ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ОДИССЕЯ ЗЕМЛИ

Книга: РОБИНЗОНЫ КОСМОСА, БЕГСТВО ЗЕМЛИ, РАССКАЗЫ

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ОДИССЕЯ ЗЕМЛИ

глава 1
Место занято!

Мы рассчитывали достичь системы Этанора за две недели. Она состояла из одиннадцати планет, из которых по крайней мере две – судя по их расположению – могли оказаться пригодными для жизни, при условии, что их атмосфера подойдет нам. Конечно, мы надеялись не тотчас же колонизировать эти планеты, но вывести Венеру и Землю на подходящие орбиты. Мы уже приближались к девятой планете – внешней по нашему курсу, – когда наши гиперрадары на волнах Хека внезапно обнаружили три быстро движущихся объекта, летящих прямо на нас. Я спал и был разбужен сигналом тревоги. Кельбик открыл дверь моей каюты, бросил мне несколько слов и тут же исчез. Я поспешно вскочил и поспешил на командный пункт, где и нашел его склонившимся над экраном.

– Похоже, Хорк, – воскликнул он, – все указывает на то, что место уже занято!

– Действительно. Тирил, боевая тревога!

Не отрывая глаз, мы следили за тремя точками на экране, в то время как по всему «Клингану» люди занимали свои посты, готовясь, быть может, к первому космическому сражению землян с далеких времен вторжения драмов. Наконец на экране отчетливо обрисовались три звездолета. Они были более удлиненные, чем наш, и перемещались довольно-таки быстро, без видимых сопел. Судя по всему, неизвестные использовали принцип космомагнетизма или какую-то другую столь же прогрессивную технику.

Внезапно от передового корабля отделилась сверкающая точка, на мгновение замерла рядом с ним, а затем на огромной скорости устремилась к нам.

– Тирил, внимание. – начал было я, но тут же умолк.

Сверкающая точка описала идеальный полукруг и снова прилипла к борту корабля. Подобный маневр повторился трижды.

– Я понял, – сказал Кельбик. – Они предупреждают, что у них есть оружие, но прибегать к нему им не хотелось бы.

– Вероятно, ты прав. Ответьте им точно так же и начинайте торможение.

Из недр «Клингана» вырвались десять телеуправляемых торпед, которые мгновенно преодолели четверть расстояния, отделявшего нас от незнакомцев, и вернулись в свои гнезда. Мало-помалу мы сближались, и наконец, оставив позади двух своих спутников, один из кораблей остановился примерно в тридцати километрах от нас. Теперь его было отлично видно на смотровых экранах: перед нами висела длинная блестящая сигара без единого иллюминатора или какого-либо заклепочного соединения.

– Попробуем связаться с ними по радио, – сказал я.

Довольно долго мы посылали сигналы на различных волнах, не находя верной. Наконец наш приемник запищал, экран телевизора на мгновение вспыхнул и тут же погас. Но за этот короткий миг нам удалось разглядеть человеческое лицо. Какого оно было цвета, мы сказать не могли – по экрану бежали радужные всплески.

– На какой мы были волне в момент приема? Тридцать сантиметров? Ищите на тридцати!

Наш экран снова осветился, на сей раз устойчиво. На нас смотрел человек. И не какой-нибудь гуманоид, отдаленно напоминающий людей, но абсолютно похожий на нас человек!

У него было энергичное загорелое лицо, проницательные синие глаза и длинные рыжие волосы, ниспадавшие из-под серебристого шлема. Он заговорил. Язык его был мне незнаком, но мучительно что-то напоминал. Кельбик толкнул меня локтем и пробормотал:

– Хорк, похоже, это наречие, родственное древнему языку клум начала тысячелетия!

– Как, ты знаешь язык, на котором никто не говорит вот уже четыреста лет?

– Я выучил его студентом, чтобы проверить перевод – кстати, не слишком точный – одного клумского математического труда, сделанный в 4500 году стариком Берином. Я могу ошибаться, но, по-моему, этот человек спрашивает, кто мы такие.

– Что ж, попробуй ему ответить.

С трудом подбирая слова, Кельбик произнес короткую фразу. На лице человека на экране отразилось удивление, затем радость. Он тотчас же, не менее коротко, ответил.

– Он выражает свое облегчение по поводу того, что мы – люди. Он боялся, что мы окажемся драмами.

– Стало быть, они знают про драмов?

Кельбик посмотрел на меня с жалостью.

– Учитывая тот факт, что они люди и говорят на клумском языке, скорее всего, это потомки экипажа одного из наших затерявшихся в гиперпространстве звездолетов, ты так не думаешь?

Я повернулся к капитану:

– Тирил, вы всегда увлекались историей. Скажите, был ли среди пропавших звездолетов хотя бы один с клумским экипажем?

Капитан ненадолго задумался.

– Полагаю, что да. Третий или пятый, а может, даже и оба. Начиная с десятого, вылетевшего в 4119 году, уже был введен универсальный язык, хотя древние местные языки вышли из употребления в период между 4200 и 4300 годами.

Новый поток, на сей раз уже более настойчивых вопросов, хлынул с экрана. Кельбик не очень уверенно перевел:

– Если я правильно понял – язык сильно изменился, – он снова спрашивает, откуда мы. Мне ответить?

– Разумеется!

В течение следующих нескольких минут говорил один Кельбик. Человек в шлеме слушал. Я видел, как выражение недоверия на лице его сменялось изумлением, затем восхищением. Он произнес несколько слов и прервал связь.

– Он переговорит со своим правительством. Мы должны оставаться на месте, пока он не получит указаний.

На волнах Хека мы, в свою очередь, связались с Землей. Я приказал продолжить торможение и предложил Совету привести в боевую готовность наш флот. Затем началось томительное ожидание.

Три звездолета по-прежнему плавали перед нами в космосе, но теперь ближайший был всего в двадцати километрах, а остальные два – километрах в ста. Они не подавали признаков жизни. Наши люди оставались на боевых постах, готовые к худшему. Трижды, но безуспешно, мы пытались возобновить связь. Время тянулось все более и более медленно. Наконец, через более чем двенадцать часов, экран снова осветился.

– Есть ли у вас на борту кто-нибудь, кто уполномочен вести переговоры от имени вашего правительства? – спросил все тот же незнакомец.

– Да – я! – ответил я.

– Приглашаем вас к нам на борт вместе с вашим спутником, который говорит на нашем языке. Мы сядем на Тилии, где вы встретитесь с нашими правителями. Двое из наших парней перейдут на ваш корабль и будут там оставаться в качестве заложников. Вы вернетесь по истечении срока, равного двенадцати оборотам планеты Ретор, которая сейчас перед вами.

– Хорошо, – сказал Кельбик. – Но если мы не вернемся по истечении этого срока, наши друзья обрушат на вас всю мощь наших двух планет.

Человек пожал плечами.

– Мы вас не боимся и желаем мира. если, конечно же, это возможно. Чтобы и у вас не возникло никаких опасений, будет лучше, если вас доставит к нам на борт один из ваших спасательных шлюпов. Надеюсь, таковые у вас имеются?

– Конечно. У вас есть шлюз?

– Разумеется. Он будет открыт.

Я быстро собрал в своей каюте необходимые мне личные вещи – Кельбик поступил так же – и, поскольку незнакомец ничего не говорил об оружии, присовокупил к ним легкий фульгуратор. Уже в шлюпе мы облачились в спасиандры и, когда наш аппарат причалил к борту чужого корабля, шагнули в зияющее отверстие шлюза, правда, выждав, пока две фигуры в спасиандрах, аналогичных нашим, займут места в покинутом нами шлюпе, помахав нам на прощание рукой. Дверь шлюза бесшумно закрылась за нами. Мы стали пленниками чужого звездолета.

Наше заточение оказалось коротким. В шлюз со свистом проник воздух, и открылась внутренняя дверь. За ней обнаружился узкий проход, в котором нас ждал человек в маске. Он помог нам снять спасиандры.

– Извините, что не показываю вам своего лица, но мы не знаем – вдруг вы являетесь переносчиками бактерий, против которых у нас нет иммунитета. Наденьте и вы такие же, пока наш судовой врач не скажет, что нам ничто не грозит. Пойдемте.

Я едва не спросил, почему они не ввели себе инъекцию панвакцины, но вспомнил, что она была изобретена в 4210 году, уже после отлёта с Земли предков этих людей.

Мы вошли в сверкающую лабораторию, но когда пожелали пройти дальше, наткнулись на совершенно невидимую перегородку и оказались запертыми между ней и дверью. Я ощупал ее: то оказалась некая чрезвычайно прозрачная, без отблесков, материя, а не силовой экран, как я того опасался. К нам подошел мужчина среднего роста, уже довольно-таки пожилой, но все еще весьма крепкий.

– Я вынужден попросить вас самим сделать у себя забор крови, а затем передать мне образец через небольшое шлюзное окошечко, которое вы видите вот здесь. Если бы вы относились к другому виду, эти меры предосторожности, возможно, были бы излишними, но, вероятно, мы с вами очень похожи, вследствие чего ваши болезни, быть может, передаются и нам. Благодарю. Полагаю, наши люди проходят на вашем корабле примерно такую же проверку.

– Естественно, – ответил Кельбик, шепнув мне, уже на нашем языке: «Разумеется, при панвакцине в этом нет надобности, но на Тебеля, нашего биолога, положиться можно. Этим несчастным сильно повезет, если их там не препарируют!»

По прошествии четверти часа врач вернулся и нажал на какую-то кнопку. С легким шумом невидимая перегородка ушла в пол.

– Все в порядке. Вы оба совершенно здоровы, и те немногочисленные обычные бактерии, которые присутствуют в ваших организмах, не рискуют вызвать ту или иную эпидемию. Что до местных микробов, то они вас атаковать не станут, как не атакуют и нас самих. В худшем случае у вас начнут выпадать волосы. Впрочем, у нас есть от этого вакцина, и если вы позволите.

Я пожал плечами.

– Спасибо, но это лишнее. У нас самих имеется панвакцина, которая защищает организм от любых болезней.

– В таком случае. Пойдемте, капитан вас ожидает.

Мы прошли в длинное помещение, увешенное циферблатами и экранами; судя по всему, то была рулевая рубка. Человек, поднявшийся нам навстречу, оказался тем самым, с которым мы переговаривались по телекоммуникационной связи.

Он был одет как настоящий дикарь: серебряный шлем, ярко-красный камзол, того же цвета облегающие брюки, заправленные в высокие ботинки из черной кожи, длинный черный плащ, широкий, расшитый золотом пояс, из-за которого торчали два дальних «братца» наших фульгураторов. Короче говоря, то был законченный «космический пират» из ваших современных научно-фантастических романов! Но лицо его было искренним и вполне дружелюбным. Он приветствовал нас, подняв открытую правую руку на высоту плеча:

– Кириос Милонас, капитан звездолета «Эрия».

– Хорк Акеран, адмирал пятой эскадры разведчиков, – хитроумно произнес Кельбик, скрывая мое настоящее звание. – И я, Кельбик Борейон, математик.

– Присаживайтесь. Полагаю, на прародительской планете все еще пьют – по большим праздникам? Мы ведь можем отнести нашу встречу к этой категории, не так ли?

Он отдал короткий приказ. Какой-то человек принес бокалы и бутылку.

– Надеюсь, адмирал, – почтительно проговорил Кириос, – наше мирасу вам понравится. Мы делаем его на основе одного растения с планеты Тилия, на которой в основном и проживаем.

Стеклянная бутылка – никто еще не придумал ничего лучшего для хранения ценных жидкостей – отличалась непередаваемой элегантностью формы. Пока Кириос разливал спиртное по хрустальным бокалам, я размышлял над небольшими противоречиями в фактах: одежда нашего хозяина и та строгая дисциплина, которая, судя по всему, царила на его звездолете, указывая на несколько варварский милитаризм, довольно плохо соотносились с изысканностью бокалов и бутылки. Уж не были ли то трофеи, доставшиеся Милонасу от какой-нибудь другой, разграбленной им цивилизации? Это казалось маловероятным.

Я сделал небольшой глоток. То оказалось не вино, в земном смысле этого слова, но скорее что-то вроде одного из тех сладких ликеров, которые китайцы получают из абрикосов, только с большей выдержанностью и более насыщенным букетом. Напиток был чудо как хорош.

– Как скоро мы прибудем в место назначения?

– Раньше. – Он на мгновение задумался в поисках способа донести до нас более или менее понятное представление о времени. – Раньше, чем вы выспитесь и поедите. Но наши вожди примут вас чуть позднее.

Завязалась долгая беседа. Кириоса интересовало все, что касалось Земли.

– Мы знали, что Солнце взорвалось, или по крайней мере это предполагали, так как мы не были абсолютно уверены в том, что самая ближайшая к нам звезда солнечного типа действительно является Солнцем – настоящим Солнцем. Но даже не знаю, как и выразить мое восхищение вашим подвигом! Превратить две планеты в звездолеты! И всего лишь при помощи космомагнетизма!

И он забросал нас вопросами, которые доказывали, что в этой обособленной части человечества капитаны космических кораблей обладают весьма обширными научными знаниями.

В свою очередь, и сам Кириос утолил наше любопытство. Да, они являлись потомками экипажа третьего гиперкосмического звездолета. Их история мало чем отличалась от истории того удачливого корабля, который все же сумел вернуться на Землю: после шести лет отчаянных скитаний по всему космосу совершенно случайно они все же набрели на некую солнечную систему, в которой имелись пригодные для жизни планеты, и решили на одной из них обосноваться.

– И вы не нашли способа сориентироваться в гиперпространстве?

– Если бы я сказал вам, что мы его нашли, вы бы мне не поверили и были бы правы. В таком случае мы бы давно уже вышли с вами на связь! Мы тоже прибегали к помощи космомагнитов, но наткнулись на тот же барьер, что и вы.

Из осторожности мы умолчали об открытиях, сделанных на Марсе. Мы поужинали с капитаном – подавали кровавокрасное, очень вкусное мясо и необычные, но восхитительные фрукты, – а затем прекрасно выспались.

Планета неуклонно увеличивалась в размерах, и вскоре мы вошли в ее атмосферу. На центральном экране рулевой рубки я разглядывал ее все еще затянутую тучами поверхность, как вдруг испытал настоящий шок: я узнал простиравшийся под нами полуостров, на оконечности которого, сверкая нагромождениями копьевидных башен, стоял какойто город. Я обладал тогда – да и сейчас обладаю – фотографической памятью, так что сомнений у меня не было ни малейших. Я прошептал Кельбику:

– Второе марсианское фото!

Он вздрогнул, пригляделся внимательнее, побледнел и пробормотал:

– Но тогда. Как такое вообще возможно?

Обращаясь к Кириосу, я спросил как можно более небрежно через переводившего мои слова Кельбика:

– А помимо драмов, нас и вас самих, вы случайно не знаете других народов, которые способны путешествовать в космосе?

– Есть еще один в системе соседней звезды. Вероятно, они тоже являются потомками землян. Все наши попытки вступить с ними в контакт остались бесплодными. Но еще раньше, в старину, у нас была объявлена тревога. Наши детекторы засекли в высотах нашей атмосферы некое неравномерно движущееся тело. Это случилось примерно в 300 году нашей эры. Но тут же высланный нами патрульный корабль ничего не обнаружил и смог поймать лишь радарное эхо. Преследование было долгим, но внезапно и само эхо исчезло. Мы долго еще находились в состоянии боевой готовности. Но почему вы спрашиваете? Вам что-то известно?

– Нет, обычное любопытство. Мы и сами после нашествия драмов ни с кем не пересекались.

Под каким-то предлогом мы с Кельбиком отошли в сторону.

– Ты уверен? – спросил у меня он.

– Абсолютно.

– И однако же 300 год их эры соответствует примерно 4000 нашему. Это же совсем недавно! К тому времени мы находились на Марсе уже более 2000 лет, а марсиане и вовсе исчезли задолго до этого!

– В этом кроется некий парадокс, даже независимо от того, был ли таинственный звездолет, посетивший эту планету, марсианским или же нет. Но вероятность чистого совпадения крайне мала.

– Этот контур. похоже, он как-то воздействует на темпоральные поля. Быть может, в этом и нужно искать решение?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего. Поговорим об этом, когда вернемся на Землю.

На боковом экране зала возникла высокая башня, очень близкая. Мы были на одном с ней уровне, затем опустились, и башня словно устремилась в небо.

– Прибыли, – сказал Кириос Милонас. – Господин адмирал, не окажете ли мне честь побыть – вместе с вашим другом – моим гостем, пока мое правительство изволит вас принять?

Астропорт был окружен внушительными строениями, и их близость свидетельствовала о высоком мастерстве пилотажа астронавтов этой планеты. Мы вышли из космолета и вслед за Кириосом сели в некое продолговатое земное транспортное средство. Через несколько минут мы уже были за пределами города, а еще по прошествии получаса прекрасная дорога, змеившаяся в лесах диких деревьев, вынесла нас к дому нашего хозяина.

Дом этот, стоявший на берегу небольшого озера, представлял собой настоящее чудо простейшей архитектуры, а его удобства соответствовали симпатичному внешнему виду. Кириос быстро показал нам свое жилище. Оно оказалось не очень большим – всего с десяток комнат, но расположены они были столь удачно, что сам дом казался гораздо более просторным, чем он был на самом деле. Что меня удивило, так это полное отсутствие различных автоматических аппаратов, которые есть в каждом, даже скромном земном обиталище. Я поделился своим наблюдением с Кириосом.

– Позднее поймете, – ответил он.

В некоторых помещениях перед нами почтительно раскланивались слуги (почти все – женского пола), эти представители класса, исчезнувшего у нас еще несколько тысячелетий назад. И снова это смешение высокой цивилизации и варварства!

Спустя пару минут я получил еще одно тому доказательство. Во внутреннем дворе раздались крики, и, выглянув из окна, я увидел двух здоровенных мужчин, высекавших розгами третьего, привязанного к столбу. Кириос также, в свою очередь, подошел к окну.

– Ха, вижу, Треблен ничуть не изменился. Ну ладно.

– Что такого он сделал? – спросил Кельбик, на лице которого было написано возмущение.

– Ничего. Именно этим я его и попрекаю, – спокойно ответил наш хозяин. – На Тилии нет места бездельникам.

Я едва не спросил, почему несчастного не подвергли еще в детстве, когда выявился его недостаток, ульнийской обработке, но смолчал, – ее начали применять лишь с 4197 года. К тому же, ради успеха моей миссии, лучше было не вмешиваться во внутренние дела тилийцев.

Перед завтраком – еще один сюрприз! Когда мы спустились из наших комнат по лестнице из резного дерева, Кириос уже ждал нас в окружении трех молодых женщин, которых тут же нам и представил:

– Гелиона, моя первая жена. Сирика, моя вторая жена. Элеана, моя третья жена.

Выходит, тилийцы практиковали полигамию. Многобрачие существовало и у нас, но все-таки было редкостью. Я поклонился в знак приветствия, что, похоже, крайне обрадовало молодых женщин и вызвало легкое раздражение у нашего хозяина. Еще один повод для удивления: ни одна из трех жен не села с нами за стол!

Еда оказалась превосходной, одной из лучших, какую я когда-либо пробовал. Мясо было изысканным и обладало исключительной сочностью, которой наше, увы, не отличается. Хватало и вкуснейших фруктов; особенно мне понравился один, чем-то напоминавший земной ананас, и я пообещал себе захватить на Землю его зерна, даже если они будут единственным, что я вообще увезу с Тилии. Напитков, порой – очень крепких, тоже был представлен целый набор. После последней чашки горячей и ароматной настойки, низведшей кофе до уровня обычного пойла, наш хозяин провел нас на выходившую на озеро веранду. Там он вытянул свое огромное тело на низеньком ложе, указал нам на два других и начал так:

– Так как изучение психологии и человеческого поведения составляют часть моей военной подготовки, я увидел, адмирал, что многое здесь вас удивило, а то и вовсе шокировало. Впрочем, и меня самого поразили некоторые ваши жесты, и я знаю, что вы и сам это заметили. Официально, мне ничего не известно о вашей миссии, и она меня никак не касается. Не нужно, однако же, быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в чем она заключается. Когда моя «Эрия» перехватила ваш звездолет, вы производили разведку нашей системы, пытаясь уяснить, сможете ли вы в ней обосноваться? Я ведь прав, да? И когда вы увидели, что она занята, вы, возможно, подумали, что, так как мы являемся потомками тех же предков, что и вы сами, мы позволим вам разместить здесь вашу планету? Вы будете разочарованы, адмирал, а если и не вы лично, то по крайней мере ваше правительство. Пойти на такой шаг мы не можем. Я не стану углубляться в детали, но могу вас заверить, что вы получите от нашего верховного правителя вежливый, но категоричный отказ. И я должен если и не объяснить вам почему – это уже дело правителя, – то хотя бы поделиться с вами кое-какими сведениями. Я сильно бы расстроился, если бы вы покинули нашу планету в расстроенных чувствах, потому что, как и большинство военных, я ненавижу войну.

Вас здесь многое удивит: наша обязательная полигамия, то, как мы обращаемся с нашими слугами, само их существование, тот факт, что мы располагаем очень сильной армией, в то время как наша система, как прежде была и ваша, перекрыта барьером, но в этом случае вспомните про драмов! Так вот, большинство этих фактов объясняются одной-единственной причиной – космическими лучами.

Когда наши предки покинули Землю – в?.. году вашей эры, 1 году нашей, – наука еще не позволяла полностью остановить эти лучи, поэтому если все шло хорошо, то экипажи проводили в космосе крайне мало времени. К сожалению, как вы и сами знаете, положение вещей изменилось, и в конечном счете нашим предкам пришлось там остаться и скитаться от планеты к планете, многие годы подвергаясь воздействию этих лучей. Произошло то, что и должно было произойти: случились мутации. Да, адмирал, мы – мутанты. Конечно, не чудовища с двумя головами (хотя и такие иногда рождаются), или двумя сердцами, или же телепаты, но все же мутанты. Мутация, которая быстро стала доминирующей, к несчастью, еще и является крайне опасной. На Тилии рождается в среднем шесть девочек на одного мальчика! Этим и объясняется наша полигамия.

Другая мутация, против которой мы частично защищены благодаря строгой сегрегации, привела к рождению тысяч людей – целой линии, выражаясь языком биологии, – которые напрочь лишены инициативности и пригодны лишь для того, чтобы исполнять роль обслуживающего персонала: рабочих фермы или камердинеров, лаборантов или низших военных чинов, – тут все зависит от их ума или отваги. Мы не за здорово живешь вынуждены были запретить родственные браки, а потому, что в этом возникла необходимость. Как это обычно и бывает, сегрегация повлекла за собой возникновение враждебных чувств между двумя группами.

Нас, представителей правящего класса, на этой планете сейчас явное меньшинство. Если помните, в вылетевшем с Земли звездолете нас было всего 12 мужчин и 24 женщины. Когда мы приземлились здесь, нас оставалось еще меньше.

На протяжении нескольких поколений, пока мы не ввели обязательную полигамию, численность нашего населения практически не увеличивалась, пять из семи новорожденных так и оставались бесплодными. Не говоря уж о преступлениях, мятежах и т. д.

Затем – еще одно «счастье»! – триисы с планеты Калеб, нашей ближайшей соседки, открыли для себя космические полеты. Конечно, их ядерные ракеты и сейчас еще не идут ни в какое сравнение с нашими космомагнитами, но они многочисленны и свирепы, и их бомбы убивают так же верно, как и наши. Отсюда и необходимость армии и космического флота.

– Мы могли бы, – сказал я, – помочь вам. Пока что я не вижу никакой причины, которая мешала бы нам остаться в вашей системе. Наши генетики, думаю, справятся с проблемой вашей мутации. Что до триисов…

– Благодарю за предложение, но мы не сможем его принять. Правда заключается в том, что мы просто-напросто не позволим вам «работать» над нашими генами. Вы говорите, что желаете нам помочь? Лично я вам охотно верю. Но верховный правитель ни за что не рискнет позволить вам истребить нас, чтобы занять наше место, пусть даже такой риск и ничтожно мал. Позднее, если вы найдете другую звезду и способ преодолеть барьер, мы с благодарностью примем ваше предложение. Но не сейчас.

– Но нам не нужна ваша планета! У нас есть Земля и Венера!

– Разумеется, но здесь, помимо Тилии и Калеба, более или менее пригодны для жизни еще всего лишь три планеты. И мы не желаем ни с кем их делить. Сейчас нас становится все больше и больше. У каждого мужчины – от трех до шести жен, но только подумайте: в среднем у нас в семьях рождается лишь один мальчик на шесть девочек!

– И какова ваша нынешняя численность населения?

– Это вам скажет наш верховный правитель, если сочтет нужным.

Далее Кириос ловко уходил от всех наших вопросов, касающихся его планеты. Зато мы долго беседовали о войне с триисами. Он говорил без ненависти, сожалея о том, что им так и не удалось прийти к взаимопониманию.

– Они не такие уж и плохие парни, и в этой войне не правы обе стороны. В ответ на небольшую стычку на их спутнике один наш слишком уж вспыльчивый генерал уничтожил их город.

– А как они выглядят, эти триисы? – поинтересовался Кельбик.

– Это гуманоидная раса. Похожи на людей, разве что чуть-чуть отличаются, что сейчас крайне распространено в космосе. Во время своего большого путешествия наши предки повстречали их на одной из доброй дюжины планет. Триисы очень высокие – даже повыше вас, адмирал, будут, – у них желтая кожа. да вы сами увидите, если пожелаете. У нас тут неподалеку есть лагеря военнопленных.

Так, о том о сем, мы проболтали до самого вечера. На следующий день Кириос отвез нас в город для аудиенции у верховного правителя.

Дворец правительства производил впечатление: то было массивное строение с перистилем, окруженным белыми колоннами. Мы миновали с десяток постов охраны, необходимость которых, как пояснил Кириос, была вызвана военным положением и возможностью нападения триисов. В окружении караульных мы проследовали по бесконечным коридорам и наконец оказались в кабинете правителя Тилии. То была длинная светлая комната с паркетом из прекрасного желтого дерева и покрытыми рядами книг и экранов стенами. В дальнем ее конце, за очень простым деревянным столом, сидел какой-то мужчина и что-то быстро говорил в микрофон. Шедший первым Кириос остановился и отдал ему честь. Мужчина поднял голову.

Он находился в самом расцвете лет, но уж точно был не молод. Подперев подбородок худой белой рукой, он смерил нас внимательным взглядом. Под высоким, изборожденным морщинами лбом сверкали проницательные черные глаза; сжатый в линию, с ниспадающими уголками, рот придавал ему вид меланхолической силы.

– Присаживайтесь, господа.

Голос его был мягким, немного усталым.

– К сожалению, я не могу уделить вам много времени. Вы, вероятно, явились спросить у меня права присоединиться, с вашими двумя планетами, к этой солнечной системе? Такого права предоставить вам я не могу.

Он поднял руку, останавливая возражение Кельбика.

– Поверьте, я очень об этом сожалею. Как сожалею и о том, что не имею возможности посетить с визитом Землю, которая была для нас прекрасной, нежно любимой легендой. Впервые за пятьсот лет две разделенные ветви человечества наконец-то встретились! Как бы я хотел этому возрадоваться!.. Но после консультаций с советниками – как учеными, так и политиками – я вынужден вам отказать. Милонас, здесь присутствующий, ввел меня в курс вашего предложения о помощи, которое я тоже должен отвергнуть. Я не думаю, что мой отказ подвигнет вас на войну с нами, но, как верховный правитель Тилии, я не вправе брать на себя этот риск.

– А если мы дадим слово, что останемся на Земле и Венере?

– Я и не сомневаюсь, что несколько лет, быть может даже веков, вы будете держать свое обещание. Но потом? Человек есть человек, и никакие ограничения не останавливают его надолго. Каким бы жестоким ни выглядело мое решение, я полагаю его единственно возможным и наилучшим в данной ситуации – даже для вас. Наши цивилизации уже разошлись, и даже, если ваша стоит на более высокой ступени, нам нравится наша, потому что она наша. Вспомните, сколько на Земле прошло войн до объединения. Неужели вы хотите начать все заново?

– Конечно же нет! Но вы слишком пессимистичны.

– Нет. Я просто-напросто предвижу будущее. В данный момент проблем не возникнет. По крайней мере – для вас. Вы поможете нам победить триисов. Затем, так как мы не хотим, и вы, вероятно, тоже не пожелаете истреблять их всех до единого, вам придется колонизировать другие планеты. И когда, в свою очередь, мы начнем задыхаться на Тилии, что с тем общественным строем, который налагают на нас мутации, произойдет уже через несколько веков, здесь и для нас не останется места.

– Но данную проблему, которую вы пытаетесь избежать, уже создают для вас триисы.

Он устало махнул рукой.

– Я и сам это прекрасно знаю. И результат перед вами: война!

– Стало быть, нам придется еще многие века скитаться во мраке космоса?

– У вас есть два выхода: истребить нас, если вы это сможете, но я сильно сомневаюсь, что вы сами этого захотите, разве что земная цивилизация изменилась после отлёта наших предков, или же долететь до соседней звезды, которая находится отсюда всего в двух световых годах.

– В трех с половиной годах пути, – тихо проговорил Кельбик. – Наш народ уже устал от подземной жизни. Мы сделаем все возможное для того, чтобы он согласился на эту отсрочку, но вот только согласится ли он? Вы готовы пойти на немедленный риск истребления во избежание другого, более отдаленного. Но кто знает, вдруг тайну межзвездных путешествий удастся раскрыть скорее, чем мы полагаем?

– Я не хочу войны, уж поверьте, – сказал правитель Тилии. – Но если нам придется с вами сразиться, не думайте, что вам удастся победить так уж легко. Конечно, нас гораздо меньше, чем вас, но мы воюем с триисами вот уже почти полвека. Милонас, вероятно, смог бы уничтожить ваш звездолет еще прежде, чем вы бы обнаружили угрозу. О! Я не ставлю под сомнение ваше военное мастерство, адмирал. Но скажите, вы когда-нибудь сражались в космосе?

– Нет, Кельбик, – сказал я. – Мы не пойдем войной на тилийцев, и ты это знаешь. Тогда что нам остается? Белюль? У вас есть какая-нибудь информация о его системе?

– Да – если, конечно, Белюль это та звезда, которую сами мы называем Эльссен, наша ближайшая соседка. Я уже распорядился приготовить для вас копии всех тех документов, которые ее касаются. И вот еще что. Мы наверняка знаем, что эта система обитаема, так как один из наших космолетов, проходя рядом с барьером, как-то раз принял радиограмму. Сообщение было внятным и разборчивым, поэтому вполне возможно, что его передавали потомки какогото другого земного экипажа, сейчас представляющие собой враждебную цивилизацию. Это было довольно-таки грубое предупреждение не преодолевать барьер! Тем не менее, если вы направитесь к Эльссену, имейте в виду, что в эту систему входит четырнадцать планет, некоторые из которых должны быть пригодными для жизни. Кроме того, мы можем передать вам чертежи нашего оружия.

Он улыбнулся.

– Разумеется, эти чертежи будут находиться в кофре, который невозможно открыть, не уничтожив их, до истечения разумного срока.

– Вы зря нам не доверяете, – сказал я. – Мы готовы сообщить вам все полезные сведения о нашем собственном оружии. без каких-либо отлагательств!

– Вы можете себе это позволить! Завоевание Тилии дорого вам обойдется, но у вас это получится. Мы же не смогли бы завоевать Землю даже при помощи вашего оружия. Вы слишком сильны, слишком многочисленны. Тем не менее – спасибо за доверие: я принимаю ваше предложение. И если позднее мы все же научимся совершать межзвездные путешествия, землян всегда будут принимать на Тилии как друзей. если, конечно, они придут сюда с миром! Могу я – я, который даю вам столь мало – попросить у вас еще кое-что?

– Просите.

– Я хотел бы получить копии ваших технических трудов и тех литературных произведений, которые наши предки не смогли взять с собой в звездолет.

– Вы их получите, и в самом ближайшем времени.

– Раз уж мы сегодня столь щедры – вы, конечно же, в большей степени, нежели я! – позвольте мне попытаться хоть немного компенсировать тот бесценный подарок, который вы нам делаете. В придачу к копиям наших технических и литературных трудов, которые не идут ни в какое сравнение с вашими, я хотел бы выделить вам – с вашего, разумеется, согласия – нескольких весьма искушенных в космических сражениях офицеров. Я знаю, шансов вернуться на Тилию у них будет немного, поэтому они возьмут с собой свои семьи. Не отказывайтесь, полагаю, их помощь лишней не будет. Милонас сможет стать их командиром.

Я перевел взгляд на офицера. Сделав шаг вперед, он с блестящими от слез глазами пробормотал:

– Ваша светлость, я не смел и надеяться!..

– Неужели вы согласитесь покинуть вашу родную планету, быть может, даже навсегда? – спросил Кельбик.

– Я был капитаном того звездолета, который принял неподалеку от барьера сообщение этих других. Оно было для нас не слишком приятным, так что я был бы не прочь нанести визит вежливости тем, кто его отправил. И потом, кое-что из нашего вчерашнего разговора заставляет меня полагать, что вы уже стоите на пороге решения проблемы межзвездных полетов. Или я ошибаюсь? Впрочем, какая разница!..

Я взглянул на Кельбика, затем быстро принял решение.

– Хорошо. Мы согласны. Но так как друзья познаются в беде, пока Венера и Земля будут вставать на другой курс, а это займет примерно два месяца, мы поможем вам в вашей борьбе против триисов. Наши экипажи пройдут необходимую подготовку, если то, чего вы опасаетесь, – правда.

– Благодарю вас. Что ж, адмирал, и вы, мсье, тогда, наверное, до свидания. Кириос Милонас займется практическими деталями.

И даже прежде, чем мы вышли, этот неординарный человек принялся раздавать указания.

глава 2
Снова в путь!

Следующие несколько дней прошли в совещаниях с военачальниками, затем мы вернулись на «Клинган», ожидавший нас в космосе.

Совет без особых проблем одобрил принятые мной обязательства, и под влиянием крупных геокосмосов Земля и Венера изменили свою траекторию. Несмотря на мои опасения, народ также безропотно поддержал Совет, когда узнал, что в противном случае нам грозит война с такими же людьми, как мы сами.

Ни Кельбик, ни я не участвовали в войне против триисов. Сразу же по возвращении на Землю Кельбик заперся в нашей лаборатории, чтобы проверить идею, возникшую у него на Тилии. Спустя неделю он вызвал меня, и, так как все шло лучше некуда, я на несколько дней передал свои полномочия Гелину.

Кельбика я застал за большим деревянным столом – он ненавидел столы из металла или пластмассы, – на котором в беспорядке громоздились стопки листов, сплошь покрытых его тонким капризным почерком. Он выбрал одну такую стопку и протянул мне.

– Прочти и скажи, что ты об этом думаешь.

Я взял бумаги, присел на край стола и погрузился в чтение. По истечении некоторого времени я придвинул к столу гораздо более удобный стул и, взяв лист чистой бумаги, принялся покрывать его собственными расчетами. Мне трудно было уследить за мыслью Кельбика, и, если бы он раньше не научил меня своему особому методу анализа, я бы с этим никогда не справился. Даже сейчас эта работа была нелегкой, и прошло несколько часов, прежде чем я довел ее до конца. Я с удивлением посмотрел на друга:

– Но послушай, Кельбик, ты же развиваешь здесь новую теорию времени. И теорию весьма соблазнительную! Эта концепция времени как поляризованного потока четвертого измерения, да ведь она же. Клянусь Гриоком, твое уравнение имеет обратную силу! А это означает.

– Что во времени можно путешествовать. Да. Но это не ново. На такую возможность, если верить нашему другу археологу Люки, указывал еще до темных веков, а может быть, даже до ледниковых периодов, некий физик по фамилии Уэрс или Уэллс, чье имя иногда упоминается в хрониках прорицателя Килна. Порой я даже задаюсь вопросом, уж не легенда ли это – в противном случае, он бы обосновал свою теорию. Однако это возможно сделать, только опираясь на фундаментальные уравнения космомагнетизма!

– Хм, но кто знает, какого уровня достигли люди первой цивилизации? В конце концов, они колонизировали Марс и добрались до Венеры! А может, это было всего лишь ни на чем не основанное предвидение. Но подожди. Теперь это уравнение мне кажется чем-то знакомым. Ну конечно: это уравнение распространения волн Хека, только чуть более сложное, потому что временной фактор в нем имеет четыре измерения, а не одно. Это-то и объясняет, почему они распространяются быстрее света в континууме более сложного порядка, нежели наше пространство. Поздравляю, Кельбик! Это великое открытие. Но что подсказало тебе, от чего следует отталкиваться?

– Ты узнал на второй марсианской фотографии тилийский город Рхен.

Я смотрел на него в недоумении.

– Да тут нет ничего сложного. Этот город существует не более трехсот лет. Марсиане же исчезли в незапамятные времена, задолго до появления на Марсе наших предков первой цивилизации. Следовательно, чтобы сделать фотографию чего-то такого, что возникнет только через сотни тысяч или миллионов лет, нужно совершить путешествие во времени, в будущее. Как бы то ни было, марсианский звездолет не мог посетить Тилию из-за барьера. Не мог он этого сделать и через гиперпространство, потому что иначе не нашел бы дороги обратно. Однако же на их звездолете мы обнаружили гиперпространственную установку! Но в таком случае, зачем им понадобились мощные космомагнетические двигатели, которые на нем стояли? Теперь понимаешь?

– Нет.

– Кроме того, у них там был некий контур, по всей видимости, влияющий на время! Это тебе ничего не говорит?

– Да объяснись ты наконец, заклинаю именем трилла!

– Ну, слушай. У нас имеется звездолет, который, судя по многочисленным фотоснимкам неведомых солнечных систем, не раз совершал далекие путешествия. На звездолете обнаружены: 1) космомагнетические двигатели; 2) гиперпространственная установка; 3) контур, который, по всей видимости, влияет на время. Следовательно, все три эти механизма необходимы для межзвездных путешествий. Барьер можно преодолеть самыми разными способами, Хорк. Проломить его или пройти над ним звездолет не способен. Но можно также пройти до того, как он возник, или после того, как он исчез!

Тут у меня наконец случилось озарение:

– Ты хочешь сказать, что они использовали галактический дрейф?

– Или, всего-навсего, движение звезд. Следи за моей мыслью. Барьер окружает каждую звезду полем, непроницаемым для любого тела, с массой меньшей, чем масса Луны. Но этот барьер передвигается в пространстве вместе со звездой. Представь космолет перед таким барьером. Скачок во времени – и барьера перед ним уже – или еще – нет. Конечно, это требует огромного расхода энергии, но, вероятно, не большего, чем дают космомагнетические двигатели.

– И что же, по-твоему, станет с гиперпространством?

– Ты не обратил внимания на рассказ Милонаса. Если помнишь, он говорил, что они с успехом используют гиперпространственный способ до своего барьера, так сказать, внутри. Проблемы возникают лишь при попытке его пересечь. Видимо, барьер как-то существует и в гиперпространстве, и именно из-за него двигатели выходят из строя, и звездолет улетает невесть куда. Но без гиперпространственных установок межзвездные перелеты отнимали бы слишком много времени. Я представляю марсианскую технику перелетов так: гиперпространственный скачок до барьера, временной скачок для того, чтобы его преодолеть, еще один временной скачок, чтобы вернуться в свое время, еще один гиперпространственный скачок до системы, которую хотят изучить, и снова космомагнетизм для приземления. Впрочем, второго временного скачка они могли и не делать. Для исследования неведомой вселенной интересен любой отрезок времени!

– Да, видимо, это объяснило бы марсианские снимки. Но почему такой огромный скачок в будущее? Как минимум на полмиллиона лет, если не больше!

– А ты обратил внимание, что мое временное уравнение – квантифицированное? Я, правда, абсолютно не знаю кванта времени; возможно, он очень велик, а может, марсианский контур времени действовал только на определенное число квантов одновременно.

– И драмам тоже был известен этот секрет?

– Этого мы никогда уже не узнаем. Теперь пора переходить от теории к практике, для чего придется разрешить кое-какие проблемы.

И начались долгие месяцы напряженной работы. С нашими ассистентами мы жили взаперти в лаборатории, отключившись от всего, что происходило снаружи. Лишь однажды Совет убедил меня открыть торжественное заседание по случаю начала второго этапа пути, когда наши планеты вышли на новую траекторию к Белюлю. Тогда-то я и узнал, что война с триисами благодаря нашей помощи была практически завершена. По окончании церемонии я сразу же вернулся к Кельбику и к нашей экспериментальной модели, которая только-только начинала вырисовываться.

Мы уже достигли предварительных результатов – исчезновения кое-каких крошечных предметов, когда мне пришлось вновь вернуться на пост верховного властителя: Земля и Венера приближались к барьеру.

Я прочел многочисленные доклады, скопившиеся на моем столе. Наш боевой флот усиленно тренировался под руководством Кириоса Милонаса и сопровождавших его тилийских офицеров. Производство оружия увеличилось, возможно, даже больше, чем то было необходимо. По этому поводу я вызвал Кириоса и Гелина.

– Скажите честно, Кириос: вы действительно полагаете, что все это оружие нам пригодится? Вы же знаете, если мы обнаружим в ближайшей солнечной системе людей, мы не станем воевать с ними, как не стали воевать с вами.

Он несколько иронично улыбнулся.

– Нужно еще и чтобы противная сторона не захотела сражаться, Хорк. А я уверен в двух моментах: во-первых, в системе Белюля есть люди, так как я слышал по радио их голоса, во-вторых, они настроены крайне враждебно.

– Может, они приняли ваш космолет за корабль драмов?

– Сомнительно! Они пригрозили освежевать нас. Драмам, у которых нет кожи, они бы так угрожать не стали. По правде сказать, они вообще бы не стали с ними разговаривать.

– И что вы им ответили?

– Ничего. Сразу же после своей угрозы они прервали передачу, да и все равно не услышали бы нашего ответа. Их передатчик был гораздо мощнее нашего, потому что сигнал дошел до нас с расстояния как минимум в пятьдесят миллионов километров. Нет, Хорк, сражаться придется, и сражаться с врагом достойным, если оружие у них не хуже средств связи.

– А если мы пройдем мимо этой системы?

– Психологически невозможно! – вмешался Гелин. – Триллы, как и большинство текнов, устали оттого, что им приходится сиднем сидеть дома. Я не могу обещать, что они не восстанут. Человек – не термит, Хорк! Текны в крайнем случае еще могут потерпеть, если им указать достойную цель. Но триллы?.. Так что будем надеяться, что население, которое мы обнаружим, не окажется враждебно настроенным и позволит нам повращаться вокруг их солнца. Хотя бы несколько десятков лет, чтобы люди смогли передохнуть и воспрянуть духом.

– Неужели с моральным духом все обстоит так плохо, Гелин?

– Хуже, чем вы даже можете себе представить, Хорк. Пока вы с Кельбиком работали, произошли две попытки мятежа. О! Обошлось без кровопролития, это было всего лишь предупреждение. И еще случился огромный приток добровольцев для войны против триисов. Вдесятеро больший, чем требовалось, по правде говоря. Люди с радостью рисковали жизнью, лишь бы побывать на Тилии или на Триисе, увидеть солнце, насладиться естественными днями и ночами, искупаться в реке. Мы этим воспользовались для посменной тренировки многочисленных экипажей звездолетов. Полагаю, это нам пригодится.

– Стало быть, вы полагаете, что в случае необходимости народ согласится сражаться?

– Я в этом уверен! Он согласится на все что угодно, лишь бы не случилось третьих Великих Сумерек! Вчера я услышал весьма характерное наблюдение. Когда мимо проходил один из спутников Кириоса, кто-то из наших сказал: «А в общемто, даже жаль, что они оказались такими славными парнями!»

– Хе-хе, в противном случае мы бы и встретили вас иначе! – усмехнулся Кириос.

– Неужели возможен подобный возврат к дикости? – спросил я.

– Знаете ли, Хорк, мы вернулись к этому не по собственной воле и без особого удовольствия, но, полагаю, довольнотаки эффективно, – проговорил Кириос. – Если же судить по тому, что я слышал о восстании фаталистов и о том, как вы его подавили, мне кажется, что и в вас самом, Хорк Акеран, дикарь пробуждается весьма быстро! Как настоящий солдат, я не люблю войну, уж вы мне поверьте. Просто у нас обстоятельства сложились так, что многие наши юноши превратились в машины для убийства. Я – тоже, хотя и мечтал с детства о мирной жизни астронома. И, клянусь Гекланом, если я уцелею к тому времени, когда Земля выйдет на надежную орбиту, я осуществлю эту мечту. Но в данный момент я вынужден оставаться солдатом. Мой командир, которого я, наверное, никогда больше не увижу, приказал мне верно служить планете-матери, и, пока ей угрожает опасность, я буду исполнять этот приказ и буду безжалостно убивать, – без радости, но и без угрызений совести, так как я, варвар, хочу, чтобы человеческая цивилизация прожила долго!

– А если я прикажу вам напасть на мирную планету?

– Теперь вы командир. Как солдат, я вынужден буду подчиниться, но совесть моя будет нечиста. Однако я знаю, что вы этого не сделаете. Если бы мой командир там, на Тилии, счел вас способным на агрессию, меня бы здесь с вами не было.

– Вам действительно нечего опасаться, Кириос.

В тот вечер Кириос отужинал со мной и моей семьей. Он жил одиноко, оставив трех своих жен на Тилии, и, похоже, втайне был этому даже рад. Женился он недавно, не по любви, но повинуясь закону, и детей у него еще не было. Он рассказал нам о своей суровой юности, об ужасном обучении военному искусству и о том, как по ночам он тайком пробирался в обсерваторию, чтобы следить за звездами. Его математические познания оказались довольно глубокими, и позднее мы с Кельбиком были поражены быстротой, с какой он усваивал не только основы наших соответствующих систем расчета. Для Земли он был, бесспорно, прекрасным приобретением.

В последующие месяцы наша дружба только окрепла, и он быстро стал завсегдатаем нашей лаборатории, откуда Кельбик не выходил вовсе, и куда сам я приходил всякий раз, как только мог. Кириос принадлежал к другой цивилизации, и его реакции бывали совершенно неожиданными. Иногда это нас забавляло, но гораздо чаще приносило нам пользу. Например, он не мог понять, как я, верховный властитель, мог рисковать своей жизнью во время первого контакта с его народом.

– А если бы я вас уничтожил?

– Это бы, Кириос, не имело решающего значения, – ответил я. – Для Земли, по крайней мере, если и не для меня! Совет назначил бы другого координатора, и все бы продолжилось.

– Стало быть, вы полагаете, что люди взаимозаменяемы?

– Разумеется нет! Однако нет людей незаменимых. Наша цивилизация не основывается, как ваша, на культе вождя. С научной точки зрения потеря Кельбика стала бы гораздо более серьезной потерей, чем моя смерть, потому что я уже давно не занимаюсь серьезной работой, и, пока я остаюсь координатором, у меня никогда не будет на это времени.

– Но, в конце концов, личная преданность.

– Нет – и не должно быть – никакой личной преданности в столь сложной цивилизации, как наша, и я уверен, Кириос, что и ваша со временем эволюционирует к совершенно иной форме, нежели ее нынешняя. На трудности, которые вставали перед вами, – а это и освоение новой чужой планеты, и более позднее появление триисов, вы нашли единственно возможный ответ: создание централизованной цивилизации, общества, сгруппировавшегося вокруг вождя, сначала – вождя деревни, затем военного вождя и, наконец, вождя государства. Вы могли бы прийти к коллегиальному управлению, но мой собственный опыт во время восстания фаталистов вынуждает меня сомневаться в эффективности совместного управления в кризисный период. Мы находимся совсем в ином положении. По очевидным причинам на Земле давно уже существует одно правительство, и сама сложность нашей цивилизации требует, чтобы оно было коллегиальным со строгим иерархическим разделением функций. Венера от нас практически не зависит, и это прекрасно, потому что мы и не смогли бы отсюда управлять другой планетой. Единственный высший и тоже коллегиальный орган власти для обеих планет – это Совет властителей, который действует скорее методом убеждения, нежели посредством приказов. Что до меня, то я лишь временный диктатор, назначенный Советом на период кризиса с определенной целью – для верховного руководства Великим Путешествием, и исключительно для этого. Если на практике мне часто приходилось принимать решения внутреннего управления, не обращаясь к Совету, то лишь потому, что в срочных случаях у меня не было для этого времени, или же вследствие того, что данные решения в конечном счете имели отношение к моей собственной работе; так, я был вынужден распорядиться истребить шайку фанатиков, желавших уничтожить геокосмос № 2. Точно так же и сейчас, если нам придется вести войну в системе Белюля, ответственность за все решения падет целиком на меня. Но только на время войны! Поэтому не считайте меня вождем: я всего лишь техник, которому поручено специальное задание. И я ожидаю от вас повиновения в том, что касается выполнения этого задания.

– Хорошо, пусть так и будет. Не уверен, что все понял, но чтобы повиноваться, и необязательно все понимать. Что бы я делал в случае войны, если бы мои люди обсуждали мои приказы?

– У вас имеются какие-то нарекания к тем, что служили под вашим командованием в боях с триисами?

– Разумеется нет!

– Так же будет и в дальнейшем, уверяю вас. Земляне способны соблюдать дисциплину, пусть они и соглашаются на это лишь по доброй воле.

Мы благополучно преодолели барьер между Этанором и Белюлем и выслали в разведку боевые космолеты. Несмотря на это, нас застали врасплох, и это едва не стоило мне жизни.

Оставив Рению в Хури-Хольдэ с нашим сыном, я вместе с Кельбиком отправился навестить археолога Люки. Он вел раскопки очень древнего города, который, если я верно ориентируюсь, являлся сегодняшним Бордо или, по крайней мере, стоял на том же месте. Люки работал без перерыва, за исключением наиболее опасных моментов, с самого начала подготовки к Великому Путешествию и сумел откопать целый ряд культурных слоев разных эпох. В самом древнем из городов Люки нашел множество интересных свидетельств о том человечестве, которое для нас было доисторическим, – о вашем человечестве. Бедняга Люки! Если когда-нибудь я смогу возвратиться обратно.

На границе своих обширных раскопок Люки соорудил маленький, но удобный домик для себя и своих сотрудников. Мы не раз навещали его, чтобы немного развеяться в компании археолога и его очаровательной жены.

Люки показал нам свой котлован, освещенный и обогреваемый искусственным солнцем, так что если бы мы не были облачены в спасиандры, то могли бы подумать, что вернулись в счастливые дни нашей планеты. Затем мы прошли в дом, и я уже предвкушал приятный вечер среди настоящих друзей, вдали от всяческих забот. Мы поужинали, и Люки достал почтенного вида бутылку, найденную, по его словам, во время раскопок, и уже собирался ее откупорить, когда вдруг земля слегка вздрогнула.

– Что это? – удивился я. – Подземный толчок? Люки, свяжитесь по видеофону с Хури-Хольдэ, скорее!

Он осторожно поставил бутылку на стол и направился к аппарату. Яркий свет, идущий от окна, вдруг обрисовал на стене его силуэт. Кельбик бросился к окну, я – следом. Вдалеке, за холмами, поднимался огненный столб. На сей раз земля содрогнулась отчетливо. Сделавшись мертвеннобледным, Кельбик повернулся к нам:

– Полагаю, это ядерная бомба. Примерно в двухстах километрах к югу отсюда.

– В двухстах километрах? Там, если не ошибаюсь, находится Телефор.

– Да, на нас напали. Кириос был прав, Хорк.

– Возвращаемся. Ты тоже, Люки, как и твои помощники. Но прежде нужно надеть спасиандры. А я тем временем попытаюсь связаться с Хури-Хольдэ.

Свет нестерпимой яркости залил комнату, и почти тотчас же страшный удар потряс дом. Еще одна бомба, на сей раз разорвавшаяся относительно близко. Люки метнулся к воздухопроводу, до конца закрыл кран, затем опустил рычажок в углу комнаты.

– В подземное убежище, быстро! Переборка треснула, воздух уходит! И захватите с собой спасиандры!

– Если одна из бомб взорвется еще ближе, нам конец, – пробормотал один из его помощников.

Мы скатились вниз по лестнице и сгрудились ввосьмером в подземном убежище. Люки задраил герметический люк.

– Не теряйте времени на болтовню! Надеваем спасиандры – и в космос. Да поживее!

Натянув спасиандры, мы открыли люк и поднялись в дом. Переборка двери окончательно просела от внутреннего давления, и Люки с сожалением всплеснул руками при виде своей драгоценной бутылки, расколотой замерзшим вином. Несколько минут спустя мы все втиснулись в мой космолет и, бросив на произвол судьбы все находки археологов, на полной скорости помчались к Хури-Хольдэ. Бомбы продолжали взрываться, только теперь они бесшумно вспыхивали на большой высоте, засеченные гиперрадарами и перехваченные нашими собственными ракетами. Несмотря на защитные светофильтры, нас то и дело ослепляли эти вспышки. Позволив Кельбику вести космолет, я связался с Советом.

Всего поверхности достигло семь бомб. Ничто не предвещало нападения: бомбы прилетали откуда ни возьмись со скоростью, близкой к скорости света. В действительности же это Земля неслась с такой скоростью им навстречу. Большая часть Телефора исчезла, и наши потери уже превысили десять миллионов человек. Остальные бомбы упали в пустынной местности или же, взрываясь до соприкосновения с поверхностью Земли, почти не причиняли ущерба, потому что взрывались в вакууме. Тем не менее одна из них уничтожила обсерваторию Алиор.

Кириос ждал меня в Солодине в окружении своего генштаба из землян и тилийцев. Он предоставил мне кое-какие дополнительные детали.

– Кто нас атаковал? – спросил я.

– Уж, несомненно, не те, кто когда-то не позволили мне преодолеть барьер, но точных данных у меня пока нет. Знаю только одно: на Землю сейчас падают не управляемые снаряды, но космические мины.

– Космические мины?

– Мы сами хотели защитить таким образом Тилию, но это требовало средств, которыми мы тогда не располагали. Наш космолет выудил одну такую бомбу: это небольшой звездолет-робот, выведенный на удаленную орбиту вокруг самой внешней планеты и притягиваемый любым достаточно массивным телом. Система идентификации, функционирующая на частоте электромагнитных волн, позволяет врагу не подорваться самому. Сейчас мы ее изучаем и вскоре, надеюсь, сможем сами передавать нейтрализующий сигнал на нужной волне. Тогда этим бомбардировкам наступит конец.

– Меня беспокоит не столько сама эта атака, – сказал я, – сколько промышленный и технический потенциал врага. Он должен быть очень велик, чтобы рассеять в пространстве достаточное количество таких мин. Если наши противники действительно являются потомками экипажа одного из наших пропавших звездолетов, мне как-то не верится в то, что они сумели достичь столь высокого уровня развития за такой короткий период времени. Либо они гении, либо они здесь не одни!

Кириос пожал плечами.

– Скоро мы это узнаем. Пока что еще неизвестно, на какой планете – или планетах – обитают наши враги.

– Согласно последним докладам обсерваторий, в этой системе всего четырнадцать планет, из них три – с кислородной атмосферой.

– Хорк, могу я отправить эскадру в разведывательный рейд?

– Да, если считаете это полезным. Во всем, что касается обороны, я полагаюсь на вас. Впрочем, лучше не бросаться очертя голову на сильного, судя по всему, врага.

По прошествии нескольких дней три звездолета, оборудованные особой радарной системой, позволявшей уклоняться от столкновения с космическими минами, вылетели в разведку.

глава 3
Тельбирийцы

В тот момент я вместе с Кириосом занимался организацией обороны наших планет, а Кельбик, по своему обыкновению, по нескольку дней, а то и недель, не выходил из лаборатории, поэтому лишь дней через десять после отлёта разведчиков, не видя его, я поинтересовался у своих людей, где он. К моему живейшему удивлению – и к глубочайшему неудовольствию, – я узнал, что он отправился в рейд на одном из звездолетов.

О том, чтобы отозвать его посредством волн Хека, не могло быть и речи. Три космолета составляли боевую единицу, звено, и, возвращая один из них, я фактически разоружал, делал беззащитными два других. И уж тем более нельзя было ни отменить, ни отсрочить разведывательный рейд. Мы слишком быстро приближались к системе Белюля, даже при нашей теперешней минимальной скорости.

Я вызвал «Берик», космолет, на котором находился Кельбик. Экран осветился, явив моему взору его лукавую физиономию.

– Ага, ну наконец-то! Хорк! Вспомнил, что я существую? Я думал, ты раньше заметишь мое отсутствие!

– Что вообще тебе взбрело в голову? Ты нужен мне здесь, сейчас же!

– Неужели? А вот мне нужно, чтобы я был там, где я есть, чтобы проверить кое-какие новые теории. Кроме того, не в обиду будет сказано ни тилийским офицерам, ни нашим собственным астронавтам, я думаю, что смогу сделать некоторые наблюдения, которые им не под силу.

– Хорошо. В любом случае, спорить поздно. Только обойдитесь без ненужных стычек! Где вы сейчас?

– Примерно в пятидесяти миллионах километров от внешней планеты. Надеемся достичь ее через несколько часов. Мы уже скинули скорость до минимума. У этой звезды мощное космомагнетическое поле, поэтому здесь возможно гораздо более сильное позитивное ускорение, чем возле нашего старого бедного Солнца!

– Ладно. Как только будет о чем доложить, вызывай.

Кельбик вызвал меня только на следующий день.

– Приземлились благополучно. Никакого сопротивления, и до сих пор – никаких следов того, что планета кем-то занята. Атмосферы нет, почва – замерзший метан, почти никаких скальных выходов. Тяготение – 1,5 g.

Так вот разведчики и перелетали от планеты к планете, пока не добрались до внешнего спутника шестой планеты, еще более крупной, чем Юпитер, и окруженной кортежем из пятнадцати планетоидов.

Они уже начали приближаться к спутнику, как вдруг, вырвавшись из черной расщелины, на них ринулись десять сферических звездолетов. Несколько минут продолжалась яростная схватка, все подробности которой передавались на наши экраны и незамедлительно регистрировались. Два наших корабля взорвались, космолет Кельбика, видимо поврежденный, устремился к поверхности спутника. Из десяти вражеских кораблей уцелели лишь два: наши инфраядерные ракеты оказались весьма эффективными.

Из аудиофона до меня донесся спокойный голос Кельбика:

– Похоже, на этот раз нам кирдык, Хорк. Нас на борту всего трое выживших! Попытаемся сесть, не сломав себе шею. Насколько могу судить, испускаемое врагом излучение воздействует на космомагнетические двигатели. примерно как наши волны Книла. Если здесь нечто похожее, ты знаешь, что нужно делать для нейтрализации его эффекта. К счастью, я вовремя это понял и вырубил двигатели. Сейчас мы в свободном падении. У самой поверхности попробую резко затормозить. Надеюсь, враг решил, что мы вышли уже из игры, и больше не держит нас под своим излучением. В противном случае – прощай, Хорк! Мы уже в десяти километрах. в пяти. в трех. Торможу!

Взрыва не последовало. «Берик» мягко опустился на замороженную поверхность спутника. Два вражеских корабля были еще очень высоко.

– Не похоже, – спокойно продолжал Кельбик, – чтобы им были известны наши волны Хека. В любом случае, между собой они переговариваются на электромагнитных волнах. Словом, передатчик выключать я не стану. Полагаю, они возьмут нас в плен, чтобы вытянуть из нас как можно больше сведений.

– Не беспокойся, – оборвал я его. – Усиленная эскадра немедленно вылетает на помощь, и, так как мы уже гораздо ближе к вам и не будем задерживаться на внешних планетах, ждите нас через пять дней. Держитесь! Если придется совсем уж туго, сдай им что-нибудь незначительное. Постарайтесь выиграть побольше времени!

– Понял. Но только не прилетай сам! Ты нужен Земле.

– Видишь ли, дело в том, что мне лично нужно проверить кое-какие свои теории! И потом, командую здесь я, и я буду делать то, что сочту нужным!

– Внимание! Вот они!

На экране я увидел, как Кельбик направляется к одному из расшторенных иллюминаторов. Снаружи, по ледяной равнине, осторожно, прячась за отдельными глыбами, приближалось с десяток фигур. Даже деформированные спасиандрами, фигуры эти напоминали человеческие. Затем послышались громкие удары в дверь шлюза.

– Сопротивляться бесполезно, – обратился Кельбик к своим уцелевшим соратникам, Харлоку и Рабелю. – Только умрем впустую. Хорк, я открываю! И вырубаю изображение со своей стороны. Так ты сможешь за всем наблюдать, оставаясь невидимым.

Внутренняя дверь шлюза медленно открылась, и в рубку вошли трое в спасиандрах. Каждый из троих был вооружен коротким пистолетом, походившим скорее на ваше нынешнее оружие, чем на наши фульгураторы. Они повернулись лицом к экрану, и я подскочил от неожиданности: двое из них были людьми, но вот третий!.. Я плохо различал сквозь прозрачное забрало шлема его лицо, но мне показалось, что оно ярко-красного цвета.

Пока один из них держал Кельбика и его товарищей под прицелом, двое других сняли шлемы. Первый оказался еще молодым человеком с коротко подстриженными светлыми волосами. Второй. второй человеком не был. Под куполом лысого черепа и морщинистым лбом сверкали три глаза, расположенные треугольником – средний выше двух крайних, лицо было пурпурного цвета, без носа, рот – щелевидный, с роговыми, как у какой-нибудь рептилии, губами. Человек заговорил на языке, который я понял и который оказался старым арункианским, от которого произошел тот универсальный язык, на котором все мы говорили.

– Вы – пленники. Не пытайтесь бежать, иначе мы вас убьем.

Кельбик небрежно облокотился на передатчик, заложив одну руку за спину; врагам она видна не была, зато была прекрасно видна мне.

– Хорошо, – сказал он. – Сдаемся.

Его пальцы сплетались и расплетались, образуя фигуры каринского алфавита, который все мы выучили еще студентами, чтобы переговариваться в аудитории незаметно для преподавателей. Он передал:

«Попытаюсь узнать, куда нас поведут».

Вслух же он спросил:

– Но кто вы такие? И почему напали на нас? Мы всего лишь исследовали эту солнечную систему, даже не зная, что она обитаема.

– Не лгите! Нам известно, кто вы и откуда! Вы с Земли. С той самой Земли, которая сейчас здесь, у наших границ, а когда-то отправила в изгнание наших предков!

Реально удивленный, Кельбик пожал плечами.

– Выходит, вы потомки экипажа одного из наших гиперпространственных звездолетов, не так ли? Но никто не отправлял вас в изгнание! Ваши предки, все до единого, были добровольцами!

– И снова вы лжете, – проворчал человек. – Вижу, Земля не изменилась с тех пор, как изгнала наших праотцов. Но теперь настал час расплаты, и ничто вас уже не спасет!

Пальцы Кельбика передали:

«Он сумасшедший».

– Что вы собираетесь с нами делать?

– Сейчас вы наденете ваши спасиандры и последуете за нами в наш форт Тхэр. Там вас допросят. Ваша участь будет зависеть от искренности ваших ответов. И запомните: на наших допросах развязываются языки даже у самых упрямых.

Кельбик остался невозмутимым, но Харлок и Рабель побледнели.

«Не бойся. Сам я не заговорю, остальные не знают ничего важного», – передал Кельбик.

Как и все текны, он не боялся пыток, так как его психическая подготовка позволяла ему усилием воли подавлять любые болевые ощущения. Что касается гипноза, то и против него у текнов был выработан полный иммунитет, так что Кельбик рисковал только жизнью.

– И где же он находится, этот ваш Тхэр?

– Прямо на спутнике. Не вижу, почему я должен это от вас скрывать, – продолжал человек презрительным тоном. – Даже если бы вы могли как-то навести ваших друзей на его местонахождение, это бы вам никак не помогло. Тхэр неприступен!

– Значит, мы и не будем пытаться его захватить! Ладно, ведите нас к своим начальникам. Может, они окажутся более рассудительными и поймут, что мы направлялись сюда с мирными намерениями, когда вы на нас напали.

Человек криво ухмыльнулся, затем, повернувшись к пурпурному существу, издал серию щелкающих звуков.

– Я забыл представить вам К’нора, тельбирийца. Тельбирийцы – наши добрые друзья и союзники. Прекрасный народ, преданный, исполнительный. Делают всё, чего от них ни попросишь! А их верность вообще непоколебима! Предупреждаю, я приказал ему испепелить вас на месте, если вдруг вздумаете сопротивляться.

«У меня в кармане микропередатчик, работающий на волнах Хека. Перед уходом активирую деструктор», – передал Кельбик.

– Ладно, будь по-вашему! – сказал он вслух. – Когда отправляемся?

– Сейчас же!

Вскоре они вышли, и через передний смотровой экран я увидел, как все усаживаются в какое-то небольшое транспортное средство, затем изображение в один миг резко погасло. Сработал деструктор, который Кельбик активировал, проходя через шлюз, и теперь звездолет представлял собой массу кипящего металла, совершенно бесполезную для врага.

Я немедленно вылетел во главе эскадры из ста боевых космолетов, назначив Гелина своим преемником на тот случай, если мы не вернемся. Скрепя сердце, но без слез на глазах, Рения пожелала мне удачи. Она любила Кельбика как брата и находила совершенно естественным то, что я рискую своей жизнью, спеша ему на помощь. Двести других звездолетов под личным командованием Кириоса поднялись вслед за нами, чтобы отвлечь на себя и уничтожить любого противника в космическом пространстве.

В течение нескольких часов передатчик молчал, и я уже начал опасаться худшего, когда из динамика снова послышался голос Кельбика:

– Хорк, это Кельбик. У меня всего несколько секунд. Вход в их город располагается между двумя красными холмиками, примерно в ста километрах к северу от обломков нашего космолета. Будьте осторожны, это место основательно укреплено, и я сомневаюсь, что вам удастся сквозь него прорваться. Думаю, лучше атаковать сверху, с помощью бурильных машин. Что сталось с Харлоком и Рабелем, я не знаю. Меня пытались загипнотизировать – сам понимаешь, тут у них ничего не вышло, – но наркотиками пока не пичкали. Я заметил вот что: практически от самого входа начинается длинный туннель, уходящий в северном направлении. Вы его легко нащупаете гравитометрами. Потом – вереница залов со шлюзами между каждым из них, но без каких-либо укреплений. Затем – большая шахта. Меня держат на десятом нижнем уровне. Командный пункт, где меня допрашивали, расположен на двенадцатом и, полагаю, последнем. Гарнизон довольно-таки немногочисленный: возможно, пара тысяч человек и примерно столько же тельбирийцев, но в отношении последних я могу и ошибаться. Тельбирийцы очень сильны физически. Вооружение: помимо того, которое было у нас самих лет пятьсот тому назад, есть и другое, неизвестного мне действия. Отношения между людьми и тельбирийцами: тут что-то нечисто. Люди неоднократно заявляли мне, что тельбирийцы – их верные союзники, чуть ли не слуги, но сами тельбирийцы ведут себя с людьми как равные им, и это как минимум. Думаю.

Внезапно голос умолк. Меня это не слишком встревожило: Кельбик предупреждал, что время его ограничено.

Я связался с Кириосом на волнах Хека.

– При таком положении вещей, – сказал он, – наш единственный шанс на успех заключается в быстром, мощном и решительном штурме. Неизвестный фактор лишь один – эти самые тельбирийцы. Я присоединяюсь к вам, оставив для прикрытия лишь пятьдесят космолетов. С нашими 250 звездолетами и 25000 бойцов будет просто удивительно, если нам не удастся взломать их оборону! Но нужно поторапливаться, так как гиперрадары одного из космолетов-разведчиков засекли крупную эскадру вражеских кораблей, спешащую на подмогу от одной из внутренних планет. Я приказал третьему флоту выдвинуться им навстречу.

Мы устремились к спутнику, на котором томились в плену наши друзья. Это был планетоид примерно в тысячу километров в диаметре, весь изрезанный зигзагообразными ущельями, испещренный, словно фурункулами, красноватыми холмами и напрочь лишенный атмосферы. Когда эскадра Кириоса присоединилась к нам, со спутника поднялась дюжина вражеских кораблей. Последовала яростная и короткая схватка, озарившая пространство вспышками атомного огня, и мы прорвались, потеряв один космолет.

Капитанам был отдан приказ не мешкать, поэтому поверхность спутника приближалась с головокружительной скоростью. Появились два красных холмика. Навстречу нам сотнями взвивались ракеты, но наши антигравитационные поля легко отклоняли их, и они не причинили никакого вреда. Спустя несколько секунд два красных холмика перестали существовать. Мы спустились неподалеку и высадили десант. Кириос командовал боевыми силами, а я взял на себя всю боевую технику. Быстро смонтированные дифференциальные гравитометры позволили нам с поверхности определить трассировку многочисленных туннелей. И тогда вступили в действие мощные бурильные машины.

Я был встревожен: легкость, с которой мы высадились на спутнике, не сулила ничего хорошего. Противник либо отчаянно врал, уверяя Кельбика, что его позиция неприступна, либо, что гораздо вероятнее, не придавал обороне поверхности особого значения. В таком случае основные трудности встретят нас в подземном лабиринте. Но, может, враг просто не ожидал такой решительной атаки?

Высадив все штурмовые отряды, все звездолеты поднялись в пространство и образовали вокруг спутника защитную сеть. Бурильные машины работали на полную мощность, и нам оставалось только ждать. Я воспользовался передышкой, чтобы попытаться вызвать Кельбика. Несколько минут я тщетно посылал сигналы, наконец услышал ответ:

– Я знаю, что вы атакуете. Мне удалось сбежать и спрятаться в заброшенном подземелье. Они убили Харлока и Рабеля. Будьте осторожны, здесь всем заправляют тельбирийцы, а.

Связь прервалась. Встревоженный, я обратился к Кириосу:

– Долго еще?

– Семь бурильных машин дошли практически до свода туннеля – осталось метра два-три, не больше. Мы пока их остановили, чтобы другие могли их догнать. Тут необходим массированный штурм.

– А тем временем они прикончат Кельбика!

– Я вас прекрасно, Хорк, понимаю. Но сейчас на кону стойт нечто гораздо большее, чем жизнь одного человека, даже если это гений и наш друг!

– О, да знаю я, знаю. Но вы все же поторопитесь!

Где-то очень высоко над нами огромная молния озарила межпланетную тьму. Несколько вражеских кораблей предприняли попытку прорыва.

Пришло время начинать штурм. По приказу Кириоса бурильные машины ринулись вниз, пробили своды и исчезли в туннелях. Бойцы с антигравитаторами на поясах погрузились вслед за ними. Я направился к одной из шахт, но вдруг почувствовал, как меня подхватили под руки. Двое крепких парней держали меня, не позволяя приблизиться к зияющей дыре.

– Отпустите!

– Приказ генерала. Вам спускаться нельзя!

– Это еще что за глупости?

По радио я вызвал Кириоса:

– Послушайте, Кириос, это еще что за шутки? Да кто вам позволил.

– Нет, это вы меня послушайте, Хорк! Там, внизу, уже торчит Кельбик, и я считаю, этого вполне достаточно. Земля не может позволить себе потерять разом вас обоих!

– Скажите им, чтоб отпустили меня! Это приказ!

– Этого не будет. Можете меня расстрелять, если хотите, но только по возвращении.

– Но, в конце-то концов, имею же я право участвовать в спасении Кельбика!..

– Нет! Права рисковать собой вы не имеете. И потом, там от вас будет мало толку. Будет лучше, если вы немедленно вернетесь с эскортом на Землю.

– Если вы полагаете, что я боюсь.

– О нет! Я знаю, что вы – человек мужественный, наслышан о ваших подвигах и считаю, что вам давно пора бы понять, что вы принесете гораздо больше пользы у себя в лаборатории или в Солодине, чем здесь за работой простого солдата, пусть вы и выполняете ее хорошо. А теперь мне некогда. До скорой встречи!

Он отключился.

На миг-другой я словно окаменел. Давно уже никто, даже Кельбик, даже Рения, не разговаривал со мной в таком тоне. Только теперь я осознал, что, сам того не желая, сосредоточил в своих руках всю власть, все полномочия. Я, Хорк Акеран, астрофизик, стал автократом, диктатором! Сколько раз я принимал решения или приказывал применять законы и правила вместо правительства триллов или же Совета властителей! И никто не сделал мне ни малейшего замечания! Я даже присвоил себе должность верховного координатора!

«Глупцы! Почему они не сказали мне этого раньше!»

В глубине души я чувствовал, что устал от гнетущего бремени ответственности, которая теперь всецело лежала на мне одном. Мне не хватало спокойствия и тишины лаборатории, небольшого круга друзей, Кельбика, Люки, пары-тройки других моих товарищей, Рении. Возможно, даже Кириоса. Но эти тишину и спокойствие еще нужно было завоевать, путь к моей лаборатории пролегал через эту опустошенную планету.

Я резко дернулся:

– Отпустите!

Парни ни на йоту не ослабили хватку. Кириос сделал правильный выбор. Пусть они и были ниже меня ростом, в силе я им уступал, и значительно.

Мне все же удалось вытащить фульгуратор и приставить дуло к груди одного из бойцов.

– Отпустите, или я выстрелю!

Солдат побледнел под своим спасиандром, но не поддался.

– Стреляйте, Хорк! Вы – верховный координатор, и моя жизнь – ничто для вас. Но у меня есть приказ, и я его выполню. А убьете меня – замена найдется.

Я обернулся. Позади меня стояло десятка два бравых молодцев, мой личный почетный караул.

– Так и быть, – сказал я. – Даю вам слово, что не буду пытаться спуститься. Разве что Кириос передумает.

Так как оставаться на поверхности спутника не имело смысла, я вернулся в свой космолет и попытался еще раз связаться с Кельбиком. Он не отвечал. Зато по прошествии какого-то времени я услышал голос Кириоса:

– Мы продвигаемся, Хорк, но с большим трудом. Противник располагает чем-то вроде термических пистолетов – они, конечно, не стоят наших фульгураторов, но потери от них не меньше. Сейчас мы у входа в большую шахту и готовимся к атаке.

– С кем вы сражаетесь? С людьми или с тельбирийцами?

– И с теми, и с другими. Но, полагаю, Кельбик прав: эти тельбирийцы используют людей в качестве пушечного мяса. Какие новости от разведчиков? Где сейчас замеченный ими вражеский флот?

– Пока не известно.

Так я провел перед пультом связи уж не знаю сколько бесконечных часов, пытаясь связаться то с Кельбиком посредством волн Хека, то с флотом, то с Кириосом. Этот хоть сообщал мне через неравные промежутки времени, как идут дела. Бойцы пробивались все глубже, но, несмотря на превосходство нашего оружия, несли довольно-таки тяжелые потери. Следов Кельбика им пока не удалось обнаружить, но в одной из комнат они нашли тела Харлока и Рабеля. Их зверски пытали, и даже Кириос не смог помешать своим людям тут же, на месте, расстрелять нескольких пленных.

Затем я получил сообщение от разведывательных космолетов. Вражеский флот насчитывал всего шестьдесят кораблей. Тельбирийцы, по всей видимости, еще не осознали размеров нависшей над ними опасности. Я ретранслировал новости Кириосу и с его согласия отдал приказ ста двадцати космолетам вступить в битву с противником, поскольку наш третий флот был еще слишком далеко.

Внезапно замигал огонек вызова на коммуникаторе, настроенном на волны Хека.

– Хорк, это Кельбик! Я замуровал себя в самом конце заброшенной галереи: когда тельбирийцы бросились за мной, я обрушил свод. Слышу грохот боя. Я на последнем, самом нижнем уровне, судя по всему, под машинным залом.

– Хорошо. Сейчас же передам эту информацию Кириосу. Можешь сообщить что-нибудь полезное о противнике?

– Да. Люди здесь всего лишь марионетки в руках тельбирийцев. Возможно даже, что они действуют не по своей собственной воле. Они ненавидят нас всей душой, так как живут с убеждением, будто их предки были изгнаны с Земли, но тут есть и кое-что другое. Блуждая по туннелям, я наткнулся на тяжелораненого. Он сперва меня обматерил, но, уже умирая, вдруг изменил свое ко мне отношение, словно от чего-то внезапно освободился, и сказал: «В конце концов, вы тоже люди. Опасайтесь краснокожих!». Ну вот, теперь я отчетливо слышу взрывы и крики! Должно быть, наши люди уже ворвались в машинный зал, который сообщается с моей галереей через вентиляционную трубу, но она слишком узкая, не пролезешь. Надеюсь, меня скоро вызволят. Между нами говоря, Хорк, я уже сыт по горло этим непосредственным участием в бойне, так что из лаборатории я теперь ни ногой!

– Думаю, ты прав! Кириос придерживается того же мнения.

И я быстро ввел Кельбика в курс моей собственной ситуации. Динамик задрожал от его раскатистого хохота.

– Ну наконец-то! Хоть кто-то тебе это сказал! Тем лучше!

Час спустя Кельбик выбрался из подземелья вместе с нашими бойцами. Из пяти тысяч человек, спустившихся в туннели, наверх поднялось всего две тысячи семьсот пятьдесят. Мы потеряли почти каждого второго!

Все как попало набились в космолеты, и мы на полной скорости помчались к Земле. Я призвал Кельбика и Кириоса на военный совет.

– Это было ужасно, – проговорил Кириос. – Нам противостояло примерно две тысячи человек, если их вообще еще можно называть людьми, и около пятисот тельбирийцев, не более. Эти зато дрались как черти, гораздо отчаяннее наших солдат. Хорошо, техника у них похуже – это хоть как-то уравнивает силы. Иначе, полагаю, нам пришлось бы лететь к какой-нибудь другой звезде.

– Это было бы бесполезно, – сказал Кельбик. – Если я правильно понял, они тоже уже идут по пути практического использования гиперпространства. Один из них хвастался этим передо мной.

– Я тоже думаю, что лучше всего объясниться сейчас – раз и навсегда.

В тот момент, когда мы уже приземлялись неподалеку от Хури-Хольдэ, пришло сообщение от нашего флота. Враг был уничтожен, но от третьей планеты на нас надвигалась настоящая армада. Я приказал разведывательным космолетам отступить.

Мы с Кириосом приложили максимум усилий для того, чтобы в кратчайший срок приготовиться к обороне. В некотором смысле я даже не был раздосадован тем, что враг нападает: так мы смогли бы сражаться близ наших баз, что всегда является преимуществом. Так как все наши города были скрыты глубоко под землей, то и особые потери им не грозили. Земля, а следом за ней и Венера, продолжали мчаться к системе Белюля со скоростью, которая уменьшалась с каждым часом, но все еще оставалась головокружительной. Разумеется, наше появление должно было как-то нарушить равновесие системы, однако после того как мы смогли определить массы различных планет, расчеты показали, что вывести наши миры на подходящие орбиты, не вызвав нового катаклизма, вполне возможно.

Вскоре после нашего возвращения один из наших космолетов примчался в Хури-Хольдэ на предельной скорости: на борту его находился пленник из числа людей, обнаруженный живым, в спасиандре, на разрушенном вражеском корабле. Я приказал немедленно привести его к нам.

Он прибыл под охраной двух огромного роста солдат, которых Кириос определил мне в телохранители. То был человек среднего роста, довольно хрупкий, очень смуглый, с живым и открытым взглядом. Дождавшись прихода Кириоса, я приступил к допросу.

Его звали Элеон Рикс. Ему было тридцать два тельбирийских года (по старому земному исчислению я не дал бы ему больше двадцати пяти). На борту звездолета он был инженером.

– Почему вы на нас нападаете? – спросил я. – Мы пришли к вам с миром. Наше солнце взорвалось, но нам удалось спасти наши планеты. Всё, чего мы просим, так это света какой-нибудь звезды. Мы не хотим врываться к вам силой, хотя еще две планеты ваша звезда вполне могла бы согреть! Мы не хотим войны. Перед тем как достичь вашей солнечной системы, мы прошли через систему Кириоса Милонаса, здесь присутствующего, но поскольку его соотечественники отказали нам в гостеприимстве, мы мирно удалились. Мы и тут бы поступили так же.

Я умолчал, что был далеко в этом не уверен!

Какое-то время он не отвечал, затем, презрительно ухмыльнувшись, сказал:

– Выходит, сначала вы изгоняете наших предков, а теперь являетесь выпрашивать себе местечка рядом с нашим солнцем?

– Даже любопытно, откуда взялась эта абсурдная легенда, – сказал я. – Мы никогда не изгоняли ни ваших предков, ни предков Кириоса, ни тех людей, что улетели на гиперпространственных звездолетах, так, увы, и не вернувшихся. Известно ли вам, что только один звездолет сумел возвратиться на Землю?

– Откуда нам это может быть известно? Уж не хотите ли вы сказать, что неуправляемость гиперпространственных двигателей была случайностью?

– Мы до сих пор не научились как следует использовать гиперпространство! Как мы могли в этом разбираться более пятисот лет тому назад? Вот вы сам от какого экипажа происходите? Кириос – от третьего.

– А я – от одиннадцатого, если верить преданию. Сколько их было всего?

– Шестнадцать. Вернулся только четвертый, да и то по чистой случайности.

– Значит, то, чему нас учат с детства, ложь? Нам говорили, что земляне на случай катаклизма, который, если верить вам, все-таки произошел, решили рассеять человеческий род по всему космосу и разослали повсюду экипажи, не предупредив людей о том, что они никогда уже не смогут вернуться. Выходит, всё это – выдумки?

– Но ведь звездолет ваших предков вылетел где-то между 4120 и 4125 годами, тогда как первый отправился в космос еще в 4107 году. Ваши предки прекрасно знали, что они могут не вернуться!

– Что есть риск для жизни – да, об этом они знали, согласен. Но они и подумать не могли, что их предадут!

– Уверяю вас, никакого предательства не было. Хотите – верьте, хотите – нет. В любом случае, мы теперь в состоянии войны, ваш народ и мой. Со своей стороны, я ничего так не желаю, как остановить ее. А чего, в свою очередь, хотите вы?

– Уничтожить вас, или же, если не получится, хотя бы изгнать вас из нашей солнечной системы!

Я пожал плечами.

– Боюсь, теперь говорить об этом уже слишком поздно. Если бы вы встретили нас мирно, как народ Кириоса, тогда, возможно. Но теперь мы уже здесь, и здесь останемся! Мы устали скитаться в межзвездной ночи!

– В таком случае – война!

– Что ж, пусть будет так. Выходит, мы враги, если только ваше правительство не решит иначе, так как, в конечном счете, вы всего лишь бортинженер звездолета. На каком принципе основана работа ваших двигателей?

– Этого я вам никогда не открою!

– Я и не жду, что вы расскажете нам всё по доброй воле. У нас есть специальные средства. Последний вопрос: кто эти существа, которые сражаются вместе с вами? Ваши союзники? Слуги? Это туземцы?

– Какие еще существа? Мы здесь одни. На Тельбире не было никого, когда мы его нашли.

– Довольно уже этих шуточек! Вы прекрасно знаете, о ком я говорю. О трехглазых гуманоидах с пурпурно-красной кожей, которые выступают на вашей стороне!

– Это еще что за бредни?

Он выглядел искренне ошеломленным.

Я сказал несколько слов по интерфону, и на настенном экране началась демонстрация одного из фильмов, снятых во время подземного сражения. Рикс явно пребывал в недоумении.

– Ну да, это подземелья Тхэра. А тот человек, который сейчас упал, Дик Ретон, мой бывший капитан на «Пселине». Но это еще что за красные чудища?

Другой фильм показал пленение самого Рикса. На заднем плане в искореженном проходе были видны два гуманоида, точнее, их трупы.

– Ничего не понимаю! Корабль – мой, и это действительно я. Но кто эти монстры? Вы скомпоновали фальшивку, но зачем? А, ясно – для пропаганды! Хотите выставить нас перед своим народом как союзников отвратительных тварей!

– Фильм самый что ни на есть настоящий, – вмешался Кириос. – Эти «монстры», как вы их называете, задали нам в разы больше жару, чем вы сами. Вы что, в самом деле ничего о них не знаете, или просто память отшибло?

– Ну всё, шутки кончились! – вскричал я. – В последний раз спрашиваю: вы будете отвечать на вопросы? Нет? Тем хуже для вас, придется прибегнуть к психоскопу. Предупреждаю, это крайне болезненно, и после психоскопа вы будете напоминать лишь жалкое подобие человека, не имеющее ни воли, ни разума.

Рикс побледнел.

– Ну что вы теряете, если заговорите? Так или иначе, но мы всё равно всё узнаем!

– Я не стану добровольным предателем. Делайте со мной что хотите.

– Что ж, будь по-вашему. Я восхищаюсь вами, но мне вас жаль!

Охрана увела его, и я последовал за ними, чтобы самому провести допрос под психоскопом. Телиль, властитель разума, и Рооб, властитель психических наук, приняли нас в своей лаборатории.

– Аппарат готов, Хорк.

То было низкое ложе с металлическим шлемом, который надевался на голову допрашиваемого, и крепкими ремнями для его иммобилизации. Рикс позволил себя уложить и привязать без сопротивления и без единого возражения. Шлем закрепили на его голове. Телиль что-то поправил, а затем подошел к пульту. Свет померк, послышалось едва различимое жужжание. Черты лица Рикса немного расслабились.

При первом же вопросе он заговорил. Он рассказал нам все, что знал о Тельбире: население насчитывало около восьмисот миллионов, промышленность была хорошо развита. Их звездолеты были оснащены довольно-таки замысловатой разновидностью космомагнетических двигателей. Они еще не научились использовать гиперпространство, только лишь полагали, что нащупали путь, но что это за путь, Рикс не знал. Они верили, что с их предками сыграли злую шутку, что земляне отправили их осваивать далекие миры без их согласия. Он в мельчайших подробностях описал все, что знал о военной структуре и фортификациях, но сколько мы его ни расспрашивали, какие только вопросы ни задавали, не сказал ни единого слова о краснокожих гуманоидах.

Мы оставили его лежать под надежной охраной, позволив ему немного передохнуть.

– Вы уверены, Телиль, что человек под психоскопом не может лгать? – спросил я.

– Абсолютно. Этот аппарат подавляет всякую волю, всякое сопротивление, даже подсознательное.

– В таком случае – одно из двух: либо у всех нас галлюцинации, либо.

– либо эти краснокожие чудовища обладают способностью неизмеримо более глубокого внушения, чем мы, тренирующие текнов, и это позволяет им выдерживать даже воздействие психоскопа.

– Вы бы, Хорк, не выдержали. Вы бы просто не уснули. Вас нельзя загипнотизировать, но если бы каким-то чудом и удалось усыпить, под психоскопом вы были бы не лучше других.

– Но, в конце-то концов, этот человек должен был жить в постоянном контакте с этими другими! Их было два на борту его звездолета! Как так вышло, что он ничего не помнит?

– Судя по всему, благодаря более прогрессивной, нежели наша, психологической науке, он с детства натренирован на то, чтобы забывать всё в определенных обстоятельствах.

– Но ведь забыть ничего нельзя! Это физиологически невозможно!

– Ну, если слово «забыть» вас смущает, будем считать, что он спрятал эти воспоминания на некоем недостижимом для нашего психоскопа уровне.

– Важно сейчас отнюдь не это, Хорк, – вмешался Кириос, – а то – и теперь это уже очевидно, – что люди здесь всего лишь марионетки в руках этих других. А мы о них, кроме их физического облика и того, что они дерутся как черти, ничего не знаем!

Я зашел к пленнику, как только тот проснулся.

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо. Вы еще не допрашивали меня под этим вашим аппаратом?

– Ну почему же? Уже допросили.

– Но тогда. Я ничего не почувствовал и ощущаю себя не более глупым, чем прежде.

– Все это я сказал лишь для того, чтобы напугать вас, сделать более восприимчивым к внушению. Психоскоп никому еще не причинил вреда. Обычно мы пользуемся им для психотерапии. Прошу вас простить меня за то, что я подверг вас этому испытанию без вашего согласия. Ставка слишком велика для того, чтобы я колебался, и тем не менее мне стыдно за то, что я сделал. Так или иначе, вы рассказали нам много полезного, но ничего, абсолютно ничего об этих краснокожих существах.

– Может, их вообще не существует? – проговорил Рикс насмешливо.

– К сожалению, мы знаем, что они существуют! Есть другое, довольно-таки страшное объяснение: вы, люди, являетесь марионетками в руках этих существ, и они вам внушили, что вам следует напрочь забыть об их существовании, как только вы выйдете из-под их влияния. На вашем корабле с экипажем из двадцати трех человек таких существа было два. И мы обнаружили еще кое-что интересное, зондируя вашу память. Психоскоп пробуждает самые далекие воспоминания, впечатления чуть ли не первых дней вашей жизни. Так вот, вы не помните, кто вам сказал, что ваших предков изгнали с Земли, и когда вам это сказали в первый раз. Вполне могло так статься, что как раз таки эти существа и внушили вам данную мысль.

– Да это же просто смешно! Я прекрасно все помню! Это входит в школьный курс истории для первого класса!

– Да, таково ваше первое отчетливое воспоминание. Но подумайте. Вы уверены, что не знали об этом раньше?

– Э-э-э… нет. Конечно, я должен был знать. Но все это ничего не доказывает!

– Вы бы согласились еще раз подвергнуться воздействию психоскопа – на сей раз добровольно, без гипноза?

– Ну да, конечно! Чтобы я сказал то, чего не хочу говорить!

– Вы и так уже всё сказали!

И я коротко изложил все, что мы узнали от него о Тельбире.

Он поколебался немного, потом пожал плечами.

– В конечном счете, терять мне уже нечего!

На этот раз Рикс вытянулся на ложе сам, по доброй воле. На голову ему надели шлем.

– Я чувствую какое-то покалывание. Немного кружится голова.

– Это пустяки, все нормально. Теперь попробуйте вспомнить.

Из-под шлема на меня вытаращились изумленные глаза.

– Поразительно! Я только что подумал о книге, которую всего лишь раз прочитал ребенком лет двадцать тому назад! А сейчас я помню ее всю, слово в слово!

– Постарайтесь вспомнить, кто рассказал вам эту легенду о ваших предках.

Он сосредоточился, затем вдруг, с воплем животного ужаса, сорвал с себя шлем.

– Нет! Нет! Это не может быть правдой!

– Что с вами? В чем дело?..

– Р’хнех’ер! Один из них мне все это и сказал! Вы правы, они существуют! Я не хочу вспоминать, не хочу!

– Вы должны – как для вашего народа, так и для моего!

– Да, я знаю. Теперь аппарат не нужен – разве что только для подробностей! Словно завеса спала. Рабы, вот кто мы такие. Рабы. и убойный скот!

глава 4
Психотехническая война

По возвращении в мой кабинет мы записали длинный рассказ Рикса. Их звездолет опустился на Тельбир после восьми лет скитаний. Планета оказалась похожей на Землю, и поскольку экипаж уже потерял всякую надежду вернуться на родину, они обосновались здесь окончательно. На материке, где они приземлились, имелись только животные. В течение нескольких веков люди трудились и множились. Затем как-то раз, на большом острове посреди океана, они обнаружили туземцев. То были гуманоиды, стоявшие на уровне неолита, и их популяция оказалась довольно-таки многочисленной, несколько сотен тысяч. Рассчитывая обрести в их лице полезных помощников, люди перевезли значительное количество аборигенов на материк и приобщили к цивилизации. На протяжении следующего столетия все шло хорошо. Тельбирийцы были послушны, сообразительны и преданны, по крайней мере с виду. Они мало что понимали в физических науках, зато в области психологии обладали обширными знаниями, которые тщательно скрывали. С бесконечным терпением они ждали своего часа, работали сначала на фермах, затем в качестве приказчиков, мелких служащих, учителей в своих собственных школах, впитывая в себя все, что только могли, из знаний землян и не открывая своих секретов. И всегда были такие покладистые, такие услужливые! Затем, всего за один день, – восстание, захват власти, превращение землян в рабов.

– Все это я знаю от них самих, – говорил Рикс. – Они ничего не скрывают, напротив, рады нас помучить. И ни о каком восстании, мятеже не может быть и речи! С самого детства, еще до пробуждения сознания, нам внушают нужные мысли и представления, нас обрабатывают и подвергают гипнозу. Позднее, время от времени, какой-нибудь р’хнех’ер смеха ради открывает нам истину. Смотрит, как день или два мы страдаем, а потом приказывает нам все забыть. Остальное время мы живем в твердой уверенности, что мы – господа, а они – наши слуги. Это их забавляет. Поскольку, несмотря на всю их сообразительность, они не очень-то расположены к наукам, мы являемся их физиками, инженерами, натуралистами. Те из нас, у кого есть способности. Остальные становятся их рабами, причем фанатически преданными своим господам, хотя эта преданность и внушенная, не добровольная. И всегда приказ: если вы попали в руки чужаков, забудьте, что мы существуем, на Тельбире живете только вы, земляне! А для самых слабых и наименее способных из нас – более страшная участь, участь убойного скота: они нас едят! И что самое ужасное, мы сами выбираем жертв, под предлогом сохранения лучших качеств расы!

– Итак, – сказал я Кириосу, – проблема № 1: захватить людей и уничтожить тех, других.

– Нет, Хорк. Это уже проблема № 2. А проблема № 1 свалится нам на голову через несколько часов – их флот!

– Не удивительно, что мы сочли их столь грозными воинами! Они, естественно, не смогли так вот, с ходу, овладеть сознанием наших людей, но, очевидно, сумели в достаточной мере исказить представление о себе, чтобы показаться нашим солдатам настоящими демонами войны, – предположил я.

– Возможно. Однако на Кельбика, похоже, они не произвели особого впечатления.

– Вы забываете, Кириос, что Кельбик – текн, прошедший специальную психологическую подготовку. Думаю, после этого сражения, если, конечно, мы его выиграем, нам придется подвергнуть такой же обработке большую часть наших солдат, во всяком случае кадровых военных.

– Мы его выиграем, обязательно выиграем. До скорой встречи, Хорк. Мне необходимо принять кое-какие меры.

Я остался с Риксом вдвоем. Он плакал, плечи его сотрясали тяжелые рыдания, рыдания сильного мужчины, оказавшегося уже не в силах больше сдерживаться. Я приблизился к нему, и он поднял глаза.

– Я не себя оплакиваю. Я освободился. первым из всего моего народа. за столько веков!.. Но что будет с другими? Они все погибнут, все пойдут на смерть ради этих р’хнех’еров!

– Боюсь, что в предстоящем сражении действительно погибнет немало людей – как с вашей стороны, так и с нашей. Но для более отдаленного будущего мы попытаемся что-нибудь придумать.

Я нажал кнопку связи с моей лабораторией, которая давно уже практически перешла в руки Кельбика.

– Кельбик!

– Что еще? А, это ты, Хорк. Тебе что-то нужно?

– Над чем сейчас работаешь?

– А над чем еще я могу работать? Над гиперпространственным звездолетом, разумеется! И даже есть кое-какие подвижки.

– Оставь свой звездолет. Есть более срочное дело. Ты мне нужен здесь, а вместе с тобой – и весь твой питомник юных гениев!

За спиной Кельбика я заметил молодого Хокту, наградившего меня разъяренным взглядом.

– Немедленно свяжись с Телилем и Рообом, этими манипуляторами сознанием, и займись психотехническими средствами. Не смотри на меня так! Я сейчас пришлю тебе запись наших разговоров с одним из пленных, и ты все поймешь. Используй анализ Хорка, Кельбика, или даже тот, над которым сейчас корпит юный Хокту, и который вскоре всех нас выставит полными идиотами, но найди! Это срочно! Это вопрос жизни или смерти для восьмисот миллионов человек с Тельбира, не считая всех тех бесчисленных жертв, которые нам самим придется принести, если ты потерпишь неудачу!

– Черт возьми!

– Я серьезно, Кельбик! Брось все силы на разработку проекта. как бы нам его назвать?.. Вот, придумал: «Дезинсекция». Речь идет о том, чтобы избавить Тельбир от паразитов. Я на тебя рассчитываю.

На моем пульте замигала красная лампочка тревоги. Едва я прервал разговор с Кельбиком, как сразу же включился Кириос:

– Хорк, сражение началось! Нас атакует 1200 аппаратов, Венеру – 600. Мы можем выставить 2400 кораблей, кроме того, у нас есть телеуправляемые торпеды. Я опасался худшего!

– Постарайтесь захватить как можно больше пленных!

– Пленных? В космическом сражении? Ладно, попытаемся.

Ожесточенная битва продолжалась семнадцать дней. Кириос как мог старался беречь людей. Пренебрегая опасностью бомбардировок, которые не могли причинить особого ущерба, так как мы были еще далеко от солнца и все наши города были покрыты толстым слоем замерзшего воздуха и льда, наши космолеты держались плотным строем вблизи планет, дабы воспрепятствовать высадке вражеского десанта. Одна водородная бомба, отклоненная мощными парагравитационными полями, упала в ста двадцати километрах от Хури-Хольдэ и на несколько минут возродила в этом районе Земли атмосферу, зараженную радиацией. Далеко в космосе то и дело вспыхивали сверкающие эфемерные звездочки, ознаменовывая гибель очередного звездолета, чаще вражеского, чем нашего. Со всех боевых эстакад, установленных Кириосом после того, как он связал свою судьбу с нашей, практически беспрерывным потоком устремлялись ввысь баллистические ракеты. На семнадцатый день, потеряв 4/5 своих кораблей, враг отступил. Наши потери составили 1/10 от первоначального числа космолетов. Нам удалось захватить лишь двадцать пленных, среди которых был один р’хнех’ер.

В эти дни я тоже не терял времени даром. Продолжая координировать военные действия, я ежедневно по несколько часов проводил в лаборатории, где работал со своей командой Кельбик. Он собрал вокруг себя весь цвет научной мысли Земли – блестящих математиков, физиков, биологов и психологов. Они штурмовали проблему со всех сторон, упорно и ожесточенно. Рикс также был включен в команду как единственный источник достоверной информации о враге. Вскоре он начал оказывать и практическую помощь: обнаружилось, что он талантливый инженер. Никто не мог быстрее него собрать экспериментальный прибор. Он работал исступленно, напрягая все силы и волю, чтобы отомстить за вековое рабство своего народа.

Но я не мог постоянно следить за ходом работ из-за недостатка времени. К тому же с тех пор, как я взял в свои руки судьбы Солодины и Земли, у меня не было возможности заниматься настоящими исследованиями, и я чувствовал, что отстал не только от Кельбика или Хокту, но даже и от парочки других молодых физиков. Поэтому я немало удивился, когда на двадцать пятый день Кельбик спокойно объявил мне по видеофону:

– Готово, Хорк. Полагаю, проблема решена, во всяком случае на лабораторной стадии. К тому же она была проста, нужно было только подумать. Разобщенность наук – это просто идиотизм какой-то! У Телиля давно уже имелись на руках все данные, а у нас – математический аппарат, правда, разработанный совсем для других целей. Достаточно было подвести к психическому потоку уравнения Хорка – да-да, твои собственные! – естественно, чуть изменив их, затем применить к результатам мой анализ, и мы получили хуртенианское уравнение, которое допускает два решения, позитивное и негативное. Негативное решение дает нам ключ. Я потом все тебе объясню.

– И кто же смекнул что к чему? Ты?

– Нет, не я. И даже не Хокту – он рвет и мечет! Тилькен. Хотя мы тоже были близки к решению. Как тебе известно, Тилькен обожает фантастические романы. В одной из прочитанных им книг главный герой создает невероятный аппарат, используя негативное решение задачи, выданное мезоническим калькулятором, – нужно будет наградить автора, он живет на Илиире. Короче говоря, после прочтения данной книги Тилькена осенило.

– В принципе, не так уж и важно, кто из вас до этого допетрил. Ждите, скоро буду.

Аппарат, установленный на небольшом столе в центре лаборатории, представлял собой невообразимое переплетение проводов с гроздьями ламп и блоков, над которым возвышалось нечто вроде прожектора. Вокруг гомонила целая толпа крайне возбужденных молодых текнов.

– Ты особо-то не присматривайся к этому монстру, – предупредил Кельбик. – Все это состряпано абы как, на скорую руку, как минимум половина деталей здесь вообще не нужна, но он работает.

– И каков результат?

– Немедленное укрепление – или, если угодно, пробуждение – памяти, аналогичное тому, которое производит психоскоп, с той лишь разницей, что шлем тут не нужен.

Хочешь попробовать? Помнишь, что ты сказал мне, когда мы встретились в первый раз? Можешь вспомнить?

– Конечно нет. Я даже не помню, когда и где мы встретились!

– Встань вон там. Сейчас я запущу прожектор. Ну вот. А! Черт бы его побрал!

С сухим треском вылетел один из предохранителей.

– Ну разумеется! Все работает замечательно, а как захочешь продемонстрировать. Но что это с тобой?

В одно мгновение передо мной, словно молния, пронеслась вся моя жизнь, в том числе и те эпизоды, которые я предпочел бы забыть навсегда. Я сказал об этом Кельбику. Он замер от удивления, а потом пустился в пляс.

– Все лучше и лучше! Никогда бы не подумал! Это устраняет последние трудности. Я полагал, что нам придется длительное время подвергать Тельбир мнемоническому излучению и потом сбрасывать на парашютах подготовленных нами пленных, чтобы они упрашивали остальных поднапрячь память и вспомнить, но теперь в этом нет нужды! Ты принял короткий импульс большой мощности в момент разрыва цепи. Это можно усовершенствовать, сделав излучение прерывистым, импульсным. И тогда, я думаю, р’хнех’ерам за эту четверть часа, если только это вообще продлится четверть часа, мало не покажется! Естественно, такое озарение памяти не может длиться долго, но если многие воспоминания и стираются, то самые важные остаются.

– Главное – это узнать, хватит ли данного излучения для того, чтобы преодолеть силу внушения р’хнех’еров.

– Кажется, у нас есть несколько пленных. Пусть их приведут! И пусть притащат того, другого!

Я отдал необходимые распоряжения, и вскоре в лабораторию ввели под усиленной охраной десятка два пленников. За ними в металлической клетке на колесах вкатили р’хнех’ера.

– Начнем по порядку, – сказал Кельбик. – Сначала испробуем все на одном человеке. Давайте сюда кого-нибудь! Осциллятор готов? Ну, тогда начали.

Перед прожектором поставили светловолосого юношу с пылающими ненавистью глазами. Кельбик замкнул контакт. Эффект оказался ошеломляющим. Юноша схватился за голову, покачнулся, обвел лабораторию безумным взглядом. Рикс бросился к нему.

– Что со мной? – бормотал юноша. – Этого не может быть, это неправда.

– К сожалению, правда, дружище, – сказал Рикс. – Ты откуда?

– Из Рандона, небольшой деревушки, что в шестидесяти километрах к востоку от столицы. Я был механиком на «Тиалапе».

– Стало быть, ты знаешь капитана Иликина?

– Знал. Он погиб. А ты что, тоже тельбириец?

– Я был на «Филиане» и угодил в плен после сражения под Тхэром. Вот уже несколько дней, как я знаю.

– Успеете еще наговориться, – прервал их Кельбик. – Давайте другого, вот этого, толстого.

На сей раз эффект был не столь мгновенным, но столь же верным: толстяк спокойно, не кипятясь, излил на сидящего в клетке р’хнех’ера весь свой запас самых отборных ругательств.

Остальные пленники смотрели, ничего не понимая.

– А теперь вы, – сказал Кельбик. – Все сразу! Разбираться больше не будем!

Он направил прожектор на пленников. Тщетно пытались они увернуться: Кельбик хлестал их невидимым лучом, вызывая крики боли и страданий. Затем началось настоящее столпотворение. Все пытались говорить одновременно, на чем свет стоит костерили р’хнех’еров, выкрикивая угрозы и проклятия, оплакивали участь своих оставшихся на Тельбире родных и близких. Внезапно какой-то юноша выхватил из-за пояса Кельбика фульгуратор и, прежде чем ему успели помешать, испепелил метавшегося по всей клетке р’хнех’ера.

– Убейте меня, если хотите! – прорыдал он. – Они съели мою сестру, эти животные!

– Вполне убедительный эксперимент, – заметил я. – Остается лишь установить подобные прожекторы на наши космолеты и отправиться на поиски вражеских кораблей. После этого мы можем высадиться и.

– У меня есть другой план, Хорк. А что, если мы подвергнем облучению весь Тельбир?

– Для этого потребуется слишком много прожекторов. Правда, если не приближаться, действовать издалека.

– Невозможно. Мнемоническое излучение подчиняется закону обратных квадратов, проще говоря, оно ослабевает пропорционально квадрату расстояния до объекта. Для того чтобы оно оставалось эффективным, первоначальный импульс должен иметь невероятную мощность. Из космолетов мы этого сделать не сможем. Но вот если установим огромные прожекторы на Земле.

– А как близко к Тельбиру нужно будет подвести нашу планету?

– Исходя из мощности ста тысяч киловатт – больше наши аппараты теоретически не выдержат, – примерно на три миллиона километров.

– Практически это неосуществимо, Кельбик.

– Почему?

– На таком расстоянии между Землей и Тельбиром возникнет столь сильное взаимное притяжение, что без сложных маневров нам не удастся избежать столкновения. Не говоря уж об огромных приливах, риске опустошительных землетрясений и т. д. и т. п. Твоя цель мне понятна: облучить за короткий промежуток времени весь Тельбир, повсюду развязав практически одновременное восстание. Но это невозможно, и нам придется удовлетвориться менее тщеславными планами. Например, мы можем занять Тельбир и освобождать планету сектор за сектором.

– Это будет долго и обойдется нам в тысячи жизней!

– Другого способа я не вижу. Тем временем мы сможем дезорганизовать космический флот противника, захватить его корабли, привлечь на свою сторону их экипажи. А когда будем готовы – ударим, и ударим решительно и мощно!

– Полагаю, ты прав. Да, кстати, ты уже вспомнил, что сказал мне в нашу первую встречу?

Я почувствовал, что краснею. Ну и скотина же этот Кельбик! Когда мы впервые встретились, я только что прочел его докладную записку и сказал ему: «Помилуйте! Это еще что за чушь?»

Первый психотехнический бой был дан спустя месяц. Хотя за это время произошло несколько кровавых стычек, мы откладывали использование нашего нового оружия до того момента, пока им не был бы оснащен весь флот наших космолетов. Сражение завязалось на уровне орбиты самой внешней планеты, орбиты, которую Земля пересекла уже со скромной скоростью сто сорок километров в секунду: мы вовсю тормозили! Несмотря на все свои усилия, Кириосу не удалось помешать Кельбику и мне принять участие в этой схватке.

У нас было сорок пять космолетов против примерно ста двадцати вражеских. Мы выстроились растянутой цепью. Противник открыл огонь издалека, начав обстреливать нас баллистическими ракетами, на которые мы отвечали своими. Наконец, когда мы достаточно сблизились, я приказал включить прожекторы. Сначала ничего не произошло, словно панцирь вражеских кораблей был непроницаем для мнемонических волн, но мы знали, что это не так. Еще несколько ракет вылетело в нашем направлении; мы уничтожили их на полпути, однако отвечать не стали. Внезапно боевой строй противника начал распадаться. Один из звездолетов открыл огонь по соседнему, тот ответил, и оба исчезли в ослепительной вспышке атомного пламени. Затем заговорило радио:

– Остановитесь! Прекратите огонь! Это ужасное недоразумение! Мы готовы вступить в переговоры!

Под усиленной охраной – следовало опасаться любого подвоха! – их корабли, с нашего разрешения, опустились на Землю. Делегацию экипажей принял Совет. Их рассказы мало чем отличались один от другого: люди вдруг очнулись от безумного сна, истребили трех или четырех р’хнех’еров, которые находились на каждом из кораблей, и запросили нашего согласия на переговоры. Лишь в одном случае р’хнех’ерам удалось одержать верх.

Война продолжалась так месяца четыре. Человеческих жертв было немного, но в технике противник нес крайне тяжелые потери. Наш космический флот, напротив, увеличился едва ли не вдвое за счет захваченных вместе с их экипажами вражеских звездолетов; мы сразу же ставили на них наше собственное вооружение и мнемонические прожекторы. Потом враг понял, что тут что-то нечисто, и его корабли стали показываться в открытом космосе гораздо реже.

Наконец настал решающий момент. Мы начали описывать вокруг звезды длинную сужающуюся спираль, которая должна была вывести нас на орбиту Тельбира, но в квадратуре по отношению к этой планете. Климат Земли таким образом должен был стать чуть более теплым, чем он был, когда она вертелась вокруг нашего старого Солнца. Венера встала бы в позицию внутренней планеты, но так, чтобы климат на ней сделался более умеренным. Вычисление этих орбит стало для наших астрономов настоящим кошмаром: необходимо было точно рассчитать момент перехода через орбиту Тельбира, чтобы не вызвать там катастрофических возмущений и не нарушить равновесия всей системы. Если разумная жизнь здесь когда-нибудь исчезнет, астрономы с далеких звезд будут долго ломать себе головы, пытаясь объяснить, почему две планеты, вращающиеся вокруг Белюля, не подчиняются классическому закону расстояний!

Первый удар мы нанесли по маленькой, затерянной в горах деревне. Три наших космолета ночью проскользнули туда, пока основные силы флота производили отвлекающий маневр над столицей, оттягивая таким образом на себя последние тельбирийские боевые корабли. После того как деревня подверглась мнемоническому излучению, все три звездолета с экипажами из тельбирийцев опустились на поверхность. Всего несколько минут – и деревня была уже наша. Все находившиеся в ней р’хнех’еры погибли, и погибли не самым приятным образом, так как в этой деревушке располагалась одна из боен, на которых разделывали людей, – до того дня я отказывался верить в то, что такое возможно!

Опыт полностью удался, и мы постарались этим воспользоваться. Той же ночью произошла целая серия нападений – если так можно выразиться – на деревушки, небольшие городки и прочие населенные пункты. Другие наши космолеты проносились над крупными городами, наугад прочерчивая борозды мнемоническими прожекторами, и города эти тотчас же превращались в очаги восстаний.

Сопротивление р’хнех’еров было сломлено довольнотаки скоро. Не слишком многочисленные, они привыкли к праздной жизни, привыкли во всех технических вопросах полагаться на людей и, самое главное, не могли подчинить своей воле тех, кого высвободил из-под их ига мнемонический луч.

Месяц спустя все было кончено, и, если не считать нескольких трагических эпизодов, победа, в общем-то, досталась нам малой ценой. Еще через два месяца мы встречали у себя на Земле посланников тельбирийского правительства, явившихся предложить нам альянс.

Что касается р’хнех’еров, то их уцелело немного. Мнемоническое излучение, пробуждавшее память у людей, на них не действовало, потому они до самого конца так и не поняли, каким оружием были биты. Всего этих существ осталось тысяч двадцать, и нам с трудом удалось спасти их от праведного гнева людей Тельбира. В конечном счете р’хнех’еры были высланы на одну из внешних планет, где им была предоставлена возможность развивать, пусть и под строгим надзором, собственную цивилизацию, а уж насколько они на это способны, покажет лишь время.

Земля и Венера приближались к Белюлю, который все уже теперь называли Солнцем. Однажды, из любопытства наведя телескоп на Венеру, я увидел, что диск начинает становиться расплывчатым. Возрождалась атмосфера. Вместе с Ренией мы поднялись в мой застекленный кабинет во внешнем Хури-Хольдэ, кабинет, в котором я не был, казалось, уже целую вечность. Грубо обтесанный кремень по-прежнему лежал на моем столе. Из окна мы увидели все тот же пустынный пейзаж: покрытые снегом и затвердевшими газами суперструктуры города. Венера, которой предстояло выйти на более близкую к Солнцу орбиту, обогнала нас, и на ней уже было теплее.

Мы поднимались в мой «фонарь» сначала раз в неделю, потом – каждый день. Как-то раз мы очутились там на заре, когда Солнце, еще такое далекое, только вставало над горизонтом. Когда его косые лучи коснулись массы замерзшего воздуха, мне показалось, что поднялась легкая дымка. Но ничто больше не шевельнулось, и я спустился в свою подземную лабораторию, оставив наверху Рению и Ареля.

Рения вызвала меня незадолго до девяти часов:

– Хорк, скорее поднимайся! Начинается!

Я мог бы, не отрываясь от дел, увидеть все на своем экране, но что-то в глубине души говорило, что простого изображения мне будет мало. Я хотел видеть собственными глазами начало возрождения моей планеты!

На крышах, напротив нас, толстые слои замерзшего воздуха начинали закипать, шевелиться, сползать и неслышно обрушиваться в ущелья улиц. Уже существовало некое подобие атмосферы, бесконечно разрежённой и почти неуловимой. По мере того, как Солнце перемещалось к зениту, кипение воздуха усиливалось, и вскоре над городом поднялся густой туман. Временами конвективные потоки, очень сильные в этой разреженной атмосфере с огромными температурными перепадами, рассеивали этот туман, и я видел вдалеке башни города, словно окутанные рваной серой вуалью. С крыш время от времени низвергались каскады жидкого воздуха, которые, впрочем, так и не достигали уровня улиц, на лету превращаясь в газ.

На следующий день барометры показали давление, равное одной десятой нормального. За следующие несколько дней давление это быстро выросло, так что атмосфера полностью восстановилась задолго до того, как Земля вышла на свою окончательную орбиту.

Но замерзшие моря и океаны таяли гораздо медленнее, и еще долгие годы Земля оставалась ледяной планетой. Великая весна сопровождалась множеством маленьких катастроф; почва, как и полагается, оттаивала сверху, и это приводило к многочисленным оползням на склонах, порой уносившим вниз огромные массы земли и камней. Поверхность планеты превратилась в сплошное болото. Океаны тоже оттаивали сверху, в результате чего то и дело внезапно всплывали громадные блоки менее плотного льда, вызывавшие небольшие приливы.

Но все это казалось нам пустяками. После стольких лет тяжелых испытаний мы наконец-то обрели надежную гавань и благополучно разрешили конфликт с Тельбиром. Я затем несколько раз бывал на этой прекрасной планете. Освобожденные от паразитов-р’хнех’еров, тельбирийцы делали большие успехи, и мы помогали им чем только могли.

Как только кризис закончился, я сложил свои обязанности верховного координатора и вместе с Кельбиком вошел в Совет властителей. И в первый же день 4629 года, представ перед Советом, в котором председательствовал Хани, я официально объявил народам Земли и Венеры, что эра Великих Сумерек завершилась.

Но оставалось еще немало нерешенных проблем. Например, мы хотели и далее поддерживать теплые отношения с народом Кириоса Милонаса. Обнаружение р’хнех’еров вкупе с имевшим место много веков назад вторжением драмов свидетельствовали о том, что мы не одни в этой вселенной. Да и потом, возможно где-то, в сиянии славы их юной цивилизации. или же в позоре рабства, нас ожидали потомки экипажей пропавших звездолетов.

Именно поэтому, присоединившись к Кельбику и его команде, я и решил посвятить себя исследованию проблем гиперпространственных передвижений и временных скачков. Между нами не было никакого соперничества. Кельбик возглавлял лабораторию с того самого момента, когда я вынужден был ее оставить, и дальше вел работу уже самостоятельно. Я же по возвращении получил возможность ознакомиться с тем, что было сделано за время моего отсутствия, и отнюдь не претендовал на руководящую роль. На двоих нам дел более чем хватало!

Мне понадобилось более десяти месяцев, чтобы наверстать упущенное! То была самая трудная в моей жизни работа, но я с ней справился, потому что не хотел провести остаток своих дней в положении почетного пенсионера. В конце концов, мне было всего пятьдесят четыре – расцвет молодости для нас, обычно живущих лет двести!

Назад: ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ВЕЛИКИЕ СУМЕРКИ

Дальше: Эпилог

глава 1 Место занято!

глава 2 Снова в путь!

глава 3 Тельбирийцы

глава 4 Психотехническая война