Глава 12

Сидя за рулем я проводил взглядом удалявшуюся фигуру. Мандраж почти прошел — серый сверток уже лежал на обочине, Сирхаб еще шел. Осталось дождаться реакции его начальства на кучу наличности, за которую дали подержаться пленному. Думаю, на разговор они пойдут. Тогда и придут проблемы.

Дать подержаться, было идеей позаимствованной в маркетинге — задействовать максимальное количество каналов восприятия. Сказали, показали… И на целых десять секунд сунули в руки четверть ляма… Увесистая пачка окончательно вышибла Сирхабу мозги… Чувствую, он будет чертовски убедителен…

Покосившись на обмотанную тряпьем комбинацию газового баллона и канистры и в очередной раз подумав какой изощренной сукой стал, я принялся за окрестности. Особо рассматривать было нечего — серая дуга асфальта перед капотом, склоняясь вправо скрывалась за холмом с пулеметным гнездом. Слева — кювет, за ним — ряд деревьев смахивающих на двадцатиметровые свечки. Справа — поросший клочковатой травкой пустырь. Голый, как коленка младенца. Дальше тянулись какие-то посадки.

Незаметно вечерело. Солнце еще ощутимо палило, зависнув над неровной пилой гор. Подкрадывающийся вечер ощущался нежно-розоватым отливом лучей, сменивших слепящую белизну полудня.

Поерзав на сиденье и спрятав под приборную доску прожаренную солнцем коленку я без особого интереса покосился на зеркало заднего вида — ничего нового — крохотные машинки, куча лома, десяток фигур. С гораздо большим вниманием я изучил кювет — на него возлагались большие надежды — пережить ближайшие десять минут. Продолговатая пыльная яма глубиной сантиметров тридцать-сорок особых надежд не внушала — если я правильно помнил свои размеры, расстояние от задницы до поверхности будет сантиметров двадцать. Предпочел бы более солидные цифры. Внимательно смерив взглядом и прикинув путь в нее, я откинулся на продавленном сиденье нетерпеливо барабаня пальцами по горячей баранке.

Сирхаб добрался до своих. Не разобрал — его били или приветствовали? По крайней мере облепили, как мухи. По подмышкам потекли холодные струйки. Скоро. Это будет скоро.

Я молча смотрел на арабскую тусовку, время от времени переводя глаза то на зенитку, то на лежащий на обочине тряпичный сверток. За загривку бегали крупные мурашки. Не знаю, от чего продирало больше.

Через несколько минут мельтешение в арабском лагере закончилось — бандо-повстанцы угомонились, а из дыры в ограде выкатился микроавтобус.

Ну вот и ты, мой полярный волчище… Я вышел из машины, оставив дверцу открытой.

Вэн остановился, не доехав сорок метров до меня и десять — до свертка. На асфальт выбрался крепкий мужчина лет тридцати. Благодаря лени типа не пожелавшего бить ноги кулек лежал ближе к нему, повышая мои шансы.

Глава или просто уполномоченный зашагал ко мне. В принципе, неважно — шел покойник. Сделав вид, что замешкался, я отыграл еще метров пять. Уполномоченный притормозил, разглядывая непонятно откуда взявшийся тряпичный ворох.

Первая пуля дистанционного запала прошла мимо, сгинув сердитым шмелем. Запалом работал счетовод с АК — другого способа взорвать бомбу мы не придумали. Я присел за дверцей едва не наложив в штаны. Мой визави одеревенел, возможно осквернив свои. Не осуждаю.

Второй выстрел был удачней — глухо звездануло. Черное облако встало над деревьями. Разлетающиеся огненные пятна, дробь осколков по машине. Лобовое стекло оросили капли горящего бензина. Сквозь страшноватые потеки виднелся горящий парламентер, бившийся на асфальте и пылающее дерево над ним.

Краткий полет в придорожную канаву, удар о дно. Дыхание перехватило. Плевать. Ерзая, я старался вжаться в землю.

Треск первой очереди… Арабы осознали.

Быстрое и далекое — бум-бум-бум. Еее! В следующую секунду я оглох — в пяти шагах от меня зенитка драла легковушку. Воздух насытился железом, на спину сыпался увесистый мусор. Ужас сжал внутренности, уничтожая мысли. Беззвучный мат, струйка в штаны.

Обломки продолжали сыпаться, заваливая мой куцый отнорок — ад продолжался. Оглушительно бухало, воняло. Над головой что-то летало. Запах гари усилился — рядом, едва не накрыв, рухнуло горящее дерево. Жар от него быстро стал нестерпимым вынудив шевелиться. Помня о металле, носившемся в считанных сантиметрах, боясь хоть на ладонь оторвать пузо от земли, я отталкиваясь носками ног и извиваясь, пополз по канаве. Ноги жарило, тело бил озноб.

По ушам ударила тишина — замолчала зенитка. Я остановился. Сквозь вату слышался пулевой свист и звонкие удары. Очумело сообразив — пулемет и автоматы, я повернул голову, надеясь расслышать голос ДШК.

ДШК молчал. Хрен мне.

Закрыв глаза я ждал…

Сейчас они перезарядят зенитку. Она вспашет округу. А я стану грязным, кровавым обрубком…

Свист стал реже.

?!!

Далекий глухой рев заставил сердце подпрыгнуть.

ЕСТЬ!!! Наши лупили по арабам!!!

Свист пуль стих. Я понимал арабов, по которым сейчас в упор лупил ДШК, как никто.

Усыпанный мусором, я встал на колени. Со спины осыпался сор. Распрямившись и моргая, я пару секунд просто стоял. Жив. В голове щелкнуло «быстрей!». Выскочив из несостоявшейся могилы на избитый асфальт я вломился в кустарник… Теперь быстренько…

Бег, хлесткие удары веток, глухой стук пуль… Дорога выпала из памяти. Я опомнился, выпадая из кустов к колесам передней машины, с ног до головы покрытый грязью и царапинами. Но живой.

Сперва пришел отходняк. Трясло — это не то слово. Дрожало все — руки, ноги, тело. Подперев кулаком стучавшую челюсть, вибрирующей рукой я воткнул сигарету в трясущиеся губы, прикусив горчащий фильтр.

Когда, наконец трясучка стихла, накатило радостное возбуждение ушедшее без следа при попытке поправить хозяйство — рука нащупала влажную ткань. Воровато оглянувшись я скосил глаза вниз. Так и есть — на джинсах темнело пятно, почти неразличимое на заляпанной ткани. Но оно было. На секунду я растерялся. Кровь прилила к лицу. Боясь поднять глаза я замер, уговаривая себя — это незаметно! И вообще — естественно! Физиология, мать ее…

Стыд не проходил. Трижды насрать! С детства знал — потеря самообладания равна потери лица. Никто не знает? А что это меняет?!!

Стараясь не смотреть по сторонам, опустив голову, я стоял мечтая провалиться или исчезнуть, мысленно опять оказавшись в окопе. Вспомнив молитвы под пулями и горячее, страстное желание выжить.

Стыд жег.

Не знаю сколько я простоял. Приподняв голову я уставился на догоравшее на дороге дерево. Со стороны арабов донеслось несколько выстрелов, сразу переменивших ход мыслей. Арабы. Это они стреляли! Ярость вспыхнула, растворив стыд. ОНИ СТРЕЛЯЛИ В МЕНЯ!

Втянув воздух со звуком, походившим на всхлип я ощутил подступающее неправедное бешенство, — безумно захотелось отыграться за пережитый страх.

Ярость подняла поникшую голову, давая силы смотреть на людей. Но они избегали, смотреть на меня. Думаю, недаром — сперва от меня перло гарью и страхом, а теперь — бешенством. Опасное животное… — это про меня.

Несколько минут на обочине сделали бешенство холодным. Когда подъехал пикап я уже держал себя в руках.

Роскошная паутина с парой дырок украшала лобовое стекло, закопченный раструб пулемета источал пороховую гарь. Клацанье дверей, перезвон гильз. На лице Терминатора читался азарт охотника, завалившего кабана. Увидев меня он расплылся.

— Живой?!

— Похрен. Как зенитка?

— В хлам.

— Отлично, — вырвалось у меня. Значит все было не зря. — Продолжим?

Терминатор хитро оглянулся на напарника. Механик был не прочь. Возможно — из-за дырок в лобовухе, которое он почитал своим.

— Давай.

Пулеметчик оскалился, — В деле трое?

— Семеро, — Поправили от машин ярославские.

Миша, не тратя слов, подошел. Восемь.

Я вынул автомат из чьих-то вялых «левых» рук и шагнул к пикапу.

— Из опасного у них остался пулемет, — начал инструктаж Терминатор, — Его и все что высунется гасим на пределе дальности. Потом подъезжаем метров на четыреста, высаживаем пехоту. Я прикрою, вы — зачищаете.

Терминатор прервался и оглядев всех, с нажимом повторил, — Для непонятливых — пикап прикрывает — вы зачищаете… А тупые… долго не живут.

— Тупые могут остаться. Остальные — в кузов-, скомандовал я.

Рявкнул дизель. Качнувшись и преодолев кювет пикап попер полем. Метров через триста Терминатор пнул по кабине.

— Стой!

Глазомер не подвел — далеко впереди заколыхался бурьян, приняв очередь — на склоне вспыхнул и погас бледный огонь. С секундным опозданием донеслось отдаленное пулеметное тарахтение.

Процедив сквозь зубы, — Заткните уши, — Терминатор взялся за потертую рукоять. Отрывистый грохот, метровый язык пламени из раструба, удаляющиеся красные огоньки. На склоне расцвел дымный бутон. Араб замолчал. Еще одна очередь ушла туда же. Металлический щелчок по кабине. Зажужжал и стих рикошет. Одновременно с ним донесся сухой щелчок выстрела. Кажется — снайпер. Еще раз дзинькнуло — это по бамперу.

— Где сидит эта сука? — вполголоса вопросил пулеметчик.

— На верхушке холма, — подсказал я.

Раструб приподнялся и сместился левее, с грохотом принимаясь корчевать холм. Верх холма заволокло пылью в которую валились молодые деревца. Проредив зеленку и исчерпав содержимое жестяного сундучка Саша принялся менять ленту. С холма больше не стреляли.

Дождавшись окончания процесса и выждав пару минут, пикап тронулся.

Сергей тормознул, не доехав до поста метров четыреста-пятьсот. Арабы молчали.

— Хватит? — спросил он, высунувшись в окно. Мы молча попрыгали вниз.

— Давайте в цепь, — распорядился я. После небольшой заминки неровная цепочка двинулась через пустырь, к лежащим поперек дороги бетонным блокам. Пикап остался в прошлой жизни.

Топать по полю на молчавший пост было стремно. Да и с высадкой поторопились — полкилометра по бурьяну это много. Половина пути оставила репейник на одежде, а лично меня — излечила от запальчивости.

ДШК подбодрил, дав короткую очередь вдоль бетона. Белая полоса заграждения потеряла резкость, окутавшись пылью.

Страхи оказались напрасными — до поста мы добрались в тишине. Эпизодический мат не счет. До ограды оставалось метров семьдесят, когда арабы наполнили воздух треском выстрелов. Мы ответили ором и ответной стрельбой — на бетоне заплясали пыльные фонтаны. Обе стороны вели себя, как дебилы: они — встав поясными мишенями над оградой, и мы — ростовыми. Залечь не сообразил никто.

Пикап присоединился к обмену мнениями и от левой фигуры что-то отлетело. Рука или голова. Было не до деталей — вшестером мы пытались попасть в оставшуюся. Результат оказался спорным — Игорь взвизгнул и заорал, схватившись за плечо. Араб-победитель, сочтя долг выполненным, сдернул. Метров через пять бегущего снес невидимый поезд — летящее тело, мельтешение рук и ног. Сзади донеслось ду-дух — Саша не спал. Пара запоздалых автоматных выстрелов — это по инерции. После пулемета автомат звучал неубедительно.

Пристыженно поменяв рожок под причитания задетого Игоря, я оглядел бледные рожи соратников. Пересчет своих голов выявил отсутствие павших. Жестом направив пострадавшего в тыл и стараясь не сорваться на фальцет, я рявкнул, — Бегом!

Топоча как стадо, русская зондеркоманда преодолела неполную стометровку и занялась зачисткой — пальбой во все лежащее или шевелящегося. Для этого мы были достаточно испуганы и злы.

Растратив злость, испуг и патроны мы угомонились. Перед нами лежали четыре тела, включая «заземленных» Терминатором. Были ли среди них раненые? Не знаю — наш метод первой помощи отличался радикальностью.

Перезарядившись и чуток помедлив, мы полезли через ограду, разбредаясь по захваченной территории. Остатки самосохранения и чувство долга потащили меня на холм.

Метров через пятнадцать показалось разваленное пулеметное гнездо — два трупа и исковерканный пулемет. Покосившись на лохмотья дырчатого кожуха ствола я побрел выше. Тело снайпера с вырванным животом нашлось неподалеку. С кустов свисали фрагменты кишечника. Пахло соответствующе.

Долг ушел. Пришла тошнота. Сглотнув подступившую желчь, я повернул назад.

Когда я спустился, пикап уже стоял перед въездом, Саша расхаживал по площадке, трио ярославцев дербанило трофеи. Игорь, держась за раненное плечо, блевал. Бух, не обращая внимания на раненного и подползавшую к ногам вонючую лужу, вглядывался в сторону шоссе. В общем — все при делах.

Участливо спросив Игоря, — Сильно болит? — и услышав ответное, — Ыыыы, — я хлопнул его по согнутой спине и развернулся к шоссе — меня интересовало, что разглядывал бух. Вдалеке по каменной осыпи шустро карабкались несколько фигур. Проследив как последняя исчезла за валуном я пробормотал, — Счастливого пути, — и пристроив автомат в кузов пошел к Унимогу, рассматривая на ходу главный результат.

Очередь ДШК пришлась в ракурсе три четверти, расколов станину и свернув один из стволов. Трубка коллиматора торчала в зорком глазу наводчика, наполовину войдя в глазницу. На подбородке сидящего застыли темно-пурпурные, рельефные потеки.

Подошел Саша. Без эмоций глянув на мертвеца, он с куда большим вниманием осмотрел разбитую зенитку.

— Кирдык, — констатировал он.

Я покосился на него — Терминатор и вправду выглядел роботом. Мне бы так.

Не найдясь с ответом, я молча пошел к мужикам, грузившим трофеи.