Глава 11

Скурко отложил журнал, снял трубку с аппарата и набрал номер.

— Заходзь! — бросил коротко и положил трубку.

Секретарь Союза по работе с молодыми писателями материализовался в кабинете практически мгновенно. Осторожно присел напротив.

— Чыта?? — Скурко подвинул к нему «Правду».

— Так, — подтвердил секретарь, опознав номер с докладом Брежнева.

- ╤ вось гэта? — председатель правления отчеркнул строчку ногтем.

— Острый и принципиальный разговор о любви к Родине ведут балерина и рабочий, — прочел вслух секретарь. — Чыта?.

— А хто гэта напіса? ведаешь?

Секретарь покрутил головой.

— Вось! — Скурко положил перед ним раскрытый журнал.

— Сергей Девойно, живет в Минске, работает на тракторном заводе, — прочел секретарь. — Ня веда?.

— Як і я, — зло сказал председатель. — А цяпер зразумей!? Маскве? ЦК КПСС ведають — сам Брежне? пра яго каза? а мы — не. Што пра нас падумаюць? Чым мы тут займаемся? Мне з ЦК телэфанавалі, пыталіся пра Дэвойно. А мне адказаць нечаго. Сорам! Вось што, Мікола! Самое большае праз тыдзень хлопец павінен быть? Саюзе. Ніякого абмеркавання на сэкцыі, прымем на прэзідыуме. ╤ яшчэ. З ЦК паведамілі, что ён жыве на кватэры. Трэба падтрымать талент. Пашукайце там чаго-небудзь.

— Зробім! — пообещал секретарь…

Плюшек я, конечно, ожидал, но чтоб так скоро… Не прошло и двух дней после разговора в парткоме, как в корпус позвонили из Союза писателей. Лиля прибежала ко мне на участок встрепанная. Я поднялся в управление.

— Сергей Девойно? — уточнили в наушнике.

— Он.

— Меня зовут Николай Иванович, я секретарь правления Союза писателей БССР по работе с молодыми авторами. Мы прочитали вашу повесть, опубликованную в журнале «Юность». Есть мнение принять вас в Союз писателей. Согласны?

— Да, — подтвердил я.

— Тогда не будем терять времени. Когда заканчиваете смену?

— В пятнадцать тридцать.

— Сразу после работы подъезжайте к нам на Фрунзе, 5. Мой кабинет…

Я подъехал. Секретарь, мужчина лет пятидесяти, попросил меня написать заявление и составить список опубликованных произведений. С последними было просто: повесть «Черный лебедь», журнал «Юность», номер 11 за 1975 год. Все. Я заикнулся о рекомендациях членов Союза — их требовалось три. Мне ответили, что это не моя забота. После выходных меня пригласили опять, и сам Максим Танк вручил мне удостоверение члена Союза. Лично. Человек-легенда, чьим именем в мое время назовут улицу в Минске и педагогический университет, жал мне руку и говорил теплые слова. Я охреневал. Нет, я рассчитывал, конечно, на членство, но собирался ждать выхода книги, а после стучаться в дверь. По журнальным публикациям в Союз писателей принимали в исключительных случаях. А тут — раз и готово. «Лебедь» стал для меня не паровозом, а линкором, растолкавшим выстроившиеся в очередь суда.

Из кабинета председателя меня отвели в Литфонд. Там поинтересовались моими жилищными условиями и предложили «подменку» — однокомнатную квартиру в старом доме. А вот нафиг! «Подменка» — дело опасное: влезть легко, выбраться трудно. Стоит вселиться, как о тебе забывают: не на улице человек живет. А что в тесноте, так и другим трудно. Знаю, проходили.

— А можно кооператив? — спросил я.

— Возьмешь кааператыв? — удивился глава Литфонда.

— Если можно, — попросил я.

— Колькі комнат?

— Три. По одной на нас с женой и кабинет мне, как члену Союза.

— Не пытанне, — сказал глава и снял трубку с телефонного аппарата.

Назавтра я пришел в горисполком, где предъявил наши с Лилей документы и справку из Союза писателей. Здесь я охренел снова. Мне предложили на выбор квартиры сразу в нескольких домах. Как в уже готовых, так и в пребывающих в стадии строительства. В своем времени я ждал в очереди на кооперативную квартиру много лет. Когда родилась дочь, побежал в исполком и схватил первый же вариант. Жизнь в «подменке» достала до печени. И никакого выбора этажа — что вытянул при жеребьевке на собрании жильцов, там и жил.

— А есть ли с раздельными комнатами и с санузлом у спальни? — обнаглел я, вспомнив свою «чешку».

— Есть, — сказала принимавшая меня чиновница. — Экспериментальная серия, чешский проект. Но это Юго-Запад, улица газеты «Правды». Не самый лучший район. Да и сдадут только к июлю.

Чиновница сказала это пренебрежительно. Я едва сдержал смех. В том времени я жил на Юго-Западе, только в другом микрорайоне. В будущем как раз у проспекта «Правды» появится станция метро, и не престижное сегодня место станет весьма востребованным.

— Беру! — сказал я и достал из сумки коробку конфет. — Это вам в знак внимания.

— Что вы? — делано засмущалась чиновница, но коробку взяла.

Мне вручили квитанцию для оплаты первого взноса за квартиру — две тысячи восемьсот рублей. Пришлось выгрести все наши с Лилей сбережения. Свадьба помогла, не то щелкнул бы клювом. Две тысячи восемьсот для обычного человека — это о-го-го! Не каждый может собрать. Поэтому очередь на кооператив движется быстрей, чем на государственную квартиру. Я отвез квитанцию в исполком. Через неделю мне позвонили и попросили приехать за ордером. Та же чиновница вручила мне узкий листок бледно-лилового цвета. Я отдал ей вторую коробку и поехал домой. Лиле я об ордере не сказал: решил сделать сюрприз. В субботу предложил ей кое-что посмотреть. Она потребовала объяснений, но я загадочно молчал. Она поколебалась и согласилась. Троллейбус привез нас на окраину Минска. Выглядела та неприглядно. Стройки, подъемные краны, грязь.

— Вот! — я указал на недостроенную панельку. — Здесь мы будем жить. Первый подъезд, третий этаж, квартира двенадцать.

— Не шути так! — вздохнула супруга.

— Эйн, цвей, дрей! — голосом кота Бегемота сказал я и достал из кармана ордер. — Смотри!

— Девойно Сергей Александрович, Девойно Лилия Вацлавовна, — вслух прочла она. — Улица газеты «Правды», 24, квартира 12. Жилая площадь 38 квадратных метров… Сережа, это правда?

— Подделками не занимаюсь! — гордо ответил я. — Нравится район?

— Да я… — она задохнулась. — Да хоть за городом…

Глаза ее заблестели.

— Все, все! — сказал я и обнял ее. — В июле заселяемся.

Обратной дорогой она смотрела на меня влажными глазами. Я чувствовал себя неловко. В моем времени жилье перестанет быть хрустальной мечтой. Можно выбрать в любом районе, любой площади. При хорошей зарплате, конечно. Но здесь даже при наличии денег не купишь. Что квартиру? Автомобиль, попробуй, приобрети! Десятилетиями в очередях стоят…

Дома мы отпраздновали событие, пригласив Евдокию Ивановну. Та искренне порадовалась за нас. Вот ведь, люди! Ни капли не завидуют.

«Железо» продолжало искрить. В течение недели я получил три письма. Издательство «Молодая гвардия» приглашало подписать договор на издание книги. С выплатой аванса, естественно. Меня это не удивило. А вот предложение киностудии «Мосфильм» снять фильм по «Лебедю» стало неожиданным. Мне предлагали написать сценарий (невнятно) или продать студии права на экранизацию (настойчиво). Я выбрал второе. Писать самому — нафиг, нафиг. Переделаешь раз десять — денег не захочешь. Знаем. Но всего более поразило меня письмо из театра Ленинского комсомола. Художественный руководитель Марк Захаров предлагал поставить мою повесть на сцене. Бинго!

В Москву следовало ехать и ковать железо, пока не остыло. Раздумывал я недолго. В СССР все должны работать. Уклоняешься, признают тунеядцем и впаяют срок. Или отправят в ссылку на Севера. Бродского по этой статье в 60-е сослали. Но я официальный писатель, мне даже годы пребывания в Союзе в пенсионный стаж идут. Я написал заявление об увольнении, объяснил причину, и мне пошли навстречу, не заставив отрабатывать месяц. Проводили тепло и без зависти. Вырос человек, чего уж? Я позвонил Дине Аркадьевне, попросил помочь с гостиницей (через редакцию это запросто) и отправился в Москву.

В «Юности» меня встретили тепло. Гостинцев в этот раз я привез мало, но их и не спрашивали. Я выпил коньячку с Полевым, посидел вечер у Дины Аркадьевны, а назавтра отправился по адресам. «Молодая гвардия», договор 1500 рублей аванс, на руки — 1215. Киностудия «Мосфильм»… Здесь попытались обдурить провинциала, предложив за право на экранизацию тысячу рублей. Ага! А потом кто-то из своих напишет сценарий и загребет 6–8 тысяч. Повесть моя кинематографичная, работа плевая. Плавали, знаем!

— Три тысячи, — потребовал я.

— Столько мы не платим! — вскинулся сотрудник сценарного отдела.

— Как хотите, — я встал. — В Минске тоже есть киностудия. «Беларусьфильм» называется. А можно съездить в Одессу. Думаю, им нужны сценарии на злободневную тему.

— Постойте! — сделал умоляющий жест мой визави. — Давайте обсудим! У вас уже есть предложения?

Я сделал загадочный вид. Последующий час шел торг. Меня попытались заболтать, уверяя, что экранизация — огромная популярность для молодого писателя. Сценарий отдадут лучшему режиссеру, он снимет замечательный фильм… Ага, счас! Моя повесть — конъюнктурная однодневка, через год ее забудут. Хороший режиссер снимать фильм по идеологической чепухе не станет. Сценарий и вовсе могут не запустить в производство. Это сейчас, после съезда, они зашевелились. Со временем ажиотаж сойдет на нет. А мне деньги нужны. Новую квартиру следует обставить, да и на жизнь требуется. Зарплаты у меня больше нет. Я стоял твердо. В результате стал богаче на 1620 рублей. Две тысячи в договоре, минус налоги. Живем!

Но самыми сложными выдались переговоры в Ленкоме. Принял меня лично Марк Анатольевич. Рядом с ним сидел неопределенного возраста мужчина, который назвался Семеном Иосифовичем.

— Наш известный драматург, — представил его Захаров. Выглядел режиссер моложаво и совсем не звездно. Ну, так рано еще. «Обыкновенное чудо» он снимет в 1978 году, «Мюнхаузена» — спустя год. — Мы предлагаем вам, Сергей Александрович, уступить право на театральную постановку вашей повести. Пьесу напишем сами.

При этих словах Семен Иосифович оживился. Очередной развод. В СССР самые богатые из литераторов — драматурги. Богаче только авторы шлягеров, но тех мало. Даже слабые драматурги заколачивают огромные бабки. С каждого спектакля они получают отчисления. Театров в СССР сотни. Стоит пьесе быть поставленной в половине — и ты реально богат.

— Пьесу напишу сам.

— Да вы представляете!.. — вскинулся драматург. Захаров остановил его жестом.

— Вы уверены, что получится?

— Да! — сказал я. А что? В своем времени я написал две пьесы. Одну даже поставили — в Театре юного зрителя. Драматурги любят рассуждать на тему, насколько труден их жанр. На самом деле ничего сложного. По сути, пьеса должна отвечать двум критериям. Быть сценичной и соответствовать составу труппы. Например, женских ролей должно быть много. Актрис в труппах больше, чем актеров, их следует занять. Хорошо, когда действующие лица разновозрастные — пожилые актеры тоже хотят играть. И так далее.

— Поймите нас правильно, — сказал Захаров. — Мы предлагаем помощь не потому, что хотим вас надуть. Просто есть сомнения… Спектакль мы собираемся ставить в этом сезоне, пьеса нужна быстро. Вы молодой автор, без должного опыта…

— Десять дней хватит?

— Ого! — Захаров посмотрел на меня с уважением. — Справитесь?

— Гарантирую.

— И все же я рекомендовал бы не отказываться от помощи Семена Иосифовича. Текст потребует правки, а вы живете в Минске. Согласовывать долго. Семен Иосифович профессионал, сделает все быстро и отнесется бережно. К тому же мы берем на себя обязанность залитовать пьесу, избавив вас от лишних хлопот.

— Сколько? — спросил я.

— Сорок процентов! — выпалил драматург.

— Пятнадцать! — сказал я.

— Да это…

— Тридцать — и покончим с этим! — вмешался Захаров. — По рукам?

— Идет! — согласился я. Грабеж, конечно, но пьесу поставят в этом сезоне. Отчисления пойдут сразу. К тому же залитовать пьесу, то есть провести ее через инстанции — геморрой еще тот. Куда не плюнь — партийные наблюдатели и профсоюзные идеологи. Молодого автора заклюют. Расстались мы дружески. Драматург на прощание долго тряс мне руку. Было с чего. Работы для него чуть, а денег много. Текст ведь пишу я.

— Как только закончите, дайте знать! — попросил Захаров. — Пришлем нарочного. Время не ждет…

Пьесу я сварганил в срок. Это вам не роман. В стандартной пьесе — 60 страниц. В прошлой жизни я писал по десять страниц в день. На ноутбуке, конечно. На «Эрике» получалось меньше, но ненамного. В отсутствие Лили я стучал по клавишам сам. С приходом супруги принимался диктовать. Лиля ловила текст на лету и тут же правила. Сочинялось легко. Сюжет повести я изменять не стал, но ввел новых героев. Действующих лиц, как говорят в театре. Подруг Аллы — занять молодых актрис, ее матери — роль для пожилой, мудрого мастера-резонера, наставника Артема… Нормальный комплект для театральной труппы. Закончив, позвонил Захарову. Нарочный приехал назавтра. Забрал пьесу и укатил. Через два дня позвонил сам Марк Анатольевич.

— Начали репетиции! — сообщил радостно. — Текст — замечательный, чувствуется рука профессионала. Честно признаюсь, не ожидал. Поправили совсем немного. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество.

— Я тоже! — сообщил я. На этом разговор кончился. А что зря время терять? Деловые люди…

Я вернулся к «Экстрасенсу». Писалось легко. В той жизни у меня была повесть с таким названием. Действие происходило в 90-х, то есть при диком капитализме. Оставалось перелицевать реалии. Вместо Москвы — Нью-Йорк, вместо улиц — авеню, бандитов сменили гангстеры. Набросав десять глав, я послал их Дине Аркадьевне. Она позвонила через несколько дней.

— Не могла оторваться, — призналась в трубку. — Так хочется продолжения! Умеешь ты удивить. Каков будет финал?

— Не знаю, — признался я. — Есть три варианта. Главный герой перебирается в СССР — это раз. Его убивают — это два. И третий — открытый, то есть неопределенный…

— Лучше открытый, — посоветовала Дина Аркадьевна. — Переезд в СССР — это слишком в лоб. Агитка. Убивать жалко — хороший у тебя герой. Оставь людям надежду…

За работой незаметно подошел мой день рождения. 22 года — пацан. В той жизни в это время я пребывал в мечтах о славе. В этом она уже есть. Пусть небольшая, но… Хорошо, когда знаешь, что делать!

День рождения отметили скромно. Пришли Коля и Маша. Выпили, посидели, поговорили. Лиля похвасталась ордером.

— Что я говорила! — хмыкнула Маша. — И в Союз приняли, и квартиру выделили. Повезло тебе, Лилька! Слушай, Сергей, у вас там в Союзе холостые есть? Или, хотя бы, разведенные.

— Не узнавал, — сказал я. — Но могу навести справки. Тебе помоложе или постарше?

— Побогаче! — встрял Коля.

— Богатые — старые! — возразил я. — Такому не отдадим.

— Мне хоть какого! — вздохнула Маша. — Завидую я вам, ребята. Но не квартире вашей и не гонорарам. На вас даже смотреть больно — так светитесь. Лиля чудо как похорошела, Сергей возмужал. Видно, что счастливы. А я… — она всхлипнула.

— Но, но! — я обнял ее за плечи. — Еще не вечер. Найдешь и ты свое счастье.

— Обещаешь? — она шмыгнула носом.

— Гарантирую. Хочешь, расписку напишу?

— Пиши! — согласилась Маша. — Только срок поставь.

— До конца года устроит?

— А раньше нельзя?

— Раньше будет дороже.

Все засмеялись. Я представить не мог, что моя шутка окажется пророческой. Да еще при каких обстоятельствах!..

В мае в нашем доме начались отделочные работы. Я навестил будущее место жительства. Без отделки квартира выглядела жутко. Серые стены, серые полы, пустые дверные проемы. Панель. Но даже такая квартира — мечта. Ради них идут на такие гадости! Пишут доносы, кляузы, забрасывают инстанции жалобами. Из-за жилья люди теряют совесть и человеческий облик. Знаем…

Работавшие в доме стоители подсказали, где найти прораба. Он обнаружился в бытовке. Меня встретили хмурым взглядом.

— Что нужно?

Я положил на стол сторублевую купюру. Прораб хмыкнул и спрятал ее в карман.

— Какая квартира?

— Двенадцатая.

— Ванну и унитаз отберем получше, — сказал прораб. — Окна и двери отрегулируем. Линолеум постелем ровно. Обои… Есть неплохие, и наклеим аккуратно.

— А плитка?

— Голубая, без рисунка. Прямо скажу: никакая. Другую не завезли. На кухне — «фартук», в ванной на высоту полтора метра. В туалете — окраска стен. Так по проекту.

— А если по-другому?

Прораб потер большим пальцем об указательный и средний.

— Сколько?

— Зависит от объема работ.

— В ванной плитку до потолка. В туалете — то же. В кухне — метра полтора.

— Обычно заказывают до потолка, — удивился прораб.

— Будет как в морге. Не хочу.

— Полы?

— В ванной и туалете — плитка, на кухне линолеум.

— Почему не плитка?

— Во-первых, скользко. Прольешь воду или суп, нога поедет и навернешься. Во-вторых, упадет кастрюля и расколет плитку. Как ее потом выковыривать?

— Грамотно, — согласился прораб. — Приятно иметь дело с умным человеком. А то требуют… — он на мгновение задумался. — Еще двести рублей и будет вам счастье. Плитку лично с завода привезу, есть у меня знакомый. Белая с голубым рисунком. Новая серия, очень красивая.

— Идет! — сказал я и достал деньги…

К моему удивлению дом сдали к сроку. Домоуправление организовало собрание кооператива, мы выбрали председателя и бухгалтера, получили ключи. После чего народ побежал к дому. Пошел и я. Прораб ждал у меня у подъезда.

— Смотрим?

Я кивнул. Мы поднялись на третий этаж, я открыл ключом дверь. Так, замок сменим сразу, этот всего лишь вежливое напоминание, что хозяев нет дома. Мы прошлись по комнатам. Все было сделано аккуратно.

— Класс! — похвалил я.

— В деньги не вписались, — пожаловался прораб. — В раствор для плитки добавляли клей ПВА. Просто так его не купить, брали у спекулянтов. Зато стоять будет век.

— Сколько? — спросил я.

— Еще двадцать пять.

Я заплатил, прораб убежал довольный. Наверняка меня развели, но я не расстроился. Пусть! Еще раз прошелся по комнатам. С точки зрения человека из будущего квартира смотрелась убого. Двери из соснового бруса, покрытого ДВП и окрашенного в белый цвет. Ручки из дюралюминия, жуткие. Но что делать, если других нет? Стройматериалы в этом времени дефицит, да и качество их… Танки и самолеты производим лучшие мире, а приличную дверь сделать не в состоянии.

Последующие пару недель я доводил жилье до ума. Лиле сказал, что сдача дома затягиваются — хотел сделать сюрприз. Сам отправился в мебельные магазины. Мебель здесь — дефицит, за ней стоят в очереди. Но пообещай грузчику десять процентов от стоимости — и выбирай, чего душа хочет. Моя душа захотела чешскую кухню. 640 рублей, плюс доставка, плюс десять процентов грузчику. Понятно, что деньги пойдут директору, грузчик — посредник. Кухню смонтировал я сам. Мы слесари или кто? Электрическая дрель, сделанная в Борисове, и сверла с победитовыми наконечниками сделали этот процесс быстрым. Гарнитур выглядел богато. Светло-серые шкафчики со вставками из натурального дерева, мойка из нержавейки, и мягкий уголок в комплекте со столом и стульями. По этому времени — шик. В Доме мебели на Комаровке мне подогнали румынский гарнитур: спальня и гостиная одним комплектом. Без малого три тысячи рублей, плюс доставка и проценты сверху. Предложили и сборку, но я решительно отказался. Отдать 300 рублей? Лучше холодильник куплю! А гарнитур сам соберу, руки имеются.

Деньги текли, как песок меж пальцев. Хорошо, что пьесу залитовали, и мне прислали по почте полторы тысячи рублей. Я купил и навесил карнизы, шкафчик в ванной, приобрел кое-какую посуду, постельное белье и прочие необходимые для жизни мелочи. На этом деньги иссякли. Хватило на скромную прихожую, после чего — все! Вместо люстр в квартире висели провода с патронами, не было стиральной машины, девственно пустой стояла одна комната. Ну, и фиг с ней! В той жизни у меня гостиная два года пустовала. Дочке очень нравилось там бегать…

Я заполнил холодильник продуктами, и поехал за хозяйкой гнездышка.

— Получил ключи? — обрадовалась Лиля.

— Ага! — подтвердил я. — Поедем смотреть?

— Конечно! — подпрыгнула она.

К улице «Правды» мы добрались на троллейбусе. Возле дома уже заасфальтировали проезд, так что босоножки супруги даже не запылись. Лифты были заняты — народ таскал мебель, и мы поднялись по лестнице.

— Почему столько дверей? — удивилась Лиля.

— Незадымляемый подъезд, — объяснил я. — В случае пожара лифты встанут, люди будут спускаться по лестнице. Дым сюда не проникнет — двери отсекут. Предусмотрено правилами для домов от двенадцати этажей.

Мы зашли в тамбур и подошли к своей двери.

— Почему она утеплена? — удивилась Лиля. — И глазок есть.

— Потому что я заплатил за это тридцать рублей.

Я открыл замок, распахнул дверь и подхватил Лилю на руки. Она ойкнула.

— Жену в будущий дом нужно вносить на руках, — объяснил я.

В прихожей я поставил ее на ноги и распахнул дверь справа.

— Начнем с кухни! Прошу!

Лиля шагнула за мной, глаза ее стали по блюдцу.

— Это точно наша квартира?

— Можешь сверить с ордером, — предложил я. — Не сердись, солнышко, но я тебя обманул. Дом сдали две недели назад. Все это время я приводил в порядок и обставлял квартиру. Хотел сделать тебе сюрприз. Нравится?

Лиля подбежала к шкафчикам и захлопала дверцами. Затем унеслась смотреть другие комнаты. Я включил конфорку электроплиты, поставил сковородку и плеснул в нее растительного масла. Есть хочется.

Сквозь распахнутую дверь до меня доносились звуки. Хлопали дверцы, шумела открываемая вода, бурно выдохнул унитаз. Я перевернул на сковородке колбаску и разбил поверх яйца. Глазунья заскворчала. В этот момент в дверях показалась Лиля. По щекам ее бежали слезы. Я метнулся к ней.

— Что случилось?

— Сережа, — бормотала она сквозь всхлипывания. — Это дворец. Я не заслужила…

— Но, но! — я погладил ее по плечикам. — Как это не заслужила? А кто печатал и правил мои рукописи? Когда в последний раз мы были в кино или театре, помнишь? Жили затворниками, пахали, как проклятые. Нет, любимая! Мы заслужили каждый сантиметр этой бетонной клетки. Каждый шкафчик из ДСП, который по недоразумению зовут мебелью. Присядь, не то яичница сгорит.

Я поместил ее на диванчик, плюхнул на стол подставку и разместил сверху сковороду.

— Тарелок нет, будем есть прямо так. И пить из стаканов.

Я открыл бутылку и разлил вино.

— С новосельем, любимая!

Мы выпили и закусили. Ела она с аппетитом — тоже проголодалась. Вот и славно! А то слезы… С яичницей мы покончили быстро. Лиля глянула на меня и вдруг рассмеялась.

— Ты что?

— Вспомнила, как ты в первый раз пригласил меня в гости. Мы пили вино и ели яичницу. Года не прошло. Ох, Сережа, все как в сказке…

— Эта сказка обошлась нам дорого, — буркнул я. — Я потратил все наши деньги. В кошельке три рубля. Гонораров не ожидается, отчисления за пьесу придут не скоро. На что будем жить?

— Нашел из-за чего расстраиваться! — хмыкнула она. — Перехватить денег я смогу хоть сейчас, а там родители подвезут. Они обещали помочь с мебелью. У меня есть предложение, — глаза ее озорно блеснули. — В общежитии после ужина мы опробовали твою кровать. Как насчет новой?..

Тесть с семейством приехали в следующие выходные. В подарок нам притащили перину и две подушки, набитые гусиным пухом. Они весили, как кирпичи — и как только дотянули? И, главное, кто будет на этом спать? Мне ответили, что перина с подушками — это приданое Лили, его несколько лет готовили. Раньше везти было некуда, поэтому отдали сейчас.

Гости осмотрели квартиру, все потрогали, пощупали и понажимали. После чего, довольные, уселись за стол. Уместились мы с трудом. Стол уставили деревенскими гостинцами, Лиля тоже кое-чего приготовила.

— Вось! — сказал Вацлав, подняв рюмку буряковой. — Да?но каза? што дачка? нас золота.

— Прычым тут дачка? — возмутилась теща. — Кватэру зятю далі.

— А хто яго такого знайшо?? — не согласился тесть. — Ён, можа, адзін такі на?весь Мінск, а папа? Ліле. Самага лепшага абрала. Разумная? нас дачка.

— Не? цябе! — съязвила теща.

— Не? мяне, — согласился Вацлав. — Але ж мая. Ці не?

Теща от возмущения сплюнула, Вацлав захохотал. Мы выпили и закусили. К концу застолья Вацлав захорошел и полез обниматься.

— Сярожа, сынок, — бормотал он, шмыгая носом от полноты чувств и плававшего внутри бурякового. — Цябе нам сам пан Езус пасла?. Одна? мяне дачка. Бая?ся, што абяре якого-небудзь пьяніцу. А ты вось які! Ліля у нас золота. Берагі яе і ніколі не пашкадуешь.

Я обещал. Пьяненького тестя отвели спать. Для этого бросили на пол в пустой комнате привезенную им же перину, сунули под голову подушку. Вацлав захрапел. Мы с тещей вернулись на кухню, где она протянула мне тысячу рублей.

— Верну! — пообещал я, пряча деньги. — К Новому Году.

— Не надо! — замахала она руками.

— Надо! — возразил я. — У вас двое сыновей. Толик осенью в армию пойдет, вернется — потребуется одежду купить. Мне в свое время семьсот рублей не хватило. Виталик подрастает, ему тоже одеться-обуться… За Лилю не беспокойтесь. Я заканчиваю новую повесть, будет гонорар. Пойдут и отчисления за пьесу. Ее несколько театров для постановки взяли. Деньги будут. Квартира у нас есть, мебель — тоже, а на жизнь много не требуется.

— Правільна батька каза?: пасчастіла Ліле, — вздохнула теща. — Такі зять! Дзе толькі яна цябе знайшла?

— В общежитии, — просветил я.