14
Шаг за шагом Гарри продвигался вперед. Его ноги уже стали резиновыми от усталости, а тяжелое дыхание со свистом прорывалось через взмокшую матерчатую маску. Он знал, что потерял очень много влаги, вспотев под слоем фольги, и теперь его кожа начинала зудеть. Это сводило его с ума, отвлекало внимание, но как он ни пытался смягчить неприятные ощущения, ничего не получалось. Он сжимал предплечья и плечи ладонями, тер руками туловище, прижимал пальцы ко лбу и щекам, но зуд продолжался. Больше всего его мучили ноги. Но сделать что-то с ногами означало остановку. А он боялся останавливаться.
Каждый шаг вперед приближал их к аэропорту, к свободе, к избавлению от проклятой фольги и пластика. Он представлял себя уже в кабине самолета, рядом с Филлис, и все они снимают удушливое покрытие. Иногда мимо проносился свежий ветерок, принося его телу небольшое облегчение.
Каждое мгновение задержки, каждая секунда остановки и передышки отдаляли их свободу и облегчение, и он не мог этого себе позволить. Ногам придется потерпеть, а ему чесаться и похлопывать себя прямо на ходу. Они прошли уже полпути и были теперь на вершине холма, остальную часть дороги им надо будет идти вниз, и это было довольно приятно. Он и раньше ходил в походы, и все у него получалось, но при этом он не был завернут в фольгу, как тарелка с объедками.
И он мужественно продолжал идти вперед мимо трупов, лежащих поблизости на тротуаре, на траве, у дверей домов, возле автомобилей, врезавшихся в деревья, фонари или столбы пожарных кранов и почтовых ящиков. Местность выглядела так, будто в городе шла война, которую жители успешно проиграли. Численность убитых была очень велика. Гарри сильно сомневался в том, что хоть кто-нибудь выжил. Да и мог ли хоть кто-то остаться в живых? Было слишком много бабочек, слишком много взбесившихся кровопийц. Их покрытие пока выдерживало, но кто знает, сколько других, подобных ему, пытались сделать то же самое? Сколько людей могло прийти к подобному выходу? Очевидно, не очень много. Те же, кто пробовал использовать другие средства защиты в надежде избавиться от смертельных укусов, сейчас были разбросаны тут и там, постоянно напоминая им, что означает потерпеть поражение.
Через каждые несколько ярдов мысли его возвращались к самолету, к тем операциям, которые надо будет проделать перед взлетом, к приборам, которые он увидит, но эти мысли он старался сразу же выкинуть из головы. Он боялся сглазить, не хотел слишком надеяться на то, чего, может быть, никогда не произойдет. Он прекрасно знал, ЧТО надо будет делать, когда они доберутся до аэродрома, но сейчас не было смысла думать об этом.
Теперь он был рад, что они выбрали именно этот маршрут, несмотря на многочисленные трупы на пути. Другая дорога проходила через лес, и Гарри не был уверен, что они смогли бы преодолеть этот участок невредимыми. Там они запросто могли напороться на ветку или куст и обнажить часть тела, нарушив защиту, а это было бы верной смертью. Кроме того, очевидно, что в лесу на ветвях деревьев бабочек гораздо больше, чем в жилом районе. Фонари, конечно, представляли определенную опасность, но все же это было лучше, чем идти по лесу в кромешной темноте.
Они прошли полностью освещенный дом. Он был рядом с дорогой, и путь их стал довольно опасен из-за бабочек, прилетевших на свет. Перед домом лежали останки домашнего животного, похожего на бывшую собаку – наполовину на дорожке, наполовину в траве. Рядом лежала перевернутая детская коляска. Два окна в доме были разбиты, у правого лежало тело. Ноги и руки были раскинуты в таком неудобном положении, в котором могут лежать только мертвые. Гарри почувствовал, что ему хочется подойти туда, сделать что-нибудь, помочь, но он знал, что уже не в силах что-нибудь изменить. И эта мысль приносила ему небольшое облегчение. Его чувство вины и стремление прийти на помощь растворялись сами собой – он понимал, что мертвые уже пребывают в вечном покое.
Слишком мало оставалось в живых и слишком много было трупов, чтобы кому-нибудь помогать.
Сейчас ему надо было думать прежде всего о себе. О себе и тех, кто шел с ним рядом. А этого было больше, чем достаточно.
– Что-то там произошло с оборудованием, – проворчал Коллинс. – Может, сами исправят...
– А кого ты хочешь послать? – спросил Салливан.
– Кто на вызове?
Салливан протянул руку к журналу и перевернул первую, страницу. Он пробежал глазами список несколько раз, читая фамилии и вспоминая, что он знал о каждом. Потом посмотрел на Коллинса, подумав, что его борода, безусловно, представляет собой шедевр того, что можно вырастить на лице, и пожал плечами.
– Как насчет Нейлсона?
– Думаешь, можно ему поручить? Ведь это не одна телефонная линия. Похоже, у них отключился целый район.
– Если он сам не справится, то попросит прислать подмогу.
– Ладно. Посылай его.
Салливан потянулся к селектору и нажал кнопку ремонтного отдела. Телефон прозвенел два раза, потом трубку подняли, и он велел послать Нейлсона в поместье Стоул, чтобы выяснить там обстановку и помочь местной ремонтной группе, которая никак не могла управиться сама. Дежурный задал несколько вопросов, затем, узнав сколько времени не работают телефоны, спросил, что задержало вызов ремонтников.
Салливан пожал плечами, как будто его могли видеть на другом конце провода.
– Видимо, там перегрузки. У них это иногда случается. И повесил трубку, понимая, что надо было действовать гораздо раньше.
Но в глубине души он ничуть не жалел, что они прождали столько времени. В конце концов, люди, живущие там, не относятся к его участку. Они выстроили себе поместье в красивом лесу и считают, наверное, будто за деньги можно приобрести все. Большинство друзей Салливана разделяли его мнение относительно поместья и беззаботных людей, обитающих в нем. И поэтому ему было особенно приятно, что они там злятся на телефонную компанию, "которая не торопится с помощью. Он знал, что у толстосумов из поместья полно денег, на которые можно накупить кучу разных вещей, но вместе с этими деньгами у них должно быть, по мнению Салливана, и некое чувство, что они не могут купить все на свете. И это чувство должно как можно прочнее укрепиться в них. «Пускай подождут», – подумал он.
Нейлсону нравилось работать в телефонной компании, особенно в ночную смену. Работы было немного, но если что-нибудь требовало его внимания, то он исполнял все очень старательно и ни на что не жалуясь.
Он имел избыточный вес в десять фунтов и щеголял черной козлиной бородкой. У него была такав жизнь, что работа по вечерам его вполне устраивала. По крайней мере он никому не мог помешать. На свидания ходили другие (он слышал об этом что-то в ремонтном отделе), а сам он на эту тему иногда только мечтал и пытался скрыть свое одиночество от товарищей по работе, от родителей, от младшего брата. Хуже всего было с матерью – она видела его насквозь и просила ходить на свидания, почаще выбираться из дома, встретить, наконец, симпатичную девушку и жениться на ней.
Но он никогда не рассказывал ей о своих чувствах, о том, что он назначал свидания, но в ответ получал извинения, за которыми слышался отказ. «Почему так? -думал он, залезая в грузовик. – Она меня просто не понимает...»
Нейлсон включил мотор, передачу и повел грузовик на север, к поместью Стоул. Зияющая дыра на приборкой доске, в том месте, где должно быть радио, раздражала его. «Давно уж должны были починять, – подумал он. – Чего они тянут?»
Ехать предстояло около часа, он понял, что ему придется порядочно поскучать все это время. Во время езды он пытался представить себе, что там могло произойти с оборудованием. Ведь они установили лучшие аппараты и преложили кабели под землей. Может, какой-нибудь шалопай повредил кабель, занимаясь раскопками? Но он знал, что это практически невозможно – строительство в основном закончено, и до кабеля так просто не доберешься без нужного инструмента.
«Кто знает? – подумал он. – Там так много мелочей, всего не упомнишь».
Потом он начал думать, почему именно его выбрали для ремонта. Наверное, Салливан и Коллинс специально оставили этот вызов для него. А почему не для Стивенса? Или Уилера? Видимо, он самый лучший работник. Да, именно так. У него наивысшая квалификация. Видно, они не доверяют Стивенсу и Уилеру такую ответственную работу.
В поместье жило много людей, и от телефона зависел их контакт с внешним миром.
«Наверное, там неплохо живется», – подумал он.
Нейлсон без труда представил себя живущим в одном из таких громадных современных домов – сплошное стекло и дерево – такие есть и в Калифорнии. Он представил себя в горячей ванне, наслаждающегося теплом в холодную зиму, а летом он терял бы лишний вес в бассейне или на спортплощадке. У него были бы гости на обед, который готовила бы... готовила бы... – И тут его фантазии пришел конец.
Он продолжал ехать, пытаясь представить себе женщину, леди его мечты, человека, от которого зависело бы его счастье. Но ни один образ не появлялся у него в голове. Может быть, ему и не нужна никакая женщина? Пусть обеды готовит кухарка. Конечно же. Почему бы и нет? Если он сможет позволить себе жить там, значит, денег хватит и на кухарку. И на экономку. Чтобы убирала после гостей.
Все верно. И через мгновение мысли снова перенесли его в дом, где он сидел на почетном месте за банкетным столом, освещаемым серебряными подсвечниками. Нежная ненавязчивая музыка неслась из соседней комнаты через дорогие замаскированные колонки. «Конечно, через дорогие, – сказал он себе. – Все в доме очень дорогое». На обед была... была... утка! Утка и апельсиновый соус, приготовленный его французской кухаркой. Они попивали ароматное пиво, отобранное для стола лично им самим из тысячи бутылок, которые хранятся у него в винном погребе.
После такого великолепного обеда они перейдут в гостиную (ведь там, наверное, много комнат, в таких огромных домах?). И там выпьют кофе, а потом – восхитительного портвейна. Он передаст мужчинам коробку с сигарами, и они поведут приятную послеобеденную беседу.
Он уже слышал, как гости осыпают его комплиментами, а он снисходительно кивает в ответ. Все было так хорошо, по-домашнему, и дополнялось рычащим огнем в камине высотой чуть не до потолка.
Все это Нейлсон видел очень ясно, неясно было другое откуда он возьмет столько денег? Он же не биржевой маклер. А они столько могут иметь, интересно? Или банкиры? Этакий деятель, имеющий долю везде – на рынке, в золоте и серебре, в бумагах, да к тому же еще и президент или председатель какой-нибудь компании.
Конечно. Почему нет? Он ведь фантазировал и мог позволить себе быть кем угодно.
К тому же это помогало ему ехать быстрее.
Нейлсон остановился у южной станции. Маленький металлический ящик кабельных соединений высовывался из-под земли. Он осветил его фонариком и вылез из грузовика. Привычно взял инструмент и подошел к ящику, надеясь, что поломка окажется простой и очевидной. Нейлсон неторопливо снял крышку и углубился в сплетение проводов, и тут до него дошло, что по дороге он не видел ни одной машины, идущей навстречу. И это было странно. Он вспомнил, что недавно было принято решение о расширении дороги с целью облегчить движение транспорта.
Достав наушники, он подключил провода и приготовился услышать разные голоса и телефонные гудки – показатель того, что линия сильно перегружена. Но все линии, в которые он включался, молчали, показывая, что в городке не работали даже местные соединения.
Он замотал провод назад на наушники, прикрепил их к поясу и повернулся к дороге, надеясь увидеть фары встречной машины, прорезающие темноту.
Но машин не было.
Это и в самом деле было очень странно – даже более странно, чем то, что все телефонные линии не работали.
Он видел отсюда огни городка, освещенное небо над ним.
И у Нейлсона появилось такое чувство, будто там что-то случилось, – что-то куда более страшное, чем неработающие телефоны, но он не видел ничего, что подтверждало бы его догадки.
Может быть, он просто вообразил себе это?
Конечно. У него ведь такое богатое воображение!
Но если это воображение, то где же все машины? Где же грузовики, которые должны делать поставки? Где транспорт? какой-нибудь транспорт? Где дети на велосипедах? Хоть что-нибудь или кто-нибудь.
Он поднялся, отряхнул колени, все еще надеясь увидеть признаки жизни на широкой дороге. Он был уверен, что если подождет еще немного что точно кого-нибудь увидит. Еще ведь не слишком поздно.
В задумчивости он пошел назад к грузовику, взобрался на сиденье и хотел соединиться со своими по радио, но радиосвязи тоже не было. И по телефону связи не было телефон молчал. Вот ведь в чем дело...
Теперь все решено. Он поедет назад и расскажет, что с ним случилось, возьмет кого-нибудь с собой – полицию или дорожный патруль. Да. Это умно. Конечно, можно еще подождать, пока кто-нибудь появится из поместья, а потом уж поехать в город.
Но сидя в кабине, он представил себе, как он возвращается в контору, как смеются над ним Салливан и Коллинс, как они поддразнивают его и он чувствует себя еще большим болваном, чем обычно.
Подумав об этом, он завел мотор и поехал в поместье.
