Глава 23. Почти свидание
Остаток утра, как и день, прошел во внутренних терзаниях. Я не могла понять сама себя: чего хочу? Синеглазого – однозначно. И еще… Еще смущает мое отношение к нему. Вроде злюсь, и в то же время тело тает от звуков его голоса, и если это влечение еще можно объяснить сформированными на протяжении семи месяцев рефлексами, то как истолковать тоску при мысли, что, избавившись от проклятия, я больше его не увижу? Почему нет-нет да кошусь в окно, где он крутится возле сарая, что-то мастеря обнаруженными там инструментами? И внутри так муторно… Неужели влюбилась?
В течение дня он почти не входил в дом, только если хотел попить или наскоро перекусить найденными в холодильнике колбасой и сыром. Я же не решалась выйти на улицу. Все валилось из рук в прямом смысле этого слова, поэтому что-либо приготовить и пригласить «гостя» за стол тоже не получалось. Да и как-то не по себе было от того, что он подумает, будто я специально кручусь у него на виду. Детсад какой-то!
Наконец-то этот мучительно долгий день подошел к концу. Я жутко хотела спать, что, собственно, и немудрено, если вспомнить прошлые ночи, но прилечь днем не решилась. Кто его знает, как это воспримет синеглазый? Умывшись на ночь и проведя в бане максимально доступные при наличии тазика с теплой водой, мочалки и мыла банно-прачечные процедуры, я вернулась в дом. Григория нигде видно не было, непонятно, дома ли он вообще? Решив входные двери на всякий случай не запирать, прошла к себе. Состроила баррикаду из стула и пустой корзинки, которая в случае попытки открыть дверь извне должна была шмякнуться на меня и разбудить. Все-таки пусть я и хочу получить синеглазого в свою постель, но ведьмовские последствия мне не нужны, хватит, наворожила вот уже. Жаль, что ради удовлетворения обычного физического влечения приходится мужика под венец заманивать… И вот еще вопрос: сейчас я его хочу, а через месяц, два, год, пять? Что тогда? Можно ли развестись без последствий? Или завести любовника в конце концов?
Возможно, кой-какие ответы на мои вопросы имеются в тех книгах и свитках, что притащил сюда Антон. Вот только сейчас у меня ни на что сил нет. Спать… И будь что будет в том сне, я настолько устала, что сейчас мне уже все равно.
И… Впервые после злосчастного гадания, не считая тех ночей, когда не спала вообще или пила Агрипинин отвар, я – выспалась! И мне даже снились сны, но не те сексуально озабоченные и изматывающие, а почти обычные и местами даже романтичные. В то же время мне казалось, будто синеглазый где-то рядом и он тоже отдыхает. Собственно, так и было, идти за ним далеко не надо, его комната за стенкой. Хотя… Ночью я даже просыпалась от ощущения неправильности. Ждала-то, что будет встреча с Григорием и что-то да случится между нами, ан нет. Правда, после того как во второй раз заснула, я его все же увидела.
Мне снился летний лес. Он казался неестественно светлым: лиственный и какой-то будто подчищенный заботливым хозяином – ни бурелома, ни веток на земле, да и ту покрывал ковер невысокой изумрудной травки. И поросли или кустов нет. Непривычно. У нас-то в области леса преимущественно хвойные – либо мрачные еловые, либо сосняк, где все усыпано хвоей и шишками, либо смешанный, где вообще не продраться сквозь заросли.
Иду прогулочным шагом, вдыхаю полной грудью свежий лесной воздух, между крон нет-нет да проскальзывают солнечные лучи, ласкают кожу. Впереди блеснула водная гладь, и я вышла к небольшому озерцу. С моей стороны лужайка и берег песчаный, а дальше лес подступал вплотную к воде. Ивы и березы склоняли свои ветви, будто тянулись, желая окунуться. И такой покой вокруг, тишина. Только трели птиц да изредка доносящиеся со стороны озера всплески – рыба играется.
Подошла я к воде, потрогала – теплая! Не сдержалась, скинула платье и сандалии, в которых почему-то гуляла по лесу, и – да, с разбегу занырнула. Давно я так не отрывалась. Пользуясь тем, что меня тут никто не увидит, ныряла, прыгала, брызгалась, гоняя по поверхности каких-то длиннолапых и явно безобидных жучков. Устав, почти выбралась на берег и разлеглась на мелководье положив голову на песок и глядя в безоблачное небо. Вода набегает плавными волнами на берег, то почти совсем откатывается, то достигает моего лица, но смотреть и дышать не мешала, только вот звуки приглушаются в эти моменты. В какой-то момент я, видимо, задремала, потому что упавшая на лицо тень заставила встрепенуться. Открываю глаза и… Щурясь против солнца, всматриваюсь в нависшее надо мной темное пятно. Мать твою… Я чуть не взвыла волком.
– Ты-то что тут делаешь? – совсем не ласково говорю стоящему надо мной синеглазому.
– Определись уже, чего хочешь, – усмехнулся он. – Стоило тебе волю дать, и сбежала в это райское местечко, а говорила, что проклятие снять хочешь.
– И хочу, – отвечаю, но телом овладела такая нега, что даже пальцем шевельнуть лень. – Но неужели нельзя хоть раз дать мне просто отдохнуть?
– А чем ты занималась все последнее время?
– Сны анализировала, – не стала юлить я, решив, что коли у нас наяву разговор не клеится, может, тут все выясним? – И не думай, что это было легко сделать.
– Ну и как?
– Что? – не поняла я.
– Многое наанализировала?
– Достаточно, чтобы ты приехал, – съязвила я.
– Ага, – кивнуло едва узнаваемое темное пятно. – И уломать меня прийти к тебе сейчас.
– А вот тут ты не прав. Речь шла о снятии проклятия вообще.
– Тебе известен иной способ, кроме… – он оборвался на полуслове, но я поняла и так.
Что тут скажешь? Нет, неизвестен, и от этого обидно настолько, что горло спазмом сжало, а синеглазый ответа ждет. Помотала головой и тут же об этом пожалела: вода попала в уши, нос. Я подскочила, фыркая и откашливаясь, он заботливо похлопал меня по спине.
И вроде радоваться надо – согласен же, а мне обидно, что так легко согласился. Я столько времени и сил потратила на то, чтобы стратегию его завоевания разработать, и все труды коту под хвост!
– Ну и что? – спрашиваю.
– Да ничего, – фыркнул он в ответ. – Хотела отдохнуть – отдыхай. Мне это тоже иногда полезно, знаешь ли.
– А что ты делал, пока я… Ну, когда ты не мог ко мне в сны попасть… – интересуюсь, подразумевая тот период, что продержалась на отварах.
Он молчит. А мне так хочется услышать: скучал, ждал. И боязно, что это не так. Черт! Интересно, и как давно я столь кардинально изменила свое отношение к ночному мучителю?
– Сама-то как думаешь? – скидывая одежду и усаживаясь рядом, вопросом на вопрос отвечает он, а у меня от вида его почти голого тела мурашки по коже бегут.
– Тебе жизненно необходима та энергия…
– …которой ты меня лишила, – продолжил за меня синеглазый. – И только не говори, что жаждешь подробностей: где, кто и что делал.
Я отвернулась, чтобы он не увидел наворачивающихся на глаза слез. И все равно шмыгнула носом. Внутри все сжалось от обиды. Бог мой, мне только ревновать его не хватало! Он же суккуб! А значит, он от природы кобель еще тот! Тем временем чувствую, как некогда столь желанные руки касаются моих плеч, и вздрагиваю, а тело все напрягается.
– Глупенькая моя, – несмотря на мое робкое сопротивление, шепчет мужчина. – Нежная, – его губы касаются кожи на предплечье. – Сладкая моя…
И вот же подлость! Таю я. Просто-напросто таю в его руках. Расплываюсь безвольной лужицей, как мороженое на солнце. А этот шельмец чувствует это и продолжает гладить мою спину, поясницу, плечи, шею и да – целовать все, до чего дотягиваются его шаловливые губы, и шепчет все новые и новые ласковые слова, которые я уже не разбираю, воспринимая как некий фон.
– Я ж боялся, что потерял тебя, – мое сознание вычленило фразу из его хрипловатого шепота, и внутри все вновь взбунтовалось: не меня потерял, а кормушку!
И мгновение назад сводившие меня с ума прикосновения вмиг стали омерзительны.
– Пиявка! – фыркнула я и, воспользовавшись его секундным замешательством, подскочила и с разбегу нырнула в воду, надеясь смыть его прикосновения, успокоиться.
Какое там! Я и не заметила, что он успел лифчик с меня снять под шумок. И теперь вода будоражила обнаженную кожу, а образующиеся моими же движениями несильные подводные течения играют грудями, вызывая ни с чем не сравнимое возбуждение.
– Да хоть кем назови, – выныривая возле меня, произносит этот невозможный гад, а его руки уже скользят по моему телу, и я чувствую, как разгорается внизу живота знакомое тепло желания.
Вырваться бы? Хотя зачем? Вот оно – исполнение моих заветных желаний. Я ведь и его самого хотела, и от проклятия избавиться, а теперь ломаюсь, сама не понимая – зачем?! И опять он меня завел настолько, что готова сама накинуться и изнасиловать, благо чисто теоретически матчасть я «от и до» вызубрила на отлично, ему же и спасибо. Самое обидное, что сейчас я и телом своим, в отличие от былых видений, в полной мере могу управлять, но отчего же медлю?
Дальше были поцелую. Я вновь едва не забылась в его объятиях, он даже на берег меня вынести успел и уложить на травку. И вдруг…
– Ну мать твою! Гриша! – заорала я, подскочив с матраца и стряхивая с себя осколки.
– Что там?! – раздалось из-за спины, и по моим ногам больно ударил использованный мною в качестве баррикады стул.
Стою. Сердце колотится как бешеное, того и гляди наружу вырвется. И сна, конечно же, уже ни в одном глазу. Смотрю на понуро сидящего на Агрипининой кровати ворона и не знаю, плакать или смеяться? Что ж он творит-то уже второй раз? Прямо будто честь мою во снах блюдет, как только появляется риск ее лишиться, и Гришаня тут как тут.
– Что-что… Стекло опять менять надо, – вздыхаю я, а у самой мысль в голове крутится: почему так странно себя бабкин ворон ведет?
