Бозмен, штат Монтана, 1977 год. Я — новоиспеченный ассистент в Университете штата Монтана, в этом благословенном краю, где люди занимаются, чем душе угодно, где уход за мотоциклом возведен в ранг искусства26 и где из окна университета видны покрытые снегом вершины гор Бриджер. Я только что выступил перед преподавателями с сообщением о своем исследовании, посвященном тому, как люди подбирают себе пару, после чего пошли вопросы. Ко мне достаточно строго обращается профессор антропологии. Как и у многих ученых, у нее характерная манера задавать вопросы так, что это похоже на лекцию. Эти вопросы-лекции преподносятся надменным и нравоучительным тоном, чтобы заодно перевести выступающего в ту область, в которой первый мнит себя экспертом. В своем выступлении я сделал общие выводы о тенденциях в поведении людей при выборе партнера, что и вызвало небольшую отповедь о межкультурном многообразии поведения разных полов при выборе партнера. Моя коллега-антрополог совершенно непреклонна в своем убеждении, что я как психолог, проводящий лабораторные эксперименты на небольшой группе американских студентов, не имею никакого права делать обобщающие выводы о людях как об особом виде живых существ. Когда анализируешь разные культуры, выговаривает она мне, то обнаруживаешь неограниченное многообразие форм поведения и отношений между мужчиной и женщиной. Она объясняет мне, почему и как антропология пришла к заключению о том, что сознание человека — это чистая доска. Но правильное ли это заключение? Некоторые исследования, в ходе которых я анализировал поведение похотливых старичков, заглядывающихся на молоденьких девушек, заставили меня сильно усомниться в нем.
