Честер Хеймс
Беги, негр, беги!

Повесть

Он все еще был нетрезв. Более того, он был пьянее обычного.

Ледяной обжигающий ветер свистел на 5-й авеню, распахивая его плащ, но ему и в голову не приходило застегнуться, настолько он был разгорячен.

Проклиная все на свете, он брел в сторону 37-й стрит. От ветра его худое, с резкими чертами лицо побагровело, безумные глаза шарили по сторонам. Вид у него был просто страшный.

На 37-й стрит ему пришло в голову, что с того момента, когда он был здесь в последний раз, что-то изменилось. Он уставился на часы, но сообразить, сколько времени прошло с тех пор, не мог. Во всяком случае, сейчас часы показывали 4 часа 38 минут. «Неудивительно, что улицы пусты, – подумал он. – Все порядочные люди спят крепким сном в своих теплых постелях…»

Потом он отметил про себя, что на углу в автомате-ресторане «Шмидта и Шиндлера» погас свет. Проезжая здесь недавно на машине, которую потом неизвестно где бросил, он видел рабочих из ночной смены. Он точно помнил, что горели не только торшеры, но и верхний свет, а сейчас все огни погашены.

В нем почему-то зародилось необъяснимое подозрение. Потянул на себя стеклянную дверь ресторана. Она на замке. Прижался носом к витрине. Лампочки искусственной новогодней елки отражались в блестящей хромированной стойке и пластике столов. Его изучающий взгляд скользил по начищенным кофеваркам, стаканам для коктейлей, тостерам, холодильникам…

Никакого признака жизни.

Он постучал кулаком по двери: «Эй, откройте!»

Никого.

Тогда он достал пистолет. Слегка покачиваясь, завернул за угол и направился к черному ходу.

Они увидели друг друга почти одновременно. На негре поверх синего форменного костюма коричневый халат, на руках перчатки, на голове темная фетровая шляпа.

Полицейский сразу понял, что этот негр из ночной смены. И тут у него возникла совершенно бредовая идея, будто его машина украдена, хотя он просто-напросто забыл, где ее поставил. Белому вдруг показалось, что это именно так: машина украдена.

Негр увидел приближающегося белого с пистолетом в руках, который нетвердо держался на ногах. Первой его мыслью было: «Не миновать беды! Каждый раз, когда я поднимаю наверх мусор, появляется откуда ни возьмись пьяный белый и начинает приставать…»

Здесь, наверху, он был один. Его напарник Джимми спустился в подвал, где грузил урны с мусором в подъемник. А толстяк Сэм, наверное, пошел к холодильнику, чтобы взять парочку жареных цыплят на завтрак; там ему нипочем не услышать крика о помощи, даже если бы были выключены холодильные установки, а тут этот с неба свалившийся белый размахивает перед его носом своей «пушкой», как будто он шериф из Алабамы. «Пока мне кто-нибудь поможет, он сто раз отправит меня к ангелам»,- подумал негр.

Он намотал на руку толстый кабель, в другую взял ключ от лифта. «Пусть только попробует поднять свою пушку, я тут же трахну его по черепу».

Но у этого белого был грозный вид, он ничем не походил на тех пьяных, которые обычно появлялись здесь. Выглядел он мерзко. Такой подстрелит негра и даже не чихнет. Шляпа была сдвинута на затылок, светлые волосы свешивались на лоб. Даже на расстоянии Луки разглядел его неестественно раскрасневшееся лицо и жестокие глаза.

Белый стоял прямо перед ним, широко расставив ноги; от него сильно несло перегаром. Правую руку с пистолетом он сунул под плащ.

Луки был одет легко, но его прошиб пот. Кто двадцать лет проработал ночью, знает, что в такой час всякое может стрястись, особенно если ты черный.

– Послушайте, мистер, я не хочу никаких неприятностей! – сказал он тихо.

– Не двигаться! – рявкнул на него белый. – Сойдешь с места – получишь пулю!

– Да я и не двигаюсь, – сказал Луки.

– Что у тебя в руке?

– Это всего-навсего ключ от лифта, – робко ответил Луки.

Белый медленно достал из-под плаща пистолет и направил его в живот Луки. Это был специальный полицейский пистолет 38-го калибра.

– Я поднялся наверх, чтобы вывезти мусор, – с отчаянием проговорил Луки. – А это запасной ключ от лифта…

Белый бросил взгляд на железную дверь, перед которой стоял Луки. Тот левой рукой указал на отверстие для ключа в двери. Белый тут же приказал:

– Не двигайся и не поднимай рук!

Луки подчинился, не говоря ни слова.

– Выбрось эту штуковину! – велел ему белый.

Луки снял кабель с руки и бросил его вместе с ключом к железной двери. Резкий звук упавшего железа еще больше подхлестнул белого:

– Вообще-то, неплохо было бы выпустить из тебя кишки, грязный ты вор!

Однажды Луки видел, как ночному сторожу грабители пустили пять пуль в живот. При одном воспоминании об этом его снова прошиб холодный пот. Колени задрожали, и сам он весь обмяк, словно пуля уже нашла его.

– У меня нету никаких денег, мистер, ни гроша нету, мистер, клянусь вам! И в ресторане тоже нету. Когда они в семь вечера закрывают лавочку, они все деньги забирают.

– Заткнись! – прервал его белый. – Ты хорошо знаешь, почему я здесь. Час назад ты выполз на улицу и стоял на стреме, когда твои дружки крали мою машину…

– Крали машину?! – воскликнул Луки. – Не-ет, сэр…

– Где твой мусор? – перебил его полицейский.

Луки внезапно стало ясно, что белый вовсе не намерен шутить, что эта мысль втемяшилась ему в голову всерьез. Негр подбирал слова с величайшей осторожностью:

– Мой напарник, ну, который внизу, в подвале, он ставит урны в лифт, понимаете, да? Как только поставит, стучит снизу, а я поднимаю лифт… Я всовываю кабель с ключом сюда вот, понимаете, да? А потом вот на это нажимаю. Кому от этого вред?

– Ты лжешь! Ты уже выходил наверх!

– Но, сэр, клянусь вам, я первый раз за всю ночь наверху!…

– Знаю я вас, ночных сторожей, – с отвращением проговорил белый. – Все вы грязные подонки, все вы стоите на стреме, когда ваши дружки из Гарлема воруют машины.

– Мистер, мистер, вы послушайте меня, пожалуйста, позвоните в полицию, сообщите про кражу, – умолял его Луки. – Они вам подтвердят, что мы, которые здесь в ночную работаем, что мы честные, что ничего такого за нами нету.

Белый достал кожаный бумажник с полицейским жетоном.

– Посмотри-ка, полиция уже здесь!

– Послушайте, начальник, может, вы поставили вашу машину на 35-й стрит. Или на 39-й… Они идут параллельно нашей и с виду похожи, так что легко перепутать.

– Я точно знаю, где поставил машину, – вон там, на той стороне улицы. И ты хорошо знаешь, куда она девалась!

– Слушайте, начальник, может, толстяк Сэм знает что-нибудь про это, – Луки был уже в отчаянии. – Он всегда подметает тротуар перед рестораном…

Ему подумалось, что Сэм сможет справиться с пьяным полицейским лучше, чем он. Толстяк Сэм умел уламывать белых не хуже самого «дяди Тома». И вообще белые часто не доверяют худым неграм; а по толстяку Сэму сразу заметно, что он никого не обманет и не подведет.

– Сэм недавно выходил подметать, вдруг он что-нибудь заметил…

Когда белый спустится вниз и Сэм угостит его горячим кофе, все, наверное, придет в норму.

– А где он, этот твой Сэм? – спросил детектив недоверчиво.

– Внизу, у холодильников. Вот через эту дверь, потом вниз и на другую сторону… Может, дверь и закрыта, я про ту, что от холодильников, постучите, он точно там.

Детектив испытующе уставился на Луки. В Гарлеме есть пословица: «Пошли его к толстому Сэму!» Это все равно, что сказать: «Отправь его к гробовщику». Но этот негр чересчур испуган, чтобы отмочить такую шуточку.

– Для тебя было бы неплохо, – проворчал детектив, – если бы толстяк Сэм и вправду что-нибудь знал!

***

Стены подвала были покрыты белым кафелем, а пол красными керамическими плитками. Детектив увидел множество тарелок и стаканов, кучи ножей и вилок, лежавших на замерших сейчас транспортерах, металлические контейнеры, в которых каждое утро доставлялись с фабрики расфасованные продукты. Все было в полнейшем порядке и в полной боевой готовности, ожидая начала штурма, которому подвергался этот ресторан в ранние утренние часы. Подсобное помещение автомата-ресторана всегда выглядит так после ночной уборки, и детектива начали охватывать сомнения в справедливости его подозрений.

Перед дверью, над которой висела красная лампочка, он остановился. Внутри кто-то есть. Чувство, что он допускает ошибку, было настолько сильным, что он хотел было отправиться восвояси. Но на всякий случай будет неплохо нагнать на этих ниггеров страху, даже если они ничего такого не натворили.

Он потянул дверь на себя.

Толстый негр в синей униформе ночной смены так испугался, что цыпленок выскользнул из его рук и мягко шмякнулся об пол. Глаза негра выкатились из орбит:

– Боже милостивый, как же вы меня напугали!

– А с чего это ты такой пугливый?

– Характер такой, – Сэм сдержанно улыбнулся и пожал плечами. – Я всегда пугаюсь, когда стою с цыплятами в руках, а передо мной ни с того ни с сего вырастает незнакомый человек.

– Мерзкий лгун! Ты перетрусил, потому что у тебя нечистая совесть, – накинулся на него детектив.

На лице толстяка Сэма появилось выражение неприкрытой обиды:

– Нечистая совесть? С какой стати? И кто, черт побери, вы такой, что вваливаетесь сюда и обвиняете меня в чем-то?

– Ты был на улице и подметал тротуар на 37-й стрит. И при этом видел все, что там произошло.

Подчеркнуто медленно детектив достал свой жетон и уставился на Сэма, ожидая, что на лице того появится виноватое выражение. Но жетон не произвел никакого впечатления.

– Ага, вот вы откуда. Ну и что с того? Вы что, считаете, что я обворовываю свою фирму?

– Пока ты подметал тротуар, на другой стороне улицы была украдена машина, – проговорил детектив с угрозой в голосе.

Но толстяк Сэм только улыбнулся.

– Выходит, вы решили, что я спер вашу машину. И потом спрятал ее здесь, в холодильнике? – Он смотрел на детектива с явным сожалением. – Да вы оглянитесь, мистер Шерлок Холмс: мясо, молоко, фрукты, овощи, супы, остатки вчерашних обедов – и я. И никакой автомашины, мистер Холмс. Вы смотрели, наверное, не в то увеличительное стекло. – И широко улыбнувшись, Сэм добавил на гарлемском сленге: – То, что вы видите, это никакая вам не машина, это так, мелочи жизни, пустяки!

Лицо детектива приобрело такое выражение, будто он вместо рюмки виски выпил уксусу. Он сказал:

– И впрямь смешно! Ловкий ты парень, ты и мертвого рассмешишь.

– А что, разве не смешно искать машину здесь?

– Я скажу тебе больше, я скажу, как ты это сделал… – Язык детектива ворочался с трудом. – Ты спустился сюда и позвонил по телефону… – Ему наконец-то удалось поймать взгляд толстяка, в глазах которого зарождался страх. – Ты звонил в Гарлем, вот куда. Звонил автомобильному вору, чтобы он скорехонько прикатил сюда и уволок мою жестянку. Ну что, разве не так было, собачий ты сын?

Толстяк Сэм потерял дар речи. «Бред все это, – решил он. – Но как он продумал все до мелочей».

– Как его зовут? – неожиданно спросил детектив.

Сэму стало ясно, что положение у него не из легких.

– Не знаю я никаких автомобильных воров ни в Гарлеме, ни где еще, – сказал он хрипло.

– Ты стоял у стойки и возился там для виду с пылесосом. А сам наблюдал за 37-й стрит и 5-й авеню. И мог дать знак, если появится полиция, – он наступал на толстяка, словно желая немедленно вырвать у него признание.

Сэм внимательно смотрел на белого: на щеках темно-красные пятна, прядь волос свесилась на взмокший лоб, а какого цвета глаза, голубого или серого, он определить не мог. Страшная мысль пронзила его мозг: а ведь этот белый может сам себя уговорить, что негр виноват. Когда речь идет о неграх, белые всему готовы поверить.

Он сказал осторожно:

– Лучше не будем торопиться, босс. Я сейчас сварю чашечку кофе, крепкого кофе… А вы пока подумайте еще раз обо всей этой истории. Вот увидите, вы сразу поймете, что у меня с этой машиной ничего общего быть не может.

Детектив посмотрел на него строго, с недоверием.

– Бог свидетель… – начал было Сэм.

Но детектив прервал его:

– Отвали ты с этими дядитомовскими байками! Ты ведь не священник.

– А вы уверены? Может, вы считаете, что я с детских лет работаю тут, в ночной смене?

– Проповедник, ворующий цыплят, только и может, что стоять на стреме у воров, уводящих автомобили!

– Хоть я проповедником был давно, это еще не значит, что сейчас я ворую цыплят, – возмущенно проговорил Сэм, – или автомобили.

– А это у тебя что? – резко спросил детектив.

– Цыплята, – согласился Сэм, – но не ворованные… Есть же разница между словами «красть» и «брать». Нам разрешено брать здесь любую еду, какая нам по вкусу… Пойду поджарю цыплят, ладно, сэр?

Детектив достал из-под плаща свой служебный пистолет. Подчеркнуто небрежно поднял его, направил в живот толстяка Сэма.

– Скажи мне, кто увел машину, не то тебе больше не доведется есть жареных цыплят!

– Босс, господь свидетель, я невиновен как агнец. – Сэм говорил в успокаивающем тоне, как говорят с чересчур разворчавшейся собакой. – Ну перебрали вы маленько, и, раз кто-то угнал вашу машину, вы, конечно, осерчали. Но ведь такие вещи случаются. У вас такой вид, будто угнали вашу собственную…

– В том-то и дело, – объяснил детектив. – Угнали мою собственную машину.

– Да что вы! – воскликнул Сэм. Он расхохотался, показывая зубы, и его громадный живот заколыхался. – Ха-ха-ха! Детектив из детективов, чистейший Шерлок Холмс поддал чуть-чуть, и тут какой-то мелкий воришка увел его колясочку… Ха-ха-ха! Так что же ему остается делать – хватай первого встречного ниггера, он и есть вор! Ха-ха-ха! Не-ет, босс, это старая пластинка, совсем заигранная. Лучше не стоит, босс…

В голосе Сэма звучала насмешка. Он ранил белого в самое больное место. Глядя на крупные желтые зубы негра, детектив не в силах был сдержать себя. Проклятый ниггер!… Никого они не боятся, да еще высмеивают нас! Что-то в его горле сжалось.

– Если я его застукаю, – сказал он хрипло, – того, с моей машиной, я из него котлету сделаю. Ну а если у тебя с ним что-то было, ты об этом первый пожалеешь.

Толстяку Сэму хотелось сказать детективу, что ему эти угрозы до лампочки, но сейчас явно не тот момент, чтобы посылать его куда подальше.

– Да не беспокойтесь вы, шеф! – утешал его Сэм. – Найдется ваша машина.

Белый медленно опустил свой револьвер и спрятал его в кобуру под плащом. Толстяк с облегчением перевел дух. Но он поторопился: детектив достал из-под плаща второй револьвер. Сэм испугался не на шутку. Чего-чего, а этого он совсем не ожидал. Он смотрел на детектива широко раскрытыми глазами, в которых было одно чувство – страх.

– Посмотри-ка внимательно, – проворчал детектив, сунув ему пистолет под нос. Это был револьвер 32-го калибра с глушителем. Сэму он показался больше, чем ковбойские кольты. – Эту штуковину я снял с убитого гангстера. Серийный номер спилен. Этого револьвера практически не существует в природе… Из него я могу уложить тебя и этого грязного пса, что украл мою машину, а потом выпить пару стаканчиков виски за упокой ваших душ… И никто ничего не докажет, потому что никогда не найдут оружия. Оно не существует. Ты понял, толстяк?

– Да что это вы задумали, шеф? – в ужасе прошептал Сэм.

– Погоди, сейчас увидишь. Сначала я изобью негодяя… – Весь дрожа от бешенства, он начал показывать, как будет избивать воображаемого врага.

Толстяк Сэм в оцепенении следил за этим чудовищным представлением. Детектив изрыгал бесконечные проклятия, он уже совершенно не владел собой. Сэму никогда прежде не доводилось видеть белого в таком состоянии, он просто не мог себе представить, чтобы одна мысль – «ниггер!» – могла до того взвинтить белого, что он совершенно потерял контроль над собой.

– А потом я выпущу этому гаду пулю в живот… – прохрипел детектив.

Вдруг послышался какой-то хлопок, похожий на чиханье мотора. Этот хлопок повторился еще два раза.

Толстяк Сэм тихо прошептал:

– Вы… да вы стреляли в меня! – Он как будто еще не мог в это поверить. Цыплята один за другим вывалились из его ослабевших рук. Детектив непонимающе уставился на дуло своего пистолета. Он увидел легкий дымок; в маленьком помещении запахло порохом.

Толстяк Сэм пытался удержаться за ручку холодильника. Он чувствовал, как жизнь покидает его.

– О боже мой, боже всемогущий! – выдавил он из себя и повалился навзничь, потянув за собой кипу подносов. – Сжальтесь надо мной, – простонал он. – Вызовите санитарную машину, босс. Ведь вы ни за что ни про что укокошили меня…

– Слишком поздно, – голос детектива вдруг прозвучал абсолютно трезво.

– Еще не поздно, – слабо прошептал Сэм. – Дайте же мне шанс, босс.

– Это был несчастный случай, – проговорил детектив. – Только никто мне, конечно, не поверит.

– Я верю вам, – поклялся толстяк Сэм, последние силы оставляли его.

Детектив поднял пистолет с глушителем, прицелился в голову негра и выстрелил. Сэм вздрогнул и затих.

***

До сознания детектива дошел какой-то неясный звук. Мотор. Его пронзил холодный страх. Он внимательно прислушался. Что это за машина? Нет, это не полиция.

Это был, конечно, шум от опускавшегося лифта. Его опять охватила паника. С пистолетом наготове притаился он за дверью, готовый выстрелить в любого.

Нет, это даже не лифт. Это мусоровоз, грузивший урны. Он сунул пистолет в карман и выскользнул в коридор. Никого. Побежал к выходу на улицу, потом опять остановился. Он больше не покачивался, но в ногах была слабость, голова горела; заметив перед самой дверью умывальник, снял шляпу и подставил голову под струю холодной воды.

Утерся висевшим рядом полотенцем.

Страх понемногу уходил.

Он вернулся в подсобное помещение и взглянул на дело рук своих. Мысли его опять смешались. На какое-то мгновение ему стало даже жаль убитого.

Пройдя к выходу, он выключил свет и прикрыл за собой дверь так тихо, как кладут крышку на гроб.

Дышал он тяжело, чувствовал себя вконец разбитым. Хорошо бы выпить стакан-другой молока. Вспомнил, что у холодильника стояли, бутылки с молоком. Но вернуться, еще раз открыть дверь – на это у него просто не было сил.

Он вдруг ощутил голод. Обыскал корзины, стоявшие перед дверью, и нашел в одной из них полкурицы. Жадно принялся ее обгладывать. Ему невольно вспомнился толстяк Сэм, стоящий с цыплятами в руках, крепкий, широкоплечий, с огромными глазами. Человек, с которым он мог бы сесть за стол, съесть по цыпленку и поболтать о жизни. Веселый он был, наверное, парень…

Осознание того, что он совершил, вдруг взорвалось в его мозгу, как заряд динамита. Он ведь не хотел убивать… Но после выстрела в голову это стало чистой воды убийством. Не будь этого выстрела, он мог бы еще выпутаться. А теперь… К тому же незаконное ношение оружия. Он понял, что пути назад нет.

Его снова охватил страх. Страх перед законом – ведь он принимал присягу. Страх перед судом, перед которым он предстанет, страх перед не знающим снисхождения решением, которое будет справедливым.

Но паниковать он не стал. В конце концов, это негр мертв, а он-то пока жив, и если не запутается, то может отделаться испугом. А оружие… что ж, о нем действительно никто не знает.

Поднявшись наверх, он стал наблюдать за тем, как загружается мусоровоз. У окна стояла скамеечка, но он остался в густой тени, где его никто не мог увидеть.

Большая машина стояла перед знакомой ему железной дверью. Двое рабочих грузили на нее урны, доставая их из грузового лифта. Одного он узнал – это был Луки; другого он раньше не видел.

Мотор машины шумел, и это его успокоило. В таком шуме легких хлопков выстрела никто, конечно, не услышал.

Шофер сидел в кабине, поднимая урны с помощью гидравлики и автоматически опрокидывая их.

Детектив наблюдал, как трое мужчин, смеясь, переговаривались о чем-то. Второй рабочий выглядел моложе остальных. Сам он говорил немного, но смеялся вместе с остальными.

Когда они закончили погрузку, Луки дал шоферу пакет сэндвичей. Шофер помахал рукой и уехал. Детектив почувствовал облегчение. Он был рад, что рабочие не пригласили шофера на чашку кофе.

Мысль о толстяке Сэме доставляла ему теперь лишь глухие укоры совести. Страха как не бывало. Так, небольшое огорчение.

Он следил за тем, как негры ставили пустые урны в грузовой лифт. От дыхания на холодном ветру у ртов их клубились облачка пара. Младший сдвинул урны в лифте, а сам встал на платформу. Наверху остался один Луки…

Он увидел детектива в тот момент, когда захлопывал за своим напарником дверь. Странное выражение лица, белого поразило Луки. Он не ожидал, что детектив окажется рядом, да притом все еще раздраженный; он полагал, что тот сидит внизу и проводит время за кофе и приятной болтовней с Сэмом.

– Ну как, знал Сэм что-нибудь про вашу машину, босс? – поколебавшись, спросил Луки, стоя перед дверью. Сам того не замечая, он снова взял в руки кабель с железным ключом.

– Он ничего не знал, Джордж, – ответил детектив. – Я, наверное, ошибся…

Луки пригляделся к нему повнимательнее: лицо детектива побледнело, но красные пятна на щеках остались, и все-таки кофе Сэма, очевидно, отрезвил его. Луки улыбнулся облегченно и повесил кабель с ключом на крюк двери.

– Все бывает, – сказал он философски. – Меня, между прочим, зовут Луки, а не Джордж…

– Да, Луки, все бывает. Даже самый лучший детектив иной раз может ошибиться. – Он вынул руку из кармана и провел ею по глазам.

Луки искоса наблюдал за ним. Перемена, случившаяся в этом человеке, сбивала его с толку. Детектив стал совсем другим. Каким-то усталым, скучным… каким-то опустошенным.

– Вообще-то я один из лучших детективов. Просто не понимаю, как это у меня вышло, – проговорил полицейский медленно.

Луки попытался приободрить его:

– Да вы не беспокойтесь, мистер. Я сразу понял, что, если к вашему виски вы добавите немного горячего кофе, все придет в норму. А где вы поставили машину, вспомните.

– Дело вовсе не в моей машине, – сказал детектив. Это прозвучало как признание. – Дело в том, что, проходя мимо, я вдруг связался с вами, цветными. А ведь вы ничего такого не сделали, работали как полагается…

Луки был вне себя от удивления: вот это да, вот что значат проповеди толстяка Сэма! Полицейский, детектив, а запричитал вдруг как обращенный в Армии спасения.

– Ничего страшного, не переживайте, босс, – сказал он. – Мы тут ко всякому привычны. Если белый переберет маленько, ему сразу кажется, что черный у него что-нибудь свистнул… Вы небось с Юга, а?

– В том-то и дело, что нет: я родился на Лонг-Айленде и всю жизнь прожил в Нью-Йорке. Никогда я против вас, цветных, ничего не имел, понять не могу, с чего это вдруг я на вас взъелся? Просто затмение нашло.

Луки часто заморгал, не зная, что и подумать.

– Забудем все, – предложил Луки. – Вы джентльмен, это сразу видно. И если ошибетесь, не боитесь в этом признаться. Другие бы на вашем месте этого не сделали. – Ему все-таки было здорово не по себе. Он просто не привык, чтобы белый признавал свою вину. – Да, для этого нужен настоящий характер! – сказал он импульсивно и тут же пожалел об этом. С чего это вдруг он так нахваливает белого, который так грубо оскорбил его. Он хотел пройти к двери.

– Вы меня извините, – сказал он вежливо. – Я только взгляну, как там Сэм без меня справляется… – Но детектив не пропустил его.

– Послушай-ка, Луки, я хочу рассказать тебе, что сегодня со мной стряслось… Я, парни, перед вами провинился. – Он вздохнул. – Обхожу я сегодня, значит, Таймс-сквер, а там, у автомата на Бродвее, шум. Какой-то пьяный орет, что его обокрала девчонка… Я ее застукал, когда она как раз сворачивала на 47-ю стрит. Хотел я ее тут же упрятать в кутузку, но, смотрю, она вовсе недурна. Тогда я ей предложил, что, если она вернет тому пьяному деньги, а потом пойдет со мной, я ее отпущу… Я уже был пьян, иначе мне это и в голову не пришло бы. – Он снова провел рукой по лицу. Луки не спускал с него глаз, его что-то смутило в рассказе белого. Может быть, то, в каком тоне детектив говорил с цветным о белой женщине, такого они сроду не делают. Но Луки только ухмыльнулся, не подавая виду.

Детектив продолжал монотонно рассказывать:

– По дороге мы заглянули в несколько баров. А потом, когда приехали к ней, меня осенило: лучше всего оставить машину где-нибудь на боковой улице, чтобы ее не заметил патруль. Я поднялся в ее квартиру, и мы выпили еще с полбутылки виски. Дальше я ничего не помню… А когда снова пришел в себя, вижу, что стою на 5-й авеню. Машины нет, и я не знаю, где ее оставил. Хотел было вернуться к девчонке и спросить, но адрес ее забыл. Даже улицу, где она живет. Представляешь, я не помню сейчас ее имени, не то что подробностей… Полез в свой бумажник – пропали сто двадцать долларов.

Луки тихонько присвистнул – этого, наверное, ждал от него белый, сказал прочувственно:

– Ничего нет странного, что вы так расстроились. Я бы тоже расстроился. Но могу вам поклясться: никто из нас к краже вашей машины отношения не имеет, честное слово.

– Сейчас я это знаю, – согласился детектив.

Луки опять хотел пройти в дверь, но детектив преградил ему путь.

– Я скажу тебе одну важную вещь, Луки: только что я поставил крест на всей моей карьере. Все, это конец. Ладно, может, я буду еще работать в полиции, но никогда уже мне не быть таким, каким я был… Нет во мне той гордости… Ничего такого нет. Послушай меня, Луки: мне тридцать два года, и я холост. Хотя женщины меня любят.

– Черт побери, босс. Это видно сразу! Почему бы им вас не любить?

– Меня зовут Мэтт Уолкер, – сказал детектив вдруг и протянул руку. – Называй меня просто Мэтт, Луки.

Луки уставился на протянутую руку, пока не понял, что ему позволено ее пожать. Он сделал это с наигранной восторженностью.

– Мэтт, – сказал он, как бы пробуя это имя на вкус.

– Правильно, Мэтт, – подтвердил детектив. – Но тут еще одно дело. Это не насчет женщин, понимаешь? Не в них причина… Послушай, Луки, я учился в колледже, был капитаном бейсбольной команды. Мог бы перейти в профессионалы, но тут подошел срок службы в армии. Когда через два года вернулся, я уже был не в форме… И тогда я пошел в полицию. Пять лет простоял на одном перекрестке, потом три года ездил в патрульной машине. Вечером посещал разные курсы, сдавал экзамены, чтобы служить в уголовной полиции. Получил диплом с отличием. Результаты в стрельбе гораздо выше средних. Вот уже два года, как я работаю не в форме, а в штатском, в районе Таймс-сквера. Хорошее было время…

Луки вдруг потерял всякую симпатию к нему. «Ох уж эти белые, – подумал он. – Вечно они распространяются насчет своей карьеры!» Но вслух сказал:

– Знаете, что вам сейчас нужно? Парочку Сэмовых жареных цыплят!

– Жареных цыплят… – отозвался детектив, как эхо.

«Он ведет себя как больной»,- подумал Луки. Но внешне продолжал сохранять расположение.

– Вот именно, сэр, жареных цыплят! Они будут очень даже кстати. Сэм наверняка их уже поджарил. Там на всех хватит. Если вам, конечно, не противно есть вместе с нами в подвале. Наверху нам есть запрещено. Иногда мимо проезжает полицейский инспектор и следит за тем, что мы делаем…

При этом известии Уолкер слегка вздрогнул. Но сказал только: «Я не голоден, Луки».

– Для вас цыпленок – это на один зуб! – Луки решился наконец протиснуться мимо детектива. – Пойду крикну толстяку Сэму, чтобы принес, – добавил он. Детектив пошел за ним следом.

– Я бы на твоем месте оставил его в покое, – сказал Уолкер. Но Луки не обратил внимания на его слова. Он открыл дверь в подсобку и громко крикнул: «Эй, Сэм! Сэм!»

Здесь было темно и тихо. Сэм не откликался. Луки с удивлением повернулся к детективу.

– Он давно уже должен был их пожарить, – сказал он неуверенно. – Наверно, пошел в кладовку и сейчас поднимается к нам.

– Нет, он у холодильников, – сказал Уолкер.

Луки бросил взгляд на выключатели. Свет в подсобном помещении был выключен.

– Он там, в темноте? Он что, спит? – спросил Луки недоверчиво. – На него это непохоже.

Лицо детектива вытянулось, он криво усмехнулся:

– А ты пойди проверь!

Какое-то шестое чувство помешало Луки открыть дверь в подсобку. Наблюдая за детективом, он находил поведение его все более странным.

– Ну давай! – сказал детектив. И тут Луки охватило ужасное предчувствие. Но возразить не посмел, его словно загипнотизировали. Он послушно включил свет.

– Открой дверь! – приказал детектив.

Негр хотел отказаться, хотел сказать белому, чтобы тот сам открыл дверь, но тут глаза Луки встретились с блестящими глазами детектива, и воля его иссякла. Он пугливо потянул на себя дверь и, заглянув внутрь, увидел Сэма, лежащего между ящиками с овощами.

– С ним что-то случилось! – вскрикнул он и бросился вперед, чтобы помочь Сэму. – Как это он упал? – Он схватил руку мертвого. – Эй, Сэм, что с тобой? Ты что?… – Слова застряли у него в горле. Он заметил, как из-под волос Сэма на пол стекает кровь. Чуть погодя Луки прошептал: – Он, это… Он мертвый…

Луки знал, что детектив стоит за его спиной и наблюдает. Он знал сейчас и то, что этот белый убил Сэма, и именно поэтому вел себя так странно.

– Ты тоже не веришь, что это несчастный случай, а? – негромко спросил детектив. – Что я не хотел убивать Сэма?

Луки видел рану на голове Сэма и понимал, что это был не несчастный случай. Но сказал: «Конечно, не хотели…» – И, поскольку эти слова прозвучали не слишком убедительно, добавил громче:

– Вы целились в него, сэр, как перед тем, наверху, целились в меня. И потом… случайно… спустили курок вашей пушки. Это яснее ясного – сразу видно.

– Нет, ты сам в это не веришь. И никто не поверит. Цветной, которого пьяный убил из незарегистрированного оружия, – кто же поверит в несчастный случай?

– Я поверю, шеф. Я вам верю, – это звучало как мольба.

– Никто не поверит, – повторил Уолкер. – Ни судья, ни присяжные – никто… Ты представь себе, что я стою перед судом и лепечу что-то о несчастном случае. На эту удочку никто в мире не попадется! Предположим, там, на Миссисипи, я мог бы спасти свою шкуру, даже если бы мне не поверили. Но в Нью-Йорке? Они посадят меня на электрический стул.

– Нет, босс! – воскликнул Луки. – Я всем скажу, что это несчастный случай… Я скажу им, что я все видел своими глазами. Я скажу, что толстяк Сэм бросился на вас и что вы оборонялись… Что у него в руках был нож… – В голосе его звучало рыдание. – Клянусь вам всеми святыми, сэр, я вам верю.

– Ничего не поделаешь, – пробормотал детектив.

Медленно, очень медленно поворачивал Луки голову к двери. Он плакал, слезы залили все его лицо. Он смутно видел очертания детектива, поднимающего пистолет. Все, что он мог различить, это черное отверстие пистолета.

Он знал, что сейчас произойдет, и понимал, что ничто в мире не сможет этого предотвратить.

…Пуля попала ему между глаз.

***

Джимми напевал красивый старый спиричуэл своим низким басом, вычищая урны и ставя их к стене у лифта. Всего-то и работы, что доставать их из подъемника, переворачивать и подставлять под сильную струю воды.

Обычно ему в этом деле помогал Луки, а толстяк Сэм тем временем готовил завтрак. Но он знал, что Луки беседует с пьяным полицейским, и не жаловался. Луки был, так сказать, его боссом – он работал здесь дольше остальных. Работа эта для Джимми была не очень тяжелой. Конечно, урны не пушинка, но бог не обидел Джимми силенками.

Внешность часто обманчива: при росте в 1 метр 81 сантиметр и весе в 80 килограммов Джимми на многих производил впечатление подростка.

Этот пьяный коп злил его. Джимми был голоден, но подняться и посмотреть, что задержало Сэма и Луки, ему не хотелось. Ему не хотелось вступать в перепалку с пьяным белым. Луки и Сэм на это еще способны, а он нет, для этого он слишком горяч. «Ничего, это у тебя пройдет с возрастом», – говорили ему ребята постарше. Только это не совсем так. Тут дело не в молодости. Просто он хотел, чтобы с ним обращались по-человечески, вот и все.

Но есть там полицейский или нет, пора съесть цыпленка! Он испытывал такой голод, что мог бы запросто съесть сразу двух или трех.

Спустившись в подвал, он повесил на вешалку халат, потом спрятал в шкафчик перчатки и шапку.

В коридоре стояли кастрюли с супом, хлеборезка, мясорезка и громадный старомодный холодильник.

Он достал из него три куска буженины, сунул в рот и, жуя, пошел вдоль по коридору к лестнице, ведущей наверх. Перед лестницей была площадка. Отсюда Джимми взглянул наверх и увидел детектива. Уолкер закрывал подсобку, намереваясь отправиться на поиски третьего негра из ночной смены. Он решил немного передохнуть, собраться с мыслями, перезарядить пистолет. Детектив стоял на лестничной площадке боком к Джимми, держа револьвер с глушителем в правой руке. «Он даже и охнуть не успел», – пробормотал Уолкер. Тут он заметил Джимми и резко повернулся. Когда Джимми увидел его искаженное лицо с багровыми пятнами и сверкающими глазами, его первой мыслью было: это привидение! Отсюда, снизу, Уолкер производил впечатление громадины, великана. «Свинья паршивая, напился», – подумал Джимми. Но не остановился, продолжал спокойно подниматься наверх. «Пусть этот идиот не думает, что я его испугался».

Уолкер показал зубы, это было что-то вроде оскала собаки. Не говоря ни слова, он поднял руку с пистолетом и выстрелил.

Джимми инстинктивно пригнулся. Пуля скользнула по левой стороне груди. Джимми охватила ярость, но в этот миг его сознание работало так ясно, как это бывает нередко в момент смерти. Он видел лицо Уолкера словно сквозь увеличительное стекло – каждую прожилку блестящих глаз, каждую капельку пота, каждый волосок на усах.

Все это длилось какую-то ничтожную долю секунды – он успел только ниже пригнуться. «Бросься на негодяя! – приказывал ему мозг. – Отними у него пушку и разбей череп!»

Но все в нем кричало:«Беги, парень, беги!»

Его сжавшиеся мускулы были напряжены до предела. Прежде чем Уолкер успел еще раз спустить курок, Джимми, совершив невообразимый пируэт, перепрыгнул несколько ступенек.

Вторая пуля задела шею. Боль обожгла его каленым железом. Стоял он неудобно – правая нога выше левой. Но тут же сгруппировался, как акробат, готовящийся к рискованному сальто. Бросился через лестничную площадку к противоположной стене и сильно ударился о нее.

– Грязный негодяй! – крикнул Джимми, оттолкнулся от стены и скрылся за поворотом, прежде чем третья пуля Уолкера пробила дыру в штукатурке на том самом месте, где только что была тень головы Джимми.

Он катился вниз по лестнице кубарем. Не в состоянии остановить падения, продолжал кувыркаться как гимнаст, решивший поразить публику рискованным номером.

Уолкер бежал за ним следом. Не заметив последней ступеньки, он упал и оказался на четвереньках.

– Ну подожди же, черная образина! Подожди! – кричал он. Каждый из них жил сейчас своей одной-единственной мыслью: белый хотел убить, черный – спастись.

Джимми свернул туда, где стояли урны. Может, удастся вскочить в грузовой лифт… Тут его подошвы скользнули по разлитому маслу, и он изо всей силы ударился о дверной косяк. Он слышал шаги своего преследователя…

Здесь он недавно включил свет. А не оставить ли детектива в темноте? Но из коридора падала полоска света. Вернуться и закрыть дверь Джимми уже не мог. Он на секунду замер… И тут снова появился Уолкер.

Джимми представлял собой сейчас отличную мишень. Негде спрятаться, негде укрыться, нечем обороняться. Справа рядом с ним стояло ведро с губками. Ногой он ударил изо всех сил по ведру. И в тот же миг Уолкер спустил курок.

Пуля пробила дно ведра – и это спасло Джимми жизнь! Ранив его в грудь, чуть повыше сердца, пуля не убила его, а только сшибла с ног, как мощный удар железного кулака.

Ведро же угодило в Уолкера, и тот тоже упал.

Джимми вскочил и снова побежал, чувствуя, что из ран сочится кровь. Насколько раны серьезны, он не знал. Джимми знал одно: он должен торопиться, исчезнуть, прежде чем Уолкер поднимется и сможет стрелять.

Боковым зрением увидел составленные вместе урны. На бегу он повернулся, схватил две верхние и швырнул в Уолкера. Они снова повалили его. Джимми схватил следующие две и бросил опять. В этом шуме он не мог установить, стрелял Уолкер еще или нет.

Но Уолкер не стрелял. Он весь побелел от злости, он ругался на чем свет стоит, отбиваясь от урн, словно это были живые существа. И тут он увидел, что Джимми побежал к другой двери, к противоположной стене. В полутьме он не рискнул стрелять, тем более что в пистолете оставалась лишь одна пуля. Он заковылял вслед за убегающим негром, разбивая ноги в кровь о лежащие урны.

Джимми со всего разбегу бросился на деревянную дверь. Ржавый замок поддался. Дверь открылась и с грохотом ударилась о стенку узкого темного туннеля, который вел в соседний дом. Джимми знал, что этот ход ведет к другому, соединяющему все подвалы микрорайона. «Где-то здесь должен находиться управляющий, – подумал он с надеждой. – Где-то должны быть ночные портье, уборщицы, может быть, даже вооруженные ночные сторожа…» Но здесь, в лабиринте темных коридоров, были только двое, он и этот взбесившийся полицейский с бесшумным оружием.

Уолкер не отставал. Он то и дело натыкался на стены коридора, непристойно ругался, боролся с желанием достать свой служебный пистолет и сделать несколько выстрелов наугад.

Джимми со всего размаху ударился головой о стену. И почти без сознания упал на пол.

Его стоны услышал Уолкер. Остановился и начал искать в темноте блеск глаз: сколько раз ему приходилось слышать, будто в темноте глаза негров светятся, как кошачьи. Он держал оружие наготове, чтобы спустить курок в тот же миг, когда увидит этот блеск.

Джимми все-таки сумел подняться на ноги. Он чувствовал себя так, словно кто-то избил его железной цепью. Лишь инстинкт самосохранения держал его на ногах. Он снова побежал.

Вдруг ход круто повернул направо, там шли три ступеньки. Джимми снова упал и содрал о грубый цементный пол кожу. Резкая боль подхлестнула его, придала новые силы. Скорее!… Уолкер достал из пиджака карманный фонарь; узкий луч света указал ему на поворот и ступеньки. Но в это время Джимми свернул за угол. Секунду Уолкер размышлял, не стоит ли перезарядить пистолет. Но такой потери времени он не мог себе позволить, он должен идти за негром по пятам.

Джимми все бежал, вытянув правую руку вперед, а левой касаясь стены. Он еще два раза свернул за угол и оказался вдруг перед коротким освещенным коридорчиком.

Как будто шагов преследователя не слышно. В нем родилась надежда.

Но вот шаги послышались снова!

«На помощь! – закричал он и закрыл дверь. – Помоги-ите!»

Никакого ответа.

Он свернул за угол в тот момент, когда Уолкер появился в конце освещенного коридорчика. А Джимми оказался в другом коридоре – чистом, светлом, с гладким бетонным полом. Он повернул направо. Увидел перед собой массивную дубовую дверь. Если дверь не поддастся, он мертвец.

«Эй! – услышал он голос.- Эй!»

Он не стал оглядываться. «Да стреляй же, подонок! Кончай…»

Дверь открылась.

«Эй! Эй, ты!» – кричал белый сзади.

Помещение оказалось очень большим. Сквозь открытую дверь свет падал на длинный ряд электрических швейных машин. Джимми чувствовал себя как бы невесомым, он словно плыл…

Закрыв за собою дверь, бросился всем телом на нее. И тут он неожиданно нащупал замок. Надежный, большой замок. Прошла минута, другая…

– Эй! Что это здесь за шум? – услышал он незнакомый голос.

Но теперь Джимми был уже не в состоянии понять, услышал он его или это только почудилось.

Джимми потерял сознание и рухнул на пол…

***

Придется убрать еще одного, – подумал Уолкер, услышав шаги управляющего домами. – С негром, можно сказать, все кончено. Он в западне, осталось только добить его. И именно сейчас тут появляется какой-то идиот!…

Уолкер наблюдал за управляющим, стоя в нише у двери, за которой лежал негр. Здесь управляющий не мог его видеть. Осторожно заглянул за угол. Табличка на стене указывала, что он находится в помещении фирмы «АПЕКС – верхнее платье». На управляющем был помятый костюм и стоптанные туфли. «Он выглядит как опустившийся алкоголик, – подумал Уолкер. – Какой мерзкий, отвратительный тип…» Детектив мысленно стал приписывать незнакомому человеку самые дурные свойства характера – ему нужно было оправдаться перед собой на тот случай, если придется укокошить и этого… «Наверняка он горький пьяница, и скорее всего на этой должности недавно: через неделю-другую хозяева заметят, что он постоянно под градусом, и вышвырнут его. И тогда он снова окажется в сточной канаве. Будет лакать дешевый вермут и одеколон…

Вдобавок это запутает все дело. Убийство трех рабочих-негров можно свести к одному мотиву, но если вместе с ними убит белый, это заставит следователей думать, что они имеют дело не с преступником, а с безумцем, маньяком. В безумии же меня никто не заподозрит».

Он скрылся за углом, решив перезарядить пистолет. Опустив голову, мысленно пересчитал истраченные патроны. Свой шестизарядный пистолет он всегда заряжал пятью пулями – привычка, которую сам не мог объяснить. И всегда имел в запасе обойму с пятью патронами.

В первого – толстяка Сэма – он выстрелил трижды, а потом еще один раз…

Управляющий в это время изо всех сил стучал в закрытую дверь. «Кретин, – подумал Уолкер. – Где его ключ? Почему он не откроет?…»

Итак, четыре пули в Сэма. Потом одну в другого негра, прямо между глаз. А в третьего он стрелял три раза на лестнице и один раз в подвале. Теперь ему нужны две пули: одна для белого пьяницы, другая для негра. Но в обойме оставался только один патрон…

Так и не достучавшись, управляющий решил подняться наверх. Уолкер внимательно прислушался к его шаркающим шагам. Он вдруг подумал, что может просто-напросто придушить этого типа. Или убить рукояткой пистолета: резкий удар в висок, и этот малый охнуть не успеет…

Но тут с лестницы послышался чей-то голос:

– Джо! Что там у тебя?

– Кто-то проник в швейную мастерскую, – ответил управляющий.

Уолкер увидел на потолке коридора зеленую стрелу и на ней надпись белыми буквами: «ВЫХОД».

– Ни во что не вмешивайся, Джо, – проговорил сверху человек. – Я вызову полицию.

Уолкер понял, что проиграл.

Управляющий исчез в конце коридора. Было слышно, как открылась и захлопнулась дверь лифта. Лишь тогда Уолкер на цыпочках побежал в направлении, указанном стрелой. Ему пришлось несколько раз свернуть по лабиринту подземных коридоров, пока он не оказался у обитой железом двери. Открыв ее, он взбежал по узенькой лестнице и оказался на улице.

Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы сориентироваться. Все ясно, он находится на 36-й стрит, неподалеку от Мэдисон-авеню.

Главный вход в здание магазина тоже находился на 36-й стрит. Он еще раз взглянул на вывеску: «АПЕКС – верхняя одежда». Подошел к стеклянной двери. Заглянул. Какая-то уборщица подметала пол в холле. Дверь была закрыта. Он нащупал в правом кармане пистолет. Сейчас нет смысла выбрасывать его – он ему еще пригодится. На один-единственный выстрел.

Он постучал в дверь. Уборщица уставилась на него в недоумении. Уолкер жестом подозвал ее, но та только покачала головой. Тогда он показал свой служебный жетон, и женщина медленно приблизилась к двери.

– Что вам нужно? – недовольно проворчала она.

– Открывайте, полиция!

– У меня нет ключа.

– Тогда позовите шефа.

Она бросила на него недоверчивый взгляд, повернулась и зашлепала по коридору; навстречу ей шел Джо со связкой ключей. Детектив видел, что они о чем-то перемолвились. Управляющий посмотрел на Уолкера с недоверием. Подошел поближе и крикнул сквозь дверь:

– Покажите-ка ваш жетон?

Уолкер прижал жетон к стеклу. Управляющий наклонился, внимательно рассмотрел его и только после этого отпер дверь.

– Долго вы копаетесь! – рявкнул Уолкер. – Разве вы не знаете, что шеф вызвал полицию?

– На крыльях вы прилетели, что ли? Шеф, наверное, даже трубки не успел положить…

– Не болтайте лишнего, – оборвал его Уолкер.

Управляющий насупился, пытаясь собраться с мыслями, но в это время к ним подошел хозяин магазина.

– Кто-то проник в нашу швейную мастерскую, там, внизу, – он осекся на полуслове… – Вы ведь из полиции, верно?

Уолкер был вынужден еще раз предъявить жетон.

– О'кэй. Пройдемте сюда, – хозяин проводил его к лифту.

Джо пошел за ними.

Они спустились на два этажа, и вскоре Уолкер опять стоял перед знакомой дверью.

– Дайте мне ключи! – велел он.

Хозяин достал из кармана связку.

– Осторожно, сэр, он может быть вооружен.

– А вы оба держитесь за мной, – сказал Уолкер, доставая служебный пистолет.

Он открыл дверь и увидел негра, лежащего в луже крови. Уолкер наклонился над ним, взял его левую руку, нащупал пульс.

«Этот сукин сын еще жив! – с ненавистью подумал Уолкер.- Ничего, двух-трех ударов кованым ботинком будет достаточно, чтобы душа его вознеслась к небесам…»

– Боже мой, он ранен! – проговорил хозяин магазина.

– А может, и мертв, – сказал Уолкер. – Очень даже похоже, что мертв. Позвоните к нам и скажите, чтобы прислали машину с врачом.

– Джо, позвони! – приказал хозяин. – А я останусь здесь.

– Лучше будет, если вы сами позвоните, – настаивал Уолкер. – А Джо возьмите с собой, он мне здесь ни к чему.

– Нет, позвонит он, – стоял на своем хозяин. – Давай, Джо, поторапливайся! – Он нагнулся над раненым, вглядываясь в его лицо. – Э-э, да ведь это парень из ресторана! Послушайте, он не взломщик! Но… черт побери, что ему здесь понадобилось? – Он потрогал пульс. – Слава богу, он жив!

– Ну ладно, – мрачно проговорил Уолкер. – Попробуем положить его поудобнее. – Он схватил его под мышки и грубо потащил в угол.

– Что вы делаете? – запротестовал хозяин. – Вы… вы так его добьете…

Уолкер рванул на раненом рубашку, – пуговицы так и посыпались на пол. Рана на груди опять открылась и начала кровоточить. Уолкер огляделся вокруг, словно ища что-то, но, кроме стульев и швейных машин, ничего не увидел.

– Не стойте как истукан! – прикрикнул он на хозяина магазина. – Принесите ему воды.

Хозяин был пожилым человеком тщедушного вида, с лицом аскета. На его бледных щеках горели сейчас красные пятна.

– Оставьте его в покое, – проговорил он сквозь зубы. – Подождем врача. Если вы из полиции, то вам полагалось бы знать, как обращаются с ранеными. Если я сообщу, вы можете потерять службу.

– Ему гораздо удобнее лежать на спине, – ответил детектив. – А вам я советую не вмешиваться не в свои дела. Вам и без того придется многое объяснить…

– Ерунда! – отмахнулся хозяин магазина.

Уолкер стал на колени рядом с негром, быстро обыскал его карманы. Кроме носового платка, связки ключей, двух гаек и удостоверения, ничего не нашлось. Уолкер незаметно сунул удостоверение в карман плаща, он взял бы и ключи, но хозяин магазина не сводил с него взгляда. Снаружи послышались шаги. Детектив поднялся.

В это мгновение Джимми открыл глаза. Когда он увидел над собой Уолкера, зрачки его расширились от ужаса. Он инстинктивно схватил детектива за руку, силясь удержать его от последнего шага.

Уолкер вырвался так резко, что Джимми чуть приподнялся и потом упал, ударившись головой о каменный пол.

– Не бойся, парень! – успокаивал его хозяин магазина. – Не бойся, это полицейский. Он хочет тебе помочь.

Джимми не мог разглядеть лица подошедшего к нему человека. Он знал только одно: убийца рядом с ним.

– Он… он в меня… он стрелял в меня! – с трудом выдавил из себя Джимми. Он чувствовал, что силы оставляют его. Поэтому нужно предупредить этого незнакомца: – Он в меня стрелял…

Хозяин магазина ничего не мог понять. Наклонился ниже:

– Кто стрелял в тебя, парень, кто?

Лицо Джимми исказилось от боли:

– Мистер, вы должны мне… верить… Это он. Он стрелял в меня. Вот этот самый! – И, заметив недоверие в глазах, Джимми добавил шепотом: – Обыщите его. Револьвер, наверное, еще у него в кармане… – и потерял сознание.

Хозяин смотрел на Уолкера со все растущим подозрением.

– Он в делириуме, – пожал плечами детектив.

Вошли двое полицейских, за ними – Джо. Уолкер предъявил свой жетон.

– Этот человек ранен, – произнес он твердым голосом. – Врач вызван. Один из вас останется здесь, другой пойдет со мной. Может быть, убийца где-то поблизости.

– Здесь останусь я, – заявил один из полицейских. – Куда мне его отправить?

– В госпиталь «Бельвю». Лучше всего в психиатрическое отделение.

Полицейский удивленно поднял брови.

– Он не в своем уме, – сказал Уолкер. – Пришел в себя на минуту и наплел черт знает что.

– Парень обвинил вашего коллегу в том, что именно он стрелял в него, – вмешался хозяин магазина.

Это сообщение пришлось полицейским явно не по вкусу. Они смотрели то на хозяина, то на детектива.

– Вот-вот, это я и имел в виду, – буркнул Уолкер.

– Он утверждал, что пистолет и до сих пор в кармане вашего коллеги, – упрямо продолжал хозяин магазина.

Уолкер с недовольным видом достал из кармана служебный пистолет и протянул его старшему по званию полицейскому.

– Разве похоже, что из него недавно стреляли?

Полицейский повертел пистолет в руках, понюхал и вернул со словами:

– Нет, из него не стреляли.

Хозяин магазина поклонился и исчез.

– О'кэй, двинулись, – сказал Уолкер тоном, не допускающим возражений, второму полицейскому. – Займемся делом.

С пистолетами в руках прошествовали они по коридору, Уолкер впереди, полицейский за ним. Через некоторое время они оказались у лестницы, где Уолкер впервые стрелял в негра. Совсем рядом, там, где стояли урны для мусора, было полным-полно полицейских.

– Что здесь произошло? – спросил Уолкер.

– Двойное убийство, – ответили ему. – У холодильников нашли двух мертвых негров.

Полицейский, сопровождавший Уолкера, тихонько присвистнул.

– Кто ведет следствие?

– Сержант из уголовной комиссии. Пока что. Но скоро прибудет начальство.

Уолкер поднялся наверх. Сержанта он нашел в кладовой.

– Вы наверняка ищете третьего парня, – сказал ему Уолкер вместо приветствия.

Сержант смерил его недовольным взглядом. Ему не нравилось, когда люди вмешивались не в свои дела.

– А вы кто такой? – спросил он не очень-то вежливо.

Уолкер предъявил свой жетон. Это не произвело никакого впечатления.

– Вы знаете Брока? – спросил Уолкер.

– Да.

– Это мой шурин.

Брок был сержантом уголовной комиссии этого же района, и это возымело свое действие.

– Вот как? – сказал сержант. – Да, мы ищем третьего парня.

– Я нашел его, раненого, в подвале соседнего дома.

– Он плох?

– Пока еще держится. Я направил его в «Бельвю».

– Хорошо. Теперь у нас по крайней мере есть живой свидетель. А те, которых мы опросили, клянутся, что ничего не знают.

– Третий вам тоже не очень-то поможет. Он совсем свихнулся, – сказал Уолкер.

– М-да, дела, – вздохнул сержант.

Уолкер прошел к холодильным установкам и, делая вид, что ищет выключатель, оставил повсюду свои отпечатки пальцев.

– Осторожно! Там отпечатки пальцев! – крикнул ему сержант.

Уолкер быстро отдернул руку.

– Ну, эти все равно ни к черту не годятся – кого здесь только не было!

– Конечно, ни к черту не годятся, особенно после того, что вы сейчас сделали, – сказал сержант, но тут же улыбнулся. – Не принимайте моих слов всерьез, но на всякий случай будьте осторожнее.

…Одиннадцать часов утра. С серого неба, танцуя, спускались пухлые хлопья снега. Машины чуть замедлили ход – видимость сделалась хуже, – но, в общем, жизнь шла своим чередом, и люди этого большого города занимались своими привычными делами.

Набившее оскомину цирковое представление, в котором актерами были полицейские, а зрителями – прочие граждане, подходило к концу. Такие представления повторялись уже тысячу раз; по пальцам можно было перечесть случаи, когда они давали результаты и способствовали раскрытию преступления.

Некоторое время сержант Брок размышлял: а зачем это вообще нужно? Чего мы надеемся этим достичь? И кого пытаемся обмануть? Но он постарался поскорее отделаться от своих сомнений: они не к лицу блюстителю закона.

Брок помогал лейтенанту Бэкеру из уголовной комиссии, занимавшемуся расследованием убийства на 37-й стрит. На допросе свидетелей присутствовал также представитель прокуратуры – высокий молодой человек, чьи проницательные глаза замечали все, но он не произносил ни слова. Свидетелей допрашивал Бэкер.

Сначала он вызывал негров из утренней смены, одного за другим; Бэкер пытался выяснить у них привычки и образ жизни убитых. Оказалось, что Луки был парнем спокойным, домоседом, имел четверых детей. Он был вне каких бы то ни было подозрений. Толстяк Сэм оказался полной противоположностью Луки. Он жил с какой-то опустившейся женщиной, такой же толстой, как и он сам. Большую часть свободного времени он проводил в барах и не раз встревал в уличные драки. О Джимми никто ничего толком сказать не мог.

Затем опросили белых. Все они в один голос заявили, что людей из ночной смены почти совсем не знают, поскольку практически не общаются с ними.

Официантки были все до одной белые. Они тоже ничего не знали. И только когда речь зашла о Джимми, Брок услышал, как одна из них пробормотала:

– Он парень что надо.

Но, когда Брок посмотрел в ее сторону, она отвернулась.

Минут пятнадцать спустя Бэкер, Брок и сотрудник прокуратуры прошли в соседний дом, чтобы допросить Джо и хозяина магазина.

Хозяин сообщил, что его позвал Джо, предположивший, что в швейной мастерской скрывается взломщик; он немедленно позвонил в полицию, и сразу после этого появился детектив. Он проводил детектива в подземное помещение. В швейной мастерской фирмы «АПЕКС – верхняя одежда» они обнаружили раненого негра. По форменному комбинезону хозяин магазина сразу признал в нем рабочего фирмы «Шмидт и Шиндлер». Хозяин магазина заявил также, что, несмотря на его предупреждения, детектив обращался с раненым «немилосердно». И еще: когда раненый ненадолго пришел в себя, он обвинил детектива в том, что тот стрелял в него.

Бэкер и Брок слушали с тем застывшим, безучастным выражением лица, которое бывает у полицейских, когда обвиняют их коллегу. Но попыток оспорить показания хозяина магазина они не делали.

Управляющий домами показал, в сущности, то же самое. Он, дескать, шел в мастерскую в такую рань, потому что хотел проверить, убрали ли там накануне… Нет, кроме швейных машин, там украсть нечего, а они стационарные, привинчены к полу. Одно его поразило: мгновенное появление детектива. Не успел хозяин позвонить, а детектив уже тут как тут… Нет, ничего странного в поведении детектива он не заметил. Разве только тот был как будто выпивши, но в такую пору это дело вполне объяснимое – холодно, вот и пропустишь рюмочку-другую… Нет, когда раненый говорил что-то о детективе, его самого в подвале не было – он как раз открывал дверь приехавшим полицейским… А когда вернулся, негр снова потерял сознание.

Работник прокуратуры поинтересовался, не слышал ли Джо до этого каких-нибудь выстрелов.

Нет, он ничего не слышал. Он видел еще, как детектив передал одному из полицейских свой пистолет, а тот сказал, что из него не стреляли. Насчет обвинений раненого он совершенно не в курсе.

– Хорошо, на сегодня хватит, – сказал лейтенант Бэкер.

Когда они снова оказались в ресторане, увидели собравшихся перед входом репортеров. Тем, конечно, не терпелось узнать первые подробности дела. Лейтенант решил сначала позвонить в управление. Набрав номер, попросил прислать к нему Уолкера, как только тот появится.

Потом соединился с госпиталем «Бельвю» и велел перевести Джимми в больницу окружной тюрьмы. Ему ответили, что раненый потерял очень много крови и сейчас без сознания; перевозить его в таком состоянии опасно.

– Понимаю. Но как только это будет возможно, немедленно перевезите. – Бэкер повесил трубку.

После этого вышел на улицу и дал короткое интервью журналистам: мотивы убийства пока неизвестны, полиция рассчитывает получить дополнительные сведения в Гарлеме.

Затем Бэкер собрал своих людей и поехал в управление.

В одиннадцать часов утра убийство было формально зарегистрировано и занесено н каталог; едва заметный прокол на громадном теле города затянулся свежей кожицей и стал неразличим для невооруженного глаза.

***

Лейтенант Бэкер предпочел бы, чтоб во время допроса Уолкера ему помогал сотрудник прокуратуры, а сержант Брок тем временем отправился бы в Гарлем. Но все вышло иначе: Брок попросил разрешения участвовать в допросе Уолкера, потому что речь шла о брате его жены. Скрепя сердце Бэкер согласился, хотя это противоречило правилам.

– Только ни во что не вмешивайтесь, – заметил представитель прокуратуры.

…Уолкера долго не могли разыскать. Лейтенант сам звонил ему домой, потом в управление, где работал Уолкер. Никто его не видел и не знал, где можно найти.

Лейтенанту не оставалось ничего другого, как передать по рации дежурившим на улицах машинам полиции, чтобы Уолкера разыскали как можно скорее.

– Не может быть, чтобы их убил Уолкер, – сказал работник прокуратуры. – Какие у него могли быть на то причины?

Лейтенант молча раскуривал свою трубку. Тогда молодой человек посмотрел на Брока, ожидая от него подтверждения своих слов. Но тот не хотел пускаться в плавание без руля и ветрил.

– Подождем, что он сам скажет.

Лейтенант едва заметно кивнул.

– Мне думается, убийцу следует искать в Гарлеме, – продолжал сотрудник прокуратуры.

Брок уставился на какую-то невидимую точку на стене. Лейтенант отделался ничего не значащими словами:

– Да, мы обо всем позаботимся, не беспокойтесь.

– Может быть, убитые принадлежали к какой-нибудь банде террористов, и их убрали, потому что они отказались участвовать в очередном преступлении – например, во взрыве ресторана…

Полицейские обменялись многозначительным взглядом.

– Я сознаю, это звучит не вполне убедительно, – спохватился сотрудник прокуратуры. – Но какой смысл во всем происшедшем видите вы?

– Бог знает, что за история, – согласился с ним Бэкер.

От продолжения нудного и неприятного разговора их освободил приход Уолкера. Детектив был одет так же, как и минувшей ночью. Глаза его были воспалены еще больше, чем утром. Он взглянул на Брока с упреком, потом кивнул ему. Спросил лейтенанта:

– Зачем вы меня разыскивали?

Полицейский, вошедший вместе с Уолкером, пододвинул один из стульев к столу Бэкера.

– Садитесь, Уолкер! – предложил Бэкер.

Он нажал на кнопку, и в кабинет вошел полицейский с блоком для стенограмм, сел за узкую часть письменного стола. Брок устроился в углу комнаты.

– Расскажите нам все о прошедшей ночи, все, о чем вы можете вспомнить, Уолкер, – начал Бэкер. – Но ничего не упускайте.

– Допрашивать меня имеет право только начальник уголовной комиссии, – дружелюбно, но твердо сказал Уолкер.

– Таково общее правило, – согласился лейтенант. – Но в данном случае вас обвиняют в убийстве, а это уже в моей компетенции.

Уолкер усмехнулся.

– Не возражаю, лейтенант, – он откинулся на спинку стула, опустил глаза и начал рассказывать: – Вы знаете, что с восьми вечера до четырех утра я несу службу в районе Таймс-сквера. В основном мне приходится иметь дело с проститутками и карманниками, но время от времени в этом районе случаются перестрелки и ограбления… Прошлой ночью, незадолго до конца дежурства, я еще раз прошел мимо ресторана-автомата на Бродвее. Там иногда собираются проститутки и всякие типы, которых мы разыскиваем. Но на этот раз никого, кроме пары бродяг, там не оказалось…

– Почему вы решили, что они бродяги? – спросил представитель прокуратуры.

Уолкер повернулся к нему и, чеканя каждое слово, абсолютно спокойно ответил:

– Потому что бродяги выглядят как бродяги. А как же иначе? – его логика была убийственной. – И вот я увидел, что со стороны 47-й стрит ко мне приближается какая-то проститутка,- он посмотрел на сотрудника прокуратуры с вызовом, – я решил, что она проститутка, потому что она выглядела как проститутка.

Лейтенант чуть заметно кивнул.

– Следом за ней бежал высокого роста мужчина в плаще, но без шляпы. Я преградил путь женщине, а потом хотел задержать мужчину. Увидев, что в руках у него нож, я отпустил женщину и занялся им. Он хотел улизнуть от меня, вот и пришлось его немного успокоить: когда в такой холод полежишь на земле, всякая охота бегать с ножом пропадет…

– А чем вы его ударили? Пистолетом? – спросил представитель прокуратуры. Полицейские молча переглянулись, не понимая, к чему этот вопрос.

– Не-ет, – сказал Уолкер. – Дубинкой… Когда я оглянулся, заметил, что эта девка свернула за старое здание «Таймса». Я понял, что так мне ее не догнать. Тогда я свернул за угол, на 42-ю стрит, к своей машине. Потом возвратился, положил в нее мужчину и поехал за девкой.

– Это была служебная машина?

– Нет, моя собственная.

– Какой марки?

– «Бьюик-ривьера»…

– Слишком шикарная коляска для простого детектива, – заметил лейтенант.

– Я купил ее на свои, а не на чужие! – резко сказал Уолкер.

– Он холостяк… – попытался объяснить Брок.

– Ладно, пусть продолжает, – махнул рукой лейтенант.

– На 42-й стрит девки я не нашел, поэтому поехал по Бродвею до 34-й. Там ее тоже не было…

– А тот мужчина?… – перебил его лейтенант.

– Он был без сознания.

– И вас это не беспокоило?

– Я о нем, признаться, забыл. Я хотел поймать сбежавшую девку.

– Почему вы решили ее задержать?

– Ах да, совсем забыл – этот парень крикнул мне, что она его обокрала.

Лейтенант сделал какую-то пометку на листе бумаги.

– А вам не приходило в голову, что за время ваших разъездов она могла преспокойно укрыться в одном из домов? – холодно поинтересовался сотрудник прокуратуры.

– Наверное, могла… – согласился Уолкер. – Об этом я как-то не подумал.

Все присутствующие пристально посмотрели на него.

– Я думал только о том, как мне схватить эту воровку! – на скулах его появились красные пятна, в глазах зажглись огоньки злобы.

Несколько секунд спустя Уолкер снова овладел собой и, желая объяснить раздражение, медленно проговорил:

– Терпеть не могу такую шваль. Подпоят дурачка, а потом обчистят до нитки.

Эти слова не убедили полицейских, а сотрудник прокуратуры просто пропустил их мимо ушей. Уолкер продолжал:

– Ну, как бы там ни было, я поехал по Мэдисон-авеню и увидел, что она вдруг появилась со стороны 42-й стрит и тут же побежала в сторону 5-й авеню. Я не мог ехать за ней – ведь движение там одностороннее. Поэтому я затормозил на углу Мэдисон-авеню, выскочил из машины и бросился за ней бегом. Только я свернул на 36-ю стрит, как увидел, что она нырнула в один из домов. Когда я добежал, дверь подъезда была закрыта на ключ. Я хотел пройти через черный ход, но его в этом доме не оказалось.

– Вы запомнили номер дома? – спросил лейтенант.

– Нет, но я…

– Этот дом далеко от здания, в котором найден раненый рабочий?

– Кажется, второй или третий дом.

– Кажется?…

– Второй! – не сдержавшись, выкрикнул Уолкер.

Несколько секунд все молчали, потом лейтенант сказал:

– Продолжайте.

Уолкеру потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Наконец он проговорил:

– И тут я увидел негра.

Присутствующие ждали, что он скажет дальше. Но он молчал, и тогда лейтенант тихо спросил:

– Какого негра?

Уолкер пожал плечами.

– Не знаю, откуда он взялся. Сначала я услышал чьи-то шаги, а потом увидел негра, который бежал прямо на меня. Я подумал, что это какой-то хулиган.

– Почему? – спросил лейтенант.

– Как почему? – смутился Уолкер.

– Почему вы подумали, что он хулиган?

– А что прикажете думать о негре, который в это время ошивается в таком районе?

– Неубедительно. Здесь немало негров – рабочих, грузчиков, дворников.

Опять наступило неловкое молчание. Оно длилось минуты две, пока Уолкер решил, что должен продолжать:

– Когда я схватил его за руку, он понял, что я из полиции, и крикнул: «Вот удача!» Он объяснил, что в подвале углового дома сидит какой-то взломщик. Только тут я заметил на нем униформу фирмы «Шмидт и Шиндлер».

Он прокашлялся и продолжил:

– Я потребовал у него документы. Он показал мне удостоверение своей фирмы и сообщил, что взломщика сперва обнаружили в ресторане, а потом, удирая, он попал в подвал…

– Как он выглядел, этот негр? – спросил лейтенант.

– Как выглядел… Ну как они все, негры, выглядят, понимаете. А как ему было выглядеть?

– Высокий он был или маленький, толстый или худой? – терпеливо расспрашивал лейтенант. – Черный, коричневый или желтоватый? Старый, молодой?

– Даже не обратил внимания. Что к ним, неграм, присматриваться? Ведь он говорил о каком-то взломщике, вот в чем была суть!

– Постарайтесь все-таки что-нибудь припомнить, – сказал лейтенант дружелюбно.

– Да, да… Постойте, на его удостоверении была фамилия… Вильсон. Да, точно, Вильсон.

– Вызовите цветного рабочего фирмы «Шмидт и Шиндлер» по фамилии Вильсон, – сказал лейтенант стенографу. Тот хотел было выйти, но лейтенант остановил его: – Нет, не сейчас. Пока стенографируйте… Может оказаться, что униформу этот негр украл, а пропуск подделал.

– Конечно, сэр, – с готовностью подтвердил Уолкер.

– Продолжайте.

– Вместе с негром я отправился ко входу в здание на 5-й авеню. В помещении мы заметили уборщицу. Я постучал. Она долго не открывала, пока не сообразила, что я из полиции. Потом пошла за хозяином. Когда я оглянулся, негра рядом не было.

– Вы его стали искать?

– Нет. Я подумал, что он, наверное, пошел в свой ресторан. И тут же появился человек с ключами. Этот тоже начал что-то выдумывать: его шеф, дескать, только что позвонил в полицию и как, мол, я так быстро оказался на месте.

– Но вы ему объяснили, что вас позвал служащий «Шмидта и Шиндлера»?

– Ничего я ему объяснять не стал. Мне показалось, что он пьян. Очень было на то похоже. Пока до него дошло бы…

Он заметил, что Бэкер снова едва заметно кивнул, и уставился на него.

– Но хозяину вы по крайней мере объяснили, как было дело? – спросил лейтенант.

– Он меня ни о чем таком не спрашивал, а сразу повел в подвал, где якобы был взломщик.

– И вместо взломщика вы обнаружили там раненого рабочего фирмы «Шмидт и Шиндлер»? – закончил за него лейтенант.

– Гм, гм… Он стал утверждать, будто в него стрелял я.

– Чем вы это объясняете? – сказал сотрудник прокуратуры.

Уолкер посмотрел в его сторону и медленно развел руками:

– Ничем. Пусть с ним разбираются психиатры… Поэтому я и велел отправить его в «Бельвю».-Уолкер ненадолго умолк.- Я думаю так: когда он пришел в себя, я был первым, кого он увидел. Вот он и решил, будто в него стрелял я. Скорее всего последнее, что он видел, – это стрелявший в него человек, а потом он потерял сознание… Негр просто не понял, что между этими двумя моментами прошло много времени. Или у него были галлюцинации. Или он вообще не видел того, кто в него стрелял…

– В него стреляли спереди, а не сзади, – заметил лейтенант.

– Допустим. Но я-то тут при чем? Когда его ранили, я еще был в своей машине с тем типом, который бежал с ножом… Да и эта девка подтвердит, что видела меня.

– Ее мы обязательно разыщем, – твердо сказал лейтенант. – Но вы нам забыли объяснить, как вы поступили с ее преследователем.

– Одну секунду! – перебил лейтенанта сотрудник прокуратуры.

– Так вы считаете, у него были галлюцинации?

– Ясное дело. По-моему, тот, кто стрелял в него, тоже был негр.

– Может быть, тот самый, которого вы остановили на улице?

– Что ж, это не исключено. Сейчас я думаю, что скорее всего так оно и есть.

– Но, когда вы его увидели, вы ничего такого не подумали?

– Нет. Ведь об убийствах я ничего не знал.

– Вы осмотрели трупы?

– Я хотел, но сержант, который вел следствие, меня к ним не подпустил.

Лейтенант неопределенно хмыкнул:

– Вернемся, однако, к вашему задержанному.

– Я был в ресторане «Шмидта и Шиндлера» и встретил там ребят из уголовной комиссии. От них я и узнал о двойном убийстве. Сержант заметил, что я кое-где случайно оставил отпечатки пальцев…

– Они найдены повсюду.

– Сержант меня выругал за это. Хотя особой беды я не вижу: там столько людей копошилось. Ну да ладно… И вдруг я вспомнил о своей машине, о задержанном, и…

– Как это вдруг? Как вы могли вообще забыть об этом?

– Черт побери! Забыл, и все! А тут вспомнил! Побежал по Мэдисон-авеню и увидел, что ни моей машины, ни задержанного нет… Мне показалось даже, что это мне снится! То от меня удирает эта девка, потом какой-то ниггер утверждает, будто я хотел его укокошить, а теперь исчезла моя машина вместе с задержанным.

– Вдобавок куда-то пропал негр, сообщивший вам об убийстве, – напомнил ему лейтенант.

– Да, и он тоже… Я позвонил и сообщил о краже машины. Можете узнать у…

– Я вам верю.

– О задержанном я не упомянул по телефону, потому что не знаю его фамилии… Я вернулся в ресторан, чтобы сообщить о негре, который вдруг пропал, но наши парни в это время допрашивали управляющего и хозяина магазина и к сержанту никого не пропускали…

– А почему вы не позвонили мне?

– Не подумал об этом.

Лейтенант смерил его долгим взглядом:

– Для детектива вы чересчур рассеянны и забывчивы.

После этих слов Уолкер неожиданно потерял контроль над собой и весь обмяк. Прикрыв лицо руками, он выдавил из себя:

– Я ужасно устал прошлой ночью.

Он был пьян, подумал лейтенант. А Брок, шурин Уолкера, подумал: он все еще не протрезвел, хотя внешне это и не заметно.

– Ну ладно, – сказал лейтенант беззлобно, – побывайте еще раз в ресторане, может быть, вы опознаете того негра с улицы. А если нет, съездите в морг, может, обнаружите его среди убитых.

Уолкер тяжело поднялся.

– Я могу идти?

– Подождите в коридоре, пока стенограф составит протокол. Вам нужно подписать его. О'кэй?

– А потом отправляйся и хорошенько выспись, – добавил Брок.

Когда Уолкер вышел из кабинета, лейтенант и Брок обменялись многозначительными взглядами.

***

Снегопад прекратился, но зато на город спустился густой туман. Верхние этажи небоскребов исчезли, словно их проглотило небо. Единственными оазисами света были ярко освещенные витрины магазинов да лучи автомобильных фар, казавшиеся в этой грязно-серой мгле светящимися щупальцами какого-то животного.

Машина Брока медленно продвигалась в сплошном потоке заснеженных автомобилей.

Когда он попал наконец в Гарлем и въехал на 113-ю стрит, Брок подумал: «Если в центре Нью-Йорка скажешь, что туман город спрятал, то здесь он его пожевал-пожевал и выплюнул». По сути дела, это был уже не город, а воспоминание о нем: когда-то, мол, здесь жили люди…

Сколько Брок себя помнил, он, можно сказать, всегда был полицейским. Даже не обладая изощренной фантазией, любой полицейский сказал бы сейчас, что дела у его шурина, Уолкера, не ахти. Брок заставлял себя не думать об этом. Успеется, когда он соберет все факты. Единственное, от чего он не мог отделаться, это вопрос о возможных мотивах убийства.

Улица, по которой он ехал, была настолько грязной, что он невольно поморщился.

Могли бы, по крайней мере, убирать тротуары, подумал он, словно забыв о том, что еще несколько лет назад городские власти отказались от уборки улиц в Гарлеме.

Известие об убийстве уже достигло Гарлема. Те немногие негры, которые встретились Броку, смотрели на него с неприязнью. Но это его не трогало…

Приятели частенько подтрунивали над Броком, называя его «телефонной будкой» – он был высоченного роста и очень широк в плечах. Если бы его маленькие глаза на костистом обветренном лице не были такими холодными, Брока можно было бы принять за добродушного увальня.

Луки Вильямс жил в обшарпанном доходном доме на 11-й авеню. Выбитые стекла во многих окнах заменяли пожелтевшие газетные листы. Брок тщательно запер машину и вошел в дом.

В длинном коридоре не горела ни одна лампочка, пахло плесенью. Поставив ногу на первую ступеньку, он подумал: не лучше ли достать пистолет? А вдруг где-то за углом притаился черномазый, готовый проломить ему череп или перерезать горло?

Он поднялся на четвертый этаж и постучал. Дверь приоткрыли, но цепочку не сняли. На него смотрела негритянка, почти совсем седая.

– Вы, наверное, из полиции… Сейчас, когда его убили… – это прозвучало как обвинение.

Он достал из кожаного футляра служебный жетон, предъявил ей и проговорил неожиданно виноватым голосом:

– Вы правы… Я сержант Брок… А вы, наверное, миссис Вильямс. Вы позволите войти? Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Она молча сняла цепочку и пропустила его в квартиру. Эта рано постаревшая женщина была хорошо знакома с нуждой и научилась ей не покоряться. Даже сейчас ее лицо выражало скорее ожесточенность, чем горе. Поверх синего шерстяного платья на ней была черная кофта.

Войдя в комнату, Брок быстро огляделся. Посреди комнаты стоял большой стол, на нем лампа и пепельница; несколько колченогих стульев прятались по углам, и только один стоял у стола. У стены против окна он заметил самодельную печурку, а рядом – старое кожаное кресло… В нем, наверное, часто сиживал убитый. Весь угол напротив двери занимала большая двуспальная кровать, покрытая малинового цвета шерстяным одеялом.

Женщина подошла к столу, зажгла лампу.

– Садитесь, сэр, – сказала она, устраиваясь на краешке кровати.

Брок сел за стол, положил шляпу на один из стульев, достал записную книжку и шариковую ручку. Посмотрел на женщину. Глаза ее чисты, следов слез нет; она сидела очень прямо, положив руки на колени. Все говорило о том, что это тяжелое испытание она встретила с мужеством.

Ему не пришлось задавать много вопросов, она почти все рассказала сама. О смерти мужа узнала из выпуска последних известий по радио, в одиннадцать часов утра. Позвонила сестре, чтобы та опознала его в морге: сама она не могла заставить себя пойти туда. Сейчас она ждет представителя фирмы, где работал Луки. Девятнадцатилетняя дочь работает продавщицей в ресторане-автомате на 72-й стрит, но ей она пока не звонила. Их восемнадцатилетний сын сейчас в армии, во Флориде; знает ли он уже о случившемся, ей неизвестно. Но когда узнает, конечно, приедет домой, чтобы поддержать, ее в горе. Где их семнадцатилетний сын? Где-то здесь, в Гарлеме. Он часто ссорился с отцом и убегал из дому.

– А не может он иметь отношение к убийству? – спросил Брок.

– Боже мой, нет! Он мальчик неплохой, хотя со странностями…

– Я на всякий случай все-таки запишу его имя.

– Мелвин Дуглас.

Пятнадцатилетняя дочь была сейчас в школе.

Двадцать лет назад, сразу после свадьбы, они перебрались в Нью-Йорк из одного из южных штатов. Все семеро детей родились в Гарлеме, трое из них умерло. Луки был хорошим, заботливым отцом, старался заработать где мог. Она время от времени тоже, нанималась на поденную работу- когда приходилось особенно туго. Луки в жизни не сделал ничего плохого, она может поклясться памятью покойной матери! Правда, до нее дошли слухи, что в последнее время его видели с другой женщиной…

– Вы знаете, кто она? – спросил Брок.

– Конечно. Зовут ее Беатрис Кинг, она прихожанка той же церкви, что и мы… Но можете мне поверить, к этому она никакого отношения не имеет, это я вам верно говорю. Вдова она, женщина одинокая…

Он записал адрес мисс Кинг и спросил:

– Вам хватало на жизнь того, что приносил Луки? Ведь зарабатывал он не так уж много.

– Конечно, когда собиралась вся семья, а Нэнси, старшая, еще не работала, приходилось туго. Но это у всех цветных так. Луки получает сейчас вдвое больше, чем когда мы поженились… Получал… Дети помогали друг другу чем могли. В остальном приходилось уповать на господа бога.

– Луки застраховал свою жизнь?

– Кажется, да. В своей фирме.

Броку стало ясно, что для этой семьи фирма «Шмидт и Шиндлер» стояла на втором месте после всемогущего бога.

***

Брок редко бывал подавлен: работая в уголовной комиссии, нельзя поддаваться чувствам. Но, побывав у миссис Вильяме и поговорив с ней, он был потрясен. «Что-то у нас не в порядке, – впервые подумал он. – Какое-то колесико в механизме нашего американского бытия прокручивается».

Он поехал по 11-й авеню в сторону 114-й стрит. Там вышел из машины и пешком поднялся на шестой этаж углового дома. Постучал.

Открыла ему толстая неопрятная негритянка в халате. Волосы у нее были накручены на бигуди. Он бросил быстрый взгляд в комнату и увидел широкую незастеленную постель со вмятинами на двух подушках.

– Миссис Дженкинс? – спросил он.

– Не-ет. Меня зовут Гусси. И никакая я не миссис Дженкинс. Вы небось из полиции?

Он кивнул.

– Боже правый, что он еще натворил? – Гусси театрально закатила глаза. – Вы его упрятали, да? А то он давно был бы уже дома.

– Насколько нам известно, он ничего не натворил. Но… он убит, – ответил Брок.

Жест возмущения получился у нее совершенно автоматически. Она была заранее готова изобразить возмущение, чтобы Сэм ни сделал. Но рука ее остановилась. Гусси словно окаменела в этой неестественной позе. Ее сравнительно светлая кожа посерела, на лице застыло выражение неподдельного ужаса. Женщина вдруг постарела лет на двадцать.

– У-уб-бит?… – едва слышно прошептала она.

– Да…

– Но… Кто мог убить Сэма? Разве он кого-нибудь тронул? Он ведь никогда… Сэм только поболтать был горазд…

– Все это мы выясним. Можно мне войти?

Она впустила его:

– …извините. Я прямо не знаю… Как это случилось?

Брок вошел в единственную комнату, огляделся вокруг – где бы сесть? Напротив постели стоял большой стол и два мягких кресла, а у спинки кровати – два стула. Но сесть было не на что: и на креслах и на стульях валялись беспорядочно разбросанные вещи. Заметив его взгляд, она освободила одно кресло. Брок сел, положил шляпу на стол.

– Расскажите все, что вам известно о Сэме Дженкинсе, – начал он, так и не ответив на ее последний вопрос.

Она рассказала ему много, но ни малейшего намека на мотивы убийства из ее рассказа Брок извлечь не смог.

Сэм – один из многих, кто живет без особых моральных устоев, время от времени по мелочам преступает закон, но никакой социальной опасности не представляет. И поэтому, уходя, Брок не испытывал такого чувства, какое было у него после посещения Вильямсов.

– До свидания. Спасибо, Гусси.

– Помогла я вам?

– Очень даже, – солгал он. – Можете вы опознать его труп в морге? Или у него есть в городе родственники?

– Ничего, схожу. Насчет родственников не знаю, про это он ничего не говорил…

Потом Брок поехал на квартиру Джимми Джонсона, живущего на углу 149-й стрит и Бродвея.

Он остановился перед шестиэтажным домом, облицованным светлой плиткой, довольно приличным с виду. Сразу было видно, что белые жильцы сравнительно недавно уступили свои жилища цветным. Ступеньки, ведущие к входной двери, были чистыми, все стекла в двери вымыты, ни одно не разбито. И лифт работал, хотя поднимался медленно.

На пятом этаже Брок постучал в дверь квартиры Джонсона. Ему открыл светлокожий негр, представившийся мистером Дезелиусом. Наморщив лоб, он пригласил Брока войти. Прежде чем проводить детектива в комнату, закрыл дверь на четыре замка.

Потом появилась миссис Дезелиус, хрупкая темнокожая негритянка в длинном черном платье из сатина. Следом за ней вошла ее тринадцатилетняя дочь, Синетта.

– Я не намерен вас долго задерживать, но я обязан задать несколько вопросов о вашем жильце Джонсоне.

– Я о нем ничего не знаю, – отрезал мистер Дезелиус. – Он только и занят был, что своими книгами.

– Он учится, – объяснила Синетта.

– Помолчи, тебя не спрашивают, – сделала ей выговор мать.

– Вы бы лучше поговорили с его подружкой, – сказал мистер Дезелиус, словно говоря: «Я умываю руки». – Она живет на третьем этаже и знает Джимми куда лучше нас. Мы только предоставили ему кров.

– Позвольте узнать имя этой дамы?

– Мы не знаем, как ее зовут,- раздраженно ответил Дезелиус.

Брок посмотрел на него с интересом: с чего это он так окрысился?

– Линда Лу Коллинз, – сказала Синетта, не обращая внимания на жесты матери. – Она певица.

– Понятно. Спущусь-ка я к мисс Коллинз, – обратился Брок к Дезелиусу. – Если вы меня выпустите, конечно.

Хозяин квартиры проводил его до двери.

Брок спустился на третий этаж. Но в квартире Линды Коллинз никого не оказалось. Что ж, на сегодня все, сказал он себе. Надо немедленно ехать в управление, тщательно обдумать и привести все данные к общему знаменателю…

***

Охранник пропустил ее в камеру и тщательно запер дверь.

– Джимми, милый! – Линда Коллинз быстро подошла к койке и поцеловала его. – Что они с тобой сделали?!

Он горько улыбнулся.

– Они просто сунули меня в смирительную рубашку… Они ненавидят меня, потому что я сказал: «Стрелял белый полицейский…» Утверждать, что я спятил, им выгодно.

По лицу Линды пробежала тень.

– Грязные собаки! – Но слова ее прозвучали не совсем естественно.

Он хотел заглянуть в глаза Линды, но она отвернулась, избегая встретиться с ним взглядом.

– Ты согласна с ними? Ты тоже считаешь, будто я спятил?

Она снова повернулась к Джимми.

– Не будь идиотом!… Боже мой, как я испугалась, когда услышала, что в тебя стреляли… Я крепко спала, но Синетта стучала в дверь до тех пор, пока я не проснулась… Она сказала, что ты в Бельвю и что ты умираешь. По радио, мол, недавно передали… Она очень за тебя беспокоилась. Скажи: сейчас все в порядке?

– Рана на груди неопасная, пуля застряла в мякоти. Крови я потерял, правда, уйму. Но это не страшно. А остальное – царапины, не волнуйся.

– «Не волнуйся»! Представляю, что ты пережил!

– Знаешь, если тебе кто-нибудь скажет, что ему не было страшно, когда в него стреляли, пошли его куда подальше. Такое ни рассказать, ни представить невозможно.

Она вся дрожала.

– Тебе холодно?

– Мне страшно, – прошептала она.

– Брось, я же жив.

– Да… Слава богу…

– А-а, чушь все это… Поцелуй меня, и все пройдет.

Линда рассмеялась, но несколько секунд спустя лицо ее снова сделалось серьезным.

– Милый, зачем ты это сделал? – спросила она.

– О чем ты?

Она вынула из кармана газету и развернула. Ему сразу бросились в глаза жирные буквы заголовка:

«РАНЕНЫЙ РАБОЧИЙ ОБВИНЯЕТ СЛУЖАЩЕГО ПОЛИЦИИ В ПРЕСТУПЛЕНИИ».

Джимми смотрел на заголовок абсолютно спокойно.

– Значит, газетчики все-таки разнюхали… Полиции небось это поперек горла встало.

– Они злятся на тебя, – сказала Линда с упреком.

– И что с того? Пусть злятся! Раз они мне не верят… Я ведь им рассказал все как было: этот детектив убил двух рабочих, а потом ранил меня; но они хотят, чтобы я заткнулся, потому что он, видите ли, белый. Поэтому они и сунули меня в смирительную рубашку, как сумасшедшего. А настоящий сумасшедший на свободе… Пусть лопнут со злости, мне-то что. Может, они тогда хоть делом займутся.

– Но Джимми… – она смотрела на него с грустью. – Следствие ведется. И прокурор и полицейский, с которыми я говорила, на твоей стороне…

– Что значит на моей стороне?… – возмутился Джимми.

– А это значит, что они делают все, чтобы уличить убийцу, – старалась она успокоить Джимми.

– Я сказал им, кто убийца!

– У них нет доказательств. Ты говоришь одно, а Уолкер – другое. Для прокуратуры одних твоих слов мало.

– Они вовсе не хотят, чтобы доказательства подтвердились.

– Уолкер запутал все дело, а они не могут уличить его во лжи…

– Я знаю, что он рассказал им. Они прочли мне его показания. Он говорит, что искал какую-то девку, которую он, мол, арестовал на Таймс-сквере. Она исчезла. На крыльях улетела, что ли? А потом откуда ни возьмись появился какой-то негр, да еще в форме нашей фирмы, и говорит ему, что в доме за углом, в подвале, лежит какой-то взломщик. Уолкер только что убил двух негров, гнался за мной, ранил меня, потом смылся – и тут навстречу ему бежит четвертый негр которого ни до этого, ни после никто не видел, и рассказывает ему сказки про взломщика в подвале… Ты что, все еще веришь в Санта-Клауса?

– Они знают, что он лжет, – проговорила она спокойно. – Это мне сам прокурор говорил.

– Почему же они его не арестуют?

– Потому что не могут доказать, что он замешан в убийстве.

– Ах вот оно что – не могут доказать? А ведь мусорщик подтвердил, что Луки в его и в моем присутствии рассказывал о пьяном полицейском, которого он послал вниз, к Сэму. Зачем бы мусорщику врать?

– Они и не говорят, что он врет. Но ведь сам-то он полицейского не видел, а только слышал о нем от Луки. А Луки мертв.

– И что? Они думают, что в такую рань два пьяных блюстителя порядка будут шляться в одном и том же месте? Возможно ли такое совпадение?

– Да нет же, Джимми! Они знают, что он был в ресторане. Тут они тебе верят…

– И на том спасибо!

– …но доказательств-то нет! Никто его не видел: ни мойщик окон, ни молочник… Никто ничего не видел, и никто не слышал выстрела.

– Как они откровенны с тобой!… А что насчет отпечатков пальцев? А мусорные урны? А пули в стене? Разве трудно узнать, из какого оружия стреляли?

– И оружие не найдено. Этот пистолет нигде не зарегистрирован.

– Прекрасно. Оружия нет, а значит, и не было. Ведь так выходит, а? Следовательно, не было и убийцы. И тем более белого. А в меня стрелял маленький зеленый человечек, специально прибывший с Марса?

– Отпечатки пальцев найдены, – продолжала она упрямо. – И его и другие. Он умышленно прошел по ресторану и по коридору и как бы нечаянно оставил везде свои следы. Так что все перепуталось.

– Вот это да! Выходит, ему и объяснять не надо, почему его отпечатки пальцев там оказались. Он все продумал, негодяй!

– Джимми, дорогой… Выслушай меня: они допускают, что твои показания правда. Они говорят, что, если это ложь, это доказывает только одно: у тебя очень буйная фантазия и умение логически мыслить, а потом…

– Знаю я, они считают, что я спятил. Или хотят, чтобы другие поверили, будто я спятил.

– Это неправда, милый. Я же говорила с ними: и с прокурором, и с главным инспектором, и с другими полицейскими… Никто не думает, что ты сошел с ума. Прокурор связался с университетом, там ему сказали – экзамены ты сдал на «отлично». Он звонил твоим родным в Дурхэм. Ему даже известно: твоя сестрица работает там в страховой компании. В общем, он знает все. Твой бывший шеф сказал, что поверит скорее тебе, чем любому белому детективу… Им известно обо всем, чем ты занимался с того самого дня, как прибыл в Нью-Йорк. Твоя фирма тоже дала о тебе самые лучшие отзывы. Ты, пожалуйста, не думай, будто кто-то считает, что ты помешался.

– Тогда, наверное, это мне кажется, что я в смирительной рубашке?!

– Милый, поверь мне, я знаю, что говорю. Они хотят тебе помочь. Только это непросто… Они думают: ты хочешь с этим полицейским посчитаться, свалить на него эти убийства, потому что он чем-то насолил тебе. Они считают…

– …я сам убил ребят и ранил себя, а хочу свалить это на него? Так ведь?

– Одно им непонятно: что ты против него имеешь?

– Боже мой! Да ведь когда он стрелял в меня, я и понятия не имел, что он убил Луки и толстяка Сэма! Он хочет убить меня – вот что я тогда подумал! Только это! Я ни в чем другом его и не обвинял: только в том, что он стрелял в меня. В меня!

– Это они знают, и как раз это сбивает их с толку. Управляющий домами заявил, что ты сразу, как только пришел в себя, обвинил Уолкера в убийстве. И еще он сказал: ты показался ему совершенно нормальным. Это, как они говорят, для них загадка.

– Черт бы их побрал! В меня стреляют, и, когда я называю имя убийцы, они говорят – «загадка»! А что я должен был сказать? В меня никто не стрелял? Я бегал по коридорам просто так, чтобы проветриться? И пули сыпались неизвестно откуда?

– Они хотят сейчас одного: чтобы ты не давал никаких интервью газетчикам.

– А я ни с кем из них и двух слов не сказал.

– Еще они говорили, что у тебя может быть мания преследования.

– Ясное дело: они всегда говорят так, когда негр обвиняет в чем-то белого… Какой бред! А Луки и Сэм – они тоже погибли из-за мании преследования, да?

На ее верхней губе показались капельки пота: ей стоило немалых усилий держать себя в руках.

– Джимми, милый, дорогой мой, ну, пожалуйста, сделай это ради меня, – умоляла Линда. – Ты знаешь, я не стану требовать от тебя ничего бесчестного. Я твердо убеждена, что это пойдет тебе на пользу…

– Линда… Ты веришь мне, Линда? – перебил он.

Она отвела взгляд.

– Конечно, я верю тебе, дорогой. Как ты можешь сомневаться? Только… зачем ему было убивать вас? Ты говорил, что даже не видел его никогда…

Джимми понимал: сейчас ее сомнения перерастают в неверие. В нем будто что-то надломилось: выходит, ему никто не верит.

– Ты хочешь знать, почему Уолкер так поступил? – спросил он упавшим голосом.

Она молча, выжидающе посмотрела на него.

– Я и сам этого не знаю, – сказал Джимми. – Он сделал это, и точка.

Надежда Линды рухнула.

– Я понимаю, дорогой, тебе будет неприятно, но… – Поколебавшись, она добавила: – Лучше всего будет, если ты сделаешь это. Особенно для тебя…

– Что ты имеешь в виду, Линда?

– Откажись от своих показаний.

Этого он не ожидал.

– То есть я должен сказать репортерам, будто все, что я говорил насчет этого детектива, ложь?

– Нет, зачем же. Скажи только, что тебя, дескать, не совсем правильно поняли…

– Они требовали, чтобы ты уговорила меня? – резко перебил Джимми. – И прокурор, и инспектор, и все прочие?

– Э-э… н-нет… Не прямо… Мне объяснили, что им будет легче найти настоящего убийцу, если ты… если ты прекратишь чернить полицию. Даже если он стрелял в тебя.

– Даже если… Вот как!

– Ну, допустим… Он стрелял в тебя. Но чем ты докажешь, что Луки и Сэма убил тоже он? Разве ты не понимаешь, Джимми, – если они оставят Уолкера в покое, он скорее допустит ошибку. И выдаст себя.

– Гм, гм… Например, тем, что убьет меня, – он посмотрел на нее с неприязнью.

Линда долго молчала, потом спросила:

– Ты сделаешь это или нет?

– Пока я жив – никогда!

***

Джимми был уже почти одет, когда в камеру вошел мужчина лет тридцати пяти.

– Хансон, – представился он. – Я представляю контору адвокатов, защищающую интересы фирмы «Шмидт и Шиндлер»… Мы сумели добиться вашего освобождения.

Они протянули друг другу руки.

По сравнению с Хансоном, худощавым мужчиной чуть ниже среднего роста, Джимми казался атлетом.

– Благодарю, сэр. Охранник уже сообщил мне об этом.

Хансон с интересом оглядел камеру… Обычно его контора занималась гражданскими делами.

«Что они за народ, выглядят вроде прилично, а хлопот с ними не оберешься», – подумал он, еще раз взглянув на широкоплечего негра. И спросил:

– Как вы чувствуете себя, Джим? Рана еще болит?

– Нет, сэр. Я хочу только одного: поскорее выбраться отсюда.

– Могу вас понять, – улыбнулся адвокат.

Сопровождаемые охранником, они прошли мимо зарешеченных камер, битком набитых заключенными. Оказавшись в кабинете главного надзирателя, Хансон положил перед ним на стол какие-то бумаги. Просмотрев их, тот дал распоряжение выпустить Джимми.

За воротами тюрьмы Джимми спросил:

– Как обстоят мои дела? Меня освободили под залог, да?

– Нет, Джим, вы свободны. Никакого залога, никаких ограничений. Вы вольны поступать, как вам заблагорассудится. Только не имеете права покидать Нью-Йорка.

– Мне это и в голову не пришло бы.

– Что вы сейчас намерены делать, Джим? Поедете домой?

– Нет, сначала загляну в ресторан и предупрежу, что сегодня вечером могу выйти на работу.

– Не стоит, Джим, – возразил Хансон. – На вашем месте я взял бы небольшой отпуск. Неделю или полторы. А может, и еще больше… Залечите хорошенько рану. А о делах не беспокойтесь: фирма заплатит. Это оговорено.

– Ну если так… Большое вам спасибо, – сказал Джимми с благодарностью. – Я запустил занятия в университете, надо бы приналечь.

– Совершенно с вами согласен.

Они вышли на площадь. У кромки тротуара выстроилась длинная очередь такси.

– Если в связи с этой историей у вас, Джим, будут какие-то неприятности, обращайтесь прямо ко мне, – посоветовал Хансон, протягивая Джимми свою визитную карточку. – И только ко мне. Идет?

– О'кэй.

Когда они пожимали друг другу руки, Джимми вдруг смертельно побледнел: посреди толпы на тротуаре он вдруг увидел лицо, которое запомнил на всю жизнь.

Уолкер стоял рядом с лестницей, ведущей в здание суда. Пальто реглан опять было распахнуто. Засунув руки в карманы, он, не мигая, смотрел на Джимми своими холодными голубыми глазами. Точно так он выглядел, когда Джимми увидел его впервые: молчаливый, ко всему безучастный, ни о чем, казалось бы, не думающий… А потом он выстрелил.

Джимми покрылся холодным потом.

Хансон оглянулся, следя за направлением его взгляда, и увидел на тротуаре человека, вид которого… да, он явно внушал страх.

– А-а, это и есть Уолкер, да? Тот самый детектив, который… – Он осекся на полуслове.

– Да, сэр, это он.

– На вашем месте я не стал бы его бояться, – сказал Хансон спокойно.

– Я на вашем тоже, – пробормотал Джимми. – На вашей голове он и волоска не тронет.

Хансон наморщил лоб.

– Ладно, оставим это. Я могу вам только посоветовать… Не думайте о нем. Старайтесь избегать его. Полиция следит за ним. Они знают, что делают.

– Будем надеяться… Я-то его в покое оставлю, мистер Хансон, лишь бы он оставил в покое меня. Но я чувствовал бы себя куда спокойнее, если бы он сидел, где полагается.

– И такой исход не исключен, – сказал Хансон. – Но беспокоиться вам не о чем. Ему велено не вступать с вами в контакт. На время следствия он отстранен от службы.

– Ага… Только мне что с того?

Тон Джимми не понравился Хансону. Он не знал, как ему на это ответить. Эти негры ведут себя совершенно иначе, чем нормальные люди.

Джимми почувствовал перемену в его настроении и сказал:

– Знаете, я, пожалуй, пойду… – Но с места не двинулся. Подумал и добавил: – Вдвоем оно как-то безопаснее…

Хансон достал из бумажника пятидолларовую купюру.

– Вот, возьмите такси.

Джимми покачал головой:

– Большое спасибо, сэр. Лучше я поеду на автобусе. Я живу рядом с автобусной остановкой. Там, в Гарлеме, со мной ничего не случится.

Хансон бросил на него недоверчивый взгляд, но ничего не сказал.

Джимми повернулся и быстро зашагал прочь.

Уолкер, казалось, и думать о нем забыл. Он смотрел в сторону выхода, словно ожидая кого-то. И действительно, некоторое время спустя из здания суда вышел человек, внешне тоже напоминающий детектива. Он крикнул:

– Эй, Мэтт! – и быстро сбежал вниз.

Они обменялись несколькими фразами и пошли в направлении, противоположном тому, куда побрел Джимми.

«Он и не думал преследовать этого негра», – решил Хансон и подозвал такси…

Дальше: Примечания

Честер Хеймс Беги, негр, беги!

Повесть

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Честер Хеймс
Беги, негр, беги!