Нападки на работы, вдохновленные эволюционным подходом, такие как работы Нейберга и Шаллера, берут свое начало от нападок на социобиологию в 1970-х годах. Уллика Сегерстрале, работавшая над диссертацией по историографии науки в Гарвардском университете в то время, когда разразился шторм, написала работу «Защитники истины», представлявшую детальное описание происходящего ранее. Когда вышла книга Уилсона «Социобиология», группа промарксистски настроенных ученых, включая Ричарда Левонтина, известного биолога из Гарвардского университета, и его коллегу Стивена Джей Гульда, палеонтолога и очень известного автора популярных книг о науке, начала массированную атаку на идею о том, что поведение людей можно объяснить в терминах эволюционной теории. Они утверждали, что социология — это попытка белой элиты мужского пола оправдать существующий порядок вещей. Гульд заявлял, что социобиология сродни нацизму, антисемитизму, сексизму и прочим формам общественного зла. После смерти Гульда знамя было подхвачено его несколькими рьяными последователями, такими как Хилари и Стивен Роуз, которые утверждают, что эволюционная психология — это «по всей очевидности одно из направлений атаки либертарианцев правого крыла на коллективизм и прежде всего на государство всеобщего благосостояния».

Критиковали эту теорию, в основном, за то, что эволюционный взгляд на поведение допускает наличие генетического детерминизма, который, в свою очередь, исключает социальные изменения. Если бы дело обстояло подобным образом, то, конечно, журналу «Американский психолог» не к лицу была бы статья об эволюционной психологии и расовых предрассудках. Это было бы не просто неделикатно, хуже того, это играло бы на руку интриганам правого крыла, пытающимся убедить народ, что расизм заложен в нас генетически, а следовательно, ничего нельзя изменить. Однако проблема заключается в том, что ни в исходных утверждениях критиков эволюционной теории, ни в их выводах нет и доли правды.

Прежде всего, даже если бы представители эволюционной теории на самом деле принадлежали к горстке консерваторов или группе умеренных консерваторов, которые ратуют за статус-кво, это никак не должно влиять на оценку полученных ими результатов. Наука идет вперед, потому что ставит под сомнение наши утверждения, какими бы они ни были, а потом требует подвергнуть эти противоречивые утверждения эмпирическим испытаниям. Основанием для публикации или для отказа в публикации тех или иных результатов исследования должно быть то, насколько они интересны или насколько неопровержимы факты, лежащие в их основе, а не политические взгляды, на которых ученый основывает свою гипотезу. Но я, похоже, зря сотрясаю воздух, потому что, как оказалось, эволюционные психологи, как и большинство ученых, склоняются к левым взглядам. Я не раз присутствовал на заседаниях Общества по изучению поведения и эволюции человека и видел, что его члены — либералы. Люди, которых я там встречал, — в основном молодые мужчины и женщины, похожие на членов экологического «Сьерра-клуба», которые тусуются в кофейнях, где продают кофе, выращенный без эксплуатации детского труда и без применения химических удобрений. А большинство белых, кто постарше, щеголяют там, всем своим видом говоря: «В 60-х я был хиппи».

Кстати, после президентских выборов 2004 года Джош Тайбур, Джеффри Миллер и Стив Гэнгстад провели выборочное исследование с целью выяснить, как проголосовали 168 аспирантов-психологов. Они обнаружили, что студенты, изучающие эволюционную психологию, оказались в значительной мере более либеральными, чем большинство простых американцев, и даже более либеральными, чем студенты, изучающие другие науки. В то время, когда Джош Тайбур проводил свое исследование, 30% американцев относили себя к республиканцам, а среди эволюционных психологов республиканцев не было совсем. В этом они мало отличались от других психологов, разве что у них были более либеральные взгляды (только 12 из 137 неэволюционных психологов голосовали за Джоржа Буша, а из эволюционных — вообще никто). Когда им задали вопрос об их политических взглядах, эволюционные психологи также продемонстрировали более либеральную позицию, чем остальное население США, причем в этом они были схожи с остальными психологами, только имели чуть более либеральный уклон. Единственным существенным отличием эволюционных психологов от другой группы было то, что они значительно более положительно высказывались в пользу научных методов.

Что касается заявлений представителей генетического детерминизма, то они просто-напросто ошибочны. По сути, исследование, проведенное эволюционными психологами, выдвинуло нечто совершенно новое. В процессе эволюции в результате естественного отбора сформировались такие психологические механизмы, которые могли реагировать на изменения в окружающей среде. Поэтому естественно, что эволюционные психологи заинтересовались выявлением тех сигналов, которые подавала меняющаяся среда и которые включали и выключали эти адаптивные механизмы. Это подтверждают все результаты, о которых пойдет речь в данной главе. Я уже упоминал о выводах, которые показывают, что отдельные виды предрассудков обусловлены страхом, другие — болезнью, третьи — экономической угрозой. Это справедливо и для других глав этой книги: мы уже много говорили в предыдущих и будем говорить в последующих главах о том, как адаптивные психологические механизмы реагируют на различного рода угрозы окружающей среды и предоставляемые ею возможности. Все это никак нельзя назвать генетическим детерминизмом. (Дополнительные доказательства можно найти в книгах Джона Элкока «Триумф социальной биологии» или Стивена Пинкера «Чистая доска»).

В то же время попытка понять механизмы возникновения предрассудков — это вовсе не попытка оправдать их. Те, кто утверждает противоположное, совершают ошибку, называемую натуралистическим заблуждением, в результате которого люди путают дискуссию о том, что есть «естественно», с дискуссией о том, что есть «хорошо». Если не слишком задумываться, то легко понять, почему люди совершают эту ошибку Слова «естественный» или «натуральный» часто сопровождаются положительной коннотацией, как, например, в сочетании «натуральные продукты». Но положительная коннотация может исчезать, если вы посмотрите на естественный мир вокруг вас. Вот вполне естественные и натуральные вещи: туберкулез, рак, СПИД, малярийные комары, пиявки, ленточные черви, землетрясения и цунами, а также львы, убивающие своих детенышей. Ничто из этих естественных вещей нельзя считать морально превосходящими «неестественные» вещи, такие как планшетные компьютеры, живопись импрессионистов, автомобили, работающие на гибридном топливе, или ухоженные английские сады.

То же самое справедливо в отношении поведения людей: естественное не означает хорошее. Вот некоторые вещи, которые эволюционный психолог считает естественными: склонность мужчин совершать большее количество убийств, чем это делают женщины, склонность женщин к измене в период овуляции, а также, как я только что рассказал, предрассудки в отношении совершенно невинных людей из Гарлема, Шри-Ланки, обусловленные страхом и боязнью заболеть. Ни один эволюционный психолог не будет объяснять такое поведение с точки зрения морали. Эволюционные психологи утверждают, что такое поведение — результат естественных процессов, таких же как материнская любовь, желание делиться и стремление к справедливости. Человеку свойственно так же естественно проявлять и положительные качества. Поэтому не следует думать, что эволюционные психологи считают человеческую природу исключительно отрицательной, нет, они считают ее нейтральной.