Только спустя год после родов, зимой, меня окончательно отпускает.

Еще через полгода, в августе, я снова беременна.

Когда беременность подтверждается УЗИ и анализом крови, Барсук Младший выстраивает на комоде рядом с моей кроватью целую шеренгу игрушечных зверей-талисманов. Я смотрю в их нарисованные глаза и испытываю не счастье, как собиралась, а ужас. Капкан захлопнулся. Часовой механизм включился. Что я натворила.

Все повторяется. Все, что было со мной в прошлый раз, буквально вплоть до сезона. Кто говорит, что снаряд не попадает дважды в одну воронку? Снова осень, дожди и грязь. Снова день рождения Барсука – а у меня токсикоз. Те же самые возбужденные дети, подарки и торт со свечами в тошнотворном тумане. Даже Ника, моя подруга, как тогда, ждет ребенка. Словно я перенеслась в машине времени на два года назад. Только я теперь знаю, что будет дальше.

Пройдут недели. Закончится токсикоз. В ноябрьской мокрой тьме я приду на УЗИ, и мне скажут, что это мальчик. Повиснет молчание, и я пойму, что снаряд попал в меня снова.

Моя подруга дождется ребенка, а я не дождусь.

Проходят недели. Кончается токсикоз. В ноябрьской мокрой тьме я прихожу на УЗИ к Мальмберг.

Она говорит:

– Это мальчик.

Повисает молчание. Потом она говорит:

– У него здоровые почки.

Я рожаю ребенка в апреле в Латвии. Потому что в Москве из-за высокого давления и пульса мне полагается рожать только в специализированном роддоме для женщин с кардиологическими проблемами. Часы посещения – с 15 до 17, муж на родах и муж после родов женщине с высоким давлением не положен. В юрмальском роддоме не видят никакой связи между высоким давлением и присутствием мужа.

…Полное раскрытие матки. Начинаются потуги. Я закрываю глаза и кричу от боли и страха.

Сквозь собственный крик я слышу, как акушерка говорит со мной, спокойно и тихо, с латвийским акцентом. Она говорит, что сейчас все кончится. Очень скоро все кончится. Но для этого я должна перестать кричать. Я должна выдохнуть, потом вдохнуть, опять выдохнуть и потужиться. А кричать не нужно. Не нужно.

Она говорит:

– Отпусти его. Ты должна его отпустить, понимаешь?

Я слушаю ее голос. Я выдыхаю, вдыхаю.

Я его отпускаю.

– Ребенок, Аня! – изумленно вскрикивает муж. – У нас ребенок… Посмотри на него!

У нас ребенок. Смешной, сероглазый. Он улыбается и вздрагивает во сне. Иногда он пугается громкого звука. Иногда ему кажется, что он теряет равновесие и падает. Тогда он раскидывает ручки широко и резко – как будто пытается раскрыть в пустоте невидимые крылья. Как будто собирается улететь. И я беру его на руки и шепчу: не бойся, не бойся. Я никуда тебя больше не отпущу. Я буду смотреть на тебя.