По гамбургскому счету

Предположим, виза, карточка социального страхования и водительское удостоверение у вас есть. Вам предоставлена полная свобода перемещений и выбора места для жизни и работы. Не надо спрашивать разрешений на проживание или переезд, не надо ставить в известность какие-либо органы власти, за исключением случаев, когда это нужно самому гражданину, например для получения водительского удостоверения или пенсии по новому адресу. В США нет прописок и регистраций по месту проживания, а паспорт американцы получают только для поездки за границу, и выдается он на десять лет. И это еще одна причина уже упомянутой мной высокой социальной мобильности.

Считается, что средний американец в течение своей жизни переезжает 11,5 раза – для получения образования, в поисках работы или более удобного места проживания и т. п. Конкуренция высока, и американцы ее всячески поощряют и поддерживают. С приемом на работу она не заканчивается, а, по сути, только начинается. Жизнь в США идет по гамбургскому счету – надо постоянно доказывать, что вы лучше. «Понедельник начинается в субботу» – это про реальную здешнюю трудовую обстановку. Как только вы решили, что жизнь удалась, можно расслабиться и сбавить темп, как тотчас будете сметены с дороги тем, кто все это время дышал вам в затылок.

Глобальный экономический кризис принес в Америку высокую безработицу. С одной стороны, безработица – нормальное явление для свободного рынка, но с другой, ее уровень оборачивается некоторыми социальными проблемами. В США есть система по поддержке временно безработных, особенно тех, кто до увольнения работал хотя бы несколько лет и платил все социальные налоги и страховки. Единых правил нет – каждый год конгрес страны принимает решение о сокращении или увеличении выплат по безработице, вдобавок к этому подключаются местные власти. Размер пособия зависит от стажа и недавнего среднего заработка, места жительства и состава семьи.

Приведу пример своей хорошей знакомой. Она работала в пригороде Вашингтона около десяти лет и перед потерей места зарабатывала приблизительно 80 тыс. долларов в год. Это очень неплохая зарплата для США, означающая принадлежность к среднему классу. После потери работы она четырнадцать месяцев получала 375 долларов в неделю, из которых вычитались налоги. После этого на двенадцать недель включилась другая программа, которая стала выплачивать ей 356 долларов в неделю минус налоги. Конгресс продлил эту программу, и она получала эти деньги еще три месяца, после чего, к ее большой радости, нашла новую работу. Конечно, прожить на пособие трудно, особенно если нет других доходов, и ее уровень жизни быстро упал. Пока она была безработной, ей пришлось переехать в меньшую квартиру, чтобы снизить арендную плату, и потратиться на частичную оплату страховки, которую она потеряла вместе с работой.

Каждый год американец получает письмо от службы соцстрахования, в котором довольно детально перечислены все неприятные варианты будущего: сколько будет получать семья в случае его смерти, сколько он сам будет получать, если прекратит работать и станет ждать пенсии, сколько он будет получать в случае инвалидности и т. д. Из этого письма можно легко видеть прямую зависимость между прошлогодним доходом и будущей пенсией и другими выплатами. В США говорят, что к середине XXI в. система соцстрахования окажется в состоянии банкротства, но пока все суммы выплачиваются ею вовремя.

Единственные средства уберечь себя – это, во-первых, работать лучше, а во-вторых, создать собственное рабочее место. Мечта любого американца – когда-нибудь работать на самого себя. Это может быть свой бизнес, что очень приветствуется в США и всячески поддерживается государством – от налоговых льгот до специальных грантов, хотя в период экономического кризиса такие возможности резко уменьшились. Это может быть даже «самофинансирование» своего рабочего места за счет гранта со стороны. Например, семья богатого человека вносит в университет крупную сумму денег с условием создания там новой профессорской или исследовательской должности имени этого человека или семьи. Иногда у них даже есть кандидат на эту должность, которого они и рекомендуют университету или институту. В случае отказа семья или меценат обращаются в другое учреждение с этим же предложением. Но отказов мало – все гоняются за такими меценатами и всегда готовы открыть свои двери новому человеку, особенно если его рабочее место оплачено на годы вперед.

В США существует также система финансовых частных грантов для организаций и учреждений, которые раздают многочисленные фонды. В России система грантов часто становится объектом критики – бытует представление, что американские фонды существуют, чтобы распространять влияние США на весь мир и устраивать в разных странах цветные революции. На самом деле 90 % американских фондовых денег работают внутри страны. В США тоже есть немало работы для правозащитников и активистов свободной прессы, прав человека и гражданского контроля над властью. За рубеж идет микроскопическая доля огромного грантового пирога, который каждый год делится между тысячами и тысячами организаций.

Как менялось отношение к россиянам

В США – стране иммигрантов – можно встретиться с подозрительностью по отношению к иностранцам, особенно у провинциального населения. Конечно, время меняет все. Но еще лет двадцать пять назад я, приезжая в американскую провинцию, вызывал интерес к себе не только содержанием своей лекции или выступления, но и самим фактом того, что я из СССР, что я – настоящий русский. Некоторые пытались потрогать меня за рукав, что вообще-то не свойственно американцам, задавали наивные вопросы и т. д. Интерес к русским тогда был огромный и очень доброжелательный. Американцы уважали русских как равных партнеров – противников по холодной войне, как представителей равноценной державы, как свой баланс. Потом уважение стало исчезать. Сначала оно сменилось разочарованием, потом – по мере того как Россия все больше и больше погружалась в кризис, антиамериканизм и тотальную коррупцию, – смесью легкой иронии, сочувствия и ощущения собственного превосходства. Чем больше США осознавали, что боролись со страной, которая так легко опустилась в мировой табели о рангах, тем быстрее менялось их отношение и к холодной войне. Она выглядела уже не героическим, а скорее параноидальным периодом непонимания, глупости и огромных никчемных расходов на оборону. Чем слабее становилась Россия, тем меньше США гордились победой над ней в холодной войне.

Но в 1990-х интерес и симпатии к россиянам были просто огромными. Русских здесь было не так много, особенно в провинции. До тех пор американцы или совсем не сталкивались с ними в реальной жизни, или сталкивались только с иммигрантами из СССР. Попавшие в то время в Америку советские граждане чувствовали себя неплохо, их приглашали на работу, организовывали специальные лекции и туры, платили неплохие деньги и даже приглашали на вечеринки в качестве своеобразных «свадебных генералов». Американские девушки гонялись за русскими бойфрендами, а парни прочесывали местные бары в поисках «русских красавиц». Невнятные рассказы про Горбачева и Ельцина, политику КПСС и распад СССР могли обеспечить безбедное существование независимо от вашей специальности, квалификации и реальных знаний.

Однако мода на русских быстро прошла, обернувшись не неприязнью, но потерей интереса и уважения. Сам я столкнулся с негативным отношением к себе как к иностранцу лишь однажды. В 1996 г. мне пришлось разорвать контракт по найму этажа в доме, поскольку хозяйке дома очень не нравилось, что ко мне приходили гости и мы «говорили на непонятном ей языке». Я не знаю, что было ее мотивацией – желание слушать наши разговоры или паранойя. В моем личном опыте это был единственный случай, хотя мои знакомые из разных стран мира периодически делились со мной неприятными историями, неоднократно происходившими с ними в разных частях страны. Впрочем, это никогда не было нечто совсем уж ужасное или преступное. Политическая корректность в Америке постепенно брала свое, тем более что за открытую неприязнь, а тем более агрессию на национальной почве здесь легко загреметь в тюрьму.

Американцы – народ в целом весьма наивный, не испорченный двойной моралью и необходимостью скрывать свои мысли и слова. Они обманывают друг друга на порядок меньше, чем люди, с которыми я сталкивался в некоторых других странах. Более того, они верят тому, что им говорят. Россияне, по-моему, это быстро поняли. И как в том анекдоте, «вот тут-то мне и пошла отличная карта». Некоторые россияне, приезжавшие в то время в США, видимо, в надежде повысить свои шансы на работу и гонорары, значительно и весьма цинично преувеличивали свою роль в распаде СССР и в диссидентском движении, свои контакты среди власть имущих в России, свою популярность и возможности в бывшем СССР. Некоторые придумывали себе новые биографии. Сегодня, например, трудно поверить, сколько людей из бывшего СССР получили вид на жительство в США в момент августовского путча 1991 г., рассказав наивным американцам, что им грозит в случае возвращения домой. Как бы там ни было, 1990-е были расцветом огромной развесистой российской клюквы в США. Затем эйфория по поводу бывшего врага по холодной войне стала быстро испаряться, и с тех пор найти работу в Америке россиянину стало не легче, чем представителю любой другой страны. Тем более что мы не попадали ни под какие особые категории типа американских индейцев, женщин, латино– или афроамерикацев, инвалидов и т. п.

Обратная сторона американской наивности проявляется в том, что пойманному на обмане они больше не верили никогда и ни в чем. А число пойманных на мелких обманах приезжих из бывшего СССР стало расти. Я отнюдь не хочу сказать, что таких было большинство, – нет, как раз большинство было честными и профессиональными людьми, которые по разным причинам попали в те годы в Америку. Огромное количество иммигрантов из России сделали тогда очень хорошие карьеры, стали серьезными бизнесменами и учеными, профессорами лучших университетов и менеджерами крупных фирм. Вообще, «советская школа жизни», как видно по ее ученикам, живущим в США, очень неплохо научила многих из них выживаемости, цепкости, хитрости, умению извлекать максимум пользы из любой ситуации и довольствоваться малым. Российская диаспора в США в массе своей одна из самых успешных в бизнесе, науке и образовании. Принимая в расчет ее разобщенность и неорганизованность, нельзя не удивляться количеству ее представителей, победивших в конкурентной борьбе на рынке США не только американцев, но и выходцев из многих других стран. Тысячи и тысячи бывших граждан СССР сегодня входят в средний класс Америки.

Есть еще одна психологическая проблема, которая разделяет американцев и россиян. Эту разницу преодолеть крайне трудно, если вообще возможно. Я ее наблюдал на самых различных уровнях – от интервью при приеме на работу и бытовых конфликтов до высоких политических дискуссий. Она определяется разной историей, менталитетом, несхожей системой ценностей. Скажем, идут переговоры о возможном сотрудничестве. Две делегации сидят друг напротив друга. Все полны решимости договориться о совместной работе, она выгодна обеим сторонам… Но рано или поздно наступает неизбежный кризис обсуждения. Американцы говорят: «Давайте начнем потихоньку работать, посмотрим, как у нас будет получаться, наберем некоторый практический опыт, затем формализуем наше сотрудничество в виде договора, протокола и т. д.». Россияне в ответ говорят: «Нет, давайте сначала подпишем бумаги, гарантии и обязательства, заручимся поддержкой наверху и тогда начнем работу». Американцы: «Как мы можем подписать условия, если не знаем, что и насколько нам удастся на практике? Давайте начнем, по ходу дела скорректируем наши возможности, желания и критерии – и потом подпишем все бумаги. Зачем подписывать документы, если непонятно, как все будет выглядеть в жизни?» Россияне: «Как можно начинать работать, когда нет подписанных документов, нет одобрения начальства, нет гарантий?» Нарастает конфликт непонимания. Аргументы с обеих сторон убедительные, но договориться при этом очень трудно.

Этот же барьер иногда возникает при приеме россиянина на работу в США. Работодатель готов заключить временный контракт или предлагает начать работать, чтобы посмотреть, как новый человек впишется в коллектив и будет справляться со своими обязанностями. Соискатель не хочет ничего временного и просит сразу сообщить условия работы и дать гарантии ее сохранения. И тот и другой действуют в рамках своих привычек, менталитета, традиций и культуры. Я неоднократно замечал, что военные или ученые из России и США быстро понимают друг друга во время всякого рода переговоров, «круглых столов» и правительственных семинаров. Но и те и другие по окончании профессионального разговора с сожалением отмечают, что все их договоренности будут немедленно усложнены и поставлены под сомнение, а то и вообще разрушены, как только попадут на стол к политикам. Профессионалы двух стран знают друг друга очень хорошо – традиции школы холодной войны еще не исчезли окончательно – но уровень недоверия в политическом руководстве, да и в обеих политических и околополитических тусовках, очень высок. Политикам невозможно сделать карьеру на дружбе между Россией и США. Барак Обама тоже стал жертвой этой закономерности. Зато на вражде и подозрительности сделать политическую карьеру или набрать медийную популярность очень легко. Страны плохо воспринимают друг друга. Поэтому и возникают разного рода проблемы у простых людей, а русские в Америке не понимают, зачем Москва столь настойчиво зовет их вернуться, почему нельзя делать общее дело из США?