Глава шестая. Как работает осознанная практика

Мы уже убедились в том, что умело воплощенные принципы осознанной практики могут превратить посредственного человека в выдающегося. Но все еще неясно, как именно это происходит. Пока мы этого не поймем, теоретическая база не может быть вполне убедительна, и мы не сможем эффективно ее применять. Это вроде знания о том, что мотор заставляет машину двигаться, — это важно знать, но если мы не понимаем, как работает двигатель, нам никогда не удастся заставить автомобиль ехать быстрее или остановиться. Итак, как же работает осознанная практика?

В целом осознанная практика есть выведение себя за рамки того, что мы обычно можем делать. Теперь будем конкретнее. Нам нужно знать, какие системы, физические или мысленные, выдающиеся люди используют и совершенствуют. Ответ одинаков для всех сфер деятельности, будь то бизнес, спорт, наука или искусство, и он не таков, как вы, возможно, ожидали.

Собственно, важнейший эффект практики заключается в том, что она выводит за рамки ограничений, которые большинству из нас кажутся значительными. А именно — она позволяет применяющим ее ощущать больше, знать больше и помнить больше, чем это возможно остальным. Но это не все. Многолетняя интенсивная осознанная практика по-настоящему меняет и тело, и мозг. Неспроста лучшие из лучших кажутся нам весьма отличными от нас: они существуют на совершенно ином уровне. Но они не родились такими, и перемена не произошла сама по себе.

Рассмотрим подробно, каким образом осознанная практика может изменить человека.

В своей книге Blink: The Power of Thinking Without Thinking Малкольм Гладуэлл описывает необычную способность Вика Брейдена предугадывать, когда теннисист сделает двойную ошибку. По правилам в теннисе дается две попытки сделать подачу. Если игрок не справлялся в первый раз, то при второй подаче, когда он подбрасывал мяч, но еще не ударял по нему, Брейден предсказывал, допустит ли он вновь ошибку, и почти всегда оказывался прав. В то время Брейден, завершив долгую карьеру профессионального игрока, был инструктором по теннису, и весьма знаменитым. В книге Гладуэлла Брейден утверждает, что сам удивлен своей способностью и не знает, откуда она взялась. Гладуэлл не берет на себя смелость объяснить это явление и представляет его как тайну.

Насколько мне известно, исследований феномена Брейдена не проводилось, так что мы не можем наверняка сказать, каким образом он это делал. Но исследования, проведенные среди других выдающихся теннисистов, показывают, что они определяют, куда пойдет мяч после подачи, раньше обычных игроков. Подобно Брейдену, они определяют это еще до удара по мячу — и вполне отчетливо объясняют, как это происходит. Этот пример наглядно иллюстрирует тот факт, что многие из нас неправильно понимают, что именно обеспечивает успех блестящих игроков.

Скорость мяча при подаче теннисиста высокого класса достигает 300 километров в час (рекорд принадлежит Энди Роддику — 310 км/ч). На такой скорости мяч пролетает от ракетки подающего до линии подачи второго игрока всего за четверть секунды. Большинство из нас в этом случае вряд ли успели бы повернуть голову, чтобы проследить, как мяч просвистит мимо. Однако успешные игроки без проблем отбивают такие подачи. Напрашивается вывод: блестящие игроки обладают невероятно быстрой реакцией, позволяющей им проследить траекторию мяча и занять правильное положение за четверть секунды.

У профессионалов реакция и в самом деле молниеносная — это приобретается практикой, поэтому профессионалы усиленно тренируются. Проблема в том, что улучшение скорости реакции связано с тем, что ученые называют экспоненциальным законом (так как в формуле присутствует экспонента), а все остальные — правилом «80 на 20». Суть его в том, что улучшение в большей степени достигается в краткий начальный период тренировок. После этого обширная практика обеспечивает лишь незначительное дополнительное улучшение. Все высокопрофессиональные теннисисты достигли того рубежа, за которым уже сложно увеличить скорость реакции. Лучшие из лучших, впрочем, нашли способ выйти за эти пределы.

Исследователи показывали теннисистам записи подач, которые делали им оппоненты, и с помощью сложного оборудования точно отслеживали движение их глаз. Средние игроки смотрели на мяч. Но в краткий момент между взмахом ракетки и ударом по мячу — за который Брейден мог обнаружить предстоящую ошибку—лучшие игроки смотрели не на мяч. Они смотрели на положение тела соперника. Исследователи останавливали запись в момент соприкосновения мяча с ракеткой и спрашивали испытуемых, куда полетит мяч. Обычные игроки, смотревшие на мяч, ответить не могли. Но лучшие игроки это знали. В результате они успевали заранее занять нужное положение для отражения удара еще до момента произведения подачи.

Они были способны реагировать быстрее, не повышая скорость реакции.

Исследователи наблюдали подобное явление во многих видах спорта и во многих других сферах деятельности. Лучшие игроки могут предугадывать, что произойдет дальше, быстрее обычных игроков, поскольку видят больше; так происходит в бадминтоне, крикете, хоккее с мячом, сквоше и волейболе.

Аналогичный результат мы обнаруживаем в обыденной сфере — машинописи. Почему некоторые люди умеют печатать быстрее остальных? Как и в теннисе, возможности повышения скорости печати ограниченны. Искусные машинистки смотрят дальше в текст, что позволяет им заранее ставить пальцы на место для следующего удара (и набирать следующие друг за другом буквы разными руками особенно быстро — это наиболее эффективный способ опередить остальных). Когда исследователи запретили лучшим машинисткам смотреть дальше в текст, те показали результаты почти на уровне новичков.

Иногда лучшие схватывают больше за счет мгновенного понимания того, что они видят. Например, опытные и начинающие водители прошли тест на реакцию в опасных ситуациях. Им показали видеозаписи опасных ситуаций. И вновь люди с опытом, столкнувшись с привычными пределами времени реакции, отреагировали не быстрее новичков, но быстрее поняли, что происходит. Новички дольше рассматривали опасную ситуацию, пытаясь ее осмыслить. Лучшие водители вмиг оценивали ситуацию, поэтому у них было больше времени на реакцию.

Подобные способности есть даже у жонглеров. Жонглирование — а именно так многие описывают свой способ управления жизнью — связано с постоянным наблюдением за происходящим и корректировкой своих действий. Хорошим жонглерам нет нужды видеть всю траекторию полета предметов. Когда их вѝдение ограничено, они могут подправлять свои действия, видя лишь вершину траектории каждого предмета. Их вѝдение хоть и ограничено, но все же больше, чем у обычных жонглеров, и дает необходимое понимание происходящего.

Мы рассмотрели лишь один вид ситуаций, в которых выдающиеся люди видят больше, — случаи, когда требуется быстрая реакция. На самом деле особое восприятие экспертов имеет и другие проявления.

Рассмотрим, например, толкование рентгеновских снимков. Быстрота реакции здесь не важна, но ставки могут быть крайне высоки. В ходе одного исследования опытных радиологов и стажеров попросили изучить несколько снимков и поставить диагноз, отметив на снимке предполагаемые проблемные области. На снимках, используемых в исследовании, были отражены серьезные проблемы, такие, как множественные опухоли и коллапс легкого.

Неудивительно, что эксперты справились с задачей лучше: они, например, замечали спавшееся легкое. Но почему? Средняя доля легкого спалась и создавала на снимке темный участок, но это могло бы навести на мысль об опухоли. Для правильного диагноза врач должен был учесть мелкие детали, такие как чрезмерное расширение прилегающих долей. При интерпретации снимков эксперты высматривали более конкретные значимые моменты; они видели больше деталей, позволяющих наиболее точно диагностировать заболевание. Кроме того, они чутко видели различия. Например, на пленке со снимком опухоли было несколько мутных пятен. Стажеры сочли их «общим затемнением» и предположили, что это связано с жидкостью в легких — признаком острой сердечной недостаточности. Эксперты точно определили, что каждое пятно — это опухоль.

Эксперты не обладали более острым зрением в обычном смысле. Все испытуемые смотрели на одни и те же пленки и могли видеть их одинаково четко. Разница была не в том, что они видели, а в том, как они это интерпретировали.

Более верное восприятие у опытных работников связано не только со свойствами природных инструментов. Они больше слышат, когда слушают, и больше чувствуют, прикасаясь к чему-либо. Опытных пилотов и учеников попросили прослушать диалог между летчиками и диспетчерами, а затем выбрать схему, лучше всего отражающую ситуацию. Опытные летчики справились с заданием вдвое лучше. Музыканты гораздо лучше немузыкантов замечали очень незначительную разницу в тоне и громкости аккордов. В проведенных исследованиях все испытуемые слышали одно и то же, но по-разному воспринимали услышанное.

Важность этих открытий для бизнеса очевидна. В частности, мы можем сделать непосредственно применимый в бизнесе вывод о том, что выдающиеся профессионалы умеют воспринимать больше остальных.

Высококлассные специалисты в различных областях способны замечать неочевидную, но важную информацию. Более тридцати лет назад, когда репутация сети супермаркетов Wal-Mart в части работы с сотрудниками была лучше, чем сейчас, Сэм Уолтон нашел новый способ, позволяющий добиться удовлетворенности клиентов. Он понял, что ключевой фактор этого — удовлетоворенность сотрудников; как менеджеры обращаются с продавцами, так продавцы будут обращаться с клиентами.

Такие признаки обычно малозаметны, но красноречивы. Некоторые руководители розничных сетей, говорят, изучали масляные пятна на магазинной стоянке, чтобы понять, насколько хорошо клиенты ухаживают за своими машинами, и тем самым определить их финансовое состояние. В 80-е, когда стал невероятно популярен фитнес, фирма, занимающаяся исследованиями бизнеса, изучила статистику продаж одежды и обнаружила быстрый рост объема продаж одежды размеров XL и XXL — ранний признак того, что Америка толстеет, а не стройнеет. Лора Риттенхаус, неординарный финансовый аналитик, подсчитала, сколько раз слово «я» встречается в ежегодных посланиях акционерам от руководителей компаний, утверждая, что этот и другие моменты в сообщениях позволяют предугадать дальнейшие действия компании (основной вывод: «яканье» — плохой признак).

Часто эти неочевидные признаки выдают глубоко спрятанные секреты. Некоторые хеджевые фонды, например, используют математические модели, построенные на надежных взаимоотношениях, обнаруженных владельцами фонда на финансовых рынках. Такие модели использует компания Renaissance Technologies, а ее основатель Джеймс Саймонс в течение нескольких лет лично зарабатывал на фонде более миллиарда долларов ежегодно. Если бы модели собственности Renaissance стали широко известными и применяемыми, преимущества фонда были бы потеряны, поэтому легко понять, что Саймонс не любит говорить об этом. Большинство из нас не может и предположить, насколько ценную информацию порой отражают неочевидные признаки как в бизнесе, так и в других сферах.

Следует отметить, что выявление и использование неочевидных признаков требует основательной практики. Например, при игре в теннис вы теперь будете знать один из способов, благодаря которым профессионалы так хорошо отбивают подачи. Но, скорее всего, в следующий раз, оказавшись на корте, вы вряд ли сумеете эффективно использовать эту информацию, так как не провели сотни часов, учась воспринимать еле приметные движения бедер, плеч и рук соперника. Любое знание полезно лишь тем, что позволяет сообразовать с собой определенные действия. Результат же достигается путем интенсивных упражнений.

Это действительно так — они буквально заглядывают в будущее. Зная, что ждет впереди, они готовятся к этому и потому достигают лучших результатов. Возможно, они опережают других всего на секунду, но это дополнительное мгновение приносит им значительные преимущества.

Речь не идет о ясновидении, обращении к Нострадамусу или астрологу. Основное преимущество дальновидности зиждется на умении увидеть все по-новому — причем это происходит не однажды вдруг, а благодаря использованию практических принципов, позволяющих постоянно применять и совершенствовать этот навык. Когда вы в последний раз участвовали в дискуссии о состоянии вашего бизнеса на пять лет вперед? А на пятнадцатилетний период — с учетом экономической ситуации, конкурентов, регламентирующих инстанций и других факторов? Такие обсуждения обычно происходят на уровне директоров, но опыт успешных людей убеждает нас в том, что они полезны для всех.

Японский ученый Джон Натан вспоминает встречу с основателем компании Panasonic Коносуке Мацусита, одним из величайших бизнесменов мира. Они сидели в небольшом ялике посредине пруда на территории, принадлежащей компании. Мацусита хлопнул в ладоши. Через несколько мгновений к поверхности воды поднялись несколько крупных рыб, распознав сигнал к кормлению. «Эти рыбы дальновидны, — сказал он. — Они живут сто лет». Мацусита был еще более дальновиден: он создал проект развития компании на пятьсот лет, который на протяжении почти ста лет сохраняет свою актуальность в изменчивой индустрии электроники.

Нефтяные компании вынуждены заглядывать в будущее дальше других. Обсуждение прав на месторождение нефти может растянуться на годы, его разработка — еще на десятилетие, и, если повезет, несколько десятилетий оттуда будет поставляться нефть. Поэтому крупные нефтяные компании постоянно просматривают прогнозы спроса и предложения на нефть на сто лет вперед. Лучшие из них за цифрами видят причины и следствия. Например, знаменитый случай, когда процесс разработки сценария Shell подготовил компанию к арабскому нефтяному эмбарго в 70-х. Никакой сценарий не говорил руководителям Shell, что будет эмбарго, так как сценарии основаны на опыте, а не на предсказаниях. Но один из сценариев, составленный стратегической группой, предрекал инцидент в Саудовской Аравии, грозящий поднять цены на нефть, что заставит арабских производителей задуматься, почему они установили именно такие цены. Менеджеры Shell провели дальнейший анализ и поняли, что арабские производители, недовольные тем, что США поддерживали Израиль в Шестидневной войне, могли полагать, что достигнут нескольких целей сразу, установив эмбарго или ограничив поставки.

Проведенный анализ позволил менеджерам Shell увидеть, каким образом ход событий может привести к эмбарго, так что, когда это случилось, Shell отреагировала быстро и верно, в отличие от своих конкурентов. Компания приостановила расширение нефтеперерабатывающих мощностей и адаптировала их к обработке разных типов сырой нефти, пока конкуренты колебались. Общее мнение в индустрии таково: Shell преодолела нефтяной кризис гораздо успешнее других крупных производителей.

В наши дни часто возникает вопрос, стоит ли взгляд вперед затрачиваемых усилий, так как очевидно преобладает ориентация на краткосрочные программы. Общепринятое мнение гласит, что никто не смотрит дальше следующего квартала. Но, как и большинство общепринятых мнений, оно неверно. Взгляните на таблицу цен на акции за любой день, и вы увидите множество компаний, в основном занимающихся биологическими или информационными технологиями, не имеющих прибылей и не предполагающих их получить в обозримом будущем, но с солидными ценами на акции. Инвесторы ценят эти компании, потому что смотрят на несколько лет вперед. Тенденции на рынке приходят и уходят, но будущее важно всегда, и смотреть в него — рационально — всегда выгодно.

Эта способность очень важна для успеха в любой сфере деятельности, поскольку мы никогда не располагаем всей информацией, которая нам нужна. Получение информации связано с двумя знакомыми всем проблемами: оно занимает время и отнимает деньги. Принятие надежных решений быстро и дешево — всегда конкурентное преимущество.

Успешные люди путем интенсивной практики освоили способность принимать наиболее важные в их деятельности решения. Офицеры полиции учатся за долю секунды решать, стрелять или нет. Квотербеки, молниеносно оценив ситуацию, решают, бросать ли мяч, и куда. В бизнесе умение быстро принять решение в условиях дефицита информации — ценное преимущество. Подтверждение тому проще всего найти на Уолл-стрит, где разница в тридцать секунд может превратить выигрышную сделку в проигрышную. Наша теория верна и для других видов бизнеса, где временные рамки не столь жестки. Джек Уэлч, считавший принятие решений квинтэссенцией своей деятельности, порой принимал их очень быстро. Однажды за обедом он встретил молодого аудитора GE по имени Джон Райс и позднее вспоминал: «Он мне сразу понравился». Райс впечатлил Уэлча настолько, что тут же получил повышение. После этого поворотного момента в карьере Райс стал одной из ярчайших звезд на небосклоне GE, а к пятидесяти годам — вице-президентом компании. Уэлч немного узнал о Райсе, когда познакомился с ним, но этих знаний ему было достаточно. Его умение проникать в суть вещей, делать выводы и точно оценивать перспективы, приобретенное путем многолетней неустанной практики, было центральным звеном цепочки гения Уэлча на протяжении десятилетий.

О Чарльзе Ревлоне, предпринимателе, превратившем Revlon в крупнейшую косметическую компанию, говорили, что он умел различать несколько оттенков черного — это сложно даже для людей, работающих с цветом. Эта способность — метафорическое воплощение принятия любого рода решений. Например, одно дело — сказать, что менеджер «хорошо ладит с людьми». Другое — спросить, замечает ли он, что подчиненного перестала увлекать работа. Если да — то усматривает ли он в этом проблему или новую возможность? Какие предполагаются ответы? Насколько эффективными они представляются и какие из них применимы на практике? Вопрос в том, видеть ли просто черное или различать пять его оттенков, и это срабатывает при оценке людей, ситуаций, предложений, работы, товаров и чего угодно еще. В каждом случае умение видеть незаметные для других различия — еще один способ воспринимать больше.

Обратите внимание, что все эти важные способности — определенно результат практики и тренировки. Но интересная деталь: исследования показывают, что эти способности, как правило, не работают за пределами той отрасли, в которой они приобретаются. Например, у искусного музыканта «хороший слух», то есть он умеет делать тонкие различия. Но, согласно результатам исследования, музыканты, умеющие различать тончайшие оттенки музыкальных тонов, ничем не лучше обычных людей различают интонации речи. Осознанная практика помогает приобрести конкретные навыки, необходимые нам для становления в определенной области.

Очевидно, что успешные люди располагают большим объемом знаний в своей области, нежели рядовые работники. Но когда-то многие исследователи оспаривали этот факт. Они считали, что успешной работе содействует не владение знаниями, а способность к рассуждению. Не нужно много знать в какой-либо сфере, если уметь анализировать проблему и проведенный анализ подкрепить результатами работы на компьютере. Такой образ мыслей был особенно популярен на заре компьютерной эры, в 50-70-е годы, когда ученые искали способ создать разумные машины и все казалось возможным. Их амбиции были столь высоки, что в 1957 году двое ученых, Герберт Саймон и Аллен Ньюэлл, анонсировали появление компьютерной программы, которую назвали «Универсальный решатель задач». Она не знала ничего конкретного ни о чем конкретном, но владела универсальными правилами логики и стратегии решения задач. Программа никогда не решала задач из реальной жизни, но продемонстрировала весьма важный подход: если у вас есть достаточно мощный искусственный интеллект, конкретных знаний не нужно.

В конце концов ученые начали понимать, что не отягощенная знаниями мощь компьютера не позволяет добиться желаемых результатов. Чтобы убедиться в том, что их изначальный подход не работает, давайте рассмотрим одну из самых известных попыток создать искусственный интеллект — успешную компьютерную программу для игры в шахматы. Вот идеальная основа для подхода «знания не имеют значения». Просто объясните компьютеру правила и цель игры, а затем положитесь на его невероятную скорость и умение сопоставлять, недоступные ни одному человеку. Триумф был неизбежен.

Однако же люди по-прежнему побеждали. Казалось бы, нонсенс — по оценкам шахматных специалистов, даже высококлассному игроку нужно около пятнадцати секунд, чтобы продумать все возможные ходы в какой-либо позиции. Ранние же компьютерные программы могли просчитывать тысячи ходов в секунду. Как же человеку удалось выиграть? Когда бывший в то время чемпионом мира Гарри Каспаров впервые сыграл со знаменитой программой IBM Deep Blue в 1996 году, компьютер оценивал 100 миллионов позиций в секунду, но Каспаров тем не менее выиграл. Год спустя компьютер усовершенствовали — он рассматривал 200 миллионов позиций в секунду, и Deep Blue провела матч из шести игр: два выигрыша, один проигрыш, три ничьих.

Но в свете постоянно совершенствующихся возможностей компьютера возникает вопрос — почему машина вообще проиграла или свела вничью хоть одну игру против человека? Ответ: человек обладает чем-то, что компьютеру недоступно. Это основательные знания о шахматах, о том, как мастера прошлого реагировали на различные позиции в различных случаях и какие последствия влечет за собой тот или иной ход. И наконец исследователи поняли, в чем секрет. «Самый важный компонент любой системы искусственного интеллекта — это знание, — писали трое выдающихся ученых, работавших над такими компьютерными системами (Брюс Бьюкенен, Рэндалл Дэвис и Эдвард Фейгенбаум). — Программы, владеющие общими стратегиями вывода — некоторые из них даже не чужды математической логики, — но слабо обученные конкретному знанию в предметной области, практически не способны справляться с каким бы то ни было заданием». Их вывод: «Сила — в знании».

Другие исследователи приходили к тому же выводу другими путями, хотя также занимались шахматами. Голландский психолог Адриан де Гроот сравнил игроков мирового класса с опытными шахматистами-любителями и, к своему удивлению, обнаружил, что высококлассные игроки рассматривали не больше возможных ходов, чем любители, поиск их не отличался большей перспективой и эмпирические приемы при выборе ходов были аналогичными. В целом, казалось, мотор интеллекта профессионалов работает ничуть не быстрее, чем у шахматистов-любителей. Так почему же они лучше?

Отчасти ответ в том, что они больше знали о своей предметной области. Изучая шахматы, исследователи обнаружили (методом, который я опишу чуть позже), что у игроков-экспертов знаний гораздо больше, чем у просто хороших игроков, — в десять раз. Важно и то, что мастера во многих областях умеют лучше скомбинировать и организовать свои знания, что позволяет им выработать более эффективный подход к задачам. Например, опытным физикам и начинающим студентам предложили около двадцати задач по физике, попросив сгруппировать их по определяющему признаку. Начинающие классифицировали задачи по наиболее очевидным параметрам, например по тому, шла ли в них речь о трении или о наклонной плоскости. Более опытные физики опирались на базовые принципы — например, второй закон Ньютона, — которые требовались для решения.

Как показывают исследования, то же касается и других областей. Опытные психотерапевты делят высказывания пациентов на группы согласно факторам, наиболее важным для выбора терапии, тогда как новички опираются на поверхностные детали. Профессиональные рыбаки руководствуются при сортировке улова важными практическими соображениями, например поведением рыб или коммерческой выгодой; неопытные рыбаки смотрят на внешний вид. В целом знания людей успешных всеобъемлющи и основаны на кардинальных принципах.

Аналогичное явление наблюдается и в бизнесе. Многие компании всячески стараются дать своим лучшим сотрудникам как можно больше знаний, переводя их с должности на должность, направляя в разные подразделения, доверяя им различный фронт работ — таким образом лучшие работники могут изучить важнейшие элементы бизнеса.

Особенно важно, что многие успешные компании отчетливо признают необходимость глубоких знаний в своей предметной области в противовес общим менеджерским способностям. Обладание только последними сулит участь «универсального решателя задач». Деловой мир Америки, увы, пошел по этому пути. Лучшие школы бизнеса и многие ведущие компании десятилетиями пытались породить отличных управленцев — людей, способных добиться процветания практически любой компании исключительно с помощью подвластных им технологий. Не нужно много знать о конкретном бизнесе, гласила эта идея; достаточно освоить стратегии решения бизнес-задач.

Но оказалось, что менеджмент во многих успешных компаниях работает иначе. Когда Джефф Иммельт в 2001 году стал генеральным директором GE, он начал изучать лучшие компании мира, рост которых на протяжении многих лет опережал рост экономики, принося завидную прибыль. Что у них общего? Результаты исследования Иммельта показали, что все эти компании ценили в менеджерах знания в предметной области работы. Позже Джефф объяснял журналу Harvard Business Review: «Особенно успешны в GE те подразделения, руководители которых работают в своей области уже давно. Вспомните Брайана Роу с его многолетним опытом в области авиационных двигателей. Четыре или пять принятых им решений — благодаря глубоким познаниям в этой сфере — принесли нам, пожалуй, столько же, сколько принесли бы 50 лет работы в индустрии на передовых позициях. То же относится к GE Capital. В тех отраслях, где мы то и дело меняли людей, например в страховании, мы потерпели неудачу».

Приобретение и совершенствование знаний — один из неотъемлемых элементов осознанной практики. Расширение круга навыков в той или иной сфере требует большого количества дополнительных знаний, а многолетняя работа в предметной области структурирует все эти знания и придает им целесообразность. Следует отметить, что существенная важность знания для достижения успеха опровергает теорию врожденного дара, так как никто не рождается с обширным багажом знаний о чем бы то ни было.

Но какой вам толк от тонны знаний, если вы не способны применить их в нужный момент?

Шахматисты умудряются держать в памяти великое множество комбинаций. Успешные бизнесмены часто помнят конкретные цифры из давнишних финансовых отчетов. Исследователи обнаружили, что превосходные исполнители демонстрируют блестящую способность запоминать информацию в пределах своей области. Чем же это объясняется?

Частично ответ на этот вопрос нам дает упомянутое ранее исследование, проведенное среди шахматистов. Эксперимент, когда игроков просили воспроизвести на доске показанную ранее позицию, — подобие простого теста на кратковременную память. Память такого типа не обладает ни большой емкостью, ни прочностью: поступающая более значимая информация вытесняет предыдущую. Многочисленные исследования, проводимые в течение нескольких десятилетий, показали, что в среднем кратковременная память может хранить лишь около семи элементов; фактически каждый человек может запомнить от пяти до девяти элементов.

Как уже отмечалось, исследователи обнаружили, что высококлассные шахматисты обладают средней кратковременной памятью, когда те пытались запоминать случайным образом расставленные фигуры. Показателен и тот факт, что даже в случае с реальными шахматными позициями кратковременная память мастеров демонстрировала те же, средние, результаты — они вспоминали пять-девять фигур, как и новички. Разница в том, что это были за фигуры.

Исследователи предложили теорию, ставшую известной как «теория порций». Каждый участник эксперимента помнил примерно одинаковое количество порций информации. Для новичков порцию составляла отдельная фигура на отдельной клетке. Для мастеров же, годами изучавших реальные позиции, порцию представляла определенная комбинация фигур.

Разница такая же, как между буквами и словами. Представьте, что вы знаете все буквы алфавита, но понятия не имеете, что из них можно составлять слова. Теперь предположим, что на пять секунд вам показали тринадцать букв и попросили запомнить их в правильном порядке. Поскольку вы видите просто набор букв, вам сложно будет запомнить больше первых семи. Но если вы распознаете в этих буквах знакомое слово, вы с легкостью воспроизведете все тринадцать букв в правильном порядке. Вам не придется тратить на их запоминание все пять секунд: хватит и одной. Немного подумав, вы даже сможете назвать все буквы в обратном порядке.

Когда выдающиеся шахматисты смотрят на доску, они видят «слова», а не «буквы». Вместо двадцати двух фигур они видят пять-шесть групп фигур. Именно поэтому им так легко запомнить расположение каждой. Аналогию можно провести и далее. Вспомните: мы говорили, что лучшие игроки знают в десять-сто раз больше, чем просто хорошие. Эти порции — совокупность знаний. По оценкам исследователей, личная «энциклопедия» хороших игроков насчитывает около 1,000 порций, а блестящих — от 10,000 до 100,000.

Теория порций реалистична и ценна; применять ее можно очень широко. Но в качестве объяснения многих примечательных свойств памяти лучших шахматистов и вообще людей с выдающимися способностями она не очень состоятельна. Она хорошо объясняет немедленное воспроизведение быстро показанных шахматных позиций, которые, как предполагается, хранятся в кратковременной памяти; хранение больших порций позволяет опытным игрокам пренебрегать природными лимитами. Но кратковременная память — что логично — простирается не далеко и уступает место чему-то другому.

Теперь вспомним шахматистов, одновременно играющих десять партий вслепую. Они не могут держать все расклады в кратковременной памяти, ведь, будь так, при каждом переходе к следующей доске они забывали бы расклад на предыдущей. Долговременную память они также не используют, поскольку она не позволяет воспроизводить необходимую информацию с надлежащей оперативностью. Но как же эти игроки справляются? Ответ поможет объяснить невероятный успех не только лучших шахматистов, но и преуспевающих людей вообще — в различных областях.

Все эти люди развили в себе то, что можно назвать навыком памяти, — особую способность пользоваться объемистой долговременной памятью в оперативном и надежном режиме. Они не используют ни кратковременную, ни долговременную, в традиционном понимании, память. Исследователи, впервые предложившие такое объяснение, Андерс Эрикссон и Уолтер Кинч, называли этот тип памяти долговременной рабочей памятью. Другие исследователи называли ее рабочей памятью эксперта. Чтобы понять ее суть, вспомните историю СФ, который мог запоминать невероятно длинные цепочки случайных цифр. Он делал это, используя метод ассоциаций: например, цифры 3 5 9 4 6 он запоминал в виде 3:59,46 — время, необходимое для того, чтобы пробежать милю. Он создал то, что называется структурой считывания данных, — соотнося данные с понятиями, уже ему знакомыми.

СФ практиковался в запоминании цифр. Другой цели у него не было, поэтому он создал схему считывания данных для понятий, просто известных ему и не связанных с заданием. В реальном мире великая сила долговременной рабочей памяти — отличающая лучших от остальных — в том, что она построена на структуре считывания данных, связанной с самой сутью деятельности. В самом деле, понимание успешными людьми своей предметной области становится стержнем, на который они могут «нанизывать» огромные пласты получаемой информации.

Для примера рассмотрим простое исследование, в котором участвовали две группы: преданные фанаты баскетбола и те, кто иногда смотрит матчи. Обеим группам дали подробное письменное описание полупериода игры. Впоследствии фанаты гораздо лучше вспоминали события, важные для исхода игры, — приемы игроков, забитые мячи и так далее. Простые наблюдатели чаще запоминали яркие, но незначимые детали, например настроения толпы и погоду. Обширные знания фанатов об игре стали для них каркасом, на который наращивалась получаемая информация.

Это наблюдение отражает общую тенденцию: лучшие исполнители имеют более качественный уровень знаний в своей предметной области, чем рядовые работники, что позволяет им технично овладевать новой информацией. Блестящие программисты гораздо лучше новичков запоминают общую структуру программ, так как лучше понимают, что и как им нужно сделать. Начинающие инженеры-электронщики смотрят на схему проводки и видят ее компоненты, тогда как эксперты видят крупные функциональные группы и лучше их запоминают. Все эти и многие другие примеры подтверждаются научными исследованиями.

Что касается шахматистов, теперь мы видим, что их удивительная память опирается не только на способность воспринимать фигуры группами. Лучшие игроки также понимают стратегическую важность каждой группы, ее роль в атаке, защите, отвлечении противника и т. д. По аналогии с буквами и словами, мало в наборе букв видеть слова — важно также знать значения этих слов.

Ясно, что блестящая память выдающихся людей не становится таковой вдруг сама по себе. Поскольку она сопряжена с глубинным знанием предмета, для развития ее необходимы многие годы усиленных занятий. Этот процесс предполагает также постоянное освоение новых понятий, а это нелегко. Теперь понятно, почему феноменальная память экспертов не выходит за рамки их сферы: это центральный элемент их опыта, и это неотъемлемо. Это вовсе не природная способность — это навык, приобретаемый годами осознанной практики.

Мы увидели, как обширная, четко структурированная осознанная практика развивает конкретные способности успешных людей, позволяя им лучше воспринимать, больше знать и больше помнить; мы также убедились в том, насколько эти способности важны для успешной работы. Но этим не исчерпывается все преимущество практики. Ее важнейший, наиболее впечатляющий эффект состоит в том, что она способна менять физическую природу мозга и тела человека.

Этот эффект — не видимый и осязаемый процесс нарастания мускулов в результате силовых тренировок, он скорее касается свойств, которые большинство людей считают неизменными. Выносливые спортсмены, например, имеют сердце размером больше среднего — это свойство большинство из нас сочло бы благословенным даром природы. Однако исследования показали, что сердце у них увеличивается в результате долгих лет интенсивных тренировок; когда они прекращают тренироваться, сердце возвращается к нормальным размерам. Спортсмены могут воздействовать не только на объем мышечной массы, но и на ее структуру (соотношение быстро и медленно сокращающихся волокон) за годы практики. Танцовщики могут выворачивать ступню сильнее, чем обычные люди, а подающие в бейсболе — дальше отводить руку назад. Все это требует осознанной практики, причем в том возрасте, когда суставы еще не кальцинированы.

Измениться может даже мозг. Когда ребенок начинает играть на музыкальном инструменте, его мозг развивается иначе — меняется кора больших полушарий. Области мозга, отвечающие за распознавание тонов и управление пальцами, начинают занимать больше места. Чем моложе ученик, тем значительнее эффект. Способность мозга к изменениям особенно велика в юности, но не утрачивается и в последующие годы. Исследование, проведенное среди лондонских таксистов, усердно стажировавшихся в течение двух лет, показало, что их мозг вырос в областях, управляющих пространственной ориентацией. Такие изменения сопровождаются образованием вещества под названием «миелин» между нервными волокнами и нейронами — чем больше миелина, тем лучше они работают. Например, в мозге профессионального пианиста в соответствующих областях миелинизация повышена.

Важно, что миелинизация — процесс медленный. Синтез миелина на нервном волокне, контролирующем, например, нажатие клавиши пианино особым образом, требует посылать соответствующий сигнал по соответствующему волокну вновь и вновь. Процесс образования миелина путем передачи сигналов по нервным волокнам, что происходит в чисто интеллектуальных областях, например в бизнесе, так же часто, как в спорте и искусстве, для становления гения должен происходить миллионы раз. Иными словами, процесс накопления миелина символизирует принцип действия осознанной практики и в своем роде объясняет, почему для достижения успеха нужны годы усердного труда. Исследования миелина все еще находятся на начальных стадиях, но возможно, что на фундаментальном молекулярном уровне миелин служит связующим звеном между интенсивной практикой и успешной работой.

Мы привыкли думать, что выдающиеся личности в чем-то глубинном не такие, как мы. Изучаем ли мы инвестиционную деятельность Баффета, слушаем ли концерт Паваротти или смотрим, как Роджер Федерер бьет по теннисному мячу, мы никак не можем связать свои достижения в их сфере с тем, что делают они; мы не способны найти реальный путь, который может привести нас к ним. Поэтому таких людей мы всегда описываем одинаково: они с другой планеты! они сверхчеловеки! они недосягаемы!

В определенном смысле наше убеждение справедливо — выдающиеся люди действительно особенные. Их тело и мозг в самом деле значительно отличаются от наших. Кроме того, их способности воспринимать, структурировать и хранить информацию существенно превосходят наши. Но мы напрасно думаем, что исключительные качества успешных людей — это таинственная данность или результат предопределения. Скорее это результат некоего процесса, общие элементы которого уже ясны.

Вообще говоря, путь от нашего уровня к уровню великих существует. Он долог и сложен, и лишь немногие проходят его до конца. Неважно, насколько далеко вы продвинетесь, — такое путешествие всегда на пользу, и начинается оно с применения элементов осознанной практики. Вопрос в том, как это делать.