Возможно, описанные ниже сценарии покажутся вам знакомыми.

Вот женщина пытается размотать клубок своих чувств. Она злится на мужа за то, что он требует от их дочери быть круглой отличницей. Вместе с тем ее грызут сомнения, вправе ли она испытывать гнев по этому поводу. Когда она, исходя из своих представлений о способностях дочери, заметила, что его требования неоправданно завышены, он бросил в ответ: «Любой хороший родитель хочет, чтобы его ребенок преуспевал и добился успеха в жизни, разве нет?» – заставив ее почувствовать себя черствой и бездушной. На деле каждая стычка с ним приводила к тому, что она ощущала себя отвратительным человеком. Когда она высказала предположение, что дело тут не только в дочери и что семье стоит обратиться за консультацией к психотерапевту, брошенная им резкая реплика: «Ты что, считаешь, что мне нужен психиатр?!» – вынудила ее почувствовать себя виноватой за то, что она вообще затронула эту тему. Эта женщина довольно часто пытается отстоять свою точку зрения, но всегда в конечном итоге уступает мужу. Порой она думает, что корень всех проблем в нем – в его эгоистичности, чрезмерной требовательности, стремлении подавлять и контролировать. Однако он – верный супруг, кормилец семьи и уважаемый член общества. Говоря по справедливости, ей не за что сердиться на него. Однако она сердится. И поэтому она раз за разом возвращается к мысли, что, возможно, что-то не так с ней самой.

А вот мать, которая безуспешно пытается понять поведение своей дочери. Ей всегда казалось, что ни одна девочка не станет грозиться уйти из дома, говоря «Меня все ненавидят» или «Лучше бы я вообще не родилась», если только она не чувствует себя крайне подавленной и запуганной. Одной частью своего существа мать видит в дочери ту же самую малышку, которая швыряла вещи или до посинения задерживала дыхание, едва ей что-то было не по нраву. В конце концов, дочь говорит и делает все это только тогда, когда ее призывают к порядку или когда она пытается получить что-то, что ей очень хочется. Но где-то в глубине души мать боится, что это не пустые угрозы. «А что, если она верит в то, что говорит?» – спрашивает себя эта женщина. «Что, если я взаправду делаю что-то, что причиняет ей боль, а я просто не замечаю этого?» – тревожится она. Она терпеть не может чувствовать себя запуганной угрозами и эмоциональными вспышками дочери, но и в то же время не может сбросить со счетов возможность того, что дочь в самом деле обижена, – ведь может же такое быть? В конце концов, не станет же ребенок так поступать, если ему ничто не угрожает и он чувствует себя в безопасности, правда?

Ни одна из жертв в описанных выше сценариях не доверяла своему «спинномозговому» чувству. Они ощущали, что находятся в оборонительной позиции, но сознательно никак не могли увидеть в манипуляторе агрессора. С одной стороны, внутренний голос говорил им, что другой человек пытается взять над ними верх. С другой стороны, ситуация не давала им никаких явных подтверждений этого чувства. Они начинали сомневаться в здравости собственного рассудка.

Нет, с рассудком у них все в порядке. В действительности люди почти непрерывно пытаются одержать верх друг над другом. А манипуляторы превосходно умеют делать это так, чтобы обнаружить их истинные мотивы было почти невозможно. Вы по большей части не замечаете их попыток одолеть вас и даже не подозреваете, что участвуете в схватке, пока не спохватитесь на краю пропасти. Манипуляция, как правило, означает, что с вами ведут борьбу с целью получить те или иные выгоды или преимущества, просто эта борьба почти неощутима. В основе большинства манипуляций лежит скрытая агрессия.

Инстинкт, заставляющий нас бороться с другими людьми, – близкий родственник инстинкта выживания [14, с. 7–17]. Почти все мы «сражаемся», чтобы выжить и преуспеть, но сражения эти в большинстве своем не являются разрушительными по сути и не подразумевают физического насилия. Некоторые теоретики считают, что наша агрессивная энергия может выразиться в насильственных действиях только тогда, когда этому основному инстинкту что-то серьезно угрожает [14, с. 21]. Другие полагают, что существуют индивиды, вне зависимости от обстоятельств предрасположенные к агрессии, в том числе физической. Но что бы ни лежало в основе насильственных действий – чрезмерное давление обстоятельств, врожденная предрасположенность, актуализация полученных прежде навыков или любая комбинация этих факторов, все теоретики сходятся в одном: агрессия сама по себе не синоним разрушительного физического насилия. В этой книге словом «агрессия» будет называться та мощная энергия, которую все мы расходуем в своих каждодневных попытках выжить, преуспеть, защитить то, что, как нам кажется, принесет нам те или иные радости, и убрать препятствия на своем пути.

Мы каждый день проводим гораздо больше поединков, чем готовы признать. Желание вступить в схватку – фундаментальное и инстинктивное стремление. Любой, кто возьмется отрицать инстинктивную природу агрессии, либо никогда не наблюдал детей, дерущихся за обладание игрушкой, либо просто позабыл эту архетипическую сцену. Кроме того, сражения – значимая часть нашей культуры. Они тесно вплетены в ткань общественной жизни – от безжалостных перепалок, сопровождающих борьбу за представительскую власть, до конкурентной корпоративной среды и принципа состязательности сторон в системе правосудия. Мы судимся друг с другом, разводимся друг с другом, сражаемся за право воспитывать детей, получить работу, настоять на тех или иных целях, ценностях, убеждениях и идеалах. Специалист по психодинамике Альфред Адлер много лет назад отметил, что мы активно боремся также за чувство социального превосходства [1, с. 178]. Сражаясь за личные или общественные преимущества, мы стремимся перехитрить друг друга, чтобы заполучить власть, поднять престиж или отвоевать безопасную социальную нишу. В действительности мы ведем так много поединков в столь многих аспектах своей жизни, что не будет преувеличением сказать: когда мы не заняты любовью – мы заняты войной.

В этих сражениях нет ничего непременно вредного или неправильного. Открыто и честно отстаивать свои законные права – это конструктивный и зачастую неизбежный шаг. Когда мы боремся за то, что нам действительно необходимо, уважая при этом права и потребности остальных и заботясь о том, чтобы не нанести ненужный ущерб, наше поведение правильнее всего назвать уверенностью в себе, или ассертивностью. Ассертивное поведение – здоровая и нужная способность. Если мы можем постоять за себя в борьбе за свои цели, преодолеть зависимость от чего-либо и обрести цельность и самодостаточность – это замечательно. Но когда мы вступаем в драку без необходимости или не думаем о том, как наши действия скажутся на окружающих, наше поведение следует называть агрессивным. В цивилизованном мире неконтролируемое стремление сражаться (агрессия) почти всегда представляет собой проблему. Впрочем, тот факт, что мы – агрессивные существа, еще не делает нас моральными калеками или «исчадиями ада». Следуя взглядам, которые активно отстаивал Карл Юнг [4, с. 25], я возьмусь утверждать, что зло, которое иногда проистекает из агрессивного поведения того или иного человека, имеет своей причиной его неспособность совладать с этим ключевым человеческим инстинктом и поставить его в жесткие рамки.

Одна из самых важных классификаций разновидностей борьбы, которую мы будем обсуждать, – деление агрессии на открытую и скрытую (другое важное деление – реактивная и хищническая, или инструментальная агрессия). Когда вы полны решимости настаивать на своем либо бороться за то или иное преимущество, но при этом действуете прямолинейно, открыто и понятно, ваше поведение правильнее всего назвать открыто-агрессивным. Если вы стремитесь победить, добиться своего, одолеть или взять под контроль и при этом действуете достаточно незаметно, тайно и хитро, чтобы скрыть свои истинные намерения, ваше поведение следует назвать скрыто-агрессивным. Спрятать явные проявления агрессии, при этом запугав другого и вынудив его отойти в сторону или уступить, – весьма мощный манипулятивный маневр. Именно поэтому скрытая агрессия – наиболее частый механизм межличностных манипуляций.

Я часто слышу, как люди называют кого-либо «пассивно-агрессивным», пытаясь в действительности описать скрыто-агрессивное поведение. Да, и скрытая агрессия, и пассивная агрессия – окольные способы выразить агрессию, но это определенно не одно и то же. Пассивная агрессия, как и подразумевает само словосочетание, – это агрессия в бездействии. Примерами пассивной агрессии могут служить разнообразные способы эмоциональной «мести» другому человеку – отказ сотрудничать с ним, бойкот, проявления обиды и недовольства, жалобы и нытье, намеренная «забывчивость» из-за того, что вы сердитесь или не считаете себя обязанным идти навстречу, и тому подобное. Скрытая агрессия, напротив, весьма деятельна, хотя и выглядит завуалированной. Когда кто-то действует скрыто-агрессивно, он использует расчетливые и хитроумные способы добиться своего или получить нужную реакцию, но при этом искусно прячет свои агрессивные намерения.

Многие из нас время от времени предпринимают те или иные скрыто-агрессивные действия, но это еще не делает нас скрыто-агрессивными личностями или манипуляторами. Личность человека можно определять как способ, которым он привычно воспринимает других людей и мир в целом, взаимодействует с ними и выстраивает отношения [8, с. 4]. Это отличительный «стиль» или укоренившийся способ поведения, к которым человек прибегает в самых разнообразных ситуациях, чтобы достичь желаемого. Некоторые личности могут чрезвычайно безжалостно вести себя в межличностных взаимодействиях, но при этом скрывать свой агрессивный характер и даже демонстрировать вполне убедительное внешнее обаяние. Эти скрыто-агрессивные личности способны добиться от вас своего и при этом ничем не выдать себя в процессе. Глубина жестокости и патологичности их поведения может быть разной, однако яркие примеры способны больше поведать нам о манипуляциях в целом, так что в этой книге мы уделим пристальное внимание некоторым особо неуравновешенным скрыто-агрессивным личностям.

Долгое время я недоумевал, почему жертвы манипуляции плохо понимают, что на самом деле происходит при манипулятивных взаимодействиях. Поначалу велик был соблазн обвинить в этом их самих. Однако, как я обнаружил со временем, у них есть весомые причины быть одураченными.

1. Агрессия манипулятора неочевидна. Мы можем интуитивно чувствовать, что он пытается обставить нас, подчинить себе или добиться своего, и испытываем безотчетный, бессознательный страх. Но поскольку мы не в силах указать на явные признаки агрессии против нас, нам нечем проверить и подкрепить свои ощущения.

2. Манипуляторы часто используют мощные приемы введения в заблуждение, что мешает распознать в их поведении хитроумные уловки. Благодаря этим приемам человек может выглядеть страдающим, заботливым, защищающимся – да каким угодно, но только не сражающимся за преимущество над нами. Доводы манипулятора всегда осмысленны ровно настолько, чтобы заставить нас не доверять своему чутью и помешать нам разглядеть, что он подчиняет нас себе и использует в своих целях. Его тактика не только не дает нам объективно понять, что манипулятор пытается получить власть над нами, но и вынуждает нас неосознанно занимать оборонительную позицию. Это превращает приемы манипуляции в действенные психологические боевые комбинации. Сложно сохранять ясность мышления, когда кто-то лишает вас присутствия духа на эмоциональном уровне, и поэтому вам трудно разглядеть в этих приемах их истинную подоплеку.

3. У любого из нас есть слабые и уязвимые места, на которые может надавить искусный манипулятор. Иногда мы знаем об этих слабостях и о том, как можно их использовать, чтобы одолеть нас. Мне доводилось слышать, например, как родители говорят что-нибудь вроде: «Да, я знаю, мое чувство вины – прекрасный рычаг». Но в тот момент, когда их отпрыск-манипулятор настойчиво давит на этот рычаг, они могут легко упустить из виду, что происходит на самом деле. Кроме того, порой наши самые серьезные уязвимости нам неведомы. Зачастую манипуляторы знают нас лучше, чем мы сами. Они прекрасно осведомлены, на какие рычаги, когда и как нужно нажимать. Если мы плохо понимаем себя, это делает нас мишенью для манипулятора.

4. То, что говорит нам об истинной сути манипулятора наша интуиция, бросает вызов всем нашим представлениям о человеческой природе. Мы во власти психологических воззрений, заставляющих нас считать, что люди с проблемами испуганы, закомплексованы и полны сомнений – хотя бы отчасти. Поэтому, хотя наше чутье говорит нам, что мы имеем дело с беспощадным интриганом, разум нашептывает, что где-то внутри он, должно быть, все же запуган, уязвлен и не уверен в себе. Более того, почти все мы терпеть не можем ощущать себя черствыми и бесчувственными. Нам претит сама идея выносить жесткие и негативные суждения о других людях. Мы стремимся всячески оправдать их и верим, что на самом-то деле они вовсе не вынашивают тех злобных намерений, которые нам почудились. Мы скорее примемся сомневаться и осуждать самих себя, если хоть на мгновение допустим, что интуиция говорит нам правду о характере нашего манипулятора.

Если понять, насколько основополагающей чертой является стремление человека вступать в схватку за желаемое, и больше узнать о тех коварных и незаметных приемах подковерной борьбы, которые могут использовать и каждый день используют другие, можно существенно раздвинуть горизонты своего сознания. Для тех жертв манипуляции, с которыми мне доводилось работать, самым ярким и вдохновляющим опытом стало освоение навыка распознавать агрессивные шаги в тот момент, когда они предприняты, и понимание того, как вести себя в многочисленных жизненных битвах. В конце концов это помогло им освободиться из-под власти манипулятора и укрепило уважение к самим себе – чувство, в котором они так нуждались.

Чрезвычайно важно научиться видеть в манипулятивном поведении присущую ему агрессивность и узнавать те скрытые хитроумные приемы, с помощью которых манипуляторы направляют свою агрессию в нашу сторону. Из-за неумения выявить и точно обозначить эти неявные агрессивные выпады большинство людей неверно истолковывают поведение манипулятора и, как следствие, не могут отреагировать на него должным образом. Вне зависимости от ситуации, в которой вы столкнулись с манипулятором, способность распознать, в какой момент и каким образом он вступил в схватку с вами, поможет вам сохранить душевное равновесие.

К несчастью, как профессионалы, занимающиеся вопросами душевного здоровья, так и обычные люди в равной мере терпят неудачу при попытках разглядеть агрессию, кроющуюся в намерениях и действиях других людей. Это происходит в значительной степени потому, что мы заранее запрограммированы верить, что проблемное поведение проявляется лишь тогда, когда внутри человека бушует буря эмоций или он чем-то серьезно встревожен. Нас учили, что люди ведут себя агрессивно только в ответ на нападение в той или иной форме. Поэтому даже тогда, когда наше чутье говорит нам, что кто-то атакует нас без весомых причины, просто пытаясь взять на нами верх, мы не готовы внять предупреждениям внутреннего голоса. Как правило, мы озадаченно пытаемся понять, что же так сильно досадило этому человеку, заставив его вести себя столь неуравновешенно. Мы можем даже начать спрашивать себя, какие наши слова или действия могли «угрожать» ему. Мы с головой уходим в анализ ситуации, вместо того чтобы просто отвечать на нападение. Нам почти никогда не приходит в голову, что это может быть всего-навсего стремление человека отвоевать то, что ему нужно, настоять на своем или стать хозяином положения. И когда мы видим в нем прежде всего пострадавшего, мы вязнем в попытках понять его, вместо того чтобы позаботиться о себе.

Зачастую мы не только не распознаем способы, которыми люди проявляют свою агрессию, но даже с трудом выделяем отчетливо агрессивную личность в многообразии других характеров. Во многом это связано с наследием Зигмунда Фрейда. Идеи Фрейда (а также идеи тех, кто продолжил его работу) на протяжении долгого времени оказывали заметное влияние на психологию и смежные общественные науки. Понятие невроза – центральное положение этих классических (психодинамических) теорий и их отличительная концепция – наложило неизгладимый отпечаток на общественное сознание и наряду с другими психодинамическими терминами заняло прочное место в языке повседневного общения. Эти теории склонны в каждом человеке видеть невротика – по крайней мере до какой-то степени. Невротический индивидуум – это избыточно зажатый человек, испытывающий беспричинную и чрезмерную тревогу (то есть безотчетный страх), чувство вины и стыда, когда дело доходит до действий, в основе которых лежат базовые инстинкты, или до попыток удовлетворить базовые желания и потребности. Трудно переоценить то пагубное воздействие, которому подверглись представления о причинах психологических недугов из-за чрезмерного обобщения наблюдений Фрейда за небольшой группой крайне скованных индивидуумов [15, с. 257]. Однако эти идеи столь глубоко пронизывают наши представления о человеческой природе, в особенности наши теории личности, что при любых попытках проанализировать чей-либо характер мы автоматически начинаем рассуждать в терминах того, какие страхи породили эти «комплексы», какого рода «защиты» тут работают и каких «угрожающих» ситуаций пытается «избежать» психика этого человека.

Классические теории личности создавались во времена чрезвычайно сильного давления на личность. Девизом Викторианской эпохи мог бы служить окрик: «Не смей даже думать об этом!» В таких условиях вполне разумно ожидать широкого распространения неврозов. Фрейд занимался лечением пациентов, до такой степени преисполненных чувства стыда и вины за свои глубинные порывы и побуждения, что некоторые из них впадали в «истерическую слепоту» – лишь бы свести на нет любой шанс того, что их чувственный взор сознательно упадет на объект желания. Времена определенно изменились. Нынешняя атмосфера в обществе гораздо снисходительнее. Девизом нашего времени вполне мог бы быть популярный рекламный лозунг: «Just do it!» («Просто сделай!»). Многие из тех проблем, с которыми сталкиваются психиатры в наши дни, являются не столько следствием беспричинных страхов и подавленных желаний индивида, сколько результатом недостаточного ограничения личностью своих базовых инстинктов. Проще говоря, терапевты все чаще сталкиваются с просьбами о помощи со стороны людей, страдающих недостатком, а не избытком неврозов (то есть индивидуумов с неуравновешенностью характера того или иного рода). В итоге оказалось, что классические теории личности и вытекающие из них предписания, как помочь проблемному пациенту обрести более стойкое душевное здоровье, при работе с сегодняшними отклонениями характера имеют довольно ограниченную ценность.

Некоторым психотерапевтам нужно существенно изменить свой профессиональный подход, чтобы лучше распознавать агрессивное и скрыто-агрессивное поведение и продуктивнее работать с ним. Специалисты, склонные рассматривать любой вид агрессии не как проблему, а как «симптом» стоящих за ней несостоятельности, чувства незащищенности или бессознательного страха, порой столь пристально фокусируются на предполагаемом «внутреннем конфликте» пациента, что упускают из виду само по себе агрессивное поведение, ответственное за возникшие проблемы. Терапевты, которые в процессе обучения слишком «сроднились» с теорией неврозов, могут выбирать неверный ракурс для анализа предъявленной им проблемы. Например, они могут усматривать компенсацию страха близости в поведении человека, который всю свою жизнь агрессивно добивался независимости, отвергал верность как таковую и стремился взять из отношений все, что можно, не чувствуя себя обязанным что-то давать взамен. Другими словами, вместо беспощадного и закаленного драчуна они видят перед собой запуганного беглеца, что заставляет их неверно видеть саму суть ситуации.

Стремление понять и описать все личностное разнообразие посредством непомерного обобщения черт невротической личности нельзя признать ни полезным, ни целесообразным. Мы должны прекратить попытки определить любой тип личности через самые мощные страхи и ведущие способы «защиты» от них. Нам необходим совершенно иной теоретический фундамент, если мы в самом деле хотим понимать, описывать и лечить тех людей, которые слишком много сражаются, а не только тех, кто чересчур много прячется и «избегает». Как раз такого рода фундамент я предложу вашему вниманию в первой главе книги. Я представлю несколько типов агрессивной личности, чей психологический склад радикально отличается от склада невротических личностей. Именно этот фундамент послужит вам опорой для более глубокого понимания природы неуравновешенного характера в целом и отличительных черт того типа манипулятивных людей, который я называю скрыто-агрессивными личностями, в частности. Я надеюсь, что мне удалось изложить новую систему взглядов таким образом, что она не только будет понятна простым смертным, пытающимся разобраться в трудных ситуациях и совладать с ними, но и принесет пользу профессионалам в их терапевтической практике.