В кризисных ситуациях я не теряюсь. Видно, качество это у меня в генах. Я примчалась в аэропорт за двадцать минут до вылета последнего рейса, но при всей моей ловкости путь от Амстердама до Западного Лондона занял три с половиной часа. Однако я не дала времени меня размягчить. Не дождетесь. Вместо этого я всю дорогу составляла различные сценарии возвращения Анны. Если она не вернулась в срок, как сказала, на это должна быть причина. Вероятнее всего, она звонила, чтобы сказать, что задерживается, но автоответчик дал сбой и не записал звонок. Да, может быть, она уже сейчас в пути. Я представляла себе, как она вылетает из такси, торопливо вбегает в парадную дверь, швыряет багаж и бежит по лестнице наверх, в комнату Лили, чтобы, разбудив ее, поздороваться. Я так живо и детально это представляла, что позвонила Полу прямо из Хитроу, из зала прибытия, желая удостовериться, что не ошиблась. Он мгновенно взял трубку. Нет, он все еще находился в ожидании.

Я взяла такси. В Лондоне было жарче, чем в Амстердаме. Трава по обочинам автострады была сухой, как пересушенные плохим перманентом волосы, в воздухе пахло выхлопными газами. В такие дни «скорая помощь» обычно держит наготове кислородные маски для поступающих в больших количествах астматиков. На полдороге в Чизвик тучи так сгустились, что их наконец прорвало — стеной полил дождь. От дороги шел пар, как от только что снятого с плиты блюда, а капли все стукались и стукались о покрытие, и окна такси мгновенно запотели.

Англия. Я и позабыла, какие сюрпризы здесь может готовить погода.

Но когда я съехала с автострады на дорогу, ведущую к дому Анны, ливень прекратился, а духота, напитавшись влагой, несколько ослабла. Воздух за окошком благоухал зеленью. Я вылезла из такси. По-видимому, Пол услышал звук мотора, потому что дверь открылась раньше, чем я успела поднять руку к звонку.

Кивком он пригласил меня войти и, приложив палец к губам, указал наверх. На втором этаже дверь в комнату Лили была приоткрыта. Я кивнула, и мы тихонько проследовали в кухню. Первым делом — вещи наипервейшие. Из холодильника я извлекла мою неизменную лондонскую бутылку водки (в каждой гавани своя посудина) и налила нам обоим выпить. Пол отказался, что заставило меня пристальнее в него вглядеться. Когда-то он был таким сногсшибательным мужиком, что все на него оборачивались, но сейчас он выглядел не лучшим образом. Лицо его осунулось и приобрело какой-то землистый оттенок — Кристофер Уокен, в очередной раз играющий психа, — а глаза слегка покраснели. Похоже, он провел бессонную ночь. Но в любовных утехах или в тревоге — с Полом в этом вопросе определенности быть не могло.

— Все еще никаких известий?

— Ни единого слова.

— А что ты сказал Лили?

— Что она опоздала на самолет и прилетит, когда сумеет сесть на другой.

— И она поверила тебе? Он пожал плечами:

— Чего ж тут неправдоподобного? По какой другой причине мама может не вернуться, если сказала, что вернется?

Он сел за стол и на секунду прикрыл глаза, надавив на веки двумя пальцами — большим и средним. Нет, подумала я, на этот раз секс тут ни при чем.

— И ты все время здесь? Он покачал головой.

— Патриция, нянька, позвонила мне утром. Я и так почти каждую пятницу провожу с Лили, а тут еще Патриция собиралась на субботу-воскресенье в Ирландию на свадьбу племянницы и, видимо, разволновалась, что Анны нет.

— Когда точно она должна была вернуться?

— Вчера вечером.

— Ты звонил в аэропорт? Он пожал плечами.

— Все рейсы из Флоренции состоялись. Задержек не было. Отмененных рейсов — также. А списков пассажиров они не выдают.

— Из Флоренции?

— Ага. Она туда уехала.

— Что ей там делать? Он пожал плечами.

— Спроси что-нибудь полегче. В последний раз я говорил с ней на той неделе. Она ни слова не сказала о том, что уезжает. По всей вероятности, она и Патрицию попросила побыть с ребенком лишь за два дня до отъезда. Патриция считает, что отправилась она по служебным делам, но сегодня утром я позвонил в ее газету, и начальница Анны сказала, что она совершенно не в курсе, как и все прочие. — Он помолчал. — Я подумал, может быть, она что-то сказала тебе.

Нет, не сказала. Водка у меня в пищеводе из ледяной вдруг превратилась в горячую. Надо налить еще. Я старалась припомнить наш последний телефонный разговор две — нет, три! — недели назад. Анна была занята какой-то своей статьей, какой — она не сказала. Голос ее мне показался каким-то... ну, рассеянным, что ли, но я приписала это работе. Она всегда излишне отдается работе. В отличие от лучшей своей подруги. Ну а Флоренция? Если это возникло заранее, она непременно поделилась бы со мной. Это уж точно. Хотя в ее жизни Флоренция существовала и до нашей встречи, я об этой поездке знала все. У каждого из нас имеется история о том, как было тебе восемнадцать лет, и о городе, где ты стала окончательно взрослой или по крайней мере взрослой в твоих собственных глазах. Она не возвращалась туда много лет. Если б ей захотелось вновь очутиться во Флоренции, мне бы она это сказала.

— А телефона, по которому с ней можно связаться, она не оставила?

— Какой-то оставила, но Патриция боится, что она неверно его записала. Когда сегодня днем я позвонил, мне ответила директор магазина готового платья.

— И все-таки, — сказала я, — это непонятно. Почему она не торопится с возвращением? Она же знает, что Патриции надо уезжать. Ты уверен, что она не передавала никакого сообщения?

— На автоответчике ничего нет.

— Может быть, не записалось?

— А может быть, она и не звонила. Мы оба помолчали.

— Я хотел дождаться тебя... — Он запнулся. — Мне кажется, стоит обратиться в полицию.

— Слишком рано, — сказала я, хотя и не была в этом уверена.

Он пожал плечами.

— Если к утру она не вернется, будет уже две ночи. Не думаю, чтоб мы смогли обойтись без полиции. А ты как считаешь?

— Считаю, что если обращаться в полицию, трудно будет скрыть все от Лили.

— Ну а что ты предлагаешь? Ты готова переехать сюда и принять все на себя до ее появления?

— Погоди минутку, Пол... Ты же не думаешь, что она действует намеренно?

— Не думаю. Я знаю не больше твоего. Но мне кажется это подозрительным, вот и все. Во-первых, не сказать никому ни слова — ни тебе, ни мне... Сесть на самолет и не вернуться... По-моему, если к утру от нее не будет известий, нам останется предположить, что с ней что-то случилось.

— Например, что?

— Господи, Эстелла, ну не знаю я! Что-нибудь! Что-нибудь. Понимай как хочешь. Не так давно мне попались на глаза данные статистики, согласно которым по всему миру каждый день в дорожных катастрофах погибают 2090 человек. Есть, наверное, и другие данные — сколько из них погибает в заграничных поездках. Но морги цивилизованных стран блюдут определенные правила, а паспорт ее или кредитные карточки не могут находиться в месте ином, чем ее сумочка... Ладно, забудем. Анна не из тех женщин, которых давит автобус где-нибудь в закоулках на окраинах Флоренции. С ней такого случиться не может. Как и со мной. Как это говорится о молнии — что дважды она не ударяет в одно место? Или дважды в одну семью? Мою семью. Суеверное это представление, как ни странно, меня успокоило.

Из открытого окна кухни с улицы донеслось Урчание мотора. Я взглянула на часы. Без двенадцати час. Самолеты из Европы прилетают не позже десяти часов вечера. Но не все же прибывают самолетом. Что, если она, задержавшись и выяснив, что в пятницу на самолетах свободных мест нет, решила ехать наземным транспортом? Перед главами карикатурно всплыла картинка: женская фигура в полный рост стоит на ветру, вглядываясь морсскую даль, где уже показались дуврские скалы. А потом из Дувра до Лондона на пассажирском поезде. Или же, если уж очень припоздала, на такси. За окном мотор все еще урчал — пассажир платил таксисту, вынимал ключи от входной двери. Мы услышали, как хлопнула дверь, затем — другая. Вскоре такси уехало. Мы избегали встретиться взглядом. Как долго сможем мы ждать? Он вздохнул.

— Ты долго сможешь пробыть здесь?

— Сколько потребуется, — ответила я. — А ты?

— У Майка в конце недели монтировочные. Во вторник первый прогон.

Это не было прямым ответом на мой вопрос, но хоть отвлекло немного.

— Как он?

Сколько времени уж это длится? Наверное, год, не меньше.

— Майк? Прекрасно. Весь в делах. А ты как? Как работа?

Я пожала плечами.

— Ну, ты же знаешь эту волынку с налогами. Отнести А в графу В, чтобы не платить С. Сама удивляюсь, как я в этом поднаторела.

— Потому что это не твои деньги.

— Возможно, — сказала я.

— Во всяком случае, у тебя это получается. Я постучала по рюмке.

— Не без помощи допинга.

— Возможно, у нее есть травка, если желаешь.

Как и многим другим, представлять себе юриста, нарушающего закон, казалось ему забавным. Не понимает, что существует профессиональный риск. Вообще для гомосексуалиста Пол во многих отношениях весьма добропорядочен, что, наряду с другими его чертами, и составляет его прелесть. Интересно, не меньше ли внимания он стал уделять Лили с тех пор, как в жизни его появился Майк? В прошлом одно другому не мешало — мальчики отдельно, девочки отдельно, но, насколько я знаю от Анны, Майк — это статья особая.

— Спасибо, но мешать одно с другим я не стану. Мы посидели еще немного, но ожидать вдвоем нам показалось хуже. Он встал из-за стола.

— Пойду лягу.

— Ты спишь в гостевой?

— Ага.

Стало быть, спать мне придется в комнате Анны.

— Лили знает о том, что я приехала? Он кивнул.

— После разговора с тобой я сказал ей, что ты приезжаешь на уик-энд.

— Думаешь, Лили не будет неприятно, если я посплю в постели Анны?

— Если даже это и будет ей неприятно, она, скорее всего, ничего не скажет.

— Не скажет. — Есть мнение, что дети как никто умеют скрытничать. Мне ли не знать, хотя я и помалкивала, как Лили. Впрочем, это долгая история.

Он потоптался возле стола, словно желая еще что-то сказать. Я придвинула к себе бутылку. Он проводил ее глазами. Ничего, друг, в свое время я видела тебя порядочно тепленьким, подумала я. Так что лучше бы тебе не вякать.

— Это давняя традиция, — сказала я, — вечера в пятницу. Анна бы не хотела, чтоб ее отсутствие вклинилось и испортило мне этот вечер.

Он пожал плечами.

— Ты же меня знаешь. Что одному здорово, другому — нож острый. Спи спокойно.

— Постараюсь. И знаешь, Пол, — решительно сказала я, — не волнуйся. Наверняка выяснится причина, почему она не смогла позвонить. А завтра она будет дома, в этом я уверена.

— Ага, — сказал он. — И я уверен тоже.