иванович, младший лейтенант, командир взвода разведроты 160-й стрелковой дивизии, в июле 1944 года прибыл к нам в штрафбат по приказу комдива «за пьянку и круговую поруку». Трудно поверить и в это «преступление», так как боец-переменник Петров у нас отказывался даже от «наркомовской» дозы водки, а восстановлен был в офицерских правах досрочно, без ранения, за особые боевые заслуги.
— Полковник Николай Чернов, персонаж документального фильма «Подвиг по приговору» (2005 год, режиссер Фуад Шабанов), рассказал похожую историю. Старшим лейтенантом он, командир разведроты, трижды награжденный высокими орденами, попал в штрафбат, приняв на себя вину за проступки подчиненных. В других условиях, в подчинении другому начальнику, он получил бы в крайнем случае выговор.
Еще пример из этого же ряда. Наш батальон летом 1944 года стоял в обороне. Еще будучи командиром взвода, я принял штрафника — бывшего командира армейской штрафной роты майора Коровина, коего угораздило попасть к нам «за злостный обман, повлекший за собой умышленный перерасход продовольствия». На самом деле его рота потеряла половину убитыми и ранеными за три дня ожесточенных боев за крупное село, а старшина роты, получая на складе продовольствие, забыл сообщить о потерях и получил все на полный списочный состав роты. Это когда через много лет после войны российские киношники на все лады убеждали зрителей, что штрафников вообще не ставили ни на какие виды довольствия, я вспоминал этот случай.
Образовался излишек и спиртного, и «закуски»! Решил ротный устроить поминки погибшим, заодно и «обмыть» награды. На «поминки-обмывку» заглянули офицеры из разведотдела штаба армии, даже некоторые члены армейского трибунала и прокуратуры, с кем комроты контактировал по службе.
Трибунал приговорил его к 10 годам ИТЛ, или 3 месяцам штрафбата. Не помешали этому его ордена Красного Знамени, Красной Звезды, медаль «За отвагу». Правда, вскоре пришло другое постановление того же трибунала об отмене приговора, и майор убыл в свою часть.
Есть примеры и другого порядка, кто по суду военного трибунала заслуженно оказался в нашем штрафбате (данные из копий приговоров по архивным документам ЦАМО РФ).
— Инженер-майор Семен Гефт, нач. автобронетанковой службы 3-й Гв. кавдивизии, за злоупотребление служебным положением, принуждение к половым связям подчиненных женщин-военнослужащих — 10 лет ИТЛ или 3 мес. ШБ;
— командир танка мл. лейтенант Пушкарев Владимир Никифорович из 73-й танковой бригады за утерю оружия — 4 года ИТЛ или 1 мес. штрафбата;
— лейтенант адм. службы Морозов Иван Кузьмич, 44-летний начальник продслужбы полка, за расхищение, нанесшее ущерб государству в сумме 31.600 руб. — 5 лет ИТЛ (2 мес. ШБ);
— капитан Хохлов Михаил Сергеевич, командир пулеметной роты запасной бригады, за самовольное оставление поля боя — 8 лет (2 мес. ШБ);
— капитан Кожемякин Александр Иванович, нач. связи минометного полка, за избиение подчиненного -5 лет (1 мес. ШБ);
— лейтенант ветслужбы погранотряда Разумов Илья Никитич, за хулиганство — 3 года (1 мес. ШБ);
— Петров Семен Иванович, старший лейтенант, командир отд. учебной роты 356 сд за вшей и тиф в роте, 5 лет ИТЛ (2 мес. ШБ);
— Павлов Федор Александрович, мл. лейтенант ком. взвода связи 61 А, за опоздание и пьянку — 10 лет ИТЛ (3 мес. ШБ).
Можно приводить сотни других примеров из нашего ШБ, но для широты охвата приведем некоторые данные из других источников.
Например, в книге доктора юридических наук Юрия Рубцова «Штрафники не кричали: „За Сталина!“» рассказывает подполковник в отставке Н. Тарасенко: «В штрафной батальон я был направлен военным трибуналом за утрату секретных документов. Среди моих собратьев по беде был капитан, командир парашютно-десантной роты, за сгоревшие при пожаре парашюты. Другой, тоже капитан, командир стрелковой роты, застрелил паникера».
Пример из 2-го Украинского фронта. Лейтенант Петр Амосов, командир саперного взвода: «Ставил немецкие противотанковые мины. На них погиб начальник политотдела 37-й армии полковник Емельянов. Не зная расположения переднего края, он на машине проскочил в сторону противника, мина сработала». Приказом комфронта Конева Амосов разжалован в рядовые, направлен в 15-й ОШБ.
Несколько примеров с 3-го Белорусского фронта:
— Лейтенант адмслужбы Идельсон Яков, завделопроизводством-казначей 45-й штрафроты 39-й армии. За мародерство, отобрание принадлежащего гражданскому населению имущества — 10 лет ИТЛ (3 мес. ШБ).
— Авоян Агаси Сакоевич, майор, командир батальона связи погранвойск НКВД, за неисполнение приказания в боевой обстановке — 5 лет ИТЛ (2 мес. ШБ).
— Лейтенант-артиллерист Баландин Евгений Федорович, получив отпуск после тяжелого ранения, «задержался» сверх отпуска, предъявил по возвращении в часть фиктивную справку о болезни. Погиб, провоевав в 10-м ОШБ всего 11 дней. (Материал от поисковика Геннадия Полубедова.)
С Южного фронта свидетельствует майор юстиции Зяма Яковлевич Иоффе, бывший военный следователь военной прокуратуры 58-й армии, затем помощник прокурора 52-й армии:
— За пять дней немцы наголову разбили стрелковый корпус. Приказом комфронта отданы под трибунал начштаба корпуса полковник Айвазов, командир полка майор Волков и один командир батальона. Все три офицера отправлены в штрафбат.
— Весной 1943 года на охрану побережья Азовского моря была поставлена рота старшего лейтенанта Канищева. Рядом стояли на переформировке остатки военной флотилии. Их катер шел вдоль берега мимо позиций роты, и ротный отдал приказ: «Стрелять по катеру!» Бойцы отказались, сказав, что это свои, но Канищев сам огнем из пулемета убил стоящего на палубе катера главстаршину, одного из лучших моряков флотилии. Приговор трибунала — штрафбат.
С середины 1943 г. ход войны существенно изменился. Разгром немцев под Сталинградом, прорыв блокады Ленинграда, Курская битва и другие успехи подняли боевой дух армии, редки стали паника и отступления в бою, случаи самострелов, уклонения от боя. Зато в связи с освобождением многих областей возрос контингент штрафников из числа вышедших из окружения, а также бежавших из плена и тех из наших военнослужащих, кто остался на территории, оккупированной врагом, и не принимал активного участия в борьбе с оккупантами.
В период от подготовки Курской битвы до завершения операции «Багратион» переменный состав (штрафники) представлял собой примерно половину осужденных военными трибуналами и направленных приказами командиров. Вторая, иногда большая часть состояла из бежавших из плена, вышедших из окружения или бывших долгое время на оккупированной территории. Как правило, они после проверки органами «Смерш» из фильтрационных лагерей НКВД направлялись фронтовыми (армейскими) комиссиями в штрафбаты, штрафроты. Из определенной части офицеров этого контингента формировались и офицерские штурмовые (нештрафные) стрелковые батальоны.
Бежавшие из плена под угрозой гибели от лагерной охраны иногда говорили: «Английская королева своих офицеров в подобных случаях орденом награждала, а нас — в штрафбат!» Конечно, неправомерно было всех, кто попал в немецкий плен, отождествлять с предателями, как упорно некоторые трактовали приказ Ставки № 270 от 16.08.1941, главный пункт которого гласил: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров».
В этом приказе главное внимание обращено на командиров и политработников, что я специально подчеркнул в приведенной выше цитате. Но стараниями «ретивых исполнителей» типа главного политработника Мехлиса, которого многие называли не иначе, как «армейским инквизитором 1-го ранга», это положение стали распространять на всех, кто бывал во вражеском плену. У Константина Симонова в книге «Глазами человека моего поколения» (М.: АПН, 1988) есть запись мнения маршала Жукова: «У нас Мехлис додумался до того, что выдумал формулу: „Каждый, кто попал в плен, — предатель Родины“… По теории Мехлиса выходило, что даже вернувшиеся, пройдя через этот ад, должны были дома встретить такое отношение к себе, чтобы они раскаялись в том, что тогда, в 41-м или 42-м, не лишили себя жизни… Как можно требовать огульного презрения ко всем, кто попал в плен в результате постигших нас в начале войны катастроф!»
Известно, что были многочисленные случаи заброшенных к нам групп диверсантов из числа военнопленных, завербованных фашистами и подготовленных в спецшколах абвера, предателей, согласившихся на сотрудничество с врагом. Издержки проверок того времени не давали гарантии на абсолютную достоверность их результатов. Действительно, не мог же наш «смершевец» позвонить каким-нибудь штандартенфюрерам Миллерам, чтобы навести справки о таком-то бывшем пленном. Поэтому все-таки единственно правильным решением было направлять в штрафные части для «проверки боем» тех, чью благонадежность не удавалось установить достоверно. Вот и направляли соответствующие комиссии подряд многих бывших пленных или находившихся в окружении в штрафные формирования, где сама боевая обстановка определяла ту самую благонадежность.
На 1-м Белорусском фронтовая комиссия состояла из председательствующего — представителя политуправления фронта и двух членов — старшего оперуполномоченного контрразведки «Смерш» при 29-м ОПРОСе и заместителя командира этого полка резерва офицерского состава по политчасти. Выводы комиссия излагала в протоколе. После утверждения протокола на титульном листе командующим фронтом и членом Военного совета он обретал силу приказа. Так, например, по протоколу № 61 от 16 мая 1944 г. в 8-й ОШБ были направлены 52 человека. Вот пример выписки из этого протокола:
«Жданов Петр Григорьевич — воентехник, начальник оружейной мастерской 77-го стрелкового полка 10-й дивизии НКВД, 1911 года рождения, уроженец города Быхов Могилевской области. Попал в окружение с группой из 30 человек 3.08.1941 года, был ранен… Повернул назад в свой город Быхов и почти 2 года жил, занимаясь сельским хозяйством. В октябре 43-го года вступил в 152-й партизанский отряд 11-й бригады, где был командиром взвода до соединения с частями Красной Армии 24.02.44 г., после чего направлен в 58-й армейский запасный стрелковый полк. Документов, подтверждающих правдивость изложенного, никаких нет. Жданова П.Г. направить в штрафной батальон сроком на 1 месяц».
Если же иметь в виду, что более 2 лет 30-летний Жданов в Быховском районе Белоруссии не нашел возможности стать партизаном, когда там, как известно, уже очень активно действовала 11-я Быховская партизанская бригада Ф.П. Подоляна. В этом партизанском соединении на Быховщине сражались тогда более 4 тыс. партизан, пустивших под откос 110 эшелонов, повредивших 97 паровозов. Они сожгли 1088 вагонов, платформ и цистерн, 59 танков и бронемашин, уничтожили свыше 7 тысяч вражеских солдат и офицеров. Если эта 11-я бригада расформировалась сразу после освобождения района, то подтвердить участие Жданова в течение 5 месяцев в роли комвзвода могли и свидетели, но «правдивость изложенного» не подтвердилась. Единственно правильным было проверить Жданова штрафбатом в бою.
С бывшим штрафником нашего 8-го ОШБ Басовым Семеном Емельяновичем я дружил много лет после войны и хорошо знал его историю. Будучи в 1941 году военинженером 3-го ранга в Киевском укрепрайоне, попал в плен, с риском для жизни бежал, но линию фронта не перешел, остался в оккупированном родном Фатеже. После освобождения города в марте 1943 года комиссией был определен в штрафбат на 2 месяца. Вспоминая прошлое, бывший штрафник Басов, недавно закончивший свой земной путь в 95 лет уже полковником в отставке, вспоминал: «В комиссии задавали вопрос бывшим пленным: „Почему не застрелился, а сдался?“ О штрафбате, в котором он „смывал вину“ перед Родиной, был ранен, восстановлен в офицерских правах, говорил так: „Я сожалею, что оказался невинным штрафником. Но горжусь тем, что я оказался в особо упорном, особо дерзком и отважном штрафбате. В нем все мы были объединены не одной обидой или несчастьем, а одной бедой, свалившейся на нас, одной ненавистью к врагу, одной любовью к своей Родине — Советскому Союзу“.»
Вот судьба другого штрафника нашего батальона, бывшего воентехника автомастерской 76-го зенитного артполка 5-й армии Лебедева Максимилиана Сергеевича. В сентябре 1941 г. он попал в окружение в Курской области. Он объяснял, что маленьким отрядом нападали в лесах на небольшие группы немцев, а в январе 1943 г. удалось выйти к своим. Был на «фильтрации» 3 месяца, подтверждений о нападении на немцев не нашлось, и фронтовая комиссия определила в штрафбат «по недоверию».
Итак, даже по приказам НКО, примерам, приведенным выше, можно определить, что диапазон преступлений военного времени, за которые наступало наказание штрафбатом или штрафной ротой, был от простого хулиганства, пьянства, опозданий до преднамеренного вывода из строя боевой техники, утраты оружия, от нанесения материального ущерба и преступной халатности до невыполнения боевого приказа.
Но наказания за мнимую вину следовали также при отсутствии доказательств о явных активных действиях против оккупантов по ту сторону фронта в случаях окружения или пленения противником, а также длительного нахождения на оккупированной территории без явного противодействия ему. Видимо, было не до «презумпции невиновности», хотя и здесь бывали перегибы.
При таком широком диапазоне преступлений в целой системе наказаний, определенных приказом «Ни шагу назад!», предусматривалось лишь три варианта наказаний: 1, 2 или 3 месяца пребывания в штрафной части.
