Черепа беспощадно мотало. Зажатый в креслах дугами, он все равно умудрялся стукаться о выступающие консоли и едва не прикусывал язык через каждые пять минут. Но больше всего удручало не проходящее чувство тошноты которое скручивало погруженное в вирт сознание в мешанину ощущений в которых он давно потерял счет времени и на котором только была тактическая проекция и стремительный вихрь движений и маневров в окружающем пространстве где он все равно плохо, что улавливал. Высокие скорости, ослепительные вспышки, и почти не различимый рев переговоров, в которых Череп едва улавливал смысл. Войдя в раж "измененные" и обычную речь ускорили до не воспринимаемого рева различной тональности, где обычный человек слух вообще ничего не слышала, а он улавливал только смысл, и то не всегда.

И сейчас для Черепа якорем обычной реальности, Милашка держала только тактическую симуляцию, где выводилось в нормальном режиме общее движение клина, а остальные ресурсы были выделены под обработку и планирования действий ста машин, и парадом там командовал Дыба.

А Черепу была отведена роль связующего звена, где ему приходилось стыковать силы батальонов и продвижение "бешенных". И кто бы знал какой ценой ему это давалось.

Из за поля подавления Милашка была на половину слепа и глуха, и поэтому тактическую проекция представляла собой слайд шоу в котором изменение обстановки отражалось только пассивными оптическими датчиками и сенсорами, большая часть которых не отличалась "дальнозоркостью" и приходилось ему чаще догадываться о происходящем за пределами стремительных маневров, чем воспринимать с проекции. Еще должна была помогать устная связь в эфире, но время внесло свои коррективы, и связь превратилась в настоящей бедлам, с первого огневого контакта.

Мгновенно заполнив все полосы и без того узкого канала оптики отборными ругательствами корректировками боя, наемники еще придерживались четкого графика продвижения, но все висело буквально на волоске. И только четкие действия полевых командиров, чьи кандидатуры они отбирали очень кропотливо и дотошно, просматривая досье на множество офицеров, позволили удержать порядок в войсках и выдерживать трещавший по швам график движения. Бронированный каток техники батальонов с трудом, но продолжал перемалывать остатки тварей, которые выплевывали "измененные".

— Ч… ша… п… р… вов… аро… ывсти!.. — ворвался в уши противный свист.

— Косяк скажи нормально! — выкрикнул Череп, только краем глаза заметив мелькнувший силуэт стрелка.

— Блин Череп ну ты тормозом теперь стал…, — торопливо проворчал Косяк, — я на развороте успел заметить, проблемы у батальонов!

Скосив взгляд на проекцию Череп уже и сам увидел, что продвижение остановилось, и внутри колоны замелькали всполохи и поднялись дымные шлейфы там где их и не должно быть по определению.

— Дыбе передай сбавить темп…

— Уже сделано…

Все никак не привыкнув, что измененные усваивают и перерабатывают информацию в несколько раз быстрее обычных людей, Череп только мотнул головой, а сам уже вызывал полевого командира русского батальона:

— Боцман почему остановились?!

— У нас твари порядка двух десятков как-то оказались внутри колон и рвут тягачи с боеприпасами в клочья!

Напряжение организма выматывающее буквально по метру нервов в каждую минуту, едва не сорвало сдержанность, и медленно выпустив воздух, Череп запросил подробную обстановку. Но из спутанных и обрывчатых выкриков командующего пытающегося отразить атаку не ведомо откуда свалившихся тварей, выдал смутную картину происходящего.

План движения сил наемников заключался в плотном построение всех резервных сил внутри клина, который насчитывал почти сотню колон, что по ходу продвижения должен был таять разворачивающимися в оборону пехотинцами и простыми тягачами пока несших груз, а потом планируемых для использования баррикад. Но в момент когда внутри идущих медленных темпом колон бронетехники, готовой дополнить тающие ряды несущих потери первых рядов, буквально ниоткуда возникли первые зеркальные силуэты, вскрылась ущербность такого построения. Теснота.

В зазорах в несколько метров между колоннами и не было речи о каких либо маневрах. И танки наемников были зажаты, буквально взяты в плен своими же тягачами, высокими бортами даже не дававшими осуществить поворот башни. И началась резня.

Вырвавшиеся словно джины из бутылки, зеркальные силуэты впиваясь в стальные борта когтями взывали к кабинам, где разрывая броневые щитки стремились ворваться в кабины тягачей, а словно хищные пиявки прогрызали тягач насквозь, разворачивая противоположный борт изнутри оставляли растерзанный и залитый кровью тягач дымить клубами черного дыма и огненными фонтанами воздушной смеси и открытого пламени. Словно лисы в курятнике, твари пьянели от безнаказанности и уже терзали тягачи исключительно дабы заставить экипажи в панике разбегаться из опасных ловушек. И как только мечущаяся люди появлялись в проемах, стараясь убраться из ловушки, твари начали резню. Буквально падая на головы убегающих людей вспарывали скафандры размашистыми движениями растопыренных когтей, щедро орошая красными фонтанами стальные борта тягачей и песок…

— Где саранча!? — ревел в эфир Боцман.

— Мы не можем начать высадку! У нас капсулы размажутся о соседей!

— Делайте высадку! Это приказ! Иначе всех в капусту порешат!

И скрепя зубами командиры пехотинцев давали самоубийственные приказы на отстрел капсул. Высокие бронированные дальноходы, высились над колонами стальными горбами усиленного хребта, где за броневыми листами скрывались десятки капсул. Придавая высокий импульс начального отделения, "матки" могли буквально засеять окружавшее пространство сотнями пехотинцев, а сейчас заскрипев створками, наполнили воздух жестким скрежетов выбрасываемых капсул со всей скоростью вминающихся в бронированные борта соседних тягачей. Получаемые повреждения буквально плющили капсулы, нарушая форму и переклинивая выходы ячеек, делали часть пеналов с саранчой в братские могилы из месива стали и остывающей плоти. Но саранча все таки высадилась и оставляя техниками разбирать завалы, бросилась по узким проходам, под брюшинами огромных тягачей на места беснующихся в безнаказанности "термитов".

Выскакивая тройками, пятерками на термита увлеченного резней, пехотинцы буквально в упор расстреливали застигнутого врасплох хищника. Опрокидывая оживших мифических чудовищ вдоволь насытившихся человеческой крови и плоти, на землю, саранча яростно растерзывала очередями некогда неуязвимые зеркальные силуэты щедрыми очередями, буквально выдирая лоскуты брони дожидалась пока не сдуется контур термита, бросалась на следующий сигнал в эфире…

— Череп, что там? — возник голос Дыбы.

— Наводят порядок в колонах, подсчитывают потери и пытаются организовать объезд раскуроченных тягачей, — хмуро отозвался Череп едва закончив разговор с Боцманом.

— Откуда взялись термиты? Вроде прорыва же не было.

— Как говорят очевидцы, термиты выкопались из земли. По ходу наш противник решил попробовать минировать своими сородичами наш маршрут.

— Да уж, — задумчиво пробасил Дыба. Прикидывая продолжавшегося танца "бешенных", но без движения вперед, и уже показавшийся блеск пирамиды, тяжело вздохнул, — что будем делать?

— У нас есть выбор? Только вперед…