Несмотря на то что мои родители переехали в Лонг-Айленд и уберегли меня от одной плохой компании, я так и не избавился от своей тяги к нарушителям спокойствия. Меня чуть не исключили из колледжа за то, что я явился на занятие в пьяном виде и постоянно прерывал своего первого профессора психологии. А выпил я в обед с парочкой своих старых друзей-моряков, которые были в увольнительной. Я учился тогда в муниципальном колледже, мне был назначен испытательный срок, а я тешил себя мыслью о службе на флоте.

Я не часто прислушивался к своему отчиму, но тут ему удалось убедить меня, что с учетом моего отношения к власти и авторитетам воинская служба мне будет ненавистна. Кроме того, шла война во Вьетнаме и кое-кто из моих старых друзей уже там погиб. Дядюшка Сэм по-прежнему давал отсрочку от армии студентам колледжей, но как только они оказывались вне системы образования, их сразу забирали на службу. Таким образом, исключение из колледжа было равносильно смертному приговору. Тогда я всерьез задумался о своей учебе, и удивительное дело: как только я начал выполнять задания и читать учебники, мне стало это нравиться. Я начал понимать, что более приспособлен к умственной работе, чем к жизни среди крутых парней с татуировками на бицепсах.

Но даже после возвращения в лоно братства интеллектуалов я продолжал искать общения с теми, в ком жил мятежный дух. В академическом мире компании бунтарей не бьют окна, не затевают драк, не нападают на пожилых женщин. Но они не подчиняются условностям, вступают в споры и ниспровергают старые идеи. В 90-е годы я попал под влияние двух таких умничающих энтузиастов. Одного звали Гай ван Орден, он был новым ассистентом профессора в Аризонском университете. Другой, Биб Латанэ, большая умница, человек, добившийся успеха в области социальной психологии. В то время Гай и Биб не были знакомы друг с другом, но они входили в одну и ту же интеллектуальную группу и увели меня куда-то в сторону, но оба в одном направлении.

Гай ван Орден пришел работать в Аризонский университет после окончания Калифорнийского университета в Сан-Диего, где изучал когнитивную науку. Как и у меня, у него в семье никто не занимался наукой. Он родился в семье мормонов в штате Айдахо, но стереотипы о мормонах к нему не подходили. Гай не был похож на тех вежливых, учтивых, непьющих молодых людей, которые ходят от дома к дому с Книгой Мормона в руках. Внешностью и поведением он больше походил на какого-нибудь гитариста из неформальной рок-группы, особенно если добавить его черные кроссовки и волосы, затянутые в хвост (кстати, одним из подтипов Гая был «музыкант»). Гай был способен перепить любого немца, а на факультетских приемах мог до четырех утра вести философские беседы с бутылкой пива в руке.

Любимой темой Гая во время дискуссий была не религия, не наркотики или политика, а философия. Когда мы говорили о философии науки, Гай обычно засыпал меня терминами типа «редукционист», «детерминист», которые он использовал так же, как рьяный христианин использовал бы слова «грешник» и «еретик». В ответ я ему кричал: «Конечно, я редукционист и детерминист! И я не понимаю, почему ты этими словами бросаешься как оскорблениями. Это вообще-то называют наукой!» По моему мнению, детерминизм был лишь жалкой отговоркой для его противников, ухищрением, к которому прибегали социальные конструктивисты, которым было лень проводить реальные исследования и которые пытались громкими словами прикрыть свое нежелание досконально изучать природный мир. Правда, Гай не был каким-нибудь ленивым интеллектуалом, бьющим по цели наугад, он был бескомпромиссным ученым и сторонником альтернативной научной теории динамических систем.

Биб Латанэ — видный социальный психолог, который начал работать в этой области лет на двадцать раньше, чем Гай. Как и ван Орден, он любил споры, которые продолжались далеко за полночь, с бокалом чего-нибудь спиртного. Ему действительно так нравились эти сборища, что он превратил свой огромный дом на берегу Атлантического океана в курортном местечке Нагс Хед в Северной Каролине в конгресс-холл и приглашал туда разные группы исследователей, чтобы неделями обсуждать разные теории и пить за полночь. Латанэ родился в зажиточной семье. Став одним из самых влиятельных психологов, он тем не менее приобрел репутацию своего рода нарушителя интеллектуального спокойствия. Он окончил физический факультет, а потом переключился на психологию. Латанэ нравилось будоражить сообщество социальных психологов, высказывая новые радикальные идеи из области математики и других наук. В 90-е годы подобно ван Ордену он тоже с упоением рассуждал о теории динамических систем.

Латанэ начал применять идеи из теории динамических систем, чтобы объяснить распространение социальных влияний на толпу и понять внезапные изменения политических взглядов, а также выяснить, как получилось, что разные в культурном и социальном отношении группы разделяют, казалось бы, несвойственные им взгляды и формы поведения (как, например, получилось, что так многие белые американцы разного социального положения носят кепки фирмы «Джон Дир», слушают Хэнка Уильямса, едят овсянку, заключают брак в баптистской церкви, вворачивают в речь словечки из южных диалектов и говорят «прошу прощения, мэм», а другие носят ремни фирмы «Гаррисон» и кожаные куртки, слушают Диона и группу «Бельмонте», едят сэндвичи с салями, вступают в брак в католической церкви, начинают разговор с обращения «вы, ребята» и громко восклицают «ха!». Исследования Латанэ показали, как правы были мои родители, говоря, что компания, в которую вы попали, действительно накладывает отпечаток.