3. Из тела и в сознание. Образ тела, опыты выхода из тела и виртуальное Я

Книга: Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго

Дальше: 4. От обладания к действию и к свободе воли

«Владение» своим телом, его ощущениями и различными его частями — это фундаментальное условие для чувства «быть кем-то». Образ нашего тела на удивление гибок. Например, опытные лыжники способны расширить сознательно ощущаемый образ тела до самых кончиков лыж. Автогонщики умеют простирать его до бортов машины; им не нужно визуально оценивать, протиснется ли она в узкий проем, обойдет ли препятствие, — они просто чувствуют это. Вы когда-нибудь пробовали ходить с закрытыми глазами или в темноте, нащупывая дорогу тростью, как это делают слепые? Тогда вы, вероятно, заметили, что внезапно начинаете испытывать осязательные ощущения на конце трости. Все это — примеры того, что философы называют «чувством обладания». Это особая сторона сознательного опыта — вид автоматической самоаттрибуции, которая интегрирует определенный тип содержания сознания в то, что переживается как ваше собственное «я». Так же как зеленый № 25 или субъективное качество сандала и амбры, обладание является феноменальным контентом — просто особенно интересным.

Рис. 2. Иллюзия резиновой руки. На рисунке справа изображена иллюзия, возникающая у испытуемого при связывании осязательных ощущений от касания зонда с видимыми прикосновениями. Темным обозначены зоны повышенной активности в мозгу; феноменально переживаемая, иллюзорная позиция руки обозначена светлыми линиями. Активность нейронов в премоторной зоне коры головного мозга в момент иллюзии доказана экспериментально. (М. Botvinick, J. Cohen. Rubber hand “feels” touch that eyes see // Nature 391:756 (1998)).

Исследования с помощью нейровизуализации дают неплохое представление о том, что происходит в мозгу, когда чувство обладания — как в эксперименте с резиновой рукой, обсуждавшемся во введении, — переходит от настоящей руки к резиновой. Рисунок 2 показывает, в каких областях премоторной коры при этом возрастает активность. Можно допустить, что в тот момент, когда вы вдруг осознанно переживаете резиновую руку как часть своего тела, происходит слияние тактильного рецептивного поля с визуальным, что отражается в активности нейронов премоторной коры¹.

Иллюзия резиновой руки помогает разобраться во взаимосвязи зрения, осязания и восприятия собственного тела, то есть проприоцепции (ощущении положения тела в пространстве) и чувства равновесия, возникающего в вестибулярном аппарате. Телесная «я-модель» создается процессом мультисенсорной интеграции на основе простых статистических корреляций, обнаруженных мозгом. Феноменальное вхождение резиновой руки в я-модель происходит из-за корреляции тактильных и визуальных сигналов. Мозг, обнаружив синхронность, лежащую в основе такой корреляции, автоматически формирует новое согласованное представление, в которое входит модель резиновой руки. Возникает сознательный опыт обладания: феноменальная динамика следует за нейронной динамикой.

В опытах Мэттью Ботвиника и Джонатана Коэна испытуемых просили закрыть глаза и указать на невидимую для них левую руку: они чаще указывали в сторону резиновой руки, причем степень ошибки зависела от длительности иллюзии, о которой они сообщали. В сходном опыте К. С. Армеля и В. С. Рамачандрана в лаборатории «Мозг и восприятие» университета Южной Каролины палец резиновой руки отгибали назад так, как невозможно отогнуть живой палец. При этом испытуемые не только ощущали, что их феноменальный палец отогнут, но и демонстрировали значительное изменение кожной проводимости, что свидетельствует о реагировании бессознательных автоматических механизмов, не контролируемых волевым образом, на резиновую руку как на часть своего тела. Всего двое из ста двадцати участников эксперимента сообщили об ощущении боли, но многие отдергивали настоящую руку и тревожно округляли глаза или нервно смеялись².

Прелесть иллюзии резиновой руки в том, что ее можно испытать в домашних условиях. В ней явным образом демонстрируется, что осознанное чувство обладания непосредственно обусловлено процессами репрезентации в мозгу. Обратите внимание на то, насколько плавным на уровне вашего субъективного опыта является переход от предплечья к резиновой кисти. С субъективной точки зрения они являются частями одного телесного Я; свойство «обладания» непрерывно и равномерно распределено между ними. Вам не нужно стараться, чтобы вызвать этот эффект. Он, по-видимому, порождается сложной динамической самоорганизацией мозга. Возникновение телесной я-модели — осознанного образа тела как целого — основано на субличностном, автоматическом процессе связывания различных черт — на достижении их согласованности. Эта новая структура и есть то, что вы переживаете как свое тело и его конечности.

Существует множество интригующих данных — например, обнаружилось, что ощущение с настоящей руки переносится на резиновую, только когда та находится в физиологически правдоподобном положении. Это показывает, что важную роль в иллюзии играют процессы «сверху вниз», такие как предвосхищение формы тела. Свою роль, кажется, играет и принцип «неизменности тела», ограничивающий количество рук двумя. Резиновая рука замещает настоящую, а не просто ошибочно принимается за настоящую. Недавние работы по психометрии показывают, что ощущение тела состоит из различных подчастей, которые независимы друг от друга. Три важнейшие из них — это обладание, способность действовать и расположение в пространстве³. Ощущение «это я» не сводится к ощущению «это здесь» и, что еще важнее, способность действовать (сознательный опыт выполнения и контроля действия) и обладание являются различными, определенными и отдельными сторонами субъективного переживания. Внутреннее чутье, или интуиция («интероцептивное восприятие тела»), и фоновые эмоции также составляют еще одну важную группу ощущений, скрепляющую сознаваемое Я⁴. Однако становится очевидным, что ближе всего к искомому нами чувству Я находится чувство обладания. Тем не менее переживание телесного Я — это цельный конструкт, для которого характерны отношения часть-целое, а материал для него берется из различных источников⁵.

Феноменальный опыт обладания не только лежит в основе сознательного опыта себя, у него есть и бессознательные предшественники. В классической неврологии существует гипотеза «схемы тела» — неосознаваемой, но постоянно обновляющейся в мозгу карты расположения конечностей, формы и положения тела⁶. Последние исследования показали, что японских макак можно обучить пользоваться орудиями, хотя в естественной среде эти животные редко прибегают к их использованию⁷. У макаки, успешно использующей орудия, в определенных нейронных сетях в мозгу происходят изменения: вероятно, орудие временно интегрируется в схему тела. Когда животное использует грабли, чтобы притянуть к себе расположенную вне пределов досягаемости кормушку, можно наблюдать в мозгу изменения в их телесной я-модели. На деле это выглядит так, словно модель руки и окружающего ее пространства расширяется до кончика орудия; то есть на уровне обезьяньей модели реальности свойства руки переносятся на кончик граблей. Соответствующие рецептивные поля зрительного восприятия распространяются за пределы, находящиеся в непосредственной близости с кончиками пальцев, к кончикам орудия в руке обезьяны, поскольку область теменной доли мозга временно «вписала» грабли в модель тела. У человека выработанный навык превращает орудие в продолжение руки, которое обладает такой же ловкостью и чувствительностью, как пальцы.

Последние опытные данные указывают, что любое успешное расширение пространства деятельности отражается в нейронном субстрате образа тела. Мозг конструирует внутренний образ орудия, вписывая его в существующий образ тела. Мы, конечно, не знаем, осознают ли обезьяны обладание телом, или это бессознательный механизм. Но мы действительно знаем о некоторых сходствах между макаками и человеческими существами, что позволяет предположить, что измененная и расширенная телесная я-модель макак является осознанной.

Радует, что эти новые данные проливают свет на эволюцию практики использования орудий. Необходимым предварительным условием для расширения пространства деятельности и способности к использованию орудий однозначно является способность интегрировать их в уже существующую я-модель.

Рис. 3. Интеграция зрения и осязания. Испытуемый пытается передвинуть монетку (маленький темный кружок) на поднос с помощью собственной руки и с помощью орудия. На правом рисунке изображено, как обобщенное переживание вида и прикосновения переносится от руки на кончик инструмента. Пунктирные линии отмечают направление взгляда испытуемого, а стрелки — направление движения. Большие белые круги показывают область, где — согласно осознаваемой модели реальности — объединяются ощущения вида и касания. Рисунок любезно предоставлен Анжело Маравита.

Целенаправленное разумное использование орудий возможно лишь тогда, когда мозг временно представляет орудие частью вашего Я. Разумное использование орудий — важное достижение человеческой эволюции. Можно предположить, что основные строительные блоки человеческой способности к использованию орудий существовали в мозгу наших предков 25 миллионов лет назад. Затем, благодаря неизвестному пока эволюционному воздействию, произошел резкий переход к тому, что мы сегодня наблюдаем у человека⁸. Гибкость схемы тела у обезьяны сильно зависит от свойств карты тела в теменной доли ее мозга. Возможно, решающим шагом в эволюции человека стала доступность большей части модели тела сознательному опыту. Как только вы на уровне сознания ощущаете орудие как часть своего телесного Я, вам открывается возможность следить за этим процессом, совершенствовать его, формировать о нем представление и лучше им управлять, совершая то, что мы сейчас называем «волевыми актами». Осознанное самоощущение, как и сознание в целом, — явление, имеющее степени. Оно проявляется сильнее, по мере того как организм увеличивает чувствительность к внутреннему контексту и наращивает способность к самоконтролю.

Похоже, что обезьяны также способны вписывать в свою телесную я-модель изображение руки на экране компьютера. Когда к изображению руки приближается изображение змеи или паука, животное отдергивает настоящую руку. Можно даже обучить обезьяну управлять интерфейсом, связывающим мозг с машиной и позволяющим захватывать предметы механической рукой, контролируемой отделами мозга⁹. Наиболее интересной с точки зрения философии, возможно, является идея, что все это могло иметь значение для эволюционного возникновения квазикартезианского «мета-я» — способности дистанцироваться от телесного образа себя, то есть воспринимать свое тело как орудие¹⁰.

Рис. 4. Простое увеличение пространства деятельности или увеличение феноменальной я-модели? Японские макаки показали разумное использование орудия. Они способны использовать грабли для того, чтобы достать кормушку (внизу). При этом они могут контролировать свои действия с помощью изображения на компьютерном экране, даже когда не видят своих рук (среднее и верхнее изображение). Рисунки любезно предоставлены Ацуси Ирики.

Очевидно, что визуальный образ механической руки, так же, как в иллюзии резиновой руки, динамически встраивается в танцующий паттерн нейронной активности, который репрезентирует я-модель в мозгу макаки. Объединение сигнала обратной связи, поступающего от руки-робота, с я-моделью позволяет макаке управлять механизмом — то есть интегрировать руку-робота на функциональном уровне в пространство деятельности макаки. Для разумного использования орудий макака должна сначала встроить грабли в я-модель: без этого она не догадалась бы использовать грабли как продолжение собственной руки. Данный опыт интересен по двум причинам. Во-первых, он углубляет наше понятие того, что означает «создание действительности» в мозге. Во-вторых, он показывает, что существует связь между самостью и расширением глобального контроля.

Люди тоже могут использовать виртуальный образ конечности на экране как продолжение тела. Вспомните хотя бы стрелку мыши на рабочем столе или управляемые фигурки персонажей в компьютерных играх. Таким образом, возможно, объясняется ощущение «присутствия», которое мы порой испытываем, играя в ультрареалистические игры. Внедрение в широко распределенные области мозга искусственных органов для выполнений действий позволит в будущем людям оперировать смарт-протезами (которые, например, по беспроводной связи посылают сигнал от тактильных сенсоров и сенсоров положения на имплантированный в мозг многоканальный приемник) и при этом испытывать устойчивое осознаваемое чувство обладания этим устройством. Все это позволяет нам глубже понять, что такое обладание. На высшем уровне обладание — это не просто пассивная интеграция в осознаваемую я-модель. Намного чаще оно имеет отношение к функциональному объединению чего-либо в цикле обратной связи и, таким способом, в приобщении его к иерархии контроля. Сейчас представляется, что даже эволюция речи, культуры и абстрактного мышления могла быть «экзаптацией» — то есть использованием карты нашего тела в мозге для новых целей и задач. К этой мысли я еще вернусь в главе об эмпатии и зеркальных нейронах. Проще говоря, экзаптация — это «использование не по назначению» функции определенного механизма в процессе эволюции для достижения новой цели. Классический ее пример — птичье перо, которое первоначально «создавалось» для терморегуляции, но позже стало использоваться для полета. Для теории я-модели ключевым является то, что обладание интегрированной телесной я-моделью было чрезвычайно полезной новой чертой, поскольку оно предоставило возможность для множества неожиданных экзаптаций.

Ясно, что в основе иллюзии резиновой руки, эволюции практики использования орудий, ощущения телесного присутствия в виртуальной реальности и способности мозга управлять искусственными устройствами лежит один общий механизм. Механизм этот — я-модель, интегрированная репрезентация в мозгу организма как целого. Такая репрезентация — динамический процесс: он гибок, постоянно обновляется и позволяет вам присваивать части мира, внедряя их в модель. Его содержание и есть содержание эго.

Опыт выхода из тела

Мой интерес к сознанию имеет разные источники, большая часть которых является академическими, но в их числе есть и автобиографические. Иногда теоретические проблемы непосредственно и неожиданно проявлялись в моей жизни. В молодости я пережил несколько волнующих эпизодов. Типичный пример такого переживания ниже.

Весна 1977 года. Мне девятнадцать лет. Я лежу в постели, на спине, полностью расслаблен, но еще не сплю. Дверь полуоткрыта. Сквозь щель проникает свет. Я слышу из коридора голоса родных и поп-музыку из спальни сестры. Внезапно я чувствую, что кровать принимает вертикальное положение, изголовье поднимается к потолку. Я как будто покидаю свое физическое тело, также медленно принимая вертикальное положение. Я по-прежнему слышу голоса, шуршание чьей-то зубной щетки и музыку, но перед глазами все немного смутно. Изумление во мне смешивается с нарастающей паникой, что в конце концов приводит к подобию обморока, и я снова оказываюсь в кровати, замкнутый в физическом теле.

Этот короткий эпизод поражал своей отчетливостью, яркостью и осознанностью, а также тем, что с моей субъективной точки зрения представлялся несомненно реальным. Шесть лет спустя я познакомился с понятием опыта выхода из тела (ОВТ), после чего в таких случаях мог хотя бы отчасти контролировать происходящее и по возможности делать проверяемые наблюдения. Как я кратко упомянул во введении, ОВТ — широко известный класс состояний, при которых возникает весьма реалистичная иллюзия выхода из физического тела и движения вне его, как правило в форме эфирного двойника. ОВТ обычно возникает спонтанно: во время засыпания, хирургической операции или после серьезной травмы. Классическим признаком этого феномена является визуальная репрезентация физического тела с невозможной внешней точки зрения (например, как тело, лежащее внизу на кровати) и наличие второй репрезентации своего тела, обычно как парящего вверху.

Рис. 5. Кинематика образа феноменального тела во время опыта выхода из тела (ОВТ). Классический паттерн движения согласно книге С. Малдуна и Г. Каррингтона «Проекция астрального тела» (Лондон, Райдер и К°, 1929).

Примерно в то же время, в восьмидесятых годах, я пережил не менее волнующий опыт в интеллектуальной области. Я писал диссертацию по философии в университете Иоганна Вольфганга Гёте во Франкфурте-на-Майне. В ней обсуждалась так называемая «проблема сознания-тела», поднятая в книге Гилберта Райла «Понятие сознания» в 1949 году. В эти годы философы от Уллина Т. Плейса до Джегвона Кима предложили девять теоретических решений этой вековой загадки и добились большого прогресса. Я воспитывался на более традиционном философском факультете — там преобладала политическая философия Франкфуртской школы. Никто у нас, казалось, понятия не имел об огромном прогрессе, достигнутом в аналитической философии сознания. Я, к своему великому удивлению, узнал, что в серьезных, убедительных работах на переднем крае науки материализм давно стал ортодоксальной теорией. О существовании души почти никто не говорил. Дуалистов осталось очень мало — за исключением философов на Европейском континенте. Меня сильно отрезвило понимание того, что за сорок лет после Второй мировой войны, когда почти вся еврейская интеллигенция Германии и другие интеллектуалы погибли или оказались в изгнании, прервались многие традиции и связи между учеником и учителем, так что немецкая философия в немалой степени выпала из общего контекста дискуссий. Мало кто в Германии читал работы, опубликованные на английском. Некоторые философские дискуссии, которые я слышал в Германии, вдруг стали казаться плохо осведомленными, провинциальными и лишенными знания о том, на какой стадии развития находится великий проект постижения человечеством общей теории сознания. Читая самостоятельно, я постепенно убеждался, что действительно не существует эмпирических свидетельств о сознательном опыте вне мозга, и что общая тенденция передовых открытий в философии сознания явственно указывает в обратную сторону. Между тем я сам неоднократно испытывал выход из тела — живо и отчетливо. Как тут быть?

Ответ был один: надо превратить эти эпизоды в контролируемое и воспроизводимое состояние сознания, чтобы экспериментальным путем установить, возможно ли получить надежные наблюдения ОВТ. Я прочел об ОВТ все, что сумел найти, я опробовал различные психологические техники, чтобы намеренно вызывать такие переживания. Не щадя себя ради эксперимента, я ничего не пил начиная с полудня, всматривался в стакан воды на кухне с твердым намерением вернуться за ним в состоянии пребывания вне тела и ложился в постель, мучась от жажды, с ложкой соли за щекой. (Можете повторить это в домашних условиях.) В научной литературе писали, что ОВТ связан с применением кетаминов (средства для наркоза). Потому, когда мне пришлось в 1985 году перенести небольшую операцию, я уговорил анестезиолога заменить лекарство, чтобы пережить пробуждение от кетаминового наркоза в медицинской контролируемой среде. (Не пытайтесь повторить это дома!) Ни один из этих опытов не удался, и я давно отказался от попыток. Мне так и не удалось выйти за пределы чистой феноменологии от первого лица — то есть сделать хоть одно верифицируемое наблюдение в состоянии ОВТ, которое хоть как-то указывало бы на независимость сознания от мозга.

Во время моих более ранних исследований я пытался распутать различные слои осознаваемой/сознательной я-модели — то есть эго. Я твердо убежден, что теоретически важнее всего, в первую очередь, выделить простейшую форму самосознания. В чем состоит фундаментальное, первичное чувство Я? Можно ли, удалив мышление, чувства и автобиографическую память, все еще сохранить эго? Можно ли остаться в Сейчас, лишившись воли и телесной деятельности, и сохранить при этом феноменальное чувство Я? Философы прошлого совершали ошибку, рассуждая почти исключительно о феноменах высшего порядка, таких как употребление местоимения первого лица — «я», или о когнитивно и понятийно доступных формах интерсубъективности. Я бы сказал, что важнее обратить наше внимание на каузально необходимые детали на низших уровнях описания — на то, что я называю «минимальная феноменальная самость»¹¹, необходимо найти основу самости и при этом искать ее совместными усилиями представителей разных дисциплин. Как вы увидите, ОВТ для этого — идеальная точка входа.

Не так давно ОВТ представляли собой в некотором роде табу для серьезных исследователей — как сознание в начале восьмидесятых годов двадцатого века: для молодых ученых заняться им означало испортить себе карьеру. Теперь же, после десятилетий пренебрежения, ОВТ становится одной из самых «горячих» тем в исследовании телесного компонента осознаваемого Я. Олаф Бланк, с которым мы познакомились во введении, как и я, изучает опыт выхода из тела для того, чтобы понять, чем же является телесно зафиксированная самость в действительности.

С философской точки зрения ОВТ представляет интерес по нескольким причинам. Феноменология ОВТ неизбежно ведет к дуализму и к идее невидимого, невесомого, но имеющего пространственную протяженность второго тела. На мой взгляд, это, возможно, и есть предок «души» (нем. Seele) в народной феноменологии, а также философская протоконцепция «разума» (нем. Geist)¹². Душа — это феноменальная я-модель в ОВТ. Традиционное понятие о бессмертной душе, существующей независимо от физического тела, возможно, имеет современный нейрофеноменологический коррелят. По происхождению «душа», вероятно, не метафизическое, а всего лишь феноменологическое понятие: содержание феноменального эго, активирующегося человеческим мозгом при опыте выхода из тела.

Современные философские и научные дебаты о «разуме» берут начало в этой протоконцепции «души» — анимистической, квазисенсорной теории о том, что значит обладать «разумом». Обладать «разумом» сперва означало обладать «душой», эфирным вторым телом. Мистическая идея «тонкого тела», не зависящего от тела физического и несущего в себе высшие психические функции, такие как внимание и сознание, обнаруживается многократно во многих культурах — например, в донаучной теории о «дыхании жизни»¹³. Тому же примеры — иудейский ruach, арабский ruh, латинский spiritus, греческая рпеита, индийская prana или христианское «духовное тело» soma pneumatikon (как у апостола Павла) или prana и пять koscha индийской философии. Тонкое тело — обладающая пространственной протяженностью сущность, которая якобы поддерживает жизнь в физическом теле и покидает его после смерти¹⁴. Оно известно и в теософии, и в других спиритических традициях: например, в христианстве — «тело воскресения» или «прославленное тело»; в суфизме «занебесное тело»; в даосизме и ваджраяне — «алмазное тело»; «светлое» или «радужное тело» — в тибетском буддизме.

Моя теория — теория субъективной я-модели — предполагает, что это тонкое тело действительно существует, но состоит не из «ангельской материи» и не из «звездного вещества». Оно составлено из чистой информации, протекающей в мозгу¹⁵. Конечно, «поток информации» — тоже лишь метафора, но описание на уровне обработки информации — лучшее, что мы имеем при нынешнем состоянии науки. Оно дает гипотезы, проверяемые опытом, и позволяет увидеть то, чего мы не видели прежде. Тонкое тело есть я-модель мозга, и это впечатляющим образом доказывается научными исследованиями ОВТ.

Существует множество описаний ОВТ, сделанных от первого лица, и они тоже происходят из всех времен и многих разных культур. Я полагаю, что функциональное ядро сознательного опыта этого рода формируется независящим от культурного контекста, общим для всех людей нейропсихологическим потенциалом. Мозг каждого человека при определенных условиях способен порождать ОВТ. Сейчас мы начинаем глубже понимать свойства функциональной и репрезентационной архитектуры, вовлеченные в этот процесс. Изучение феноменологических описаний ОВТ поможет не только разобраться в их архитектуре, но и в их нейронном исполнении. Возможно, для состояния ОВТ существует распределенный в пространственном отношении, но функционально четко выраженный нейронный коррелят. Психолог Сюзен Б. Блэкмор в своей работе выдвинула редукционистскую теорию ОВТ. Она описывает их как модели реальности, создаваемые мозгом в стрессовой ситуации, когда у него нет доступа к поступающей сенсорной информации и он вынужден обращаться к внутренним источникам¹⁶. Она обратила внимание на гот интересный факт, что когнитивные визуальные карты, реконструируемые по памяти, чаще всего организуются «с высоты птичьего полета». Закройте глаза и припомните последний раз, когда вы гуляли по пляжу. Предстанет ли вам визуальная картина, какой вы ее видели? Или вы увидите самого себя, возможно сверху, идущим по береговой линии? Для большинства людей верно последнее.

Когда я в 1985 году в Тюбингене познакомился с Блэкмор и рассказал ей о нескольких собственных опытах выхода из тела, она подробно расспрашивала, как именно я двигался во время этих эпизодов. Только тогда я осознал, что мое движение по ночной спальне при ОВТ не было плавным и непрерывным, как при ходьбе наяву или при полете во сне. Нет, я продвигался «прыжками» — скажем, от окна к окну. Блэкмор предположила, что при ОВТ мы движемся дискретными смещениями от одной яркой точки на когнитивной карте местности к следующей. Рывки происходят во внутренней модели окружающего мира — схематичной внутренней симуляции ориентиров в знакомой нам обстановке. В общем, она считает, что ОВТ — осознаваемая симуляция мира, организованная в пространстве с точки зрения третьего лица и включающая реалистичное представление собственного тела — реалистичное настолько, что мы не отдаем себе отчет в том, что это симуляция¹⁷.

Теория Блэкмор интересна тем, что в ней ОВТ рассматриваются как поведенчески организованное пространство. А почему бы ему и не быть внутренней симуляцией такого пространства? Ведь сознательный опыт сам по себе представляется именно таким образом: внутреннее представление пространства, в котором восприятия целесообразно связаны с собственным поведением. Больше всего убедили меня в гипотезе Блэкмор упомянутые прыжки от ориентира к ориентиру — феноменологическая особенность, которую я не заметил в собственном ОВТ.

Мой пятый опыт был особенно памятным. Он произошел около часа ночи 31 октября 1983 года.

Во время ОВТ зрение мое обычно ухудшается, как и должно происходить ночью в темной спальне. Сообразив, что не могу щелкнуть выключателем, перед которым оказался в состоянии ОВТ, я сильно занервничал. Чтобы не испортить редкой возможности поэкспериментировать, я решил не двигаться, пока не успокоюсь. Потом я попытался подойти к открытому окну, но вместо этого плавно к нему спланировал, почти мгновенно оказавшись у цели. Я тщательно ощупал деревянную раму, провел по ней ладонью. Тактильные ощущения были отчетливыми, но необычными — отсутствовало ощущение тепла или холода по отношению к собственной температуре тела. Я выпрыгнул из окна и по спирали поднялся вверх.

Этот опыт сопровождался еще одним феноменологическим переживанием: назойливым побуждением представить перед глазами заголовок в местной газете: «ПОПЫТКА САМОУБИЙСТВА ИЛИ ОСТРЫЙ СЛУЧАЙ ЛУНАТИЗМА? СТУДЕНТ-ФИЛОСОФ РАЗБИЛСЯ НАСМЕРТЬ, ВЫЙДЯ ВО СНЕ ИЗ ОКНА!» Немного позже я снова оказался лежащим на кровати поверх своего физического тела, из которого теперь, во второй раз, поднялся, контролируя движения. Я пытался полететь в дом своего друга во Франкфурте, за восемьдесят пять километров, надеясь совершить там какие-нибудь проверяемые наблюдения. Но стоило сосредоточиться на цели, как меня рвануло вперед, сквозь стену спальни, и я тотчас потерял сознание. Придя в себя, наполовину запертый в физическом теле, я почувствовал, что впечатления теряют яркость, и решил последний раз выйти из тела.

Эти эпизоды, извлеченные из более полного опыта, демонстрируют ту особенность движения при ОВТ, на которую обычно не обращают внимания — а именно что модель тела движется не так, как физическое тело, а по-другому — так, что обычно достаточно подумать о цели, чтобы немедленно перенестись к ней. При ОВТ сильны моторно-вестибулярые ощущения (в самом деле, плодотворным оказывается рассмотрение ОВТ как сложных моторно-вестибулярных галлюцинации)¹⁸, зато вес ощущается очень слабо, и полет при ОВТ является естественным средством передвижения. Этот вид передвижения как бы вытекает из предпосылок мозга. Поскольку большинство ОВТ происходит ночью, естественно предположить, что видите вы не слишком хорошо. То есть, перепрыгивая от одного ориентира в вашей модели реальности к другому, вы не удивляетесь, что пространство между этими яркими точками смутно и неопределенно: лично я и не ожидал рассмотреть подробности. Если серьезно относиться к феноменологии, то можно открыть много интересных деталей: отсутствие термальных ощущений и короткие провалы сознания между эпизодами — это достаточно хорошо документированные явления также в исследованиях снов (см. главу 5).

Вот еще несколько описаний ОВТ от первого лица. Первое сделано швейцарским биохимиком Эрнстом Ваэлти, который в Бернском институте патологии работает над применением вирусов для доставки лекарственных веществ в организм и трансфера генов.

Я проснулся ночью — должно быть, около трех утра — и понял, что не могу шевельнуться. Я был вполне уверен, что не сплю, чувствовал себя в полном сознании. Бессилие наполнило меня страхом, я сосредоточился на единственной цели — шевельнуться. Сконцентрировав всю волю, я попытался повернуться на бок. Что-то перевернулось, но не тело — этим «что-то» был я, все мое сознание, включая ощущения. Я скатился на пол у кровати. При этом я не чувствовал себя бестелесным — казалось, мое тело состоит из вещества, подобного смешению газа и жидкости.

Я по сей день не забыл изумления, охватившего меня, когда я, упав на пол, не ощутил ожидаемого удара. Если бы так упало мое обычное тело, голова ударилась бы о ночной столик. Меня, лежащего на полу, охватила паника. Я знал, что обладаю телом, и испытывал только одно всепоглощающее желание — снова им управлять. Внезапным рывком я восстановил контроль над телом, не зная, как мне удалось в него вернуться.

Еще от Ваэлти, о другом случае:

Я, чувствуя себя нездоровым, лег в постель около 11 вечера и попытался уснуть. Я был беспокоен и так часто ворочался, что моя жена заворчала. Тогда я заставил себя лежать неподвижно. Какое-то время я дремал, затем почувствовал, что должен переложить поудобнее лежавшие поверх одеяла руки. В то же мгновение я осознал, что не могу двинуться и что мое тело находится в подобии паралича. Одновременно я обнаружил, что могу вытянуть руки из физических рук, как из пары жестких перчаток. Разделение началось от кончиков пальцев, и процесс сопровождался явственными звуками вроде потрескивания. Именно это движение я намеревался совершить физическими руками. Далее я отделился от тела и выплыл из него головой вперед, переместившись в стоячее положение, как если бы почти ничего не весил. Тем не менее у меня было тело, состоящее из реальных членов. Вы, конечно, видели, как изящно движется в воде медуза. Я мог двигаться с той же легкостью.

Я принял горизонтальную позицию в воздухе и проплыл над кроватью, как пловец, оттолкнувшийся от края бассейна. Во мне поднималось восхитительное чувство свободы. Но вскоре меня охватил страх, общий для всего живого, — страх лишиться физического тела. Его хватило, чтобы вернуть меня в тело¹⁹.

Как уже отмечалось, описанный Ваэлти сонный паралич — необязательное условие ОВТ. Такие опыты часто происходят при несчастных случаях, в бою или при занятиях экстремальными видами спорта — например, у скалолазов в горах или у марафонцев.

Рис. 6, a и b. Как движется осознаваемый образ тела в начале ОВТ. Два разных, но в равной степени характерных способа, по описанию швейцарского биохимика Эрнста Ваэлти (1983).

Шотландка описывает ОВТ в возрасте 32 лет при тренировке в беге на марафонскую дистанцию. «Пробежав приблизительно 12-13 миль... я почувствовала, что смотрю не глазами, а откуда-то из другого места... я почувствовала, будто что-то покинуло мое тело, и, хотя я продолжала бежать и смотреть вперед, одновременно видела себя, бегущую по дороге. Моя „душа“, или что там это было, плыла где-то над телом, достаточно высоко, чтобы видеть верхушки деревьев и пригорков»²⁰.

Согласно различным исследованиям, от 8 до 15% людей хотя бы раз в жизни испытывали ОВТ²¹. В отдельных группах процент гораздо выше — например, у студентов — 25%, у верящих в паранормальные явления — 49%, у больных шизофренией — 42%; известны также ОВТ неврологического происхождения, как при эпилепсии²².

У 29-летней женщины с двенадцатилетнего возраста наблюдались провалы сознания. Они происходили пять раз в неделю без предупреждения. Выглядели они как пустой взгляд и краткие перерывы в совершавшихся действиях, иногда с морганием. В девятнадцать лет она получила опыт аутоскопии во время обобщенного тоно-клонического приступа. Она работала в универмаге, когда вдруг упала и, по ее словам: «Следующее, что я помню, — как плыву под самым потолком. Я видела себя, лежащую на полу. Я не испугалась — было слишком интересно. Я видела, как дергаюсь в судорогах, и подслушала, как моя начальница просит кого-то „вынуть карточку присутствия“ и говорит, что она едет со мной в больницу. Потом я оказалась в космосе и видела Землю. Я ощутила у себя на левом плече руку и хотела обернуться, но не смогла. Потом я опустила глаза и поняла, что у меня не было ног, я видела только звезды. Я оставалась там, пока внутренний голос не приказал мне вернуться в тело. Я не хотела возвращаться, потому что там было прекрасно, тепло — не от жара, а от защищенности. А потом я очнулась в приемном покое».

При неврологическом обследовании не было выявлено никаких отклонений. Компьютерная томография черепа показала норму. На ЭЭГ были зарегистрированы генерализованные трехгерцовые комплексы медленных волн с острыми всплесками»²³.

Прежде всего, реалистичность этих ОВТ, казалось бы, говорит против их галлюцинаторной природы. Хотя более интересным является то, как интегрируются в единое целое достоверные и галлюцинаторные элементы. Часто различие между видимостью и реальностью, восприятием и иллюзией присутствует у пациента на субъективном уровне: это глубинное понимание природы состояния, в котором он находится, но тоже лишь частичное. Один пациент с эпилепсией отмечал, что его тело, видимое извне, было одето в ту одежду, которая была на нем в действительности, но волосы, как ни странно, оказались причесаны, хотя он знал, что перед приступом они были растрепаны. Некоторые пациенты с эпилепсией сообщали, что их парящее тело отбрасывало тень; другие тень не видели. Некоторым двойник представлялся несколько меньше реального роста. Компонент глубинного понимания мы видим также в первом отчете Эрнста Ваэлти: «Если бы таким образом упало мое нормальное тело, голова ударилась бы о ночной столик».

Еще одна причина интересоваться ОВТ с философской точки зрения заключается в том, что это наиболее известное состояние сознания, при котором одновременно активны две я-модели. Конечно, «локусом идентичности» (местом, где пребывает «агент» — философский термин для «действующего лица») оказывается лишь одна из них. Другая я-модель — модель физического тела, лежащего, скажем, на кровати внизу или операционном столе, — строго говоря, не я-модель, поскольку не выступает источником взгляда от первого лица. Эта вторая я-модель — не модель-субъект. Ваше внимание исходит не из нее. С другой стороны, она остается вашим телом, на которое вы смотрите. Вы признаете тело своим, но это тело уже не субъект, не локус знания, действия и сознательного опыта — то есть не эго. Эти наблюдения интересны тем, что позволяют нам различить функциональные слои осознаваемого человеком Я.

Любопытно, что существует целый спектр феноменов аутоскопии (то есть состояний сознания, при которых вы видите свое тело со стороны с некоторого расстояния), которые, возможно, функционально родственны ОВТ. Они представляют большой концептуальный интерес. Четыре основных типа таких феноменов — это аутоскопичные галлюцинации, хеаутоскопия, опыт выхода из тела и «ощущение присутствия». В первых двух случаях пациент видит свое тело извне, но не идентифицируется с ним и не считает, что «находится в иллюзорном теле». При хеаутоскопии чувство Я также иногда прыгает туда и обратно, и пациент не знает, в каком именно он сейчас теле. При опыте выхода из тела смещение зрительно-пространственной перспективы от первого лица, локализация и идентификация себя с иллюзорным телом, которое находится где-то во внешнем пространстве, проявляются в полной мере. Здесь и зрительно-пространственная перспектива от первого лица, и Я находятся вне тела, и человек видит свое физическое тело из внетелесной позиции. «Ощущение присутствия» — которое также удалось вызвать прямой стимуляцией мозга электродами — особенно интересно. При этой иллюзии второе, иллюзорное, тело только ощущается (но не видится)²⁴. Эти данные показывают, насколько сложнее стало в наше время серьезно заниматься философией сознания: чтобы реабилитировать как предмет исследований классические философские темы, такие как «самосознание» или «субъективность», надо развивать теорию, которая может интегрировать все данные в эмпирически убедительную модель. Количество этих данных значительно возросло за последнее столетие.

Существуют ли какие-то соотношения опытов выхода из тела с личностными качествами? Разные психологи показывают, что для людей, часто испытывающих ОВТ, характерны такие особенности личности, как открытость новому опыту, невротизация, склонность к деперсонализации (эмоциональное нарушение, при котором человек теряет связь с персональной реальностью, сопровождающееся ощущением нереальности и странности: людям часто кажется, что их тело нереально, меняется или растворяется), шизотипия (сопровождается нарушениями мышления, странным поведением, малочисленностью близких друзей и нервозностью по отношению к незнакомцам), пограничные расстройства личности и истерическое расстройство личности (характеризуется эгоцентричным и театральным поведением)²⁵. Еще одно недавнее исследование связывает ОВТ со способностью к полному погружению — то есть к переживанию феноменального мира во всех его аспектах и всеми органами чувств, с полным включением внимания и интереса — и с «соматоформными нарушениями» (в частности, с тенденцией отвлекать собственное внимание от своих телесных и моторных стимулов). Эта работа указывает, что подобные наклонности нельзя автоматически относить к патологиям²⁶.

Рис. 7. Нарушения восприятия себя и соответствующие им зоны мозга. Все эти феномены показывают, что нарушаться может не только идентификация с частями тела и их положением, но и осознаваемое представление всего тела и связанного с ним чувства самости. Все четыре типа переживаний вызываются мультисенсорной дезинтеграцией, имеющей выраженное нейрологическое соответствие (см. светлые участки). Наиболее частые причины хеаутоскопии — опухоли мозга и эпилепсия. Позаимствовано из иллюстрации О. Бланка (О. Blanke. Illusions visuelles / Safran A. B., Vighetto A., Landis T., Cabanis E. (Hg.), Neurophtalmologie. Paris, 2004. S. 147-150).

Любопытно также присмотреться поближе к феноменологии ОВТ. Например, «выход через голову», изображенный на рис. 6b, проявляется только в 12,5% случаев. Акт выхода из собственного тела в 46,9% резок, но может также и варьировать от медленного (21,9%) до постепенного и очень медленного (15,6%)²⁷. Часто эпизоды ОВТ являются короткими: одна из недавних работ показывает, что они почти в 40% случаев длятся менее пяти минут и в 10% случаев — менее полуминуты. Более чем в половине случаев субъекты «видят» свое тело извне и в 62% случаев — с небольшого расстояния²⁸. Многие ОВТ состоят просто в пассивном парении в образе тела, хотя чувство самости при этом прочное. По последним исследованиям, более половины субъектов сообщают, что не могли управлять своими движениями, а около трети — что могли. Остальные вовсе не ощущают движения²⁹. По разным исследованиям, от 31% до 84% опрошенных ощущали себя находящимися во втором теле (а иногда в неопределенном пространственном объеме), а около 31% ОВТ было «бестелесным» — люди воспринимали себя бестелесными, имея лишь зрительно-пространственную перспективу. Доминирующим ощущением в 68,8% случаев было зрение, в 15,5% — слух. Более давние исследования обнаружили реалистичность (не сверхъестественность) визуальной сцены более чем в 80% случаев³⁰.

Я всегда считал ОВТ важным для любой серьезной, основанной на опыте, теории самосознания. Но я давно отступился от него: слишком мало было подтвержденных исследований, слишком мало прогресса в течение десятилетий, а большая часть книг о феномене ОВТ продвигала метафизику и идеологию. Все изменилось в 2002 году, когда Олаф Бланк с коллегами, занимаясь клинической работой в лаборатории дооперационной диагностики эпилепсии в университетской больнице Женевы, неоднократно вызывали ОВТ и сходные состояния путем электростимуляции мозга пациентки с эпилепсией, не поддающейся лекарственному лечению, — сорокатрехлетней женщины, одиннадцать лет страдавшей припадками. Поскольку внешние исследования мозга не показали нарушений, для поиска центров возбуждения пришлось прибегнуть к инвазивным методам. При стимуляции правой угловой извилины мозга пациентка вдруг стала описывать нечто, весьма похожее на ОВТ. Фокус эпилептических припадков располагался менее чем в пяти сантиметрах от стимулируемого участка в срединной височной доле. Электростимуляция самого участка не вызывала ОВТ, и при обычном приступе эпилепсии у пациентки ОВТ не наблюдался.

Рис. 8. На рисунке показана правая угловая извилина с электродами, где повторяющаяся электрическая стимуляция вызывает не только ОВТ, но также ощущение трансформации рук и ног или ощущение смещения всего тела. Перепечатано с разрешения Macmillan Publishers Ltd. (Nature, Volume 419, 19, September 2002).

Первичная стимуляция вызывала у пациентки ощущение, что она «тонет в кровати» или «падает с высоты». Увеличение амплитуды тока до 3,5 миллиампер привело к описанию:

«Я сверху вижу себя лежащей в постели, но мне видны только ноги и нижняя часть туловища». Дальнейшая стимуляция вызвала ощущение «легкости» и «парения» примерно в двух метрах над кроватью. Пациентка часто ощущала себя под самым потолком и не имеющей ног.

Надо заметить, что на сегодняшний день электростимуляцией можно вызвать не только ОВТ, но и «ощущение присутствия» (см. рис. 9).

Рис. 9. Недавние опыты доктора Олафа Бланка дают новое научное понимание ощущений, которые часто объяснялись сверхъестественными причинами. Стимуляция угловых извилин в разных полушариях мозга приводила к двум различным результатам: ощущению некоего телесного присутствия за спиной и ОВТ (источник: д-р Олаф Бланк. Рисунок Грэма Робертса, «Нью-Йорк таймс»).

Бланк сначала осторожно предположил, что опыт выхода из тела, по крайней мере в этих случаях, происходил из-за ошибки в интеграции сложной соматосенсорной и вестибулярной информации³¹.

В последующих опытах они с коллегами определили, что связанные с этим мозговые повреждения или дисфункции находятся в височно-теменном узле (ВТУ)³². Они полагают, что ОВТ, возможно, вызывается сочетанием двух разных патологических состояний. Первое — дезинтеграция на уровне я-модели, вызванная невозможностью объединить проприоцептивную, тактильную и визуальную информацию о своем теле. Второе — конфликт между внешним визуальным пространством и внутренней системой отсчета, создаваемой вестибулярным аппаратом, то есть чувством равновесия. Это и есть то свойство тоннеля эго, о котором я пока не упоминал, а состоит оно в том, что все мы движемся в пределах внутренней системы отсчета, создаваемой нашими органами равновесия. При головокружении мы, например, испытываем сложности с вестибулярной информацией, но остается ощущение созданного зрением внешнего пространства. Если пространственная система отсчета, создаваемая чувством равновесия, разойдется с системой, создаваемой зрением, то, как результат, вы можете увидеть тело в позиции, не совпадающей с позицией, в которой вы его ощущаете.

Можно предположить, что некоторые случаи ОВТ вызваны дисфункцией в ВТУ. У лиц, страдающих эпилепсией, которые сообщают об ОВТ и которым внедрили электроды в левое полушарие, наблюдается значительная активация зоны ВТУ³³. Любопытно, что у здорового человека, которого просят представить свое тело в определенном положении, как если бы он видел его с точки зрения характерной для ОВТ, всего через полсекунды активируется та же зона. Если эту область мозга подавляют посредством транскраниальной магнитной стимуляции, то у пациента страдает и преобразование ментальной модели собственного тела с помощью пространственного представления. Наконец, когда пациента с эпилепсией, у которого ОВТ вызывался повреждением височно-теменного узла, попросили мысленно представить я-модель при ОВТ, это привело к частичной активации фокусной зоны приступов. В совокупности эти наблюдения указывают на анатомическую связь трех различных, но весьма сходных видов сознательного опыта: настоящего ОВТ, вызванного эпилептическим приступом; преднамеренной мысленной симуляции ОВТ здоровым человеком и преднамеренной симуляции ОВТ человеком, страдающим эпилепсией. И конечно, это интересно с философской точки зрения.

Рис. 10. Участки мозга, активные при мысленном преображении тела, располагаются, главным образом, в височно-теменном узле. Рисунок любезно предоставлен Олафом Бланком (Blanke О. et al. Linking out-ofbody experience and self-processing to mental own-body imagery and the temporoparietal junction // Jour. Neurosc. 25: 550-557, 2005).

По свежим данным, феноменальное переживание внетелесности зависит не только от правой половины височно-теменного узла, но и от области в левой половине, так называемой экстрастриарной области тела. Свой вклад в этот сознательный опыт, возможно, вносят разные участки мозга. Также может оказаться, что ОВТ не является однородным. Например, феноменология выхода из тела весьма различна в зависимости от описаний: первые секунды при спонтанном ОВТ у здоровых людей и у больных, в частности эпилептиков, явственно различаются. ОВТ может начинаться по-другому и у практикующих различные духовные упражнения. Более того, возможны нейрофеноменологические сходства между осознанными сновидениями (см. главу 5), ОВТ и теми иллюзиями, что касаются тела в общем.

Виртуальный опыт выхода из тела

В 2005 году Олаф Бланк, его аспирантка Бигна Ленггенхагер, Тей Тади и я приступили к серии экспериментов с виртуальной реальностью. Основной нашей целью было добиться полной воспроизводимости феномена ОВТ у здоровых людей. Для полноценного исследования требовалось воспроизводить и изучать ОВТ в лабораторных условиях. Мы исходили из вопроса о том, существует ли субъективная интегрированная форма телесного самосознания, которая основана на иллюзорном феноменальном состоянии. Перефразируя по-другому, возможно ли, во-первых, создать на феноменальном уровне такое Я, которое будет не только иллюзорным, но и телесным. Во-вторых, возможно ли создать вариант иллюзии резиновой руки для всего тела целиком.

Вот протокол одного из первых опытов, использующих механизм виртуальной реальности. Дисплей-наголовник с очками предъявлял каждому глазу двойное изображение, создавая трехмерную иллюзию пребывания в виртуальной комнате. Испытуемый мог видеть собственную спину, которую снимали с расстояния двух метров и переносили на трехмерное изображение перед ним с помощью ЗБ-кодера. Я, выступая в роли подопытного, чувствовал себя так, словно перенесся в объемную картину Рене Магритта «Запрещенная репродукция». Я внезапно увидел перед собой себя со спины.

Рис.11. Рене Магритт. Запрещенная репродукция (1937)

В то время, когда я видел в очках собственную спину, Бита Ленггенхагер поглаживала меня по спине, и камера фиксировала ее действия.

Глядя, как поглаживают мою спину, я тотчас испытал неловкое чувство: меня как будто потянуло в виртуальное тело, и я попытался «нырнуть» в него. Дальше этого дело не пошло.

Наши опыты стали более систематичными. Всем участникам опыта показывали их собственные спины, поглаживаемые сзади (это было «условие собственного тела»), а в следующем тесте им показывали либо спину манекена («условие поддельного тела»), либо большой прямоугольный брус (вовсе не похожий на тело — это было «условие объекта»), тоже поглаживаемые зондом. Дополнительным условием была степень синхронности между видимыми и ощутимыми поглаживаниями, что обеспечивалось проекцией изображения на дисплей с определенной задержкой по времени.

Рис. 12. Создание аналога иллюзии резиновой руки для всего тела. (А) Участник эксперимента (в темных брюках) видит через HMD (head-mounted display — приспособление, которое носят на голове и которое показывает изображение, идущее с компьютера, на экране прямо перед глазами участников или даже проецирует изображение на сетчатку) на дисплее трехмерное изображение своего виртуального тела (в светлых брюках), стоящее в двух метрах впереди и поглаживаемое то синхронно, то асинхронно вместе со спиной участника. В других условиях участник видит или (В) — виртуальное «поддельное тело» (а именно спину манекена в светлых брюках), синхронно или асинхронно поглаживаемое со спины, или (С) — виртуальный небиологический объект, не схожий с телом, который тоже поглаживают. Темным цветом обозначено действительное расположение тела или объекта, а светлым — виртуальное положение, показанное на дисплее. Иллюстрация М. Бойера.

Кроме того, был введен критерий оценки силы иллюзии, который не зависит от сознательного опыта. Участникам завязывали глаза и раскручивали, лишая их чувства направления как при «игре в жмурки», после чего просили принять прежнее положение. Любопытно, что они двигались в сторону аватара: пространственная система отсчета тоннеля эго изменилась.

После окончания опыта участников просили заполнить анкету о своих ощущениях. Результаты показывают, что при условии синхронности человек, наблюдавший собственную спину или манекен, часто воспринимал виртуальную фигуру как свое тело, действительно с ней идентифицировался и готов был «вскочить в нее». С меньшей вероятностью это впечатление возникало при опыте с деревянным брусом, а также при условии асинхронности. Также и при «игре в жмурки» синхронные условия показали значительно большую, чем при асинхронности, тягу участника к изображенному на дисплее или поддельному телу. В других контрольных условиях, для сравнения, участники наблюдали за экраном без тела и были потом перемещены в пространстве, или «игра в жмурки» была проведена без какого-либо предшествующего эксперимента. Эти данные дают основание предполагать, что при противоречивой визуальной и соматосенсорной информации определение «положения всего себя» может быть таким же ошибочным, как и при иллюзии резиновой руки.

Я называю это «принципом включенности». Телесное Я сознательно представляется занимающим место в пространстве, в то время как видящее Я — просто точка зрения — центр проекции нашей зрительно-пространственной перспективы, геометрическая точка схода линий перспективы в визуальной модели реальности. Обычно эта точка (расположенная за глазами, как если бы в них, как в окно, смотрел маленький «человечек») находится в границах объема, занятого осязаемым телом. Однако, как показывают наши эксперименты, видящее и телесное Я можно разделить, причем фундаментальное чувство самости обнаруживается в пределах визуально воспринимаемого положения тела.

Опыт с сердцем

Между тем для лучшего научного понимания и усиления эффекта идентификации ученые не раз изменяли условия эксперимента. Я хотел бы вкратце описать два подобных опыта, ясно и доступно иллюстрирующих общее направление последних исследований. Первый — опыт с сердцем, а второй будет рассматриваться как четвертый пример новых технологий сознания в главе 9, в которой мы коснемся также этических и антропологических последствий изучения я-модели человека. Идея эксперимента с сердцем принадлежит Джейн Аспелл и Лукасу Хайдриху, а предмет исследования я назвал бы «интероцептивной я-моделью». Интероцептивная я-модель возникает не только на основе внутреннего восприятия собственного тела, а также внутренних ощущений температуры или боли, чувства равновесия, интуиции, но и восприятия своего дыхания и сердцебиения. Следовательно, теоретически возможно манипулировать нашим базовым самоощущением, создавая конфликт внешнего и внутреннего восприятия. Именно это и проверяют Джейн Аспелл и Лукас Хайдрих в своем изобретательном эксперименте нового типа³⁴.

Рис. 13. Во время так называемого «опыта с сердцем» участник стоял спиной к расположенной в двух метрах за ним камерой. На дисплей перед его лицом передавалась запись в реальном времени. Снимаемая одновременно кардиограмма в виде цветного силуэта окружала изображение тела и мигала в такт сердцебиению подопытного. Для участника эксперимента это выглядело так, будто виртуальное тело и его очертания, освещающиеся в такт сердцебиению, расположены в двух метрах впереди. (Aspell J. Е. et al. Turning body and self inside out: Visualized heartbeats alter bodily self-consciousness and tactile perception // Psychological Science XX(X): 2013, 1-9).

В этом эксперименте видеоизображение подопытного ритмично мигало. Его окружал цветной силуэт, разгоравшийся и гаснувший синхронно сердцебиению участника. Картина виртуального тела управлялась и изменялась на основании «кардиовизуальных сигналов», передавая внутренний телесный процесс вовне и делая его видимым. И это тоже приводило к усилению самоидентификации и смещению осознаваемого ощущения своего места присутствия к аватару. Кроме того, в субъективном восприятии прикосновение к спине подопытного также смещалось в сторону аватара. Таким образом, опыт с сердцем изящно демонстрирует конвергенцию в я-модели внутренних и внешних сигналов и создание цельной телесной формы в самосознании. Для осознаваемого ощущения себя решающее значение имеет внутреннее ощущение тела и проистекающая из него эмоциональная я-модель. Однако не так легко решить, действительно ли эти новые факты продвигают нас к пониманию сути самосознания.

Суть чувства Я или чувства самости

Чем важна вся эта информация для философии самосознания? Поможет ли она нам на самом деле обнаружить концептуальную суть чувства самости, точно указать, что общего у всех сознающих себя существ во Вселенной? Действительно ли экспериментальные данные, описанные выше, — это шаг к общей картине, упомянутой во введении? Отвечу — да, ведь то, что нам необходимо для более глубокого философского понимания, так это определить «основополагающие условия» сознательного чувства самости. Мы хотим понять, что действительно необходимо, а что, может быть, всего лишь достаточно для создания эго, фундаментального чувства «быть кем-то». На этом пути нам поможет знание того, что не является необходимым — то есть что не принадлежит к основополагающим условиям. В нашем продвижении к сути осознаваемого Я будет шагом вперед, например, если мы сумеем различить, что дает лишь каузальную возможность возникновения такового, а что строго необходимо по законам природы, на которых держится мир.

Наши эксперименты показали, что деятельность необходимой не является — ведь мы избирательно манипулировали всего двумя измерениями: самоидентификацией (контент которой — осознаваемый образ тела) и самолокализацией (в пространственной системе отсчета). Субъект при этом оставался пассивен, воля и телесные действия не подключались. Это указывает, что целевой феномен — самосознание — можно каузально контролировать всего лишь конфликтом сенсорной информации. Это важно: если мы совместим открытие того, что подобного эффекта можно достичь, просто создав противоречие между зрением и осязанием, с тем фактом, что сдвиг зрительной перспективы при ОВТ может вызываться эпилептическим приступом или прямой электростимуляцией мозга, то таким образом приблизимся к пониманию простейшей формы самосознания. Она должна быть очень локальной, размещаться где-то в самом мозге и быть независимой от контроля моторики, от движения вашего тела³⁵.

Нам также известно, что и видящее Я не является необходимым. Вы можете убрать окошко перед «человечком», сидящим в вашей голове и смотрящим через ваши глаза, просто закрыв их. Видящее Я исчезнет, эго останется. Прочное осознаваемое Я существует и тогда, когда у вас сглажены эмоции, не действует воля и отсутствуют мысли. Если воспринимать серьезно феноменологию Я и чистой, пассивной телесности, то из них следует, что эмоции, воля и мысли не являются необходимыми для фундаментального чувства самости. Каждый, кто практикует медитацию (вспомните главу 1), подтвердит вам, что можно пребывать в спокойном, эмоционально нейтральном состоянии с глубокой релаксацией и быть в полном сознании — в состоянии чистого наблюдения, без мыслей, но в котором сохраняются некие элементарные формы телесного самосознания. Назовем это «чувством воплощенной самости».

Так в чем же заключается суть самости? Кажется, достаточно точным ответом будет следующее: это расположение в пространстве и времени плюс транспарентный образ тела. Возможно, что это уже те необходимые и достаточные условия, которые мы ищем³⁶. Иллюзия резиновой руки манипулирует только переживанием обладания частью тела. Иллюзия всего тела манипулирует обладанием телом как целым. Не это ли простейшая форма чувства самости, которую можно метафорически описать как фундаментальное переживание «глобального обладания»? Думаю, эта мысль уведет нас в сторону. Глобальное обладание — опасное понятие, потому что оно вводит две различные сущности и отношение между ними — тело и невидимое Я, которое телом обладает. Но тело обладает само собой. Обладать чем-то — значит иметь возможность его контролировать, и чувство самости тесно связано с тем самым моментом, когда тело обнаруживает, что способно контролировать себя — как целое. Именно это происходит, когда вы просыпаетесь утром — «приходите в себя».

Вот промежуточный результат: минимальное самосознание — не контроль, а то, что обеспечивает возможность контроля. Оно включает в себя образ тела во времени и пространстве (локализация) — и тот факт, что создающий образ тела организм не распознает его как образ (идентификация). Итак, нам необходимо Сейчас, пространственная система отсчета и транспарентная модель тела. Затем нам понадобится зрительная (или слуховая) перспектива, расположенная в пределах тела, — центр проекции, заключенный в объеме тела. Но по-настоящему интересный шаг делается от минимального Я к чуть более понятному «взгляду от первого лица». Это шаг от чувства воплощенной самости к чувству самости как субъективности.

Решающий переход совершается, когда система, уже данная себе в минимальном самосознании, представляет себя направленной на объект. По-настоящему решающий момент — это внутренний шаг от я-телесного к я-сознающему. Именно в этот момент я-модель переходит на новый уровень. Полагаю, впервые это происходит тогда, когда мы обнаруживаем, что можем контролировать фокус внимания. Мы понимаем, что можем переводить что-то с периферии сознания в центр, удерживать под лучом внимания или преднамеренно игнорировать — мы можем активно контролировать, какая информация появляется в сознании. Теперь у нас есть точка зрения в философски интересном смысле, поскольку появляется внутренний образ себя как активно представляющей сущности — сущности, направленной на мир. Таким образом, впервые появляется возможность обратить внимание на свое тело как целое — мы оказываемся направленными на себя. Появляется направленность вовнутрь. Суть этой, чуть более сильной, формы самости — того, что философ назовет «репрезентационным контентом», — это способность концентрировать внимание, то есть чувство контроля собственного внимания, плюс осознание, что тело отныне подчинено глобальному управлению для совершения действий. Это внутренняя форма знания: не о текущей моторной деятельности, не о восприятии и внимании к миру или частям тела, а о теле как едином, данном во множестве ощущений целом, ставшем теперь функционально доступным для глобального контроля. Осознаваемое Я — глубоко укорененная форма знания о себе, поставляющая информацию о новых каузальных характеристиках. Это внутреннее знание не имеет ничего общего с речью или понятиями. Им может обладать и животное.

Что значит упомянутое «прийти в себя»? Из пристального изучения ОВТ можно извлечь еще один урок: одни, переживая ОВТ, действуют, другие же пассивно пребывают в образе тела: часто это второе тело даже недоступно сознательному контролю, но чувство самости при этом прочное. По последним данным, 53,1% опрошенных сообщили, что не могли контролировать свои движения (28,1% — могли, а остальные вообще не ощущали движений)³⁷. Ясно, что речь идет о более тонком опыте внутреннего действия, которое заключается в контроле фокусировки внимания, что и является, кажется, сутью обращенности вовнутрь. Это форма психической деятельности, которая создает феноменальное Я как субъекта. Самость как субъективность тесно связана с «моделированием расположения ментальных ресурсов», как сказал бы трезвомыслящий теоретик нейронауки. Философский термин для этого — «эпистемический контроль»: когда вы, чтобы расширить свое знание о мире, отбираете то, что будете знать, и в то же время исключаете то, что желаете пока игнорировать. Такое действие дает вам надежную перспективу от первого лица, опыт направленности на объект. Речь более не идет о геометрии чисто сенсорной модели реальности. Субъективная осознанность в этом смысле обладания перспективой, направленность познающей сущности на мир — это наличие образа тела (во времени и пространстве) плюс опыт контроля над вниманием: интериоризация происходит, когда внимание направляется на само тело.

Помните, в главе 2 я говорил, что сознание — пространство деятельности внимания? Самость как интериоризация возникает, когда организм впервые активно направляет внимание на свое тело как целое. Когда глобальная модель тела интегрируется в пространство деятельности внимания, возникает более богатое феноменальное Я. Не нужно ни о чем думать, не нужно никуда двигаться — достаточно доступности тела для сфокусированного внимания, чтобы создать самое фундаментальное чувство самости как обращенности вовнутрь — то есть способность активно нацеливать свое внимание на себя, или по-другому — самонаправленность. Телесная модель становится я-моделью и в более интересном для философии смысле: организм теперь одновременно направлен и на мир, и на себя. Он становится телом-субъектом.

Но снова спросим: кто контролирует фокус внимания? Кто в нашем опыте «Video ergo Sum» сущность, принимающая аватара за себя? Может быть, у нас все же есть душа, некое астральное тело, способное пережить даже смерть и испытать некое-то виртуальное перевоплощение? Не достигнем ли мы вскоре искусственного бессмертия, внедряясь в созданные человеком виртуальные миры через усовершенствованные «запретные репродукции» Магритта, намеренно отождествившись с созданными для себя виртуальными телами и личностями?³⁸ Не является ли сам феноменальный мир всего лишь виртуальной реальностью?

Мы живем в виртуальном мире

История философии продемонстрировала заметную ограниченность технологических метафор, тем не менее метафора виртуальной реальности будет нам полезна, потому что она вдохновляет нас на новые эксперименты и дает начало новым понятиям. Созданная природой форма виртуальной реальности — это сознательный опыт или модель мира в реальном времени. Ее можно рассматривать как непрерывную онлайн-симуляцию, позволяющую организму действовать и взаимодействовать.

Миллионы лет назад естественная форма виртуальной реальности достигла того, над чем сейчас бьются программисты: феноменального «присутствия» или «полной погруженности». С технической точки зрения для создания рабочей виртуальной среды необходим достаточно совершенный интерфейс человек-машина. Виртуальный интерфейс — это система датчиков и обработки сигналов, «железа» и программного обеспечения. Такой интерфейс создает интерактивного посредника, передающего информацию органам чувств пользователя и в то же время непрерывно отслеживающего его поведение, чтобы на его основе подправлять и уточнять виртуальное окружение.

Сознательный опыт тоже является интерфейсом, невидимой идеальной внутренней средой, позволяющей организму гибко взаимодействовать с собой. Это контролирующее устройство. Действует оно создавая внутренний пользовательский интерфейс — реальность «как будто», то есть виртуальную. Оно фильтрует информацию, обладает широким диапазоном, оно надежно и однозначно. Оно порождает чувство присутствия. Что еще важнее, оно порождает ощущение себя. Я-модель во многом похожа на стрелку мыши на виртуальном рабочем столе вашего компьютера — или на красную стрелочку на схеме метро, подсказывающую: «Вы здесь». Оно помещает вас в центр пространства деятельности, в центр осознаваемо переживаемой модели мира, вашей внутренней виртуальной реальности.

Эго — особая часть этой виртуальной реальности. Порождая внутренний образ организма в целом, оно позволяет организму освоить собственное «железо». Оно — ответ эволюции на потребность объяснять себе свои внешние и внутренние действия, предсказывать собственное поведение и отслеживать важные характеристики системы. Наконец, эго позволяет системе воспринимать историю своих действий как собственную историю (автобиографические воспоминания, конечно, относятся к важнейшим слоям человеческой я-модели, позволяя нам присваивать свою историю, внешнее и внутреннее время, настоящее и прошлое — создавать «повествовательное самосознание»). Сознание дает вам гибкость, а эго — глобальный контроль. На уровне сознательного опыта этот процесс функционального присвоения собственного устройства — тела — целостно отражается в чувстве глобального обладания, в минимальной феноменальной самости.

По-видимому, природа занялась разработкой совершенного интерфейса гораздо раньше нас. Любопытно отметить, что лучшие современные теоретики виртуальной среды не только используют такие философские понятия, как «присутствие» и «ситуативность», но и говорят о «виртуальном теле»³⁹. Для них виртуальное тело — часть пространственной виртуальной среды. Это инструмент, действующий примерно как красная стрелка или указатель мыши. Если задействовать виртуальное тело как интерфейс, его можно использовать даже для удаленного управления роботом. Особенно интересно связанное с этим понятия «ро-бота-раба». Для достижения подобного «удаленного присутствия» требуется высокая согласованность между движениями человека-оператора и робота. Помните обезьяну, управляющую механической рукой г Сейчас обезьяны могут удаленно управлять даже ходьбой человекообразного робота в реальном времени — «дотягиваясь» в другое полушарие, от американского университета Дьюка к японскому Агентству науки и технологии с его Проектом вычислительного мозга — и все это только посредством записи их мозговой активности. Как сообщает профессор Мигель Николелис: «Поразительнее всего, что, когда мы отключили колесо, и обезьяна перестала переступать ногами, она еще несколько минут поддерживала движение робота — исключительно мысленно, используя только визуальное изображение машины, находящейся в Японии»⁴⁰.

В идеале человек-оператор должен отождествлять свое тело с телом робота-раба, достигая этого посредством виртуального тела, выполняющего роль интерфейса (в главе 9 я кратко описываю современное состояние техники в данной области и связанные с этим этические проблемы). Такой интерфейс природа сотворила миллионы лет назад: феноменальная я-модель, как и виртуальное тело, — это совершенный интерфейс для присвоения тела и управления им. Правда, в случае с виртуальным телом робот-раб может находиться за тысячи километров, а для эго целевая система и симулятор едины: сознательный опыт деятельности возникает, когда одиночный организм учится «порабощать» себя.

Возникновение тоннеля эго позволяет более эффективно контролировать свое тело. Контроль над своим телом означает контроль над поведением и механизмом восприятия. Но, кроме того, он означает способность направлять свои мысли и регулировать эмоциональные состояния. Интегрированная осознанная я-модель — это особая область развившегося в мозгу многомерного пользовательского интерфейса. Этот интерфейс чрезвычайно удобен для пользователя, он позволяет биологическому организму направлять свое внимание на важнейшее подмножество собственных глобальных характеристик. Обладание я-моделью подобно адаптивному моделированию пользователя, только моделирование это направлено на себя и происходит изнутри. Важно понимать, что эго — это фикция, виртуальная сущность, но в то же время это чрезвычайно удобное управляющее устройство. Вы можете назвать его совершенно новым окном в реальность.

Я утверждаю, что феноменальный взгляд от первого лица и возникновение самосознания есть сложные формы виртуальной реальности. Виртуальная реальность — это возможная реальность. Мы, как всякий, кто играл в современные видеоигры, знаем, что иногда можно совершенно забыть о «как будто», — возможное иногда переживается как реальное. В некотором смысле сознающие части нашего мозга подобны надетой на голову гарнитуре с дисплеем. Они погружают организм в искусственное пространство деятельности.

В совокупности телесный мозг и феноменальная я-модель работают как тотальный симулятор полета. Прежде чем обратится к словечку «тотальный», давайте разберемся, почему симулятор полета — хорошая метафора для деятельности нашего сознания. Симулятор полета — тренировочное устройство, на котором пилот учится успешно управлять самолетом. Для успешности обучения симуляция должна максимально точно объединять два источника сенсорной информации: зрение и чувство равновесия. Например, при симуляции взлета пилот должен не только видеть дорожку, но и чувствовать ускорение «как будто» самолета — и его влияние на свое тело.

Усовершенствованные симуляторы полета заменили подвижную кабину с компьютерным экраном наголовной гарнитурой: два чуть смещенных изображения создают впечатление трехмерной, объемной картины. Специальная программа, называемая «оптической бесконечностью», позволяет пилоту смотреть на удаленные предметы «в окно» кабины, хотя в действительности он видит компьютерные изображения в нескольких дюймах от лица. Подвижные платформы, на которых находилась кабина для симуляции полетов, сменились устройствами, позволяющими движением кресла создавать реалистическое ощущение движения: ускорения или турбулентности. Более того, симулятор оптической и кинетической информации постоянно, быстро и точно подстраивается к движениям пилота, позволяя ему привыкнуть к реакции машины и приборов на свои различные действия.

Человеческий мозг сравним с симулятором полетов в нескольких отношениях. Он, как и симулятор, создает и постоянно уточняет внутреннюю модель внешней реальности, используя для этого непрерывный поток данных от органов чувств и применяя как фильтр прошлый опыт. Он интегрирует информацию разных видов восприятия в глобальную модель реальности, причем осуществляет это в реальном времени. Но есть и разница. Глобальная модель реальности, конструируемая нашим мозгом, уточняется так быстро и так надежно, что мы обычно не воспринимаем ее как модель. Для нас феноменальная реальность — не симулятор, созданный нашим мозгом. Напротив, непосредственным образом она неизменно ощущается как мир, в котором мы живем. Его виртуальность от нас скрыта, между тем как симулятор полета постоянно распознается как симулятор — его образы всегда кажутся искусственными. Это происходит потому, что наш мозг непрерывно снабжает нас моделью мира, куда более точной, чем компьютерная модель. Образы, генерируемые нашей зрительной корой головного мозга, обновляются гораздо быстрее и более точны, чем образы, возникающие на дисплее наголовника. То же относится к проприорецептивным и кинестетическим ощущениям: движения кресла никогда не будут таким точными и детальными, как наше собственное восприятие.

И наконец, мозг отличается от симулятора полетов тем, что у него нет пользователя, нет управляющего им пилота. Мозг подобен тотальному симулятору полета: аэроплану с я-моделью, который, вместо того чтобы подчиняться пилоту, генерирует в своем внутреннем симуляторе полета сложный внутренний образ себя. Этот образ транспарентен, значит, система не может распознать в нем образ. Действуя в условиях наивно-реалистического самообмана, система истолковывает элемент управления в своем образе как нематериальный объект, она овеществляет свое собственное представление процесса контроля. «Пилот», рождающийся в виртуальной реальности, не имеет возможности узнать об этом факте. Этот пилот и есть эго. Тотальный симулятор полетов порождает тоннель эго и безнадежно теряется в нем.

Если виртуальное Я функционирует безупречно, использующий его организм совершенно не подозревает о его иллюзорной природе. Действующая в человеческом мозге феноменальная я-модель совершенствовалась миллионы лет. Процесс ее создания идет быстро, надежно, а разрешение я-модели гораздо выше, чем в любой современной компьютерной игре. В результате, виртуальность феноменальной я-модели пользователю недоступна. Но, строго говоря, это просто наилучшая из доступных системе теорий о ее текущем состоянии — представленная в новом, высоко интегрированном формате данных. Для иллюстрации этой мысли рассмотрим классический эксперимент современной нейропсихологии.

Фантомные конечности

После ампутации многие пациенты осознанно ощущают так называемую фантомную конечность — стойкое и явственное впечатление, что утраченная конечность все еще остается частью тела⁴¹. Эти фантомные конечности ощущаются несколько менее реальными, чем остальное тело, немного «призрачными». Американский нейролог Сайлас Вейр Митчелл, который в 1871 году ввел понятие фантомной конечности, говорил о «призрачных конечностях», преследующих человека, как «невидимый дух утерянной конечности»⁴². Часто фантомы понемногу отступают и в конце концов исчезают, но в некоторых случаях фантомная конечность сохраняется месяцами и даже годами. Такие пациенты часто испытывают боли в фантомных конечностях. Иногда, как в ставшем классикой случае, который я скоро опишу, фантом ощущается «парализованным»: создается субъективное впечатление, что отсутствующая конечность онемела в застывшей позиции, и пошевелить ею невозможно. В. С. Рамачандран и его коллеги из университета Сан-Диего в серии экспериментов с таким пациентом продемонстрировали виртуальность телесной я-модели⁴³. Они сконструировали «ящик виртуальной реальности», чтобы показать, до какой степени содержание я-модели зависит от воспринимаемого контекста. Идея опыта — показать, что манипуляция воспринимаемым контекстом — который, в свою очередь, влияет на обработку информации в мозге — может изменить содержание телесной я-модели.

Ящик виртуальной реальности был устроен просто. Вертикальное зеркало вставлялось в открытую сверху картонную коробку, а в передней стенке коробки, по сторонам зеркала, прорезались две дыры. Экспериментаторы попросили Филиппа — пациента, много лет страдавшего параличом фантомной конечности, — вставить в отверстия обе руки: и правую, реальную, и левую, «фантомную». После чего его попросили наблюдать за отражением настоящей руки в зеркале. Зеркальное отражение правой руки использовалось для создания зрительной иллюзии, что у него действительно две руки. Затем его попросили совершать симметричные движения правой и левой рукой.

Что произойдет с феноманальным контентом я-моде-ли Филиппа, когда воображаемые движения фантомной руки совпадут со зрительным впечатлением? Что случится с парализованным фантомом, когда Филипп увидит его движения в зеркале? Рамачандран так описывает результат опыта:

Я попросил Филиппа положить правую руку по правую сторону зеркала в ящике и вообразить, что левая (фантомная) лежит по левую сторону.

— Я прошу тебя двигать одновременно правой и левой рукой, — сказал я ему.

— О, я не смогу, — ответил Филипп. — Правой рукой я двигать могу, но левая онемела. Я каждое утро, просыпаясь, стараюсь пошевелить фантомом, потому что он в неловком положении, и мне кажется, передвинув руку, я облегчу боль. Но, — добавил он, глядя на невидимую руку, — я не мог добиться от нее ни малейшего движения.

— Хорошо, Филипп, но все же попробуй.

Филипп повернулся всем телом, шевельнул плечом, «вставляя» безжизненный фантом в отверстие. Затем положил правую руку по другую сторону от зеркала и попытался синхронно пошевелить ими. Взглянув в зеркало, он ахнул и воскликнул:

— Господи, господи, доктор, невероятно! Ум за разум заходит!! — Он заскакал как ребенок. — Левая рука снова включилась. Я как будто попал в прошлое.

Все давние воспоминания хлынули в голову. Я снова могу шевелить рукой. Я чувствую, как движется локоть, как движется запястье. Все снова шевелится.

Когда он немного успокоился, я сказал:

— Хорошо, Филипп, а теперь закрой глаза.

— Ох, ты, — с нескрываемым разочарованием протянул он. — Опять застыла. Я чувствую, что правая рука шевелится, а в фантоме движения нет.

— Открой глаза.

— О да! Снова зашевелилась!⁴⁴

Рис. 14. Синестезия с помощью зеркала. Парализованная часть воображаемого телесного Я становится доступной сознательному контролю, так как был предоставлен виртуальный источник зрительной обратной связи. Рисунок любезно предоставлен В. С. Рамачандраном.

Фантомное движение в этом эксперименте — содержание осознаваемой я-модели. В реальном мире руки, которую можно видеть и контролировать, не существует. Это значит, что, шевеля фантомной конечностью, Филипп переживал — и контролировал — несуществующую часть своего телесного Я. Как и при иллюзии резиновой руки, субъективно ощущаемое качество обладания плавно распространилось на воображаемую часть телесного Я. Умом Филипп превосходно понимал, что фантомной руки не существует (философ сказал бы: этот факт был ему когнитивно доступен). Но субъективный опыт движения фантомной руки был прочным и реалистичным. Отличие этого опыта от иллюзии резиновой руки в появлении дополнительного качества — а именно феноменального опыта действия, сознательного волевого контроля. Мы имеем дело с полноценным телесным эго.

Биологическому организму, чтобы выжить, нужно не только успешно предсказывать, что сейчас случится в непосредственном окружении, но и точно предсказывать свое поведение и движения тела вместе с их последствиями. Я-модель выполняет эту функцию, она — механизм предсказания в реальном времени. Вот как лучшие из современных теорий объясняют происшедшее с Филиппом: у нас в мозгу имеется эмулятор тела, который использует моторные команды для предсказания того, какие сигналы поступят от проприоцепторов и кинестетических рецепторов после того или иного движения. Чтобы успешно управлять своими движениями, недостаточно дожидаться реального сигнала от рук и ног, на которых мы передвигаемся по миру. Нужен внутренний образ своего тела как целого, предсказывающий вероятные последствия, скажем попытки определенным образом шевельнуть левой рукой и пошагово оптимизировать движение еще во время выполнения. Чтобы быть эффективными, нам требуется заранее знать, как это будет ощущаться. Более того, используя этот эмулятор тела офлайн, мы можем использовать его для создания в уме моторных образов: для планирования или воображения телесных движений без их исполнения в действительности.

Эмулятор тела, непрерывно генерирующий опережающие симуляции, это фундаментальная часть я-модели и центральная составляющая тоннеля эго. Я-модель Филиппа запомнила, что, какие бы моторные команды он ни посылал к ампутированной руке, обратного сигнала, сообщающего об изменении ее положения, не будет. Конечно, образ руки, впечатанный в мозг, остался на месте, но адаптировался к «нулевой отдаче» и таким образом онемел. Остроумная идея Рамачандрана использовать зеркало как источник виртуальной информации позволила виртуальному эмулятору успешно провести обновление. Когда Филипп пытался одновременно двигать настоящей и фантомной рукой, изменения зрительной я-модели точно соответствовали моторным командам, поступающим в мозговой предсказатель состояния тела. Отсюда и возник сознательный опыт того, что отсутствующая левая рука движется и подчиняется волевому контролю.

Теперь можно понять, в каком смысле наша я-модель является виртуальной. Ясно, что движущаяся левая рука Филиппа — просто симуляция. Это рука «как будто»; то, что обернулось новой возможностью для мозга, Филиппу на сознательном уровне представилось реальностью. Если, не раздумывая об этом, просто сосредоточиться на ощущениях, то, вероятно, можно даже воспринять движущуюся фантомную руку так же реалистично, как остальное тело: она так же является частью единого Я и так же подчиняется волевому контролю. Насколько реальными нам являются части я-модели, зависит от разных факторов.

Любопытно отметить, что переживания фантомных конечностей возникают иногда и у людей, родившихся без тех или иных конечностей. Недавнее исследование, проведенное швейцарским нейропсихологом Петером Брюггером и его коллегами в университетской клинике Цюриха, использует семеричную шкалу для оценки субъективно воспринимаемой живости и реальности фантомных конечностей⁴⁵.

Рис. 15. Возможное доказательство врожденных компонентов телесной я-модели. Фантомные (темные) участки у человека, родившегося без конечностей. Числами показана живость телесных ощущений по шкале от 0 (не ощущаются) до 6 (самое живое ощущение, то есть как реальных конечностей). Рисунок любезно предоставлен Петером Брюггером, Цюрих.

Интересно, что оценка реалистичности участков тела одной из испытуемых на протяжении многократно проводимых экспериментов показала свою непротиворечивость. А.3. — сорокачетырехлетняя женщина с университетским образованием, родившаяся без рук и без ног, сколько она себя помнит, переживала мысленные образы несуществующих рук (вплоть до пальцев) и ног (со ступнями и двумя пальцами: большим и мизинцем). Однако на рисунке видно, что эти фантомы менее реалистичны, чем контент негаллюцинаторной модели тела.

Более того, по ее словам, «ощущение фантомных конечностей временно прерывается только тогда, когда некий предмет или лицо вторгается в область, где они ощущаются, или когда А.3. смотрит на себя в зеркало». Функциональная МРТ при представлении испытуемой движений ее воображаемыми фантомными конечностями не показала активации первичных сенсомоторных и моторных областей, но зафиксировала двустороннюю активность премоторной и теменной коры. Транскраниальная (внечерепная) магнитная стимуляция сенсомоторной коры вызывала ощущения в фантомной кисти и пальцах на стороне, противоположной стимулируемой. Стимуляция премоторной и теменной коры вызвала сходные фантомные ощущения, но в культях отсутствовал потенциал, вызываемый моторными командами. Данные Брюггера показывают, что даже неразвившиеся части тела могут быть представлены в сенсорной и моторной зоне коры больших полушарий головного мозга.

Интереснейший вопрос: являются ли галлюцинаторные руки и ноги А. 3. частями врожденной модели тела — быть может, ее ядром, которое постоянно продолжает развиваться и после рождения? Или они были «отзеркалены» в я-модель пациентки через зрительное восприятие движений других людей (см. главу б об эмпатическом эго). Что именно вы ощущаете как свое тело, прямо сейчас, когда читаете эти слова? На нынешней стадии нашего с вами совместного исследования сознания кажется очевидным, что у нас нет непосредственного контакта с нашим физическим телом, а только с особым репрезентационным контентом. Но что именно представлено в этом пласте нашего осознаваемого Я? Аристотель во второй книге своего знаменитого трактата «О душе» говорит, что душа — всего лишь форма тела, и она исчезает с его смертью. Не это ли мы заново открыли, изучая фантомные конечности — «внутреннюю форму» тела и его глобальную модель? Спиноза, например, говорит в тринадцатой теореме второй книги своей классической работы «Этика», что душа есть идея, которую тело развивает о самом себе, поскольку «объект идеи, которая образовывает человеческую душу, — это тело, и ничто другое». Вновь мы удивляемся тому, какой вклад вносят классические философские идеи в наше понимание своего телесного Я и как можно осмыслить отношение между разумом и мозгом.

Опыты Рамачандрана и Брюггера показывают, что сознательный контент телесной я-модели — это контент непрерывной симуляции, часть динамического контрольного механизма. В любой данный момент содержание телесных ощущений является наилучшей из доступных системе гипотез о текущем состоянии тела. Работа мозга состоит в том, чтобы симулировать тело для тела и предсказывать последствия телесных движений. Инструментом, который он для этого использует, является я-модель. Поскольку процесс происходит в реальном мире, то на него требуется время, и поэтому он неизбежно порождает временной лаг между действительным состоянием тела и содержанием я-модели.

Как правило, мы не сознаем этого процесса, потому что природа наладила его так успешно, что ошибки возникают редко. Но факт остается фактом — у вас нет прямого контакта с собственным телом. Иллюзия резиновой руки: то, что ощущает А. 3. или что ощутил Филипп, когда его левая рука «подключилась» к телу, ничем не отличается от ваших ощущений сейчас, когда вы держите книгу в руках или испытываете прикосновение, давление и сопротивление, откинувшись на спинку кресла. Вы ощущаете не реальность, а виртуальную реальность, возможность. Конечно, существуют физическое тело и внешний мир. Но, строго говоря, и только с точки зрения сознательного опыта, вы проживаете жизнь не в реальном, а в виртуальном теле. Это станет яснее, когда мы рассмотрим состояния офлайн в главе о простых и осознанных сновидениях. Но сперва бросим взгляд на еще одно из основных свойств феноменальной самости — на переход от чувства обладания к действию. Как телесное Я становится действующим субъектом?

Назад: Часть вторая. ИДЕИ И ОТКРЫТИЯ

Дальше: 4. От обладания к действию и к свободе воли