Глава 13
Что-то мешало спать, тревожило. Какое-то странное шуршание. Мыши, что ли, очнулись, почуяв запах съестного, и, возглавляемые дачным мышиным бароном, решили атаковать его запасы? Или снова ветер за окнами поднялся? Или это листья старых яблонь, забывших, как плодоносить, перешептываются?
Листья, листья, листья…
Он вдавил голову в подушку, замер и прислушался. Нет, шуршало не за окном, шуршало в комнате. Это бумага, точно!
И тут же он вспомнил вчерашний вечер. Романтический вечер с Ириной, начавшийся в местной столовке с порции домашних пельменей, продолжившийся на скамейке под яблоней, когда девушка, открыв рот, слушала его, и закончившийся на старой койке, где она послушно выполняла все, о чем он ее просил.
Хорошая была девочка, покладистая. Иван попросил ее взять на пару дней отгулы, чтобы помочь разобраться в бумагах, которые завещал ему лучший друг после смерти. Она тут же позвонила заведующей и отпросилась. Он попросил не задавать слишком много вопросов, способных причинить ему боль, и она не задавала. Все больше слушала.
– Если мы с тобой справимся, то не исключено, что твоя фамилия будет фигурировать рядом с моей на обложке книги, – великодушно обронил он, засыпая.
– Да ты что! – Она прерывисто задышала, покрывая его шею поцелуями. – Разве так бывает?
– Как? – не понял он.
– Чтобы все так прекрасно! Просто как в сказке, Ванечка! Сначала ты появляешься в нашей столовке, красивый, печальный, задумчивый. Мечта любой девушки! Потом ты обращаешь на меня внимание, выделяешь среди остальных. И тут же оказывается, что ты писатель. И просишь меня помочь тебе! Вот судьба… Она и правда везде найдет. Не поступила в Литинститут, так она меня здесь настигла. Как в сказке.
Знала бы эта деревенская дурочка, какая это страшная сказка. И страшнее всего то, что финала у этой сказки еще нет. Каких еще монстров породит этот сюжет? В какие дебри заманит?
Иван приоткрыл один глаз, уставился на голую спину Ирины. Та сидела у стола и перебирала Настины бумаги. Осторожно раскладывала по кучкам и что-то приговаривала, беззвучно шевеля губами.
Высокая, крепкая, с сильными ногами, большой грудью и широкими плечами, Ирина была полной противоположностью худенькой порывистой Насте. Талию Насти он запросто перехватывал ладонями. И грудь у нее была маленькой, как у подростка. Раньше ему это нравилось, казалось модным и сексуальным. Но после ночи с Ириной он вдруг понял, чего ему всегда не хватало в Насте.
Тела. Сочного женского тела, которое можно мять, которым можно наслаждаться.
– Что ты там делаешь, эй? – тихо окликнул он.
Она вздрогнула, завела прядь за ухо, глянула на него с преданной улыбкой. И почему-то шепотом ответила:
– Пытаюсь систематизировать записи.
Он одобрительно ей улыбнулся, резко сел на кровати, потянулся с хрустом. Не стесняясь утреннего возбуждения, встал и пошел к столу. Прижался к ее спине, склонился к шее, принялся жадно целовать.
– Может, отложим на потом, а, детка? – зашептал он, распаляясь.
– Ванечка, погоди, милый. – Ирина поежилась и слегка отстранилась. – Кажется, я что-то такое уловила.
– Да? И что же?
Он был недоволен, что она его не приняла, и даже хотел обидеться. Но потом решил, что дело важнее. Сдернул простыню с кровати, обернулся, сел на табурет напротив голой Ирины.
– Вот, смотри. – Она один за другим выложила перед ним сразу четыре автобусных билета. – Они все в одном направлении и с одной автобусной станции. На одном из них ручкой написано: «Гаврилов».
– И? Что нам это дает?
Ему сложно было сконцентрироваться, когда перед глазами колыхалась тяжелая грудь Ирины и бледно-розовые соски скользили над разложенными бумагами. Прядь волос выпала из-за уха и рассыпалась. Полные губы слегка приоткрыты. И в этой пряди, и в этих губах ему слышался зов тела.
Как все в ней эротично! Даже с подносом в столовой она вышагивает богиней. Сколько времени он убил на худенькую вредную Настьку! Сколько проблем поимел из-за нее!
– Слушай, ты бы надела что-нибудь, Ир, – попросил он. – Так же невозможно!
– Извини.
Она выскочила из-за стола, чем-то там зашуршала. Взвизгнула молния на джинсах, щелкнула заколка в волосах.
– Так лучше?
Волосы забраны наверх, маленькие ушки и длинная шея обнажены. Под левым ухом след от его вчерашнего поцелуя. Но футболка на голое тело спасала плохо, грудь вела себя вольготно. Да и под джинсами наверняка нет трусиков. Он же помнил, куда вчера положил ее нижнее белье. В шкаф он его положил. А она шкаф не открывала.
– Ненамного, – признался он. – Слушай, давай все же сначала приляжем. Я так не могу…
Из кровати они выбрались часа через полтора. Ему ее все было мало. Даже удивительно. Секс с Настей в последнее время казался скучным и обременительным. Он даже паниковать начал, подумал, что стареет. А с Ириной все по-другому. Все ярко, резко, оглушительно.
Они вымылись в тазике, согрев воды. Потом позавтракали яичницей и чаем с имбирными пряниками. И взялись, наконец, за дело.
– Как ты думаешь, что мог делать твой друг в том населенном пункте? – спросила Ирина, когда обнаружились еще два автобусных билета. – Каждые две недели в один и тот же населенный пункт. Что там?
– Я не знаю. Я не очень хорошо знаю окрестности.
– Я сверилась с календарем. Это все были выходные дни, воскресенья. Скажи, твой друг был верующим человеком?
– Настя? – невольно выпалил он и тут же прикусил язык.
– Так твой покойный друг – девушка? – Ее взгляд уколол, укорил и тут же успокоился. – Пусть Настя. Она была верующей?
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что недалеко от этого городка два монастыря, женский и мужской. И еще огромное кладбище. Может, там у нее кто-то похоронен?
– Исключено. Мы с ней не местные, приехали издалека. Здесь у нее никого нет.
– Так, может, она ездила молиться?
– Не может быть! Она крест даже не носила. Может, и верила в глубине души, но точно не до фанатизма. Не до такой степени, чтобы ездить в монастырь молиться!
– Уже неплохо, – кивнула Ирина и накрыла все шесть билетов, сложенных один на другой, ладонью.
– И что хорошего? Ничего не понимаю. Зачем она туда ездила?
– Она за кем-то следила, Ванечка. Некто Гаврилов, думаю, привлек ее внимание. Не знаешь человека с такой фамилией?
– Нет.
– И почему она за ним следила, тоже предположить не можешь?
– Вот тут предположений уйма, Ириш, – фыркнул Иван со злостью и нервно стиснул затылок ладонями. – Она могла влезть во что угодно – от мелкого хулиганства и бандитской разборки до государственного переворота. У нее просто нюх был на всякие мерзкие дела, творившиеся вокруг. Они ей как будто сигналы какие-то слали: эй, Настя, мы здесь! Кошмар, как сложно с ней было.
– Она была твоей девушкой? – догадалась Ирина и закусила губу.
– Да.
– Что с ней случилось? – В ее голосе появились ревнивые нотки.
– Она влезла во что-то, и ее… убили. – Ирина тихо охнула, он продолжил: – Следователи считают, что из-за этих самых бумаг. Но я, сколько ни возился, так ничего и не понял. Решил разобраться и… И, кажется, потерпел поражение.
– Ты их не отдал? – Ирина прикрыла рот ладошкой. – Утаил от следствия улики, получается?
– Нет, не так, детка. – Он давно придумал, что скажет, когда придется отвечать на этот вопрос. – Вот это все – ее наследие. Оно может стать книгой, бестселлером. А для следователей это всего лишь папка в деле, ничего не значащая. Они ее подшили и забыли. А мы с тобой… Мы с тобой подарим ее делу бессмертие, малыш. Мы с тобой напишем книгу.
– А как же Настя? – Ирина растерянно моргала. – Это же ее тема! Значит, и книга должна быть ее.
– Это, милая, всего лишь ее бумажки. Разрозненные бессистемные записи, в которых еще разбираться и разбираться. И кто знает, как все у нас с тобой выйдет. И книга, Ирочка, будет наша. Наша! Но посвящение Насте мы можем сделать на титульном листе.
Он ее убедил. Она заулыбалась и снова склонилась над бумагами.
– Нам надо установить личность этого Гаврилова, Ванечка. Когда установим, поймем многое. – Ее рука сместилась на старые газетные вырезки. – И тогда многое станет понятно.
– Уф, какая ты догадливая, – не без раздражения отозвался Иван.
Он как раз дочитывал заметку о гибели байкера Митрофанова, выудив ее из стопки старых газет. Три года той аварии! Как, каким боком она пересекается с нынешним расследованием Насти?
– И как, интересно, мы это сделаем? Билеты на автобусные пригородные рейсы продаются без регистрации. Паспорт никто не требует. И?..
– Но сейчас везде на посадочных платформах есть видеокамеры, милый, – загадочно улыбнулась Ирина. – Если мы просмотрим записи хотя бы по датам трех последних ее поездок, мы сможем, наверное, определить, кто ехал с ней одним рейсом все три раза.
– А если там не один такой человек? Если целая толпа совершала паломничество в монастыри по выходным?
– Но не все же среди них Гавриловы! – рассмеялась она, довольная собой.
Он был тоже ею доволен, она видела, и ей стало приятнее вдвойне.
– Разумно. Но узнать фамилии тоже как-то надо. Хотя разумно, – неожиданно похвалил он, хотя не любил никого хвалить. И никем не любил восхищаться. – Но как мы получим записи? У нас нет ордера, полномочий. И если об этом узнают в полиции…
Он повел шеей, будто воротник сдавил ему кадык. Он не сделал ничего такого, ничего преступного. Он просто выкрал папку из машины, когда Настя ушла.
Но кто поверит? Назаров? Его напарник? Вот эти двое точно нет.
Он заявление принес об исчезновении своей девушки этому Назарову, потому что ему его порекомендовали, и тысячу раз потом пожалел. Первое, что тот сделал, – это принялся подозревать не кого-нибудь, а человека, обратившегося за помощью! Это, скажете, логично? Никакого такта, никакого сострадания, одни вопросы с подвохом.
Иван снова задергал шеей, будто горло сдавили сильные пальцы Назарова. И попытался вспомнить в деталях его лицо. Вспомнил.
Симпатичное лицо, даже очень. На первый взгляд обычное. Но когда понаблюдаешь…
Наглость, дерзость, ироничные ухмылки, расслабленность в сочетании с напряженностью – все это добавляло полицейскому очки. Главное, он ничего особенного не делал, не старался казаться, просто был. И как бы ни старался ему подражать мешковатого вида напарник, у того ничего не выходило.
«Наверняка завидует», – сделал вывод Иван, рассеянно поглаживая Ирину по сильной спине. Так же, как он прежде завидовал Насте. Ее успеху. Ее незаслуженному успеху!
Конечно, она его не заслужила, потому что ничего специально для этого не делала. Просто всю свою короткую жизнь шла за интуицией, и все. Разве ей были знакомы муки творчества? Разве она могла знать, как сложно выдавливать из себя слова, пытаясь слепить их в предложения, предложения – в абзац, абзацы – в лист? Она никогда об этом не задумывалась. Она просто садилась за стол и молотила бездумно по клавишам, без конца отвлекаясь, разговаривая по телефону и хлебая из чашки какое-нибудь низкосортное пойло. И у нее получалось нечто. Даже он зачитывался, хотя и критиковал почти всегда и заставлял переделывать.
Такие люди, как Настя и Назаров, не должны затмевать солнце таким, как он. Они, трудяги, не должны жить в тени тех, кому и так все дано, вот! И ничего нет страшного в том, что он забрал папку. Ее мог выкрасть кто угодно. Многим, если не всем, было известно, что замок в багажнике машины главреда барахлит. А через багажник можно попасть в салон. Сам-то Глебов со своей комплекцией ни за что не пробрался бы, а Иван сделал это легко. Так почему бы ему не забрать папку, которая лежала в отделе для перчаток?
Только кое-что показалось ему странным.
Когда его в последний раз допрашивал Назаров, он сказал, что машина Глебова была не заперта. И сам главред говорил о том же. Мол, когда тачку его нашли, дверцы были не закрыты.
Но Иван точно помнил, что, когда он пробирался через багажник в салон, машина была заперта. Все четыре дверцы. Он же подергал каждую, не дурак.
Кто оставил ее открытой, неужели Настя? Значит, она вышла из подъезда, в который вошла на его глазах? Он же сидел в кустах и наблюдал.
Они случайно столкнулись на заправке в тот же день. Он к ней бросился, а она фыркать, тварь!
– Мы же все выяснили, Ваня, разве нет?
Это были единственные слова, которых он удостоился. Единственные! Потом она села в машину и уехала. А он, разумеется, за ней.
Если честно, он тогда заревновал, потому что подумал, что она крутит с Глебовым. Ни для кого не было секретом, что толстяк от нее без ума. А если это не роман, почему Настя была на его машине? Вот Иван и поехал за ней.
Она завернула в недорогое кафе, набрала еды и направилась в тот двор, где была обнаружена спустя несколько дней машина главного.
Иван просидел в засаде до самого вечера. Бесился так, что зубы скрипели. А Насте все нипочем. Сидит, жует, чем-то из большого стакана с трубочкой запивает. Потом, ближе к ночи, когда изрядно стемнело, она вышла из машины, потянулась, отряхнула крошки, швырнула пакет с одноразовыми упаковками в ближайшую мусорку и вошла в подъезд.
Он терпеливо досчитал до тысячи. Очень медленно считал. Старательно. А потом…
Потом он совершил кражу со взломом, как квалифицировал бы его действия капитан Назаров. И снова затаился, но дождаться Настю так и не вышло. Может, мало ждал, а показалось просто, что долго. А может, она так из того подъезда и не вышла.
Иван тяжело вздохнул и покосился на Ирину. Поняла бы она, расскажи он ей о своих душевных муках? Разделила бы его сомнения? Возможно – если влюбится в него окончательно.
А вот Назаров вряд ли. Капитан наверняка сочтет его дважды преступником. Первое: украл папку и утаил от следствия важную информацию. Второе: умолчал о том, куда Настя пошла перед гибелью. Ее нашли где-то в другом месте, так? Но убить-то ее могли и в подъезде, куда она вошла! И он это знал. И не рассказал никому.
«И не расскажет», – решил он и привалился щекой к плечу Ирины.
– Как же ты добудешь записи с камер видеонаблюдения, детка? – спросил он.
Ему надоело смотреть, как она методично перекладывает бумажки, заметки и газетные вырезки.
– У нас сосед работает на автостанции в городе. Не знаю, на которой, но, может, и попадем туда, куда нужно, – ответила она рассеянно и уставилась на две заметки все о той же аварии с байкером Митрофановым.
– А если нет?
– Что-нибудь придумаем, – кивнула она уверенно. – Водители общественного транспорта, особенно пригородного, общаются между собой. Попрошу соседа, может, что и узнает для меня. Слушай, Ванечка… Кажется, у меня появилась версия.
– Да что ты! – воскликнул он насмешливо.
А в области сердца натянулась какая-то ледяная струнка. Нехорошо натянулась, с морозным хрустом. Что-то подобное с ним уже было.
– Ты в придачу к способностям литератора еще и дедуктивно мыслить можешь?
– Пытаюсь, Ванечка, – рассмеялась она.
Жилка в груди чуть ослабла. И там сразу потеплело.
– Так что же за версия родилась в твоей прелестной головке, а, малышка?
То, что она наговорила в ответ, взбесило его до такой степени, что он минут двадцать метался по дачному домику и еле сдерживал себя, чтобы не наорать на нее и не выставить вон. Просто видел себя указывающим на дверь и вопящим протяжно: «Вон!»
Сдержался. Похвалил себя за это. Встал посреди комнаты, упер руки в бока.
– Вот скажи мне, с какой стати здесь эта авария трехлетней давности, а? Что ты к ней прицепилась?
– Сам посуди, Ванечка. – Ирина растерянно моргала, не понимая, чем он так недоволен. – С какой стати Настя собирала копии статей о том происшествии? И вот еще интервью взяла, ты расшифровку видел?
– Нет! – рявкнул он. И чуть мягче добавил: – Ее каракули плохо читаются.
– Так это не от руки, это на компьютере набрано, – мягко укорила Ирина и пододвинула к себе три листа распечаток. – Она брала интервью у инспектора ГИБДД, который выезжал на место, где Митрофанов разбился. И между прочим, этот инспектор утверждает, что байкер погиб довольно странно. Скорость была большая, да. Но дорога прямая, видимость замечательная, погодные условия прекрасные. А он на полном ходу – в эстакаду моста. Как будто собрался жизнь самоубийством покончить и сделал это. Но в крови ни алкоголя, ни психотропных веществ, ничего! И его подруга Мария Степанова уверена, что не собирался Женя сводить счеты с жизнью. А вот другая статья. Здесь некто механик Фролов утверждает, что байк у Митрофанова был неисправен на момент аварии, и неисправность эта имеет весьма странный характер: будто кто-то намеренно его повредил. Статья большая, сумбурная, без доказательств.
– Вот видишь!
– Но Настя обвела ее три раза красным маркером, Ванечка! Значит, это имело значение. И на полях два слова с вопросительными знаками.
– И какие?
– «Месть и ревность». И знаки вопроса.
– А гражданин Гаврилов, любящий кататься за город по выходным, каким боком к этой аварии? Он спец по мести или по ревности?
– Пока не знаю, Ванечка. Но чувствую, что роман можно начать именно с событий трехлетней давности. – Она лучезарно улыбнулась ему и попросила: – Можно я попробую?
В груди снова неприятно похолодело. История повторяется? Его в очередной раз пытаются обойти? Украсть его идею, сюжет, воспользоваться материалами, которые теперь принадлежат ему? Как расценить ее порыв?
– Что ж, попробуй, – произнес он тихо и ткнул пальцем в свой компьютер. – Только здесь и при мне. Под моим присмотром.
– Конечно! – Ее щечки порозовели от возбуждения. – А можно я прямо сейчас начну?
– Валяй, – великодушно разрешил он. – А я пока воды принесу.
Он принес воды, сварил нехитрый супчик – Ирина категорически отказалась идти в столовую. Потом они вместе пообедали, только ее будто и не было рядом. Взгляд плыл по комнате – странный взгляд, отсутствующий. На его вопросы отвечала рассеянно, невпопад. Когда он попытался приласкать ее, Ирина увернулась.
Ладно, пусть так.
Иван вымыл посуду на улице в эмалированном тазике. Выплеснул воду под старое дерево. Понаблюдал, как шипит и сворачивается крошкой высохшая на солнце невозделанная земля. Посидел на шаткой скамеечке, рассматривая сквозь листву небо. Никогда не находил в небесной голубизне ничего романтического, никогда не понимал Настиных восторгов. Походил по запущенному дачному участку. Несколько раз споткнулся, задев носком ботинка выползшие корни сирени. От собственной неуклюжести ему сделалось скучно, пришлось возвращаться в дом.
Ирина даже не обернулась. Что-то строчила на клавиатуре. Заметила, как он вошел, улыбнулась, обернувшись на мгновение, и снова забыла о нем. А он специально к ней не подошел. Сбросил ботинки у входа, двинулся к койке и с высоты своего роста упал на нее спиной. Покачался, слушая, как стонут под его весом старые пружины. Глянул на Ирину.
Она сидела, неестественно выпрямившись, и смотрела в окошко. О, ему хорошо был знаком этот взгляд! Очень хорошо. Когда его Настю посещало вдохновение, она так же вот замирала и таращилась на что ни попадя. Ирку, стало быть, тоже накрыло? То есть посетило, раз она сидит в позе суслика и не замечает ничего вокруг.
Ладно, посмотрим, поглядим.
Он не заметил, как задремал. Когда открыл глаза, за окнами заметно стемнело. В домике было тихо, пахло какой-то едой и мятными листьями, которые, как он уже знал, Ирина любила добавлять в чай. Он что же, весь день проспал? А она где?
Ее не было в комнате. Он громко позвал ее раз, другой. Молчание. Ушла? Как надолго? По экрану его распахнутого ноутбука полз неоновый червь заставки. И ему сделалось интересно.
Иван встал со скрипучей койки, с хрустом потянулся, встряхнулся и шагнул к столу. Щелкнул кнопкой мышки разок, чтобы заставка исчезла. И обнаружил, что на рабочем столе его компьютера появился новый файл со смелым названием «Роман».
– Роман! Дает Ирка, – хихикнул он и пододвинул курсор к папке. – Поглядим, поглядим…
За то время, что он спал, она успела написать десять с лишним страниц. Целых десять страниц! Для него это недельная норма, если что. А она за четыре-пять часов столько?
Его вдруг разобрало зло. Что она о себе возомнила? Решила, что, имея под рукой чужие наброски, может сотворить из этого шедевр?
Иван пододвинул ноутбук поближе и, приготовившись с первых строчек править все к чертовой матери, принялся читать.
