Глава 15
Телефонным разговором история с милицией не завершилась. В тот же вечер в дверь моей квартиры позвонили. На пороге стоял молодой милиционер.
— Лейтенант Синельников! — козырнул он. — Извините за беспокойство, но товарищ генерал просит вас изложить рассказанное ему на бумаге в форме заявления на его имя.
Я подумал и предложил лейтенанту войти. Раз просят, изложу. Может, хоть выговор тем козлам объявят. Заявление я отпечатал на машинке. Лейтенант только попросил приписать от руки, что сочинил я собственноручно. Сунув листок с заявлением в папку, он отбыл.
Дней через десять мне позвонили.
— Генерал Дюжев, — прозвучал в трубке знакомый бас. — Мы провели проверку вашего заявления, Сергей Александрович. Хочу познакомить вас с результатами. Не откажетесь приехать? Я вышлю машину.
— Не откажусь, — согласился я.
Все тот же Синельников привез меня к зданию МВД на улице Урицкого. В моем времени ее переименовали в Городской Вал. Пропуск на мое имя у постового был, мы поднялись по лестнице на третий этаж и двинулись коридором. Я с любопытством вертел головой. В своем времени я здесь побегал. Корреспондент милицейской газеты… Как же так, спросите вы? Милицию не любил, а работать пошел? Так семью требовалось кормить. Платили хорошо…
Мы зашли в приемную. Адъютант попросил меня подождать, скользнул в обитую дерматином дверь, и почти сразу появился обратно.
— Вас ждут!
Я вошел. Из-за стола, заваленного бумагами, встал невысокий, кряжистый генерал. Короткая прическа, будто рубленное топором лицо, пронзительный взгляд серых глаз. Наверняка из сыскарей, только они так смотрят. Навидался я их в том времени.
— Присаживайтесь! — указал он на стул за приставным столом и устроился напротив. — Не будем терять времени. Информация, изложенная в вашем заявлении, подтвердилась. Меры приняты. Приказом министра МВД начальник Осиповичского ГРОВД подполковник Кнырович за нарушение социалистической законности уволен из органов внутренних дел по компрометирующим обстоятельствам. Это означает, что милицейскую пенсию он не получит. Ему придется, как обычному гражданину работать до шестидесяти лет. Его племянник, старший лейтенант Жинко, обманным путем захвативший жилье вашей матери, тоже уволен. Горисполком аннулировал выданный ему ордер, из квартиры он выселен. Сейчас следствие разбирается, не присвоил ли он что-либо из принадлежавших вам вещей. Если подобное выяснится, сядет в тюрьму. Понадобится ваша помощь в опознании.
— Не нужно, — сказал я. — Достаточно, что уволили и выселили.
— Как скажете! — кивнул Дюжев. — Хочу заметить, Сергей Александрович, что если бы вы сразу написали нам заявление… Выбросить фотографии! Сволочь! — он сжал руки в кулаки.
— Спасибо! — сказал я.
— У меня к вам просьба. У одного из моих подчиненных беда. Выслушайте его, и по возможности помогите. Не возражаете?
Я покрутил головой. Дюжев встал и нажал кнопку на коробке селектора:
— Заходи!
Через минуту в кабинет вошел подполковник. Высокий и поджарый.
— Товарищ генерал!..
— Проходи! — прервал его Дюжев. — Знакомьтесь! Сергей Александрович Девойно, писатель. А это Храмой Игорь Вячеславович, начальник управления.
Подполковник шагнул ко мне и протянул руку. Ладонь у него была сильной и сухой. Красивое, мужественное лицо. Глаза… Боль. Приходилось мне видеть такие в прошлом. Даже не хочется вспоминать…
— Расскажи, Игорь! — сказал генерал, когда подполковник сел.
Храмой сглотнул.
— Сын у меня умирает. Лимфогранулематоз. Последняя стадия. Врачи говорят: месяц-другой.
— Я не могу его спасти.
— Знаем! — вмешался генерал. — Люди, которые бывали на ваших выступлениях, рассказывали. Но вы там показывали гипноз, заставляли добровольцев крутить головой. Сделайте это для сына Игоря.
— Зачем? — удивился я.
— Жена с ума сходит, — вздохнул подполковник. — Сережа у нас единственный. Семнадцать лет… К кому только мы его не возили! Бабки, шептуньи — все без толку. А недавно жене кто-то «Экстрасенса» подсунул. Она загорелась — последняя надежда. Если не привезу вас… Сына я, считай, потерял, теперь боюсь за Ирину. Рассудок не выдержит.
Видели мы и такое — не один раз. «А подполковник неплохо держится, — подумал я. — Сильный мужик! Что ж…»
— Мне понадобится заехать домой, — сказал я. — Взять шарик.
— Бери машину! — кивнул генерал Храмому.
Дорогой я чувствовал себя погано. Был у меня в прошлом неприятный кусок жизни. В начале 90-х я усиленно искал подработку — семья бедствовала. Зарплаты журналиста не хватало на самое необходимое. Случай свел меня с мошенником, который выдавал себя за целителя-экстрасенса. Харизмой он обладал могучей, и я ему поверил. Писал о нем статьи, стал его помощником. Люди валили к нам толпами. Деньги текли рукой. Я получал свои десять процентов и радовался. Пока те, кого мы якобы исцелили, не стали приходить вновь. А мой шеф-целитель стал их выгонять. Мы с ним поскандалили, я ушел, но всю оставшуюся жизнь ощущал себя так, как будто вывалялся в дерьме…
Подполковник жил в панельном доме на окраине Минска. Мы поднялись на девятый этаж. Храмой открыл дверь ключом. Навстречу нам выбежала худенькая женщина. Волосы растрепаны, глаза сумасшедшие. М-да…
— Вот, Ира! — сказал подполковник. — Это Девойно.
— Умоляю!.. — женщина метнулась ко мне.
— Все будет хорошо, — горловым голосом сказал я и положил руку ей на голову. Резкий толчок в лоб основанием ладони… Она покачнулась и прикрыла глаза. Все, поплыла. Лже-экстрасенс в той жизни был жуликом, но кое-что умел. И меня обучил. У хозяйки сейчас ощущение, будто ей в голову что-то влили. Я подхватил ее под мышки и усадил в кресло. Она откинула голову на спинку. Вот и пусть — не будет под ногами мешаться.
— Ведите! — велел я подполковнику.
Глянув на меня очумело, он протопал вперед. Мы вошли в комнату. На кровати у стены лежал парень. Бледный, исхудавший. При виде нас он присел, неловко сунув подушку под спину. Храмой не соврал: последняя стадия. Шейные лимфатические узлы уже булками выперли. Над кроватью висели иконы Николы-чудотворца, Пантелеймона-целителя. Можно было не сомневаться, что еще несколько месяцев тому их здесь не было. «Як плоха, так да пана Бога!» — говорила моя квартирная хозяйка в той жизни.
— Здравствуй, тезка! — сказал я, присаживаясь на подставленный подполковником стул. — Сейчас я тебе кое-что покажу. Смотри!
Я вытащил из кармана шарик на ниточке и закачал им перед глазами больного. Спустя несколько секунд взгляд его застыл. Быстро. Ну, так организм ослабленный.
— Тебе хорошо. Тело налилось тяжестью, тебе тепло и приятно. Веки стали свинцовыми и неудержимо скользят вниз. Голова вращается на шее…
Пошло. Я сунул шарик в карман.
— Ты хорошо слышишь меня, Сергей?
— Да, — прошелестело в ответ.
— Даю установку. Твой организм начинает борьбу с болезнью. Ты молодой и сильный, поэтому справишься. Каждую минуту твой организм будет уничтожать взбесившиеся клетки и заменять их здоровыми. Прислушайся, процесс уже идет. Так будет продолжаться, пока ты полностью не выздоровеешь. Болезнь отступит и не вернется никогда. Ты должен верить в это Сергей! Договорились?
— Да.
— А сейчас прекращаем крутить головой и открываем глаза. Хоп!
Я хлопнул в ладоши. Он прекратил крутить головой и посмотрел на меня.
— Мне лучше, — сказал удивленно.
— Так и должно быть.
Я встал и положил ему руку на голову. Толчок основанием ладони…
— Спи! Сон исцеляет.
В прихожей к нам метнулась хозяйка.
— Сергей Александрович!
— Верьте! Сходите в церковь и помолитесь о здравии раба божьего Сергея. Сами, своими словами. И свечку поставьте иконе Спаса Нерукотворного.
— Сделаю! — закивала она головой.
— Прощайте! Бог вам навстречу!
Ходу отсюда! Стыдно. Развел людей.
На лестнице подполковник догнал меня.
— Сергей Александрович, подождите! Я отвезу.
Обратной дорогой мы молчали.
— Спасибо! — сказал он у моего подъезда.
— Не за что. И вот еще. Сейчас ваша жена лихорадочно ищет, за что Бог наказал ее. Передайте ей: Бог не наказывает. Он вразумляет. Уныние — тяжкий грех в его глазах. Ей незачем убиваться. Ваш сын молод и не успел нагрешить. Поэтому там, — я указал на небо, — ему будет хорошо.
— Откуда вы знаете? — удивился он.
— А я там был.
Я повернулся и потянул на себя дверь в подъезд.
* * *
Разобравшись с шумихой вокруг «Экстрасенса», я занялся делами литературными. Сразу несколько издательств предложили мне издать повесть. Думаете, в СССР такого не было? Рукописи авторов ждали очереди годами? В основном так. Но издательства в этом времени — предприятия хозрасчетные. Им прибыль требуется. А книги многих писателей оседают в магазинах. Как раз тех, кто ждет в очереди. Потом эти «остатки» идут под нож. Убытки покрывают за счет популярных авторов. Это могут быть иностранные авторы или те же фантасты. Их читают. Как, например, Девойно. Так что ничего удивительного.
Я выбрал «Молодую гвардию». Они предложили больший тираж и, соответственно, гонорар. Авторский сборник, «Экстрасенс» и «Лебедь» под одной обложкой, 16 авторских листов. Ставку за лист определили в 450 рублей — автор лауреат премии Ленинского комсомола. Умножьте на два — массовый тираж, а затем на 16. Впечатляет? «Волгу» можно купить. Только хрен мне ее продадут. В очереди нужно стоять…
«Экстрасенсом» заинтересовалась и «Роман-газета». Я, естественно, не возражал — печатайте. Несколько тысяч рублей лишними не будут. И тираж у издания под два миллиона. Нарисовались киностудия. «Лебедя», к слову, так и не сняли — сценарий лег на полку. Но в этот раз на меня вышел режиссер Меньшов. Он как раз выпустил фильм «Розыгрыш» и находился в простое. На переговоры в Минск Владимир Валентинович приехал сам. Мы плодотворно пообщались. Договорились, что сценарий пишет он, а я довольствуюсь платой за экранизацию. При этом даю режиссеру полный карт-бланш. Пусть делает с повестью, что хочет. Меньшов был поражен. Он ожидал, что автор станет капризничать. Он не знал, что через четыре года фильм «Москва слезам не верит» получит «Оскар» и Государственную премию. А сам Меньшов из малоизвестных режиссеров шагнет в мэтры. Такому и бесплатно можно отдать…
Подтянулся и театр. Как я и ожидал, долго на сцене «Лебедь» не продержался. Но дебют признали успешным. Спектакль оценили театральные критики, авторам он принес денюжку. Отчего бы не продолжить? Из Москвы приехал Семен Иосифович. Неделю он жил в гостинице. Я ходил в нее, как на работу. Мы намечали сцены и действия, писали основные диалоги. Остальное Семен Иосифович обещал дотянуть сам. О долях не торговались. Соавтор попросил те же 30 процентов, я не возражал. В этот раз он их отработает, с чего пальцы гнуть?
Разобравшись с «Экстрасенсом», я засел за роман. Пора ознакомить читающую публику с жанром попаданчества. Первооткрывателем здесь я не стану — похожие книги уже есть. Но их авторы слабо используют потенциал жанра. Стесняются. В литературе господствует социалистический реализм, который ставит рамки. А мы их сметем. Читатель любит рояли, без них книга не интересна. И не надо брюзжать! Возьмем классику. Питер Блад из «Одиссеи» Сабатини не просто врач. Он морской офицер, воевавший под началом лучшего адмирала того времен де Рюйтера. В совершенстве знает испанский язык. Это что, не рояль? А захват двадцатью безоружными каторжниками сорокапушечного корабля испанцев? Да это целый орган! Сабатини не зря подпустил здесь иронии. Дескать, автор сам понимает, что невероятно. Читатель не обратил на это внимания.
Герой моего романа, сержант-десантник, попадал в прошлое вместе со складом вооружения роты. А чего стесняться? Воевать так воевать! Переместил я его в средневековую Русь. Почему не в 1941-й? Ага! Живы еще миллионы фронтовиков. Они покажут тебе, как громили Гудериана. И чего им это стоило… Активно творят авторы «лейтенантской» прозы. Быков, Бакланов, Бондарев, Воробьев, Кондратьев… Война — их тема, выстраданная и орошенная кровью. Не с моим рылом соваться в тот ряд. А вот в Средневековье — пожалуйста. Отстоит далеко, резвись — не хочу. Упрекнуть некому.
Писалось легко. В том времени у меня был похожий роман. Не самый удачный, к слову. Тогда меня понесло не в ту сторону. Сразу я этого не заметил, а когда роман напечатали, стало поздно. Сейчас можно исправить. Сделать героя полководцем и князем, объединителем русских земель. А что? Пусть читатели спорят, ломая копья. Лучшая реклама книге.
Я заканчивал очередную главу, когда зазвенел телефон. Чертыхаясь, я метнулся в прихожую. Как же плохо без мобильников!
— Сергей Александрович? — раздалось в наушнике. — Это Дюжев, Петр Фомич.
Я похолодел. За работой забыл о несчастном мальчике. Сейчас сообщат…
— Какие у вас планы на сегодняшний вечер?
— Обычные, — растерялся я. — Придет жена, накормлю ее ужином. Затем сядем работать над романом.
— А если я попрошу отложить работу? Ведь надо и отдыхать. Короче, мы с Игорем приглашаем вас в ресторан.
— По какому поводу? — удивился я.
— Выздоровел ваш пациент. Полностью.
— Точно? — не поверил я.
— Есть заключение врачей. Они, кстати, Игорю форменный допрос устроили. К кому возил сына? Кто помог? Игорь не признался.
— Правильно. Пусть думают, что это они мальчика вылечили.
— Пусть, — согласился генерал. — Согласны?
— Да.
— Тогда к шести подошлю за вами машину. До встречи!
Генерал положил трубку. А я свою еще некоторое время держал в руках. И вот как это понимать? Мое внушение подействовало? Сомнительно. Тогда почему? В том времени я изучал тему. Читал, что медициной зафиксировано сотни случаев самопроизвольного исцеления больным раком людей. По какой причине это происходило, врачи не знали. Скорее всего, с тезкой вышло именно так. Бог услышал молитвы матери. Или «херувим» за мальчика похлопотал. В любом случае не моя заслуга. Только генерала в этом не убедить. Родителей Сергея — и пытаться не стоит. Я позвонил Лиле и объяснил ситуацию.
— А это точно милиция? — поинтересовалась жена. Ревнует она меня, куда денешься?
— Если приедешь вовремя, увидишь милицейскую машину, — сказал я.
Лиля приехала. Я ждал у подъезда, когда она появилась. Тут же покатили и «Жигули» в милицейской расцветке. Все тот же лейтенант Синельников выскочил из автомобиля и отдал мне честь.
— Жди меня, и я вернусь, — сообщил я Лиле и полез в салон.
Синельников отвез меня на Толбухина в ресторан «Каменный цветок». Не поскупились милицейские начальники! Самый престижный ресторан в Минске и самый дорогой. Единственное место в городе, где имеется варьете. Места за столиками заказывают за месяц. Хотя для генерала МВД это, наверное, не вопрос.
Храмой встретил меня у дверей и проводил за столик. Дюжий при моем появлении встал. Мы обменялись рукопожатиями. Оба офицера были в штатском. Оно и понятно. В форме милиция в общественных местах не пьет. Мы расселись.
— Наливай! — приказал Дюжев Храмому. — У тебя рука легкая.
Подполковник свернул пробку с бутылки. Водка. Другого напитка милиция не признает. Коньяк в ее представлении пьют аристократы и дегенераты. Вино… Даже не смешно. После того, как рюмки наполнили, Дюжев поднял свою.
— За вас, Сергей Александрович! За ваш писательский и целительский талант!
— Стоп! — прервал я. — Насчет писательского согласен, а вот целительский отставим. То, что мой тезка поправился, не моя заслуга. Случайность.
— Не скажите! — не согласился генерал. — Мне Игорь рассказывал, как вы Ирину успокоили, а потом с сыном разговаривали. У него мурашки по коже ползли.
— Так было нужно, — объяснил я. — Способствует восприятию внушения. Меня этому обучили в армии. Спецназ ГРУ. При допросе «языка» требуется быть убедительным.
— Вот как! — покрутил головой генерал. Пусть крутит. Уличить меня во лжи не возможно. Силовые ведомства в СССР разобщены. Повсюду параноидальная секретность. Никто не знает, чем занимаются «соседи». Так что можно нести любой бред.
— Ладно, — продолжил генерал. — Скажем по-другому. Вас попросили, вы откликнулись. Сделали, что смогли. Результат есть. За это и выпьем Согласны?
Я кивнул, и мы чокнулись. Затем закусили. Игорь разлил вновь. Официант притащил горячее. По моему предложению выпили за здоровье Сережи Храмого. Чтобы не болел и рос умным. Затем за женщин — стоя, разумеется. За мужчин — тех, у кого служба и опасна и трудна, естественно. Застолье набирало обороты. Генерал отдавался ему с удовольствием, а вот подполковника что-то мучило. В конце концов, он не выдержал и спросил:
— Сергей Александрович, вы говорили, что были там, — он указал на потолок. — Что это означает?
Дюжев заинтересовался и, положив вилку, уставился на меня. Серые глаза будто выворачивали наизнанку. Сыскарь, точно. И что ответить? Дернуло же меня откровенничать!
— Я пережил клиническую смерть.
Генерал с подполковником переглянулись. А что, не вру. Почти.
— На учениях я был ранен осколками близко разорвавшейся гранаты. Меня перевязали и отвезли в госпиталь. Там отнесли в операционную. И в этот момент у меня остановилась сердце…
Это ложь, но наживку они уже проглотили.
— Я отделился от тела, воспарил под потолок и увидел себя, лежащего на столе. Врач делал мне массаж сердца. Я наблюдал за этим сверху, и мне было совершенно все равно, выживу или нет. Затем меня вынесло в соседнюю комнату. Там стояли шкафы. На одном из них сверху лежал плакат с рисунками о правилах оказания экстренной помощи. Он был прорван посередине, видимо, поэтому его и сняли. Позже, когда я стал ходить, то нашел этот плакат. Чтобы его рассмотреть, мне пришлось встать на стул — шкаф высокий…
Я замолчал.
— Дальше! — поторопил подполковник.
— А потом меня втянуло в тоннель. В нем было темно. Я чувствовал, что меня куда-то несет. Затем вдали показался свет. Он приближался, меня вынесло из тоннеля, и яркий свет окружил меня. Я почувствовал умиротворение. Передо мной предстало светящееся существо. Оно сообщило, что мне еще рано на небеса. Что я должен вернуться и продолжить жить… — вдохновенно врал я. А что? Книга Моуди «Жизнь после жизни» в СССР пока не издана. Она противоречит единственно верному марксистско-ленинскому учению. Переведут еще не скоро. — В общем, так, Петр Фомич и Игорь Вячеславович. Бог есть, и посмертная жизнь — тоже. Только она разная для каждого. Зависит от того, как вели себя здесь.
— А именно? — поинтересовался Храмой.
— Ничего особенного, — ответил я. — Там не любят самоубийц. А также предателей, подлецов, завистников. Тоже, что и мы. В Библии есть заповеди. Там все написано.
— М-да! — почесал Дюжий затылок. — Похожее я от матери слышал. И от бабушки. А если разные люди, не знающие друг друга, говорят одно и тоже, то это правда. Это я вам как старый сыскарь говорю. Во что, Сергей Александрович! То, что вы сделали для нас, не забудется. Слово генерала. Понадобимся, обращайтесь! — он сунул мне листок с номерами телефонов.
— Спасибо! — поблагодарил я, сунув листок в карман.
— Вам спасибо! — сказал генерал и поднял рюмку. — Ну, за правильную жизнь?..
Домой меня привезли в виде мебели. Я не учел, с кем сел за стол. Вернее, забыл. В том времени я знал: не умеющие пить в милиции не служат. Как-то в одной из командировок меня отвезли в поселок на милицейскую операцию. Она прошла успешно. Это потребовалось отметить. В поселке имелся спиртовой завод. Участковый сбегал и принес трехлитровую банку спирта «Прима». Они с сопровождавшими меня милиционерами выпили по стакану. После чего капитан-гаишник сел за руль и отвез меня в райцентр. Машину он вел уверенно. Если бы я махнул стакан спирта, то оказался бы в кювете…
Синельников и Храмой сдали меня на руки жене. После чего я узнал, что она думает о советской милиции. Мои спутники этого не услышали, поскольку спешно отбыли. Меня раздели и уложили на диване. Тащить благоухающего перегаром мужа в постель Лиля не захотела. Я, впрочем, и не настаивал, поскольку сразу уснул.
