Глава 5
— Тебе надо бы съесть чего-нибудь.
— Я ничего не хочу.
— Молина, почему ты не попросишься к врачу? Он тебе поможет.
— Мне уже лучше.
— Тогда не смотри на меня так, словно это я виноват.
— Что значит «так»?
— Ты странно смотришь.
— Ты спятил, Валентин? Если я на тебя смотрю, это еще не значит, что я тебя в чем-то обвиняю. Да и в чем? Ты с ума сошел?
— Ты снова споришь, значит, тебе и вправду лучше.
— Нет, мне не лучше, слабость такая…
— Давление, наверное, низкое.
— Я, пожалуй, немного позанимаюсь.
— Да ладно, Валентин, поговори со мной.
— Нет, пора заниматься. Я должен придерживаться расписания. Ты же знаешь.
— Ну всего один раз, что от этого изменится?
— Обычно так все и начинается: сначала пропускаешь один раз…
— Лень — мать всех пороков, говорила мне мама.
— Пока, Молина.
— Как бы я хотел увидеть маму. Все бы отдал, чтобы взглянуть на нее.
— Слушай, помолчи, мне надо много прочитать.
— Ты такой зануда.
— Тебе что, нечем заняться? Журнал полистай.
— Не могу читать. Смотрю на текст, и голова начинает кружиться. Все-таки мне нехорошо.
— Прости, конечно, но если тебе нехорошо, иди к врачу.
— Хорошо, Валентин, занимайся, ты совершенно прав.
— Слушай, это нечестно, не надо разговаривать со мной таким тоном.
— Прости, наслаждайся своей книгой.
— Можем поболтать немного вечером, Молина.
— Расскажешь мне какой-нибудь фильм.
— Я ни одного не знаю, лучше ты.
— Как бы я хотел, чтобы ты рассказал какое-нибудь кино прямо сейчас. Которого я никогда не видел.
— Во-первых, я ни одного не помню, а во-вторых, мне надо заниматься.
— Когда-нибудь и ты окажешься в моем положении, вот тогда посмотришь, каково это… Ладно, шучу. Знаешь, чем я займусь?
— Чем?
— Буду думать о каком-нибудь фильме, каком-нибудь романтическом — не в твоем духе. Вот чем я себя займу.
— Вот и хорошо, отличная мысль.
— А вечером расскажешь мне что-нибудь — например, что ты читаешь.
— Ладно.
— Потому что я тебе уже много чего рассказал. Вряд ли даже вспомню какой-нибудь новый фильм, чтобы рассказать в деталях.
— Подумай о чем-нибудь приятном.
— А ты занимайся, а то помнишь: лень — мать всех пороков.
— Хорошо.
— лес, аккуратные кирпичные домики, крыши соломенные? — нет, черепичные, зимняя мгла, нет, снега не видно, значит, осенняя мгла, подъезжают гости на роскошных автомобилях, под светом фар блестит гравий на дороге. Элегантный палисадник, раскрытые окна, значит, лето, самый красивый дом в округе, воздух напоен сосновым ароматом. В гостиной горят свечи, но никто не зажег — в летних сумерках — огня в камине. Чопорная мебель — английский стиль, — кресла развернуты не к камину, а к большому роялю — из сосны? из красного дерева? нет, из сандала! Слепой пианист в окружении гостей, его глаза — почти без зрачков — не видят ничего и никого перед собой, но видят что-то другое, по-настоящему важное. Слепой сейчас сыграет в первый раз пьесу собственного сочинения своим друзьям, женщинам в элегантных длинных платьях, не слишком роскошных, как раз для сельского ужина.
А может, простая мебель в прованском стиле и масляные лампы вместо свеч? Счастливые пары, молодые, среднего возраста, а есть и пожилые — все поворачиваются к слепому музыканту, тот уже готов начать играть. Молчание, пианист рассказывает о реальном событии, вдохновившем его на сочинение пьесы; это история любви, случившаяся в этих местах. Рассказ, предвосхищающий музыкальное произведение, позволит гостям лучше понять музыку. «Все началось осенним утром, когда я гулял в лесу», грубая деревянная трость, собака-поводырь, ковер из опавших листьев под ногами, тихий шелест шагов, хруст сухой листвы, похожий на смех, это смеется лес? рядом с небольшим домиком, нащупывая дорогу тростью, идя вдоль палисадника, он понимает, что происходит нечто странное, дом будто окутан чем-то, чем окутан? Ясно, что чем-то невидимым, ведь он слепой. Дом окутан чем-то странным, это не музыка, отзывающаяся в его стенах, камнях, балках, фундаменте и стеблях плюща, что ползет по стене, это биение сердца, это кто-то живой; слепой на секунду замирает, в этот момент и сердцебиение утихает, со стороны леса слышатся робкие шаги по направлению к дому. Какая-то девушка, «Я не знаю, сэр, это ваш дом или, может, вы с собакой заблудились?» — голос девушки такой приятный, такой вежливый, нежный, как рассвет, наверное, она очень мила, и хотя я не могу взглянуть ей в глаза, позвольте хотя бы снять шляпу, чтобы поприветствовать ее. Слепой музыкант, бедняжка, даже и не подозревает, что я всего лишь служанка, и он снимает передо мной шляпу, он единственный, кому не надо скрывать изумление при виде моего уродства, «Вы живете в этом доме, сэр?» — «Нет, я просто прогуливался и вот задержался здесь». — «Вы не заблудились? Я могу показать вам дорогу, ведь я родилась в этой деревне, или лучше — селении? деревня и селение — древние слова, в Аргентине мы говорим поселок, интересно, как в Соединенных Штатах называются поселки в этих чудесных лесах?» моя мама, как и я сейчас, когда-то была служанкой и с ребенком на руках (со мной) приехала в Бостон, а с тех пор как она умерла, у меня никого не осталось, поэтому я вернулась в лес и отыскиваю некий дом, где живет одинокая женщина, которой, как мне сказали, нужна служанка. Скрип дверных петель, злой голос старой девы: «Вы кого-то ищете?», кажется, ее оторвали от какого-то дела. Некрасивая девушка прощается со слепым, заходит в дом. Отдает женщине рекомендательное письмо, соглашается работать здесь служанкой, та сообщает, что скоро ожидается приезд арендаторов, «это кажется невозможным, я знаю, но тем не менее в мире существуют счастливые люди, хотя в это трудно поверить, но когда они приедут, вы увидите, что это очень красивая пара. И зачем мне этот дом, такой громадный? мне вполне хватает комнатки на первом этаже, а для вас есть комната служанки в дальней части дома». Красивая сельская гостиная, все из камня и дерева, потрескивают поленья в печке, окно увито плющом. Лестница из темного полированного дерева ведет в супружескую спальню, кабинет — там молодой человек будет работать, он архитектор? Сколько суеты, чтобы успеть все сделать до вечера, уборка дома под надзором старой девы, недобрый взгляд этой женщины, раскаяние после каждого замечания служанке по поводу неумелой работы, «простите, я очень нервничаю, и мне трудно держать себя в руках». Тон таков, что лучше бы вообще не извиняться. Мне остается только вымыть вазу и поставить в нее цветы, когда авто подъезжает к дому! Из машины выходит пара, великолепно одетая блондинка, меховое пальто — норка? — служанка выглядывает из окна, молодой человек стоит к ней спиной, закрывая дверцу автомобиля, она несется ставить цветы, из вазы на пол льется вода, ваза падает! но я успела подхватить ее своими неуклюжими рожами, я спасла ее, она не разбилась, очень хочется посмотреть на молодых, они входят, служанка нагнулась, вытирает пол, голос хозяйки, показывающей дом, голос мужчины, который не в силах сдержать восхищения, голос невесты, которая не совсем довольна домом, вернее, тем, что кругом лес, могу ли я поднять голову и посмотреть на них? Полагается ли служанке здороваться или нет? Голос невесты неприятный, требовательный, быстрый взгляд служанки в сторону молодого человека, красивее и представить себе нельзя, но он не здоровается с ней. Невесте не нравится лесная глушь, она предчувствует печаль, заполняющую дом с заходом солнца. Но его отговорить невозможно, он окончательно решает снять дом, он обещает подписать и отослать договор об аренде по почте вместе с чеком, переезд планируется вскоре после свадьбы. Молодой человек просит служанку покинуть комнату, девушка пытается поставить в вазу цветы, молодой человек хочет побыть наедине со своей возлюбленной, «Сейчас, минуту, я закончу с цветами» — «Все и так хорошо, можете идти». Желание посидеть со своей невестой у окна, смотреть на лес, держать ее нежные руки с длинными накрашенными ногтями — руки женщины, далекой от домашней работы. Потускневшая от времени надпись, вырезанная на одной из оконных рам, неаккуратные, косые буквы: имена молодой пары, а под ними дата — 1914 Молодой человек просит невесту снять кольцо, подаренное ей во время помолвки, дать ему ненадолго, с помощью большого ромбовидного камня он тоже хочет вырезать их имена на створке окна. Но когда он пытается это сделать, камень вылетает из оправы и падает на пол. Оба молчат, боятся дурного предзнаменования, тревожная музыка, тень старой девы в голом саду. Чуть позже их отъезд, обещание скоро вернуться, возрастающий страх перед грядущими несчастиями, его невозможно унять. Как печальна иногда бывает осень! солнечными короткими днями, долгими сумерками старая дева рассказывает служанке свою историю, «я тоже однажды была невестой». 1914 год, начало войны, ее жених погибает на фронте, все готово: маленький каменный домик в лесу, красивое приданое, скатерти, простыни и занавески — все сшито ее собственными руками, «каждый стежок на тонкой материи я делала с любовью». Прошло почти тридцать лет, любовь жива, и не стерлась надпись на оконной раме, сделанная в день его отправки на фронт. «Я все еще люблю его так, как любила тогда, хуже того — скучаю по нему так же, как в тот день, когда он ушел на войну и оставил меня здесь одну». И как грустен этот осенний день, как тревожно от плохих новостей по радио, народ вступает в новую войну, вторую бессмысленную мировую войну. Сегодня неотличимо от вчера, безутешно плачет женщина в своей спальне, молоденькая служанка дрожит от холода, догорает камин, она не имеет права подкинуть дров, чтобы согреться самой, сидит одна, забытая, в гостиной, осторожно отколупывая лопаткой угли с последней тлеющей головешки. Несколько дней спустя приходит письмо от молодого человека, так полюбившего дом и уже почти его снявшего, он сообщает о своем зачислении в военно-воз-душные силы, свадьба откладывается, он вынужден прервать контракт, он сожалеет, история повторяется? Ненужное теперь присутствие служанки в пустых комнатах, работы мало, ведь жильцы не приехали, целый день она смотрит в окно на дождь, больше делать нечего, она разговаривает сама с собой… Ты еще не устал читать?
— Нет. А как ты?
— По-моему, у меня начинается депрессия.
— Да ладно, не раскисай.
— Ты не устаешь читать при таком тусклом освещении?
— Нет, уже привык. Как твой живот?
— Получше. Расскажи, что ты читаешь.
— Что тебе сказать? Это философия. Книга о политической власти.
— Но там ведь о чем-то говорится, правда?
— Там говорится, что честный человек не может взять в свои руки политическую власть, ему это не позволит его чувство ответственности.
— Да, это правда, все политики — мошенники.
— По-моему, все наоборот. Если человек не занимается политикой, значит, у него ложная концепция ответственности. Я, например, считаю своим долгом бороться, чтобы люди не умирали от голода, поэтому и продолжаю свою борьбу.
— Пушечное мясо — вот кто ты.
— Если ничего не смыслишь, лучше помолчи…
— Тебе не нравится, что я говорю правду…
— Что за невежество! Если не знаешь, о чем речь, так и не говори ничего.
— Понятно, почему ты такой злой…
— Хватит! Я читаю!
— Вот погоди еще. Я поправлюсь, а ты как-нибудь заболеешь, тогда и поквитаемся.
— Молина, прошу тебя, замолчи!
— Вот увидишь. Потом я тебе все выскажу.
— Замечательно. Чао.
— Чао.
— объяснение с хозяйкой, разрешение остаться в доме, раз служанке больше некуда идти, тоска старой женщины и тоска девушки, две тоски вместе, лучше уж каждая по отдельности, чем одна, отраженная в другой, не важно, но иногда лучше быть вместе и делить одну тарелку супа на двоих. Суровая зима, кругом один снег, полная тишина, белое покрывало гасит шум мотора перед домам, окна запотели изнутри и покрыты инеем снаружи, служанка пытается протереть стекло, там, за ним, молодой человек, стоит спиной, закрывая автомобиль, служанка радуется, почему? быстрые шаги у входа, я бросаюсь, чтобы открыть ему дверь, такому высокому и красивому, приехавшему наконец со своей несносной невестой!.. «А!!! Простите!», служанке стыдно — она не смогла сдержать гримасы отвращения, взглянув на молодого человека, отважное лицо пилота обезображено ужасным шрамам. Разговор молодого человека со старой женщиной, его рассказ о ранении и последовавшем за ним неврозе, невозможности вернуться на фронт, его желание снять дом, но уже без невесты, жалость в глазах женщины, грубость молодого человека, резкие слова служанке, сухие команды: «принесите, что вас просят, и оставьте меня одного; и не шумите, меня это раздражает», его прекрасное и счастливое лицо запечатлено в памяти служанки, и я спрашиваю себя: что именно делает лицо красивым? почему мне так хочется гладить красивое лицо? почему хочется на красивое лицо смотреть не отрываясь, прикасаться к нему, целовать? Обычно красивыми кажутся маленькие носы, но иногда и большие бывают привлекательными, и большие глаза, хотя можно и маленькие, если они постоянно улыбаются, если в них живет доброта… Шрам начинается на лбу, врезается в бровь, проходит наискось через глаз и нос, заканчивается на щеке, вздувая ее, уродливое лицо, черный взгляд, недобрый взгляд, читает книгу по философии, и только потому, что я задала ему вопрос, он бросил на меня этот нехороший взгляд, очень неприятно, когда кто-то смотрит такими глазами, что хуже? когда на тебя смотрят вот так или когда не смотрят вовсе? Мама так на меня не смотрела, меня посадили на восемь лет за то, что я спутался с несовершеннолетними, но мама ни разу не посмотрела на меня с упреком, а ведь из-за меня она может умереть, ее сердце устало — столько страданий, уставшее сердце — оно столько прощало! безрадостная жизнь рядом с мужем, никогда не понимавшим ее, а позже неприятности с сыном, который погряз в пороке, судья и не думал прощать меня и прямо там, при матери, сказал, что я худшее из всего, что только может быть, отвратительный педераст, и, чтобы оградить от меня детей, он ни на день не сократит срок, предписанный законом, и после того как он сказал это, мама продолжала смотреть на него, ее глаза были полны слез, будто кто-то умер, но, повернувшись ко мне, она улыбнулась, «годы летят быстро, и с божьей помощью, надеюсь, я буду еще жива, чтобы вновь увидеть тебя», и все пойдет так, будто ничего и не случилось, и с каждой минутой сердце ее бьется все тише и тише? ее сердце так легко может устать и прекратить биться вообще, но я ни слова не сказал этому сукину сыну, ни слова о моей матери, потому что, если он посмеет отпустить что-нибудь в ее адрес, я убью его, что он вообще знает о чувствах? что он знает о смерти и горе? Откуда ему знать, каково чувствовать себя виноватым в том, что твоей бальной матери все хуже и хуже? маме хуже? мама умирает? протянет ли она эти семь лет без меня? сдержит ли свое обещание начальник тюрьмы? правда ли то, что он обещал? досрочное освобождение? сокращение срока? однажды к раненому летчику приезжают родители, тот сидит в своей комнате на верхнем этаже, «скажите родителям, что я не хочу их видеть», но те настаивают, парочка надменных богачей, холодных, словно лед, они уезжают, приезжает его невеста, «скажите моей невесте, что я не хочу ее видеть», невеста умоляет на лестнице, «позволь мне подняться и взглянуть на тебя, мне нет дела до того, что стало с твоим лицом», лицемерный голос невесты, лживость в каждом слове, ее внезапный отъезд, дни проходят, картины, молодой человек, запершись в кабинете, пишет картины, вид заснеженного леса из окна, первые признаки весны, почки нежные и зеленые, наброски деревьев и облаков, написанные на свежем воздухе, служанка приносит летчику в лес горячий кофе и пончики, ее мнение о картине, установленной на мольберте, молодой человек удивлен, что это сказала ему служанка о его работе, почему он только сейчас осознает, что она — утонченная натура? Как так получается: человек что-то говорит и завоевывает другого навсегда? что девушка сказала ему о картине? как она заставила его понять, что она — нечто большее, чем просто маленькая некрасивая служанка? Как бы я хотел вспомнить эти слова, что же она сказала? я не могу вспомнить той сцены и другой, не менее важной, где он встречается со слепым, рассказ незрячего о том, как мало-помалу он примирился с потерей зрения, и однажды ночью его предложение служанке, «мы оба одиноки и ничего не ждем от жизни, ни любви, ни радости, поэтому мы можем помочь друг другу, у меня есть кое-какие деньги, они могут обеспечить вам достойное существование, и вы сможете позаботиться обо мне, когда я не смогу ухаживать за собой сам, и я не хочу быть рядом с тем, кто жалеет меня, но вы не можете жалеть меня, потому что так же одиноки и несчастны, поэтому нам, наверное, стоит жить вместе, но это будет не более чем контракт, соглашение между друзьями». Или это идея слепого? Что он сказал пилоту, чего я уже не помню? иногда всего одно слово может сотворить чудо. Деревянная церковь, в качестве свидетелей — слепой музыкант и старая женщина, две свечи горят на алтаре, цветов нет, пустые скамьи, безрадостные лица, место органиста и хора тоже пусто, слова священника, его благословение, гулкие шаги молодых в пустом нефе, когда они уходят, день клонится к концу, возвращение в молчаливый дом, окна открыты, чтобы впустить внутрь приятный летний воздух, кровать молодого человека перенесена в кабинет, спальня служанки теперь располагается в его спальне, в его бывшей спальне, старая дева уже приготовила свадебный ужин, в гостиной у окна накрыт стол на двоих, между тарелками стоит подсвечник, женщина прощается с молодоженами, она не верит в их любовь, скорбная гримаса на ее лице, они сидят в полной тишине, бутылка старого вина, молчаливый тост, оба испытывают неловкость и не смотрят друг на друга, пение цикад в саду, приглушенный шелест — неслышный до тех пор, пока ветерок не начинает трепать лесную листву, странное сияние — никогда до тех пор не виданное — горящих свечей. Сияние становится все более странным, расплывчатые контуры ее некрасивого лица, его обезображенного лица, музыка еле слышна и так далека, что даже непонятно, откуда она исходит, ее лицо и фигура видны в дымчатом белом свете, различим лишь блеск ее глаз, туман постепенно уходит, приятное женское лицо, то же, что и у служанки, только значительно похорошевшее, густые брови превратились в тоненькие светлые линии, глаза наполнены внутренним светом, ресницы немного загнуты вверх, кожа словно фарфор, улыбка обнажает идеально белые зубы, волосы завиты в локоны, а ее простое перкалевое платье? элегантное кружевное вечернее, а он? невозможно описать его внешность, она искажена блеском свечей и слезами, стоящими в глазах, его лицо видно сквозь слезы, они высыхают, лицо видно абсолютно отчетливо, самое красивое лицо, какое только можно представить, но руки у него дрожат, нет, руки дрожат у нее, его рука приближается к ее руке, это ветер свистит в лесу или это скрипки и арфы? они смотрят друг другу в глаза, они уверены, что оба слышат звуки скрипок и арф, принесенные сюда ветром с запахом свежей листвы, руки соединяются, губы сближаются, первый влажный поцелуй, биение двух сердец… идеальное время, ночь полна звезд, они уже не за столом… пустые столы в ресторане, официанты ждут клиентов, неспешные, спокойные часы после полуночи, в уголке его губ — едва тлеющая сигарета, его слюна с привкусом табака, черного табака, грустные глаза рассеянно смотрят в окно, проезжающие машины, мокрые от дождя, помнит ли он меня? почему он ни разу не пришел? разве он не может поменяться сменами с кем-нибудь из официантов? ходил ли он к врачу, когда у него болело ухо? он откладывал визит к врачу каждый день, иногда по ночам его мучили ужасные боли, он клялся, что на следующий день обязательно пойдет к доктору, но назавтра боль проходила, и он забывал о враче, а поздно вечером в ресторане, ожидая последнего посетителя, я уверен, он вспоминает обо мне, он думает обо мне и говорит себе, что завтра обязательно пойдет меня проведать, и смотрит через окно на проезжающие автомобили, но самое печальное — когда оконные стекла становятся мокрыми от дождя, будто ресторан плачет, потому что он сам не позволяет себе такой слабости, сдерживается, потому что он мужчина и никогда не плачет, а если я силюсь вспомнить кого-то, у меня в памяти всплывает облик этого человека на влажной поверхности оконного стекла, его туманное лицо, лицо мамы и его лицо, я знаю, он помнит, и я хочу, чтобы он пришел, я так хочу, чтобы он пришел сначала в воскресенье, потому что это дело привычки, потом он придет снова и снова, а когда меня выпустят, он будет ждать меня на углу тюрьмы, мы возьмем такси, будем держаться за руки, первый поцелуй, робкий и сухой, сухие сжатые губы, чуть расслабленные губы немного увлажняются, его слюна с привкусом табака? а если я умру до выхода из тюрьмы, то так и не узнаю, какова на вкус его слюна, что случилось той ночью? Пробуждение и боязнь, что это был всего лишь сон, бесконечный страх во взгляде друг на друга при дневном свете, в этом доме живут очаровательная девушка и красивый молодой человек — красивее не бывает. Они прячутся от старой девы, и она не видит их, оба боятся, что она скажет что-нибудь и все испортит, и перед рассветом они идут в лес, где вокруг ни души, и наблюдают за восходом солнца, оно играет своими лучами на их прекрасных лицах, они так близко друг к другу, достаточно близко, чтобы обменяться поцелуями, но их никто не должен видеть! потому что странные вещи происходят иногда, и вот вдруг этим утром — в лесу шаги! невозможно спрятаться, так как стволы деревьев не такие уж толстые, неспешные шаги человека, тяжело ступающего по росистой траве, а за ним — собака… Да это тот самый слепой, слава богу! он не видит их, но здоровается, так как слышит их дыхание, его приветствие, сердечное и искреннее, его интуиция — он чувствует перемену, все трое возвращаются в дом, у всех уже проснулся аппетит, завтрак как в американских фильмах, девушка готовит еду, слепой и летчик на некоторое время остаются одни, гость спрашивает, что случилось, летчик рассказывает, радость незрячего, неожиданная искра страха в его лице при простых словах «А знаете что? Я напишу родителям, чтобы они приехали навестить меня и мою любимую жену», старание слепого скрыть свою тревогу, весть о согласии родителей, принявших предложение, молодая пара прячется в спальне, ждет родителей и не решается спуститься вниз, старая женщина ждет у окна, подъезжает машина, разговор родителей с хозяйкой, счастье родителей от того, что сын написал им о своем полном излечении, появление молодого человека и девушки на лестнице, горькое разочарование родителей, ужасающий шрам через все лицо, его невеста — всего лишь некрасивая служанка с неуклюжими манерами, невозможность скрыть разочарование, несколько неловких минут, подозрение молодого человека — может, все это лишь жестокий обман? может, мы совсем не изменились? взгляд на старую деву с надеждой, что она видит его таким же красивым, как прежде, горестная скорбь в глазах хозяйки, девушка бросается к зеркалу, жестокая реальность, молодой человек около нее перед зеркалом, отвратительный шрам, спасение в полной темноте, боязнь посмотреть друг на друга, звук отъезжающей машины, шум мотора, удаляющегося в сторону города, девушка прячется в своей комнате, где жила еще будучи служанкой, его отчаяние, он уничтожает автопортрет, на котором его обнимает возлюбленная, безумные удары ножа, кромсающего полотно, звонок старой девы слепому, его визит в осенних сумерках, разговор с больным молодым человеком и некрасивой девушкой, свет выключен, чтобы не видеть друг друга, три слепых создания в одной комнате в самый грустный час дня, старая женщина подслушивает за дверью, «разве вы не понимаете, что произошло? пожалуйста, когда я закончу говорить, смотрите друг на друга, как прежде, я знаю, уже много дней вы только и делаете, что прячетесь, а так просто объяснить очарование этого счастливого для вас лета, которое уже прошло… просто вы прекрасны один для другого, потому что любите и видите лишь душу, разве это так трудно понять? Не торопитесь, но когда я уйду, пожалуйста, взгляните друг на друга без всякого страха, потому что любовь, что пульсирует в камнях этого старого дома, сотворила чудо: позволила вам, будто слепым, видеть не тело, а душу». Незрячий уходит с последними лучами заходящего солнца, и молодой человек поднимается в свою комнату, чтобы приготовиться к ужину, девушка накрывает на стол и боится подойти к зеркалу, чтобы привести себя в порядок и причесаться, уверенные шаги хозяйки, входящей в комнату служанки, ее отрешенные глаза, попытка приободрить, девушка не может сама уложить волосы — у нее трясутся руки, слова старой женщины, причесывающей девушку, «я слышала все, что сказал слепой, и говорю вам, он прав, этот дом давно ждал, когда в нем появятся два влюбленных существа, ждал с тех пор, как мой жених не вернулся из окопов Франции, вы оба избранные; такова любовь, она делает красивым того, кто любит, ничего не требуя взамен. И я уверена, вернись мой жених сегодня из своего далека, он увидел бы меня такой же красивой, как в молодости, да, я абсолютно уверена, потому что он умер, любя меня», столу окна, девушка смотрит, как лес погружается во мглу, его шаги, ее боязнь повернуться и взглянуть на него, его рука берет ее руку, снимает кольцо с ее пальца и царапает кольцом их имена на стекле, а затем он гладит ее шелковистые волосы, ее прозрачную кожу, он улыбается, и нет никого красивее, чем он, она улыбается, и нет белее зубов, чему нее, влажный поцелуй счастья, конец истории слепого, первые аккорды его пьесы, на цыпочках приходят еще двое гостей, молодой человек и девушка, их лиц не видно, они элегантны, но нельзя понять, красивы или нет, никто не подозревает, что эти двое и есть герои только что прозвучавшей истории, маме так она нравилась, и мне тоже, хорошо, что я не рассказал ее этому ублюдку, я больше не расскажу ему ничего из того, что мне нравится, чтобы он больше не смеялся над моей мягкостью, всегда ли он сам-то такой уж твердый, я не расскажу ему ни одного из моих любимых фильмов, они только для меня, они в моей памяти, их больше не коснутся грязные слова этого подонка с его сраной революцией.
— Молина, сейчас еду принесут.
— А, все-таки язык у тебя есть?
— Да, язык у меня есть.
— А я думал, его крысы сожрали.
— Нет, не сожрали.
— Тогда нагнись и попробуй засунуть его себе в задницу.
— Послушай, мне не нравится твой тон, и вообще ты слишком много себе позволяешь.
— Хорошо, тогда вообще больше не будем разговаривать, ладно? Ни слова.
— …
— Нет, спасибо.
— Возьми тарелку побольше.
— Сам возьми.
— Спасибо.
— Нечего меня благодарить.
