Глава вторая

Хорошая новость — это то, что, несмотря на инсинуации Кэрол Уэверли, купальник на меня все-таки налез. Плохая — снаружи оказались волосатые участки тела. Что касается ног, то это ерунда, а вот лобок — дело серьезное. Сконструированный с учетом интересов косметологов, купальник был так сильно выхвачен снизу, что требовалась весьма обширная обработка воском. Если, конечно, не хватит духу вообще обойтись без купальника. При моей врожденной антипатии к мазохизму в нормальных условиях я бы не засоряла себе голову подобной чепухой. Но тут мне надо было слиться с окружением, а потом вдруг как раз барышня на парафине и есть злоумышленница? Вспомним изречение индийских мудрецов: большое насилие начинается с малого. Я решила принести себя в жертву ради правого дела. Позвонила, назначила сеанс в косметическом кабинете, затем натянула свой старенький, но везучий спортивный костюм и спустилась вниз, где меня ждала экскурсия по всему заведению.

После беглого осмотра столовой и комнат отдыха (тот же заимствованный из каталогов стиль) мы приступили наконец к главному. Оздоровительные службы размещались в новой пристройке позади главного корпуса. В центре комплекса располагался бассейн, сверкавший под сводчатым стеклянным потолком тропической голубизной в окружении ловко сработанного экзотического морского пейзажа. Под сенью фальшивых пальм узкие проходы вели от бассейна к процедурным. Мой гид Марианна, иначе — «сотрудник по связи с клиентками», вихрем пролетала все кабинеты. Я слегка задержалась у входа в массажную G-5. Рядом с массажным столом стоял аппарат, похожий на пылесос будущего, на верхней панели вяло распластались губчатые насадки. Я прикрыла глаза: так острее можно представить дикие вопли и стены, забрызганные кровью.

На верхнем этаже последнее на сегодня занятие аэробикой завершалось подскоками для стимуляции пульса. Спиной ко мне десятка два женщин яростно подпрыгивали, как великовозрастная группа поддержки перед крупным матчем. Их внешний вид весьма меня воодушевил. Что бы ни кричала реклама, но на роль пансиона благородных супермоделей оздоровительный центр «Замок Дин» явно не тянул.

Впрочем, судя по оказавшемуся поблизости гимнастическому залу, тут были свои фанаты оздоровления. Две клиентки в углу на тренажерах до седьмого пота качали мышцы ног и живота. Одна была по виду более или менее нормальная, а вторая напоминала электрический провод, через который пропущен ток. Обе, как видно, уже давненько словили свой кайф. Ах, как я их понимала! У меня и с тренировками те же проблемы, что с сексом. Низкий порог пресыщения. Независимо от снаряда. У двери, бледнея на фоне подруг-олимпиек, клиентка в летах медленно крутила педали никуда не едущего велосипеда. Я ободряюще ей улыбнулась.

Кто-то в сауне изнывал, правда добровольно, от жара, ну а шестеро или семеро дам в парильне… впрочем, я уже поразливалась насчет сезанновских купальщиц.

Глядя на все это, я готова была и сама все с себя скинуть, но меня остановили: не положено. Во всяком случае, пока. Перед тем как принимать процедуры, требовалось составить план, и для этой цели меня направили к медсестре.

Та явно не владела присущим прелестной Марианне талантом очаровывать клиентуру. Свой курс наук медсестра явно прошла в системе государственного здравоохранения, потому у нее были трудности с адаптацией в частном секторе. Натянуто улыбнувшись и коротко выяснив кое-какие подробности, медсестра велела мне «разоблачиться» и встать на весы. Стрелка закачалась между пятьюдесятью и шестьюдесятью и застыла где-то ближе ко второй цифре. Для Наоми Кэмпбелл открытие подобного рода, вероятно, стало бы толчком к самоубийству, я же нашла утешение в не столь уж далеком прошлом: если бы мы с Наоми нагишом предстали перед Рубенсом, уж конечно, не она красовалась бы на полотнах в Национальной галерее.

Впрочем, старшая медсестра Рэтчед скорее была поклонницей Джакометти. Помимо процедур она назначила мне нещадную ежедневную гимнастику и низкокалорийную диету на целую неделю. И припечатала это грозно, словно накладывала епитимью.

Вернувшись к себе в номер, я приняла первую за день дозу калорий, от души хлебнув скотча из фляжечки — люблю католиков, каются и грешат, — и принялась за изучение бумаг персонала. Начала я с миссис Уэверли. Чтение было захватывающее. Кэрол Уэверли, в девичестве Клэктон, родилась где-то в окрестностях Рагби, бросила школу, пошла работать в салон красоты. Через четыре года поступила в бизнес-колледж, получила диплом, и «Замок Дин» — ее первый крупный прорыв в новом качестве. Попутно она где-то подхватила и затем где-то утратила мистера Уэверли. Детей не имеет.

Из персонала никто не мог состязаться с ней в целеустремленности и дипломированности. Остальным было в среднем по двадцать—двадцать два. И, судя по документам, никто из девушек нигде подолгу не задерживался, полгода тут, полгода там, изредка попадались работавшие на океанских лайнерах и в крупных универсальных магазинах. В основном отзывы положительные. Все данные проверены либо лично Кэрол, либо самой владелицей (приписки изящным почерком с витиеватой подписью).

Небольшой хронометрический анализ заметно сократил область исследования. В момент происшествий из двадцати четырех служащих восемь не работали (что, однако, не исключало их присутствия в здании). Я переложила их дела в конец стопки и снова прошлась по бумагам оставшихся шестнадцати. По-прежнему очевидных подозрений никто не вызывал. Хотя, если б все было так очевидно, признаемся, вряд ли дирекция расщедрилась бы ради меня на сто пятьдесят фунтов в день. Напоминание о деньгах натолкнуло на мысль провести небольшое расследование и среди клиенток.

Внизу уже полным ходом шел ужин. Как я могла подумать, что тут существует что-то вроде грубого гонга, возбуждающего рабское, во многом стадное, урчание в животах у страждущей голодной толпы! Будем надеяться, никто не уловит при моем приближении запах скотча. К счастью, в панельные стены столовой намертво впечатался дух низкокалорийной салатной заправки. Я тут же вспомнила, что обед мной упущен.

Обитательницы комплекса, сгруппировавшись за столами, украшенными свечами и вазами цветов, уже уткнули носы в тарелки с зеленой фасолью и стаканы воды со льдом. Гул приглушенного бормотанья поднимался к потолку. И явно присутствовало в нем что-то от молитвы, пусть хоть такой: «Благодарим Тебя, о Господи, за нынешнюю и иную скудную калориями пищу отныне и во веки веков!»

Я подсела за стол к четверым. В смысле красоты тут был представлен широкий спектр от безнадежности до «на фига мне эти оздоровительные дела!». Должна сознаться, я приготовилась всех их презирать за избыток богатства, праздности и высокомерия. Но не получилось. Может, разодетые и при макияже они смотрелись бы совсем иначе, но без всего этого женщины казались милыми в своей простоте, едиными в желании отдохнуть и преобразиться, притом не питающими особых иллюзий в отношении своей фигуры.

Мне особо импонировала одна, упорно не желавшая молодиться, ее я запомнила по сауне. Лет пятидесяти с небольшим. Длинные темные волосы с проблесками седины небрежно сколоты в пучок, допотопный домашний халат, такой теперь найдешь разве что у старьевщика. Казалось, она это прекрасно знает, но ей наплевать. «Замок Дин» с его услугами получила в виде подарка к тридцатилетию свадьбы от дочери, привлекательной телепродюсерши, сидевшей рядом за столиком. Мама и я — дружная семья. В нашей семье я такой материнско-дочерней привязанности не припомню.

Слева от мамы — владелица бюро путешествий, назвалась «местным ветераном», рядом с ней — прилично сохранившаяся дама, зовут Кэтрин, работает в Сити, учит тех, у кого слишком много денег, куда их девать. При всем моем предубеждении даже она оказалась вполне нормальной. Может, это из-за диеты — недостаток витамина Е притупляет агрессию. У них и у меня.

На правах новенькой я задавала дурацкие вопросы, но практически впустую. Кэрол Уэверли свое дело знала. Ни гвозди, ни посиневшая управляющая из «Маркса и Спенсера» в местный фольклор е просочились. Вскоре разговор жертв низкокалорийной диеты, как и следовало ожидать, устремился к еде и к кулинарным фантазиям.

Кофе — понятно, без кофеина — все пили в салоне для отдыха, одновременно слушая краткое сообщение одной из местных гурманок о винах Лангедока, — на мой взгляд, возмутительный садизм распространяться на эту тему там, где алкоголь под запретом. Проигнорировав лекцию, я вышла, чтобы обследовать места обитания персонала.

Девушки (или косметологи, как настойчиво именовались они в буклете) обитали в глубине одного из крыльев здания, их жилье было предусмотрительно удалено от гостевого на почтительное расстояние. Выйдя из здания, я пересекла безукоризненно подстриженную лужайку и нырнула в маленькую калитку с надписью «Служебная территория». У персонала трава была явно не такая зеленая, но ведь эти дамы не выкладывали по паре сотен в день, чтобы на нее любоваться. Я оглядела окна. Лишь в некоторых еще горел свет. Утренняя смена девушек начинается в восемь. Нелегкое дело — служение красоте. На верхнем этаже пара окон раскрыта. Из одного слышалась музыка металлического свойства, но слишком тихо, не разобрать, что именно. Комната пансиона. Я всегда испытывала тайную нежность к ее первозданной простоте. Кейт считает, что это во мне говорит Питер Пэн, не желающий жить в нормальном взрослом доме. Сами решайте, какого я мнения на сей счет…

Интересно, что у них за жизнь, у этих пансионерок по ночам, прислужниц днем, массирующих, похлопывающих, обрабатывающих воском и парафином, нежащих бесконечный поток женщин, которые за один день тратят больше, чем те получают в неделю. Возможно, здешние работницы — беззаветные служительницы этого храма здоровья и красоты. Впрочем, искусить можно и самого преданного. Кто знает, может, за окном одной из этих комнат притаилась новоиспеченная сторонница пламенного марксизма и смысл ее жизни в беспощадном мщении благодушному среднему классу? Скорей бы наступило утро.

Вернувшись к себе, я доела оставшийся от «Аладдина» попкорн, запив парой глотков из фляжки. Пыталась убедить себя, что сыта, но желудок не проведешь. Еще пара диетических дней, и я сама им какую-нибудь пакость подкину. Поскакав с канала на канал, пока на экране не осталось ничего, кроме полуночной дребедени, я переоблачилась в свой новый купальник. Не особо верилось, чтобы злоумышленник так скоро возобновил свои козни, однако отчасти мне платили и за то, чтобы Кэрол Уэверли спалось спокойней, к тому же ночное купание — одно из любимых моих занятий.

Но меня опередили. Едва я вошла в атриум, из-за облаков выплыла луна и холодным, мглистым светом озарила бассейн. Я отчетливо разглядела в воде фигуру, скользившую безукоризненным брассом — вверх-вниз, вверх-вниз, разрезая и вспенивая воду. Я не сводила с нее глаз, считая развороты, завидуя этой легкости, элегантности. Внезапно, когда мне уже грозило впадение в транс, пловчиха остановилась, встала в воде. Подняла руки к лицу, смахивая капли, устало с затяжкой выдохнула, подтянулась руками и выбралась на край бассейна. В лунном свете обозначилась красивая фигура в простом черном купальнике: длинные ноги, высокие округлые груди, тонкая талия. Среди фотографий персонала такое лицо мне явно не попадалось, да и в столовой за ужином такая красавица не осталась бы незамеченной. С ближайшего кресла она подхватила длинный темный купальный халат, накинула, одновременно скользнув ногами в купальные шлепанцы.

Она по-прежнему меня не замечала. Но так как я притаилась где-то на выходе, пловчихе предстоял неприятный сюрприз. Я уже представила себе, как она остолбенеет от неожиданности. Но просчиталась. Она ушла совсем в другом направлении. Обогнув бассейн, неизвестная направилась в глубь атриума и исчезла за дверью, которая, по идее, должна быть запертой.

Едва она скрылась, я тотчас кинулась вдогонку, но поцеловала замок. Из плана мне было известно, что эта дверь вела не в процедурные, а в сад, откуда можно было пройти к флигелю персонала. Я попробовала другие двери. Заперто. Имевшая ключ от одной могла иметь ключи и от прочих, хотя, если б я учинила что-то в парилке, уж вряд ли захотела бы после этого прохлаждаться в бассейне. Я вытащила из кармана фонарик, взглянула на часы. Десять минут второго. Если я разбужу Кэрол Уэверли, она вряд ли вскочет посреди ночи и кинется обыскивать помещение. Я решила не тревожить ее оздоровительный сон и побеспокоить с утра пораньше.

Но и ранним утром миссис Уэверли не изъявила желания бросаться на поиски:

— Нет, не думаю, что это повод для беспокойства!

— Вот как? Вы знаете, кто это?

— Кажется, да. По-моему, это одна из наших косметичек.

— Кто же?

— Э-э-э… Патриция Мейсон, По крайней мере, судя по вашему описанию.

— Разве персоналу разрешено пользоваться бассейном?

— Строго говоря, нет. Но такое случается.

— А если она не только плавала?

— Нет, абсолютно убеждена, что все в порядке, впрочем, разумеется, я проверю. Благодарю. Признательна за вашу оперативность.

«Врушка!» — подумала я. Можно ли быть благодарной, если тебя будят в полседьмого утра — уж я, во всяком случае, не зашлась от счастья, урвав всего каких-нибудь четыре часа сна, когда в ухо мне грянул будильник. Да и не похоже, что миссис Уэверли займется проверкой. Поживем — увидим. Через полчаса я спустилась к завтраку и увидела, что меня опередила только одна клиентка. К этому моменту я настолько изголодалась, что способна была смести все подряд, даже не глядя. И была на пути к этому. И потянулась к столу со съестным, откуда на меня зазывно посматривали отруби и грейпфруты, как вдруг шедшая передо мной кенщина истошно завопила. Любопытный медицинский феномен — отсутствие нормальной пищи приводит к истерике. Я ринулась вперед. Там, в самом центре стола возвышалась громадная чаша с огуртом. «Живым» — так, кажется, его именуют специалисты. В данном случае это абсолютно соответствовало истине. Перед моим оторопевшим взором густая белая жижа вздымалась и трепетала от кучм вязнувших в ней червяков.

На мгновение мы обе застыли. Потом я подхватила салфетку и набросила поверх чаши. Вопли стоявшей рядом женщины перешли в дикую захлебывающуюся икоту.

— Не пугайтесь, — спокойно сказала я. — Это протеин. Минимум калорий.

Чего только не придумают эти вредители!