Член семьи
— Ты должна у нас побывать, — как-то раз в ноябре неожиданно заявил Ричард. — Я познакомлю тебя с мамой.
Хотя Труди давно ждала этого приглашения, оно застало ее врасплох.
— Я хочу познакомить тебя с мамой, — сказал Ричард. — Ей не терпится на тебя посмотреть.
— Ты ей обо мне говорил?
— В общем, да.
— Ой!
— Да не волнуйся ты! — сказал Ричард. — Она у меня совсем не злая.
— А я разве сомневаюсь? Конечно, я с удовольствием…
— Приходи в воскресенье к чаю, — пригласил он.
Они познакомились в июне прошлого года на юге Австрии. Труди приехала в городок на берегу озера с одной своей знакомой, которая тоже жила в Кенсингтоне, в однокомнатной квартире этажом ниже Труди. Знакомая говорила по-немецки, а Труди нет.
Блайлах был недорогим курортом. Собственно, это только так говорилось — «недорогим», на самом деле он был дешевым.
— Я и не думала, Гвен, что здесь может идти дождь, — рассуждала Труди на третий день по приезде. — Все здесь как в Уэльсе, — добавила она, глядя сквозь закрытое окно с двойными рамами на ливень и пытаясь вообразить себе горы, которые на самом деле существовали — только за дождем их не было видно.
— Ты и вчера то же самое говорила, — ответила Гвен. — А вчера была чудная погода. Ты и вчера говорила, что здесь все как в Уэльсе.
— Вчера моросило.
— Но когда ты сказала, что все здесь как в Уэльсе, вовсю светило солнце.
— Потому что здесь все как в Уэльсе.
— Нет, намного грандиознее, — возразила Гвен.
— Такой слякоти я не ожидала.
Тут Труди показалось, что она слышит, как Гвен считает про себя до двадцати — чтобы успокоиться.
— Приходится рисковать, — сказала Гвен. — В это лето нам не повезло.
Словно соглашаясь с ней, дождь застучал чаще.
«Лучше помолчу», — подумала Труди, но не удержалась:
— А не перебраться ли нам в местечко подороже?
— Там тоже дождь… Льет и на праведных, и на неправедных.
Гвен было тридцать пять лет. Она работала в школе и так одевалась, причесывалась и подкрашивала губы, что Труди, стоя у окна и глядя на дождь, вдруг поняла: Гвен оставила всякую надежду выйти замуж.
— И на праведных, и на неправедных, — повторила Гвен и посмотрела на Труди своим нестерпимо невозмутимым взглядом, словно хотела сказать: я-то праведная, а ты нет.
На следующий день стояла прекрасная погода. Они купались в озере. Попивали яблочный сок под желто-красным тентом на террасе пансиона и любовались чистой улыбкой гор. Гуляли — Гвен в темно-синих шортах, а Труди в своем шикарном летнем ансамбле — по берегу озера, где прохаживались тощие загорелые юнцы, съехавшиеся со всего света в туристские лагеря, толстые немецкие мамаши в ситцевых платьях и папаши с двойными подбородками в сопровождении степенных белобрысых деток да англичанки в перманенте.
— Мужчин здесь совсем не видно, — сказала Труди.
— Мужчин здесь сотни, — ответила Гвен, словно и не догадываясь, о чем речь.
— Стоило тащить с собой разговорник, — вздохнула Труди, которой казалось, что, если она обойдется без помощи Гвен как переводчицы, у нее «будет больше шансов».
— Так у тебя больше шансов познакомиться с интересным человеком, — сказала Гвен. Пока из-за дождя они сидели взаперти, Гвен научилась читать чужие мысли и теперь сплошь и рядом произносила вслух то, что приходило в голову Труди.
— Я не для того сюда приехала. Мне нужно отдохнуть, только и всего. Я не для того…
— Господи, Ричард!
Перед ними стоял англичанин, при котором, безусловно, не было ни жены, ни сестры, ни тетки.
Он чмокнул Гвен в щеку, и оба засмеялись.
— Вот так так! — сказал он.
Ростом он был чуть выше Гвен. У него были темные вьющиеся волосы и русые усики. Он был в плавках, и его широкая грудь отливала великолепным бронзовым загаром.
— Какими судьбами? — спросил он, поглядывая на Труди. Он жил в гостинице на противоположной стороне озера. После этого две недели подряд он приплывал к ним на свидание к десяти утра и, случалось, проводил с ними весь день. Труди была очарована, ей не верилось, что Гвен и Ричард просто друзья, хотя работали они вместе и, значит, виделись ежедневно.
Каждый раз при встрече Ричард целовал Гвен в щечку.
— У тебя с ним очень теплые отношения, — сказала Труди.
— Да ведь мы старые приятели. Много лет знакомы.
Прошла еще неделя, и Гвен стала отправляться на прогулки одна, оставляя их вдвоем.
— Этот городок надо почувствовать, — говорил Ричард и, как истинный знаток, рассказывал обо всем завороженной Труди, так что в конце концов она увидела, что есть какая-то изюминка в отваливающейся лепнине пастельных тонов, в бесполезных балкончиках с цветочными горшками и в проросших луковицах словенских шпилей. Гладя на все его глазами, она любовалась добропорядочными статными женщинами в блузках и серых юбках, гуляющими с мужьями и чистенькими детьми.
— И все они австрийцы? — спросила Труди.
— Нет. Есть немцы, есть французы. Но этот городок привлекает людей определенного типа.
Ричард одобрительно поглядывал на шумливых молодых туристов, раскинувших палатки на лугу у озера. Длинноногие неунывающие туристы были одеты ярко и пестро. Они возились друг с другом и скакали козлом, но все равно бросалось в глаза, что это примерные мальчики.
— О чем они говорят? — спросила Труди, когда несколько туристов, смеясь во весь белозубый рот, прошли мимо.
— Хвастаются гоночными машинами.
— У них что, есть гоночные машины?
— Нет и в помине. Иногда они выдумывают, что их пригласили сниматься в кино. Вот и смеются.
— С чувством юмора у них неважно.
— Они из разных стран — им приходится шутить так, чтобы всякий понял. Поэтому они и болтают о гоночных машинах, которых нет и не было.
Труди посмеялась, чтобы показать, что оценила шутку. Ричард сообщил ей, что ему тридцать лет, и она решила, что это похоже на правду. Не дожидаясь вопроса, она сказала, что ей скоро исполнится двадцать два. Услышав это, Ричард посмотрел на нее, отвернулся, снова посмотрел и взял за руку. Ибо, как он впоследствии объяснил Гвен, столь замечательное известие, можно сказать, подстрекало к роману.
Их роман начался на озере в тот день, когда, сидя босиком в лодке, они затеяли игру — прикладывали пятку к пятке, носок к носку. Труди с визгом выгибалась назад и прижималась к пяткам Ричарда своими.
Вернувшись домой и увидев Гвен, она взвизгнула:
— Я без ума от Ричарда! Как хорошо, когда мужчина старше тебя!
Гвен, сидевшая на кровати, с удивлением посмотрела на Труди:
— Он не намного тебя старше.
— Я скостила себе несколько лет, — сказала Труди. — Ты не против?
— Сколько же ты себе скостила?
— Семь лет.
— Лихо, — сказала Гвен.
— Что ты имеешь в виду?
— Что в смелости тебе не откажешь.
— Зачем ты вредничаешь?
— Я не вредничаю. Чтобы начинать снова и снова, нужно мужество, вот и все. Другим бы это осточертело.
— Ну что я понимаю в жизни! — воскликнула Труди. — Откуда у меня жизненный опыт, ты что?
— Твоя правда, — согласилась Гвен. — Посмотришь на тебя, и сразу видно, что тебе твой опыт не помог. Ты и раньше применяла эту тактику? Выдавала себя за двадцатилетнюю?
— По-моему, ты ревнуешь, — заметила Труди. — Не ожидала я от тебя. Хотя в твоем возрасте все женщины такие.
— Век живи — век учись, — сказала Гвен.
Труди накрутила локон на палец.
— Да, мне еще многому предстоит научиться, — ответила она, глядя в окно.
— О боже! — хихикнула Гвен. — Ты что, сама поверила, что тебе двадцать два?
— Я сказала Ричарду, что мне только будет двадцать два, — призналась Труди. — Да, поверила. В том-то и дело. Мне двадцать два и ни днем больше.
В последний день отпуска Ричард катал Труди по озеру, в котором отражалось низкое серое небо.
— Сегодня здесь совсем как на Уиндермире, правда? — сказал он.
Труди не бывала на озере Уиндермир, но согласилась, глядя на Ричарда сияющими глазами двадцатидвухлетней девушки.
— Иногда, — продолжал он, — здесь совсем как в Йоркшире, но это только в плохую погоду. А посмотришь на горы, и кажется, что ты в Уэльсе.
— Я то же самое Гвен говорила, слово в слово, — сказала Труди. — Прямо, говорю, как в Уэльсе.
— Ну, на самом-то деле разница огромная. Здесь…
— Гвен меня и слушать не стала. Она, конечно, женщина уже немолодая, да еще в школе работает… Когда учитель — мужчина, это совсем другое дело… Она думает, раз она учительница, ей можно обращаться со мной как с ребенком. Что ж, ничего удивительного…
— Ну что ты!
— Ты давно знаком с Гвен?
— Несколько лет, — ответил Ричард. — Она славный человек, малышка. В большой дружбе с моей матерью. Прямо-таки член семьи.
В Лондоне Труди собиралась переехать на другую квартиру, но от этого ее удержало желание быть рядом с Гвен, которая каждый день виделась с Ричардом в школе и вдобавок дружила с его матерью. Только от Гвен Труди могла узнать кое-какие захватывающие подробности.
Она то и дело врывалась к Гвен.
— Представляешь, он ждал меня после работы и отвез домой, заедет в семь, а на выходные…
Нередко Гвен отвечала:
— Отдышись. У тебя что, сердце не в порядке? — Гвен ведь жила на втором этаже.
Труди это просто бесило: неужели Гвен не понимает, что если у нее и перехватило дыхание, то потому только, что ей двадцать два и она без ума от Ричарда.
— Я без ума от Ричарда, — сказала Труди. — Даже не верится, что мы только месяц знакомы.
— Он приглашал тебя домой? — осведомилась Гвен. — Чтобы познакомить с матерью?
— Нет… пока. Ты думаешь, пригласит?
— Да. Рано или поздно.
— Ты не шутишь? — Труди по-девичьи порывисто обняла бесстрастную Гвен.
— Когда приезжает твой отец? — спросила Гвен.
— Он если и приедет, то ненадолго. В Лестере его держат дела. К тому же он терпеть не может Лондон.
— Пусть непременно приедет и выяснит, какие у Ричарда намерения. Ты еще слишком юная, за тобой нужен глаз да глаз.
— Хватит дурачиться, Гвен.
Часто Труди расспрашивала Гвен о Ричарде и его матери.
— Как у них с деньгами? Она интеллигентная женщина? Что у них за дом? Ты давно знаешь Ричарда? Почему он до сих пор не женился? А его мать, она…
— Люси прелесть. В известном смысле, — сказала Гвен.
— Как, ты зовешь ее просто Люси? Вы, значит, настоящие подруги?
— Я в известном смысле член их семьи, — ответила Гвен.
— Да, Ричард мне об этом часто говорил. Ты там бываешь каждое воскресенье?
— Почти каждое, — сказала Гвен. — Там занятно, можно иногда увидеть новые лица.
Кончалось лето. Труди каждое воскресенье проводила с Ричардом.
— Почему же, — спрашивала она, — почему он до сих пор не познакомил меня со своей матерью? Если бы моя мама не умерла и жила бы в Лондоне, я, уж конечно, пригласила бы его домой и представила ей.
Труди делала намеки Ричарду:
— Хорошо бы тебе встретиться с моим отцом. Обязательно поезжай на рождество в Лестер. У отца столько дел, что он там живет безвыездно. Он управляющий страховой компанией. Преуспевающая фирма.
— К сожалению, не могу оставить маму на рождество, — ответил Ричард, — но с удовольствием познакомлюсь с твоим отцом как-нибудь в другой раз.
От его загара не осталось и следа, и Труди он казался еще изысканнее и недостижимее, чем прежде.
— По-моему, — сказала Труди в своей девичьей манере, — родители должны знать того, кого ты любишь.
Ведь между ними уже было решено, что они любят друг друга.
Октябрь подходил к концу, а Ричард все не знакомил Труди со своей матерью.
— Какая тебе разница? — спросила Гвен.
— Это, безусловно, был бы шаг вперед, — объяснила Труди. — Наши нынешние отношения не могут длиться вечно. Я хочу знать, чего мне ждать от него. В конце концов, мы оба свободны, мы любим друг друга. Знаешь, мне кажется, что у него нет серьезных намерений. Вот если бы он познакомил меня со своей матерью, это что-нибудь да значило бы. А?
— Несомненно, — подтвердила Гвен.
— Мне даже неудобно звонить ему домой, пока мы с ней незнакомы. Если его мать снимет трубку, что, спрашивается, я ей скажу? Я должна с ней познакомиться. Только об этом и думаю.
— Это чувствуется, — заметила Гвен. — А ты ему так прямо и скажи. Познакомь меня, мол, с твоей матерью.
— Ну знаешь, Гвен, есть такие вещи, о которых девушка ни за что не заговорит первой.
— Зато женщина заговорит.
— Опять ты про мой возраст? Повторяю: мне кажется, что и на самом деле мне двадцать два. И мысли у меня такие, как будто мне двадцать два. Двадцать два во всем, что касается Ричарда. Впрочем, от тебя помощи ждать не приходится. Мужчины никогда тебя не замечали.
— Да, — сказала Гвен, — не замечали. Я всегда была старше своих лет.
— О том и речь. Раз чувствуешь себя старухой, добром это не кончится. Хочешь иметь успех у мужчин — не расставайся с молодостью.
— Судя по твоему состоянию, — ответила Гвен, — овчинка выделки не стоит.
Труди расплакалась и убежала к себе, но потом вернулась и начала расспрашивать Гвен о матери Ричарда. Когда Труди оставалась одна, ее так и тянуло к Гвен.
— Расскажи про его мать. Как ты считаешь, я найду с ней общий язык?
— Хочешь, я как-нибудь возьму тебя к ней в воскресенье?
— Нет-нет, — отказалась Труди. — Инициатива должна исходить от Ричарда — иначе все это ни к чему. Пускай сам пригласит.
Труди уже ни на что не надеялась и даже заподозрила, что надоела Ричарду, который виделся с ней все реже и реже, но как-то в ноябре он неожиданно произнес долгожданные слова:
— Ты должна побывать у нас и познакомиться с мамой.
— Ой! — сказала Труди.
— Мне бы хотелось, чтобы ты познакомилась с мамой. Ей не терпится на тебя посмотреть.
— Ты ей обо мне говорил?
— В общем, да.
— Ой!
— Наконец-то. Полный порядок, — задыхаясь, сказала Труди.
— Он пригласил тебя домой познакомиться с его матерью, — сказала Гвен, не отрываясь от ученической тетрадки.
— Для меня это не шутки, Гвен.
— Да-да, — кивнула Гвен.
— Меня ждут в воскресенье днем. — Ты будешь?
— Не волнуйся, только к ужину, — ответила Гвен.
— Он сказал: «Надо тебе познакомиться с мамой. Я ей все о тебе рассказал».
— Все?
— Так он сказал, слово в слово. Это для меня очень много значит, Гвен. Очень-очень!
Гвен промолвила:
— Ну, это только начало.
— Это начало всего. Уж я-то знаю.
Ричард заехал за Труди на своем «крайслере» в воскресенье, в четыре. Вид у него был озабоченный. Против обыкновения он не открыл перед ней дверцу, а, сидя за рулем, ждал, пока она сама сядет рядом. Труди решила, что он, должно быть, волнуется из-за предстоящей встречи.
Дом на Кемпион-Хилл был восхитителен. «Вот живут», — заметила про себя Труди. Миссис Ситон оказалась высокой сутуловатой дамой с густыми пепельными волосами и большими светлыми глазами, хорошо одетой и хорошо сохранившейся.
— Называйте меня просто Люси, — сказала она. — Курите?
— Нет, — ответила Труди.
— Успокаивает нервы, — сказала миссис Ситон. — В определенном возрасте. Вам-то курить еще рано.
— Конечно, — согласилась Труди. — Какая миленькая комната, миссис Ситон.
— Люси, — поправила ее миссис Ситон.
— Люси, — застенчиво повторила Труди и обернулась к Ричарду, ища поддержки.
Но Ричард допивал чай и поглядывал в окно, словно хотел узнать, не разошлись ли тучи.
— Ричард приглашен на ужин, — проговорила миссис Ситон, изящно помахивая мундштуком. — Приходи пораньше, Ричард. А Труди, надеюсь, останется поужинать со мной. Нам ведь нужно о многом поговорить.
Она посмотрела на Труди и легонько подмигнула — словно бабочка взмахнула крылышком.
Труди заерзала на стуле и понимающе кивнула. Она взглянула на Ричарда — не скажет ли тот, куда едет ужинать, но Ричард, задрав голову, неотрывно смотрел в окно и барабанил пальцами по сверкающему подлокотнику своего старого виндзорского кресла. В половине седьмого он ушел и в этот момент был куда веселее, чем когда заехал за Труди.
— По воскресеньям Ричарду не сидится дома, — заметила его мать.
— Да, я тоже обратила внимание, — сказала Труди, давая понять, с кем он в последнее время проводит выходные.
— Вы, наверное, хотите, чтобы я рассказала вам о Ричарде все, — перешла миссис Ситон на доверительный шепот, когда они остались одни.
Миссис Ситон засмеялась в нос и вобрала в плечи длинную шею, так что плечи едва не касались серег.
Глядя на нее, Труди тоже шевельнула плечами.
— Конечно, миссис Ситон, — сказала она.
— Люси. Теперь я для вас просто Люси. Будем друзьями. Чувствуйте себя членом нашей семьи. Хотите, я покажу вам дом?
Она повела Труди наверх, в свою роскошную спальню, одну стену которой целиком занимало зеркало, так что все фотографии Ричарда и его покойного отца, стоявшие на туалетном столике, фактически были в двух экземплярах.
— Это Ричард на своем пони. Пони звали Лаб. Ричард обожал Лаба. Мы все обожали Лаба. Само собой, мы тогда жили за городом. Это Ричард со своей няней. А это отец Ричарда в первые дни войны. А вы где были во время войны, милочка?
— В школе, — чистосердечно призналась Труди.
— А, так вы тоже учительница?
— Нет, я секретарша. Я кончила школу только после войны.
Миссис Ситон посмотрела на Труди с одного бока, потом с другого и сказала:
— Боже ты мой, до чего же обманчива внешность! Я думала, вы ровесница Ричарда, как Гвен. Гвен — такая прелесть! А это Ричард после окончания университета. Почему он пошел в учителя, ума не приложу. Но учитель он прекрасный. Гвен не устает это повторять. Вы ведь тоже в ней души не чаете?
— Гвен намного меня старше, — ответила Труди, травмированная разговором о возрасте.
— Я ее жду с минуты на минуту. Обычно она приходит к ужину. А сейчас я вам покажу другие комнаты и комнату Ричарда.
Подойдя к комнате Ричарда, миссис Ситон остановилась у порога и, без видимой причины прижав палец к губам, распахнула дверь. По сравнению с другими эта комната была пустоватой и неряшливой, словно здесь жил школьник. Зеленые пижамные брюки Ричарда валялись на полу там, где он их скинул. За последние месяцы Труди не раз видела подобную картину, когда по воскресеньям они с Ричардом останавливались то в одной, то в другой загородной гостинице.
— Какой беспорядок! — горестно качая головой, воскликнула мать Ричарда. — Какой беспорядок! Труди, милочка, как-нибудь в другой раз мы сядем и обо всем серьезно поговорим.
Вскоре приехала Гвен и сразу показала, что чувствует себя здесь как дома — прямиком отправилась на кухню готовить салат. Миссис Ситон нарезала холодное мясо, а Труди стояла и смотрела на них, вслушиваясь в разговор, свидетельствовавший о длительном и близком знакомстве. Мать Ричарда всячески ублажала Гвен.
— Грейс сегодня будет? — спросила Гвен.
— Нет, дорогая. Я решила, что сегодня не стоит. Я не ошиблась?
— Ничуть. Джоанна будет?
— Поскольку Труди у меня впервые, я решила, что, может быть, не…
— Помоги-ка мне, моя милая, — обратилась Гвен к Труди. — Накрой на стол. Вот ножи и вилки.
Труди понесла ножи и вилки в столовую с таким чувством, что ее выставили из кухни и теперь там обсуждают.
За ужином миссис Ситон сказала:
— Сегодня нас всего трое — это как-то непривычно. По воскресеньям обыкновенно собирается такая веселая компания. Приходите через неделю, Труди. Познакомитесь со всеми нашими… правда, Гвен?
— Конечно, — кивнула Гвен. — Обязательно приходи, Труди.
В половине одиннадцатого миссис Ситон сказала:
— Ричард запаздывает и, видимо, не сможет вас проводить. О чем он только думает, проказник!
По дороге к автобусной остановке Гвен спросила:
— Ты рада, что познакомилась с Люси?
— В общем-то, рада. Хотя Ричард мог бы и не уезжать. Это было бы куда лучше. Я понимаю: он хотел оставить нас наедине. Но мне так не хватало его поддержки!
— Состоялся у вас разговор?
— Да, но толком мы поговорить не успели. Ричард, наверно, не знал, что ты придешь к ужину. Ричард, наверно, думал, что мы с миссис Ситон сможем поговорить по душам и…
— Я почти каждое воскресенье бываю у Люси, — заметила Гвен.
— Зачем?
— Она моя подруга. Я к ней привыкла. Мне с ней не скучно.
На неделе Труди виделась с Ричардом всего раз — они на минутку зашли в бар.
— Экзамены, — сказал Ричард. — Я весь в делах, дорогая.
— Экзамены в ноябре? Они же в декабре начинаются.
— Подготовка к экзаменам, — ответил он. — Контрольные. Дел по горло.
Он подвез ее домой, поцеловал в щечку и уехал.
Труди посмотрела вслед машине и на мгновение возненавидела его усики. Но потом взяла себя в руки, вспомнила, что она совсем еще молоденькая, и решила, что не ей, юной девушке, судить об оттенках настроения такого мужчины, как Ричард.
Он заехал за ней в воскресенье, в четыре.
— Мама тебя ждет не дождется, — объявил он. — Надеется, что ты останешься к ужину.
— А ты сегодня не уедешь, Ричард?
— Нет, сегодня не уеду.
Но Ричарду все-таки пришлось отправиться на встречу, о которой миссис Ситон напомнила ему сразу после чая. Ричард улыбнулся матери и сказал: «Спасибо».
Труди посмотрела фотографии в альбоме, а потом миссис Ситон рассказала ей, как познакомилась в Швейцарии с отцом Ричарда и какое на ней тогда было платье.
В половине седьмого пришли гости. Явились три женщины, и среди них — Гвен. Одна, которую звали Грейс, была довольно миловидна и застенчива. Другой, которую звали Айрис, уже перевалило за сорок. Это была весьма крикливая особа.
— Где сегодня наш разбойник? — спросила Айрис.
— Откуда я знаю? — ответила мать Ричарда. — Кто я такая, чтобы спрашивать?
— Зато он целыми днями пропадает в школе. Блестящий педагог! — сказала волоокая Грейс.
— Так себе учитель, — сказала Гвен.
— Но, Гвен, не забудь, как его ценят на работе! — возразила миссис Ситон.
— По-моему, — вставила Грейс, — у него свой особый подход к детям.
— А какие великолепные шекспировские спектакли он ставит в конце учебного года! — завопила Айрис. — Этого у него, негодника, не отнимешь.
— Да, великолепные постановки, — согласилась миссис Ситон. — Ты должна признать, Гвен, что…
— Так себе постановки, — сказала Гвен.
— Может быть, ты и права, но ведь это школьники. От любителей большего не добьешься, Гвен, — печально ответила миссис Ситон.
— Я обожаю, — сказала Айрис, — когда Ричард в рабочем, деловом настроении. Он такой…
— Да-да, — закивала Грейс. — Ричард — чудо, когда чем-то увлечен.
— Еще бы, — подхватила миссис Ситон. — Однажды, когда он только начинал работать в школе… вы только послушайте… он…
Когда они собрались уходить, миссис Ситон сказала Труди:
— В следующее воскресенье приходите вместе с Гвен! Знайте: вы здесь своя. У Ричарда есть еще две знакомые, с которыми вы должны подружиться. Старые знакомые.
По дороге к автобусу Труди спросила Гвен:
— Тебе не надоело ходить по воскресеньям к миссис Ситон?
— И да, и нет, милая моя девчушка. Иногда встречаешься со свежими людьми — тогда вовсе не скучно.
— А Ричард когда-нибудь остается дома в воскресенье вечером?
— В общем-то, нет. Кстати, его и по субботам часто не бывает. Как тебе известно.
— Кто эти женщины? — спросила Труди, остановившись посреди улицы.
— Так, старые знакомые Ричарда.
— Они с ним часто видятся?
— Теперь нет. Они стали членами семьи.
