Глава 18
Среда. Утро, 06.24.
Выехав за пределы поста, я попросил пассажира.
— Высунься в окно и сделай рожу поприветливей.
— Нахрена?
— Меня не прикалывает дружеский выстрел из гранатомета.
Оценив масштаб проблем Саша молча привстал и высунулся.
Свои нашлись за третьим поворотом — Иван с Мишей куковали в салоне, высадив пленных на обочину. Пленный выводок, закатывая глазки тихо подвывал. Бледный конвой нервно цыкал зубом.
Я притормозил и высунулся.
— Саша, заканчивай гонять воздух, — и повернувшись к арабской массовке, любезно попрощался, — Пошли Нахрен.
— А?.. — подал голос бух.
— Потом. Тачка на ходу?
— Да.
— Поехали.
Оставив брошенных (или отпущенных?) машины ушли на серпантин. Две из трех стоящих фигур, абсолютно одинаковым, бережным жестом придерживали правые руки.
Среда. Утро, 06.40.
Живописные, пустые и при этом — хорошие. Такие дороги не часто встречаются сегодня. Нам нам повезло. Море было голубым, горы — серыми, асфальт — гладким. Художник, скрывающийся в каждой очерствевшей душе мог раскрывать мольберт на любой точке трассы.
Но восприятие, не синоним таланта. Свой я не нашел, так и не поднявшись выше ремесленника во всех умениях прошлой жизни.
В общем, единственное что оставалось — жать на газ. Дорога позволяла, ситуация настаивала. По такой трассе я с удовольствием бы втопил полторы сотни, но… Ветер, раздув порыв души, он выжал обильную слезу и гася ей то что распалил. Компромисс меж ветром и скоростью нашелся километрах на семидесяти. В сем неспешном темпе мы отмотали километров восемь и обогнув совершенно роскошный, поросший зеленью, живописнейший отрог, я нажал тормоз. Вэн вильнул, тормозя. Заняв всю ширь дороги, оба водителя — Иван и я, переглянулись.
— Что стоим? — пробурчал его пассажир, пытаясь продрать глаза руками.
Мой был лапидарнее.
— Что? — спросил он, поднимая голову,
— Заправка. — я потянулся за биноклем, приоткрывая дверь. Пикап качнуло — восемьдесят пассажирских кэгэ шустро перекочевали в кузов. Встав на подножку я воззрился на самую обычную заправку, прилепившуюся к склону горы, почти в километре. Четыре колонки под желтым навесом, магазинчик, кафешка — под синим. Хохлы?
Оптика приблизила, но не прояснила. Заведение выглядело брошенным, но целым.
— Странно. Закрыто, но цело, — фраза доказала — одичать можно и за сутки.
Стеклянная дверь блеснула, отворяясь. На порог вышел дородный мужик. и уставился в нашу сторону.
Я обернулся к кузову, — Что думаешь?
Пулеметчик пожал плечами.
— Засада на заправке? Я бы не рискнул.
— То — ты. У местных мозгов могло хватить.
— Предлагаешь вернуться?
Мысль не грела.
— Собственно, деваться некуда. Поехали. Может новости узнаем.
— Я пока тут побуду. — сверху многозначительно лязгнуло.
Ладно. Передернув затвор и положив черный агрегат на сидушку, я глянул на ярославца.
— Вано, за нами, осторожненько. Если пальба — не останавливайтесь.
— Ладно, — втыкая передачу буркнул «сосед».т.
Заправка уютно расположилась меж двух отрогов, прижавшись спиной к скальной стене почти в середине широченной дуги описываемой дорогой. Она, как и сама дорога, превосходно просматривались с любой точки двухкилометровой дуги.
С отсутствующим стеклом открывать дверь не понадобилось.
— Салям, — глядя на собеседника поздоровался я, остановив машину. На лице заправщика читалась подавленная мрачность и нескрываемая настороженность. Дивный бланш вокруг темного глаза говорил лучше слов — с повстанцами он уже знаком. Толстяк молча пялился на тачки, разглядывая пулемет, дыры и выбитые окна.
Привычный вопрос — Говоришь по-русски? — приподнял правую бровь встречающего. Наклонив голову, отчего упитанная щечка слилась с шеей, он впился в меня взглядом.
— Русские?
— Да. Бензин есть?
— Есть. — сознался он. — Насос не работает. Электричество… — он потеряно махнул рукой.
— Мы заплатим. Миша! — я повысил голос.
Хлопнула дверь.
— Что?
— Дай денег. Сколько? — это уже было к заправщику.
— Электричество… — затянул песню заправщик, заткнувшись при виде вытягиваемой из кармана пачки денег.
Выйдя из машины я вытянул из стопки несколько бумажек.
— Запускай генератор и начинай, — проговорил я, вталкивая три сотни в нагрудный карман грязноватого комбеза заправщика. — Мы пока заглянем в магазин. Там есть кто?
— Племянник, — пробурчал прохвост, направляясь к задней стенке пристройки.
Мы пересекли порог магазина под звук чихающего движка. Звук сменился треском и вентилятор под потолком, медленно убыстряясь принялся месить воздух грязными лопастями.
Карты торчали прямо у входа. Цапнув сразу пяток, я протиснулся мимо стоек с восточными сладостями. Сластям был нанесен урон — даже старательная выкладка не могла скрыть пробелы в ассортименте. Дальше обнаружился ряд с водой и чипсами, а за стойкой — смуглый пацанчик лет семнадцати. Темные глаза принялись молча сверлить мне спину.
Я огляделся — вокруг, насколько хватало глаз простирались напитки, сласти и сувениры. И ни единой завалящей колбасы или хотя бы — Доширака.
Подхватив пластиковую упаковку воды и водрузив нее местную разновидность рахат-лукума с пачкой шоколада я подошел к кассе и огляделся. Сигареты торчали за спиной парня. Темные очки рядами пустых глаз висели на на стойке. Алкоголя не видать.
Сняв четыре пары очков я скомандовал — Блок Мальборо, — выкладывая на кассу еще несколько бумажек. Повеселев, пацан сцапал деньги и подал сигареты.
— Виски? — интонация была вопросительной.
Я показал виват. Две. Из-под стойки показался красный Дениэлс. Неплохо. Выдав парню еще сотку я позвал.
— Майкл, помоги!
Нагрузившись скарбом мы вышли из магазина. Заправщик уже заканчивал. Закинув барахло в салон я поинтересовался у вешавшего пистолет на колонку, толстяка.
— Связь есть?
— Телевизор.
Уже лучше.
— Что говорят?
— Военное положение. Все велено сидеть по домам, пока армия не переловит мятежников.
— А она переловит?
— Говорят, что из Санталии их почти выбили.
Нормально. По крайней мере понятно где находится линия фронта.
— А там? — я кивнул по ходу нашего движения.
Мужик замялся.
— Вы туристы? — наконец решился он.
— Да.
— А это? — красноречивый кивок на автомобили и оружие.
— Отобрали. У мятежников.
Недоверчивый взгляд на меня. На машины. На многочисленные дыры в кабине. Мужик засопел и вытянул из кармана мои деньги.
— Бензин бесплатно. Продай автомат.
Я задумался.
— Бух, у нас лишние есть?
Миша оживился — намечалась прибыль.
— Поищу, если добавит.
Мужик соориентировался мгновенно.
— Абдуло! — взревел он. — Неси деньги гостей!
— Другое дело, — Миши сунулся в салон.
Лицо вышедшего пацана было темнее тучи. Увидев буха, протягивающего автомат родственнику прикладом вперед, парень расцвел.
Деньги опять поменяли хозяев, автомат — заботливые руки.
— Отнеси, — велел племяшу дядя, передавая ствол и четыре магазина.
— Кстати, я — Догу, — наконец представился он. — Кофе?
Я вопросительно посмотрел на своих — почему нет?
Через несколько минут, потягивая кофе, мы вчетвером сидели под навесом — Догу, Иван, Бух и я. Терминатор пил бодрящий напиток прямо на посту, у пулемета, разжившись новым пластиковым стулом.
Вкратце рассказав хозяину о сегодняшних и вчерашних приключениях в покинутом поселке, я поинтересовался — знает ли уважаемый Догу о том, что лежит впереди?
Дядька задумался и попросил одну из карт, торчавших из отворота разгрузки.
— Куйнюк. — толстый палец уперся в протяженное пятно на побережье. — Мы, — палец переместился на точку, сантиметров на пять отстоящую от следующей прибрежной кляксы под названием Кердеби, оттуда мы выехали этим утром.
— Здесь их много, — палец опять ткнулся в поселок с неприличным названием. — До него на дороге ничего нет. — Ноготь с темным ободком поерзал по отрезку заправка- Куйнюк.
— Корабли, лодки?
— Здесь. — заправщик показал на дальний конец поселка.
Мда. Что есть поездка по городу, в котором тебя активно не любят — я уже представлял. Каюк, тьфу, Куйнюк был заметно побольше нашего Кердеби. А следовательно — проблем там будет больше.
— Есть другая дорога в Санталию?
Дядька махнул рукой на вэн.
— Не для него. Там пройдет только этот, — кивок на пикап.
— Где она?
— Здесь.
Вместо дороги палец показал на реку.
— Она сейчас пересохла, — пояснил хозяин. — Свернете здесь и доедете до этого места — палец показал на едва видный проселок километрах в пятнадцати от побережья.
— Дальше поедете по этой дороге.
Извивающаяся козья тропа упиралась в пригород Санталии.
— А дальше?
— Иншалла. — мужик развел руками. — Не знаю. Война.
— Спасибо, друг, — встав, я подумал и сходил к машине, вернувшись с еще одним стволом.
— На. Отдашь племяннику.
Не знаю, куда и в кого будут палить эти двое, но живущим на войне оружие нужнее денег. А мы… просто туристы.
Впервые уезжал с курорта с искренним напутствием аборигенов — «Доброй дороги!».
Среда. Утро, 07.40.
Разбитый мотоцикл встретился километров через двадцать. Спортбайк, раскрыв трубы рамы распластался у подножья скалы. Труп в красно-серой куртке и расколотом шлеме лежал метрах в пятнадцати. Костя уехал недалеко.
— Знакомый, — пояснил я притормаживая и ища взглядом чоппер.
Загонщик мамонтов нашелся метров через сто. Тезка успел понять. И даже — встать.
И все… Могучее тело, пяток дырок…
Скулы свело — десяток пуль походя отнял у парней дорогу и жизнь. Вздохнув, я заглушил мотор и открыл дверь. Обыскав тела и забрав документы я нагнулся к телу тезки.
— Давай вместе.
Я приподнял голову — Иван.
— Давай.
Уложив парней под скалой, мы в восемь рук мы закрыли тела камнями и вкатили на получившийся холмик разбитый чоппер, подперев булыжниками.
— Кто они?
— Позавче, нет — вчера ночью, случайно разговорились. Байкеры. Большой — Дима. Второй — Костя.
Краски не было. Иван обошелся, выведя «отработкой» на светлой скале — «Костя, Дима. Русские. Отомщены.» Место подписи занял пустой Мосберг. Такая подпись имела вес.
Среда. Утро, 08.20.
Найти нужную речку оказалось несложно — приметная арка эстакады пересекла каменистый ручей… и помчалась дальше, с обеих сторон огороженная стальными брусьями отбойников. Незадача — съезда не было. Через километр я начал нервничать. Кстати сказать — до Куйнюка оставалось не больше десяти кэмэ.
Дорога решила поберечь наши нервы — метров через пятьсот, в стальных перилах нарисовался проем в сторону моря. Ладно — сойдет.
Включив поворотник, пикап пересек двойную сплошную и прокатившись по короткой гравийке вкатился на пляж, мечту нудиста. — гладкий, ровный и абсолютно пустой. С одной стороны сверкала ослепительно-голубая вода, с другой — живописные, покрытые зеленью горы.
Вслед за нами зашуршал гравием вэн. К удивлению, вэн доехал не только до речки, а гораздо дальше. Свернув на каменистое дно, покачиваясь на камнях и неровностях обе машины прокатили по руслу километра полтора.
Миновав рощицу на склоне, я свернул и загнав машину под деревья, заглушил двигатель. Микроавтобус втиснулся рядом. Моторы заглохли, погрузив в первобытную тишину. Хлопанье дверец, зевание, потягивание, сигаретный дым.
— Хорошо!
— Пожрать бы!
— Лучше поспать! — Иван рухнул на травку.
— Поправка принимается. Тихий час на сто двадцать минут. Кто дежурит?
— Я, — вызвался, успевший покемарить по дороге, бух.
— Разбуди меня через час, — пролепетал я, щелчком откидывая окурок и отрубаясь.
Среда. Утро, 09.30.
Толчок в плечо выпихнул из сна. Раскрывшиеся глаза зажмурило ярко-голубое небо. Я проворчал и заслонился ладонью. Под козырьком из пальцев жизнь смотрелась лучше. Лазурь заслонило лицо кировчанина.
— Вставай, соня.
Приподнявшись на локте я кивнул и огляделся. Сонное царство.
— Еда на капоте, — укладываясь на травку заботливо пробормотал бух и повернувшись набок, сперва затих, а потом зашумел носом. Я заслушался. Композитор в его носоглотке, уступая Роллингам в мелодичности, не уступал в проникновенности. Умаялся, бедняга.
Потянувшись, я сел. Поспалось душевно. Встав и еще раз, уже стоя, потянувшись, я прогулялся к машинам. На капоте ждала бутылка воды, рахат-лукум и вскрытая консерва, накрытая чистым носовым платком. Интересно, где бух взял чистый носовой платок?
Плеснув воды на ладонь я обтер лицо и потыкав ножом в банку извлек кусок холодной говядины. Неторопливо разжевывая мясо я вспомнил вчерашнюю одышку и продолжая жевать, принялся разминаться. Путь к здоровью долог и тернист. Но начинать надо.
Шея, плечи, торс, а у меня оказывается все еще здоровые плечи. С удивлением поглядев на свой мускулистый, несмотря на последние годы, бицепс и мясодожевав, я перешел к наклонам. Ярославец приподнял голову и поглядев на меня сонными глазами покрутил пальцем у виска. Я согласно кивнул — ага, долбанулся, — переходя к приседаниям. Голова гренадера опустилась. Бай-бай.
Закончив с разминкой и почувствовав, что окончательно проснулся, я отпил воды и закурив, сунулся в салон пикапа. Разыскав и повесив на плечо железяку с изогнутым рожком, я цапнул карту и уселся под деревом на собственную пятку, принимаясь за неторопливое и тщательное разглядывание бумажного листа.
Итак, прошлая жизнь — покинутый Кердеби, в виде штрихованной полоски вдоль берега. Несостоявшаяся будущая — клякса побольше. Куйнюк. Почти каюк, но не наш, похоже.
Наш ждал дальше, где-то на короткой голубой полоске, впивающейся в предгорья. Или на бледно-коричневом проселке, пересекающим голубую пиявку километрах в пятнадцати. Но скорее всего — в жирной блямбе миллионника на равнине. Вот там куйнюк, так куйнюк — километры запутанных кварталов и изломанных дорог. Дорога до двух длиннющих параллельных полос на противоположной окраине города будет долгой. Что творится в мегаполисе скорее всего знали только Христос на пару с Аллахом. Но не командование командование с обеих сторон конфликта.
Что до нас, убогих — единственное что требовалось знать, прямо сейчас показывал серебристый лайнер, резавший небо над головой. Аэропорт работал. Значит, дороге — быть.
Среда. День, 14.30.
Пять часов спустя мы уже были не рады так называемой дороге, напоминающей жаркий каменистый ад. Очищенный от шмотья и брошенный микроавтобус не протянул бы и десятой части преодоленного. То, что пикап все еще был с нами, можно было считать чудом, без натяжек. Большую часть пути мы занимались перекладкой «мостовой», натаскиваясь в умении складывать каменные пазлы.
Мостик, спуск, закладка промоины. Потом очередной шофер занимал место за рулем, а трое дорожных рабочих «место под солнцем» — на капоте. Колымага, фыркая, преодолевала сглаженное нашими руками препятствие и ковыляла по булыжникам очередные сто-двести метров. Остановка. Очередное матерное обсуждение на тему — пройдет/не пройдет. Если побеждала вторая точка зрения, бригада во главе с бригадиром извлекала погонщика пикапа из кабины и, оскверняя хрустальную тишину матерщиной и стуком камней, принималась за работу.
Среда. День, 15.30.
— Не верю!
Уставившись на дряхлый мосток, я всецело разделял мнение бухгалтера, произнесшего знаменательную фразу. Фраза и сие сооружение знаменовали конец тренировки по строительству пирамид. Мы добрались до проселка!
Пикап, ревя, выбрался на берег и остановился на поросшей ковылем, колее.
— Шабаш, мужики. Перерыв и перекур. Для желающих — алкоголь в салоне.
На сорокаградусной жаре таковых не нашлось — какой смысл воспроизводить ее в желудке? Выбравшись наружу, все упали в тени машины, на обочине, наслаждаясь тишиной, покоем и запахом разогретого железа.
Хорошо-то как!
Пару минут никто не подавал признаков жизни — все наслаждались состоянием всеохватывающего, абсолютного безделья. Тишину нарушило бурчание соседского живота.
— Пожрать бы!
— У нас — диета.
— Какая?
— Консервы и рахат-лукум!
— Я участвую!
— И — я!
Но сперва была помывка. Спустившись к речке мы поплескались в обжигающе-холодном ручейке. Ошметки речки питавшейся ледником практически не отличались температурой от первоисточника. Водичка взбодрила, направив пот и пыль к побережью, а голодные организмы на поиски пропитания. К железной шайтан-арбе.
Кто ищет — найдет… по банке осточертевшей, но желанной говядины. и липко-приторных восточных сластей.
Минут через десять с набитым брюхом я отвалился от дастархана. Уф.
Терминатор, дожевывая что-то сладко-тягучее разжал челюсти, намертво склеенные сладким цементом.
— Дима, надо бы барахло раскидать по кучкам.
Я пошарил языком во рту, проводя ревизию зубов после клейкой халвы. Все пломбы на месте. Удивительно.
— Зачем?
— Если разлучат обстоятельства.
Мысль была понятна — в городе ожидало что угодно, начиная с недружелюбных людей и заканчивая ими же и в компании тяжелого вооружения.
Вздохнув, я неохотно встал. С чего начать? Пожалуй — с главного.
— Майкл, вытаскивай заначку.
Бух улыбнулся, извлекая деньги, уже разделенные на четыре кучки. Вот жох!
— Примерно по восемь тысяч баксов в каждой. Поскольку — в трех валютах.
Три протянувшиеся руки облегчили Мишу на двадцать четыре тысячи. Майкл улыбнулся еще раз и полез в другой карман. Новая пачка. Похоже деньги любили не только счет, но и счетоводов.
— Откуда дровишки?
— В основном — с утренних жмуриков. Плюс — Сирхаб с друзьями добавили.
Оказывается мы обобрали пленных. И мертвых. Чудесно.
— И на сколько мы поднялись?
— На шестнадцать штук.
Миша шелестел бумагой со скоростью раскрутившегося счетчика купюр.
— Прошу.
Четыре штуки нашли приют в заднем кармане. Сидеть будет неудобно, но приятно.
— Спасибо, Майкл. Теперь о личном, — я про оружие.
Каковое имелось у нас в избыточном количестве. Одних автоматов — шесть штук.
— Сколько у нас магазинов?
У меня их имелось четыре. У буха — шесть. Самым запасливым хомяком оказался Иван — девять. У Терминатора имелось полторы ленты на два разных калибра… Обе — пулеметные.
— Возьми автомат.
— Захрен? — обладатель пары пулеметов наплевательски относился к личному оружию.
— Война придет — хлебушка попросишь. Иван, как насчет поделиться?
Ваня с постной физией и подвинул в мою сторону два.
— Пилюлю надо подсластить, — я сунулся в салон и извлек шесть железных кругляшей.
— Два за два, держи.
Гренадер, получив гранаты, расцвел.
— А это тебе, — вторая пара пошла буху. Последнюю, подумав, я оставил себе, протянув Сашке пистолет, вытащенный из-за пояса
— Хочешь?
Терминатор взвесил на ладони г-образное и вытащил магазин.
— Глок, — прочитал он надпись на затворе. — Вещь!
Посмотрев магазин на просвет и пересчитав патроны, он поумерил энтузиазм.
— Тут только десять. Магазины еще есть?
— Только этот.
— Жаль. Этим только застрелиться. Спасибо — нет,
Пожав плечами, он протянул механизм обратно.
— Как хочешь. Иногда и застрелиться не помешает.
Ободрив себя этой мыслью, я засунул Глок обратно.
— А что у нас по твоим калибрам? — я поднял голову к надкабинному монстру.
— Двенадцать и семь осталось двадцать семь штук. Предыдущий владелец был расточителен.
— А ПК?
— ПКМ, — возмущенно поправили меня.
— Ой, простите пожалуйста.
— Полторы ленты есть.
— Ясно. Отлить, попить?
Желания никто не выразил. Я напялил темные очки.
— Тогда убираем стол и прошу в салон.
Господа, извлекая окуляры полезли по местам. Саша — в кузов.
— С богом, мужчины. Понеслась.
После речки проселок ощущался трассой — пикап пер, как носорог по прерии. Шли под восемьдесят — больше газа, меньше ям. Подвеска глотала все, главное — чтоб не сдуло пулеметчика.
Шум ветра в ушах, мелькание близких скал и склонов, мрачные тенистые ущелья. Через час езды горы разбежались — на открывшейся равнине колышущимся миражом обрисовалась цель — неровная зубчатка высотных домов, окруженная низкорослыми предместьями. Пикап клюнул носом, тормозя.
Ну вот, до «Санталии» считай, добрались. Теперь бы въехать.
