Стук в потолок

Со времени своего первого визита соседка сверху больше не заходила, но временами друзья слышали стук в потолок. Сначала не могли понять, что это значит, пока, после очередного возвращения от старушки Андрей не объяснил, что это условный сигнал.

– Когда Клавдии Васильевне что-нибудь понадобится, она будет стучать. Если меня не будет, заскочите к ней. Сами видите, она уже старенькая. Ей много не надо – в магазин сходить или мусор вынести. Вам же не трудно до мусоропровода дойти?

Костя сказал, что ему не трудно, но бегать как дворовая собачка на каждый стук он не будет «из принципа».

– Принципиальный какой, – хмыкнул Руслан. – Лично мне не сложно пройти два шага, но с какой стати? В конце концов, я к ней жить не напрашивался и в служанки не нанимался. Не нравлюсь – пусть выселяет.

– Все с вами понятно, – вздохнул Андрей.

Однажды вечером соседка не стала стучать в потолок, а зашла сама.

– Добрый вечер. Можно войти?

– Конечно, Клавдия Васильевна, – приветствовал ее Андрей. – Всегда вам рады.

Сидевший перед телевизором Руслан выглянул из-за спинки дивана.

– Опять нелегкая старую каргу принесла.

Соседка приложила руку к уху.

– Что вы сказали, Руслан? Извините – не расслышала.

– Ничего нового! – ответил Руслан и прибавил на телевизоре звук.

Клавдия Васильевна обратилась к Андрею.

– Андрюшенька, вы случайно сейчас не очень заняты? Можете мне помочь в одном деле? Нужна ваша мужская сила.

– Конечно, могу, Клавдия Васильевна. Для вас все, что угодно.

Соседка улыбнулась.

– Только боюсь, что вы один не справитесь. Нужен еще кто-нибудь. Руслан, я вижу, занят.

Андрей махнул рукой.

– Он только на диване может валяться.

– А Костя?

Андрей даже обиделся. «Если я не справлюсь с каким-то там делом, то, что может сделать Костя – самый слабый из нас? Он, конечно, знает всякое там айкидо, но если нужно перенести или подвинуть что-то тяжелое, я бы на него не рассчитывал».

– Я сам справлюсь, Клавдия Васильевна. Пойдемте.

– А я бы все-таки позвала его, – настаивала соседка. – Пожалуйста.

– Хорошо.

Наверх поднялись втроем. Костя был здесь впервые и с интересом рассматривал старушечьи «хоромы». Ее жилище было копией их квартиры и в то же время отличалось от нее. Косте хватило одного взгляда, чтобы понять, в чем разница. Здесь не было еще двух комнат, которые были у них – комнаты с перечеркнутой буквой «М» и его – Костиной. Они были объединены с гостиной, отчего квартира казалась просторнее, и в ней поместилось больше мебели, из которой особенно выделялся огромный во всю стену одежный шкаф.

– Пожалуйста, сюда, – позвала их хозяйка. – Это здесь.

Ее «апартаменты» находились прямо над комнатой Андрея. «Так вот почему он лучше остальных слышит ее призывные стуки», – подумал Костя, наскоро обегая взглядом обстановку.

И без того небольшая комнатка была сплошь заставлена вещами. Каким-то чудом в ней поместились сервант, буфет, кресло-качалка, трюмо и железная с фигурными спинками кровать. Кроме них в комнате были еще два пуфа, высокий с резной спинкой стул и накренившаяся под тяжестью книг этажерка. У противоположной стены черным лаком поблескивало пианино.

– Хочу перенести его в гостиную, – сказала Клавдия Васильевна, подходя к инструменту. – Я давно не музицирую, и оно только мешает. Если вы будете так любезны и поможете мне…

Костя на глаз оценил вес ноши.

– Тяжеловато – в нем килограмм четыреста будет.

Андрей отстранил Костю и подступил к инструменту.

– Так и знал, что не надо было тебя звать. Не хочешь помочь, так и скажи.

Он схватился за пианино и потянул, но инструмент остался стоять на месте словно прибитый. Андрей расставил ноги пошире и предпринял новую попытку, но пианино не сдвинулось ни на сантиметр.

– Правда что ли четыреста килограмм? – спросил он.

– Если бы это была «Ласточка» или «Заря», то было бы двести пятьдесят, а тут «Красный Октябрь», если не ошибаюсь. Этот весит триста шестьдесят и ни килограммом меньше. Я тоже на таком учился, – Костя погладил лакированную крышку. – Для него четыре грузчика и то мало будет.

Андрей снова подступил к инструменту.

– Ну, уж нет. Никаких грузчиков нам не нужно, правильно Клавдия Васильевна? Сами справимся. А ты, если не помогаешь, иди дальше разливай свои химикалии по пузырькам.

Костя спокойно отнесся к колкости друга.

– Здесь не химия, а скорее физика поможет.

Андрей и Клавдия Васильевна вопросительно посмотрели на него.

– Это как?

– Элементарно! Клавдия Васильевна, найдется у вас мешок покрепче, а лучше два, ведро воды и мыло?

Через пять минут все перечисленное было предоставлено.

– Отлично. А теперь, – Костя протянул мешки Андрею. – Намочи их в мыльной воде, а я подумаю, как их засунуть под пианино.

Он вышел и через минуту вернулся, неся в руке швабру и небольшой деревянный брусок.

– Все готово, – сказал Андрей, протягивая намыленные мешки. – Что ты еще придумал?

– Это не я придумал, а Архимед. Будем делать рычаг.

Поочередно подняв то один, то другой край инструмента, его поставили на намыленную мешковину. После этого пианино заскользило по полу, как по льду.

– Куда везти, Клавдия Васильевна?

– Сюда. Сюда, родимые, – засуетилась старушка, не ожидая такого быстрого решения своей проблемы.

Через пятнадцать минут все было закончено.

– Как я вам благодарна, – всплеснула руками хозяйка. – Давайте я вас за это чаем угощу. У меня есть – на травах.

– На травах – это я люблю, – отозвался Андрей. – У нас в деревне только такой и пьют.

– И правильно делают.

Вскоре на столе стоял большой в розочках заварной чайник, а вокруг него – чашки. На блюдце возвышалась горка бубликов, в хрустальной вазочке – конфеты.

– Угощайтесь, помощники мои. Что бы я без вас делала.

Все расселись.

– Клавдия Васильевна, – усаживаясь, с серьезным видом произнес Костя. – А ведь вы мне тогда так и не ответили – что случилось с вашей сестрой?

Старушка не донесла до рта чашку.

– Опять ты за свое, – возмутился Андрей. – Тебя чаем поют, а ты…

– Ничего, Андрюшенька, – ответила соседка. – Рано или поздно мне нужно было все вам рассказать, – она немного помолчала, собираясь с мыслями. – Давно это было… Мы были молодыми и хотя наша молодость выпала на тяжелые годы – война и разруха – мы были счастливы, как бывают счастливы оставшиеся в живых. Ведь мы с сестрой единственные, кто выжил из нашей семьи. Все – бабушки, дедушки, мама и папа, двоюродные сестры и братья умерли в Ленинграде во время блокады. Если бы мы не были счастливы, мы бы предали их память. Нас вывезли из Ленинграда, когда там уже не осталось никого из родных. Да мы и сами тогда были похожи на скелетов. Солдаты, которые нас везли, не верили, что мы доедем до Большой земли, но мы доехали. И выжили. Здесь в Москве уже после войны познакомились с хорошими парнями. Тут нам как блокадницам выдали жилье. Мы с Леней – моим мужем – работали в филармонии. Он был дирижером, а я преподавала музыку. Моя сестра Клара вышла замуж за Алексея. Кстати, вы очень на него похожи, Андрюша. Такой же яркий, рыжий, с вихрами, только он был чуть пониже. Через год после свадьбы у них родился сын, потом – еще один, и дочка. Казалось, живи и радуйся, но судьба распорядилась иначе. Алексей работал инженером-мостостроителем. Хорошим был специалистом – нарасхват. Только из одной командировки вернется, а его уже в другую посылают. Послевоенное время оно такое было – специалистов не хватало, а хороших и подавно. Вот ему и доставалось. Если один месяц в году бывал дома и то хорошо. Как-то весной он строил мост через Енисей. Все шло хорошо, но во время ледохода одну опору будущего моста стало сносить. Алексей бегом по льдинам перебрался к месту аварии и командовал работами, пока мост не спасли. Мост спасли, а Алексея нет. Всю ночь под проливным дождем, промокший насквозь он заболел, а через три дня его не стало. Так моя сестра в двадцать семь лет стала вдовой с тремя детишками на руках. Хорошо, что правительство дало за мужа хорошую пенсию, а то бы тяжело было. Это сейчас говорят, что тогда мы жили бедно, а мы ничего такого не замечали. Жили дружно, а что еще нужно. Мой Леня в шутку называл Клариных детей единоличниками. Конечно, где это видано – у каждого своя комната. Их по просьбе Клары мой Леня пристроил. Просто отделял от гостиной кусочек – вот тебе и личные хоромы. А раньше у них так же как у нас было – просторно. Время шло, дети выросли и не знаю, как так получилось, что, имея трех детей, на старости лет моя сестренка оказалась совсем одна. Старший сын, названный в честь отца Алексеем, пошел по военной линии и погиб в Афганистане. Его брат Анатолий уехал на Север и где-то там пропал. Долгое время с Кларой оставалась ее дочь Екатерина, но со временем отношения между ними разладились. Я думаю, сказывалась горячая кровь отца – Катя была вся в Алексея. Наверно, будь она тогда на Енисее, тоже всю ночь простояла бы под дождем. А может и правду говорят, двум взрослым женщинам в одном доме не ужиться. Как бы там ни было, только по радио объявили о новой комсомольской стройке БАМ, Катерина тут же собрала вещи и, никому не сказав ни слова, уехала из дома. Так и развалилась семья.

Старушка тяжело вздохнула и замолчала.

– А у вас? – прервал нависшую тишину Костя. – У вас тоже муж умер?

Поникшая было, Клавдия Васильевна встрепенулась.

– Это было зимой. И не сказать, что холодно было или еще что, но мой Ленечка заболел. Три недели его по больницам провозила – никто не мог сказать, что с ним. И вот однажды легли мы спать…, – ее голос дрогнул. – С тех пор одна и живу – бог-то нам детей не дал. Так и остались мы – две старушки. Сидим, чай пьем, а под окнами жизнь идет. Много чего изменилось с тех пор – Советский Союз пропал, деньги столько раз поменяли. Люди с плакатами ходят, митингуют, а мы на все это сверху смотрим. Годы идут, а у нас все по-прежнему, – она повела вокруг рукой. – Все живем и живем, а для чего? Зачем бог спас нас из блокады и дал такую длинную жизнь? Пенсией нас государство не обидело, да еще блокадные и донорские надбавки. К тому же мы обе Герои труда. А тут еще заботливые люди нашлись. Несколько лет назад над нашим домом взял шефство фонд «Последняя радость». Стали бесплатно давать холодильники и телевизоры. Сначала ветеранам, а потом и до других пенсионеров дело дошло. По справедливости выдавали – по старшинству. Наш управдом за этим строго следит. Этим летом пришла наша очередь. Кларе как старшей, она на десять минут раньше родилась, дали телевизор и печку – ту, которая без газа греет.

– Микроволновку?

– Да. Клара взяла. «А чего, говорит, не чужое беру – заработала», а я вот не стала. Не люблю, знаете, быть кому-то обязанной. Пусть даже от чистого сердца дарят, но я с детства такой гордячкой была – брала только то, что сама хотела. Считала, если дают, значит им от меня что-то нужно. В общем, отказалась. К середине лета, когда самая жара наступила, смотрю, что-то Клара моя сама не своя ходит – похудела, посерела, согнулась вся. А ведь до тех пор нас близняшек мало кто различить мог. Теперь же она годилась мне в матери. Что делать? К кому обратиться? С тех пор как врачи моего Леню залечили, я к ним ни ногой. Побежала по знакомым – благо дом большой, а те знакомые сами такие же как Клара – в одночасье лет на двадцать постарели, а потом один за одним стали отходить. Не проходило недели, чтобы у нас кого-нибудь не хоронили. «Ну», – думаю. – «Если ничего не делать, скоро и моя сестренка вслед за ними отправится». Взяла я Клару и отвезла в пансионат. Вы не поверите, но уже через неделю ей стало лучше. Вернулся румянец, глаза засияли, появился аппетит, с скоро нас, как в старые хорошие времена, снова было не отличить.

Клавдия Васильевна замолчала, и на этот раз пауза затянулась дольше обычного.

– А дальше? Ваша сестра вернулась? – не выдержал Костя.

– И да, и нет, – уклончиво ответила Клавдия Васильевна. – Скажу вам одно – ей очень хотелось узнать, что с ней произошло, отчего испортилось здоровье. Выяснять у соседей было бесполезно. Они сами ничего не понимали. Нужен был человек со стороны, так сказать, с незамыленным взглядом, который далек от нашего болота, понимаете? Так у Клары появился план. В Институте криминалистики как раз закончились вступительные экзамены, а у нас там работают знакомые. Кларе дали несколько контактов поступивших и она выбрала троих. Это были вы – Константин, Андрей и Руслан. Сестра решила поселить вас у себя, чтобы вы помогли ей разобраться с тем, что происходит. Она отправила вам письма, но встретить уже не смогла. Теперь вы знаете все.

– Выходит, у Клары Васильевны были подозрения, что на ее жизнь покушались? – спросил Костя.

– Да, мы обе были уверены, что кто-то хотел убить мою сестру, и она спаслась лишь чудом, в отличие от других, которых в последний год вынесли из нашего дома.

– Значит, это все длится уже давно?

– Сейчас оглядываясь назад, я думаю, что года два или три.

– Но если что-то ухудшило здоровье вашей сестры, значит оно может быть опасным и для нас.

– Думаю, что нет, иначе вы бы уже почувствовали.

– А вы… Вы ничего не чувствовали?

Клавдия Васильевна отрицательно покачала головой.

– Нет. И это самое страшное, когда не знаешь, отчего вокруг тебя умирают люди, а твоя родная сестра стоит на пороге могилы, – она уголком платка утерла влажные глаза.

– Почему же вы не обращались в полицию?

– Очень даже обращалась, но наш участковый сказал, что не очень-то доверяет показаниям «дам в возрасте, оторванных двадцатью этажами от действительности».

Костя поправил очки.

– Да, с вашей полицией мы уже знакомы. Но если они не верят вам, должны же они поверить своим глазам. Если у вас в доме один за одним умирают люди, то правоохранительные органы должны как-то реагировать.

– На это я вам ответить не могу, но скажу, что меня очень беспокоит то, что давно никто не умирал.

Костя и Андрей переглянулись.

– То есть как? – спросил Костя. – Я вас правильно понял? Вы переживаете, что у вас давно не было похорон?

– Да.

Костя снова посмотрел на Андрея. Тот пожал плечами.

– А разве в тот день, когда мы приехали… Тогда еще хоронили…

– Да, я помню – Дмитрия Афанасьевича, но с тех пор прошло уже три недели, – ответила старушка.

Друзья снова переглянулись.

– Я сейчас объясню. Это открытие сделала еще Клара. Она записывала все, что, как ей казалось, относится к этому загадочному делу. Так она обнаружила, что ни больше, ни меньше, а раз в десять дней в нашем доме кто-то умирает. Будто по часам. Причем, как потом оказалось, это заметила не только она. По нашим похоронам в соседнем учреждении сверяли график работ. У них, видите ли, каждую декаду заступает новая смена. Так вот, с тех пор, как вы поселились в нашем доме, все неожиданно прекратилось. Последние похороны были тридцатого августа, а сегодня двадцать второе сентября.

– Ай, да мы! Ай, да молодцы! – воскликнул Андрей, желая разрядить обстановку, но Клавдия Васильевна не разделили его оптимизма.

– Не думаю, что на это все закончится, – продолжила старушка. – Я чувствую, что это лишь затишье перед бурей. Понимаете меня? Что-то должно произойти, и очень скоро, – она снова промокнула глаза. – И это ожидание мучает меня. Не зря говорят, что ожидание смерти страшнее самой смерти.

– Вы думаете, что будете следующей? – осторожно спросил Костя.

– Нет, я чувствую себя хорошо, но боюсь за других.

– А вы говорили об этом с управдомом? – спросил Костя. – Олег Игоревич, насколько я успел заметить, внимательный и вполне разумный человек.

– О, да, но у Олега Игоревича есть много более важных дел.

– Но что может быть важнее человеческой жизни? А если не управдом и не полиция, то можно обратиться к частным детективам.

Клавдия Васильевна грустно улыбнулась.

– Я не могу пожаловаться на свою пенсию, но расценки частных сыщиков мне не по карману.

– Но с чего вы так уверены в нас? Мы же студенты – только учимся.

– В наше время молодежь была самой передовой и ей, чтобы совершать великие дела, не требовались дипломы и зачетные книжки. К тому же вас выбрала моя сестра, а у нее всегда была хорошая интуиция.

– Я не очень верю в такие вещи, как интуиция, – ответил Костя. – Ко всему, чего я добился, она не имеет никакого отношения. Я привык полагаться на логическое мышление и трезвый расчет.

– И их вам, Константин, не занимать. Клара верила, что вы все вместе решите это дело. Вы такие разные, и как раз это должно вам помочь. Как сказал кто-то из древних, не помню кто: «В споре рождается истина».

– Хм, – нахмурил лоб Костя. – Но как быть с тем, кто сидит там внизу и смотрит телевизор?

– Вы говорите о Руслане? – улыбнулась старушка. – Клара написала ему первому.

– Не может быть, – в один голос воскликнули Костя и Андрей. – Почему?

– Этого она мне не сказала.

***

Спускаясь по лестнице, друзья не переставали обсуждать услышанное.

– Не могу в это поверить, – сказал Костя. – Даже в голове не укладывается.

– Я тоже не очень-то верю, – согласился Андрей. – Насколько я уважаю Клавдию Васильевну, но поверить, что в наше время в центре Москвы начался поголовный мор – это перебор.

– Я не о том. Как раз в это верится очень легко. У нас в крае в прошлом году целая деревня пропала – смыло во время дождя. И ничего – никто не удивился. А вот в то, что этого прокурорского сынка, на котором клейма негде ставить, она пригласила первым – это выше моего понимания.

– Чего ты привязался – первый, не первый. Какая разница?

– Такая. Посмотри на них – всего на десять минут разница, а всю жизнь одна была старшей, а другая – младшей. И ничего тут не изменишь. Видно возраст все-таки дает о себе знать.

– Конечно, поживи один пятьдесят лет – это же полвека – и у тебя крыша поедет. Недаром меня к себе зазывает. Хоть какое-то общение.

Дома их встретили насмешки Руслана.

– А вот и юные помощники старой кочерги пришли. Эйнштейн, тебя тоже зачислили в отряд тимуровцев? Может, и надо мной шефство возьмете – сделайте-ка мне чашечку чая с лимоном.

– Сам сделай, – огрызнулся Костя.

– Между прочим, – сказал Андрей. – Благодаря этой «старой кочерге» мы здесь живем, так что будь с ней повежливей.

– Ой-ой-ой, какие мы строгие. Уж не знаю, кто такая эта «К.В.», которая прислала мне письмо, но точно это была не ваша Клавдия. Знай она меня раньше, ни за что бы не позвала.

– Кто знает. Может, она уже передумала, и ты скоро вылетишь отсюда.

– Посмотрим, – ответил Руслан и уставился в телевизор.