Глава 5
Едва только Эндикотт отошел на приличное расстояние от дверей кабинета, Билл Гиллспи повернулся к Тиббсу.
– Какого черта, спрашивается, ты разеваешь свою черную пасть? – прорычал он. – Если мне понадобится, чтобы ты что-то сказал, я тебя попрошу. Пока ты не влез, опрос Эндикотта шел именно так, как мне было нужно. – Он сжал в кулак свою огромную руку и с силой потер о ладонь. – А теперь вот что: я хочу, чтобы ты немедленно убирался отсюда. Когда там придет следующий поезд, я не знаю и знать не желаю, – валяй на станцию и жди там. А как только он подойдет, неважно с какой стороны, прыгай в него, и точка. Отчаливай!
Вирджил Тиббс спокойно поднялся. В дверях кабинета он повернулся и посмотрел прямо в лицо здоровенному Гиллспи, который заполнял собой всю маленькую комнатку.
– Всего хорошего, сэр, – произнес он.
Уже на выходе его остановил дежурный:
– Вирджил, не ты утром оставил на вокзале коричневый фибровый чемодан? На нем еще инициалы В. Р. Т.?
Тиббс кивнул:
– Да, это мой. А где он?
– Его привезли сюда. Подожди пять минут, я закончу и принесу.
Ждать было довольно неприятно: выйдя из кабинета, Гиллспи мог увидеть, что он еще здесь, а Тиббсу этого не хотелось. Не то чтобы он боялся свирепого верзилы, но перспектива еще одного разговора казалась ему малопривлекательной. Тиббс оставался на ногах, вежливо давая понять, что не хочет здесь долго задерживаться.
Наконец через пять томительных минут дежурный возвратился с его чемоданом.
– Нельзя ли устроить, чтобы меня подбросили к станции? – спросил Тиббс.
– Узнай у шефа. Если он не против, так я и вовсе.
– Не надо, – коротко ответил Тиббс. Он поднял чемодан и пошел вниз по длинному ряду ступенек, которые вели на улицу.
Десять минут спустя в кабинете Гиллспи раздался телефонный звонок. Билла вызывали по линии, номер которой был известен лишь нескольким людям в городе. Он поднял трубку и коротко произнес:
– Гиллспи.
– Это Фрэнк Шуберт, Билл.
– Слушаю, Фрэнк. – Глава полиции сделал усилие, чтобы это прозвучало сердечно и искренне. Фрэнк Шуберт держал посудо-хозяйственный магазин и владел двумя заправочными станциями. А вдобавок к тому, он был мэром Уэллса и председателем небольшого комитета, который вершил судьбы города.
– Билл, от меня только что вышел Джордж Эндикотт.
– Да? – Голос Гиллспи поднялся почти до крика, и он тут же решил следить за собой повнимательней.
– Он приходил насчет цветного сыщика, которого откопал кто-то из твоих парней. И хотел, чтобы мы позвонили в Пасадену – узнать, нельзя ли одолжить его на несколько дней. Видишь ли, Джордж ужасно переживает смерть этого Мантоли.
– Да, вижу, – резко перебил Гиллспи. Он чувствовал, что с ним обращаются как с ребенком.
– Мы немедленно связались с Пасаденой, – продолжал Шуберт, – и Моррис, это их начальник полиции, сказал, что все в порядке.
Гиллспи тяжело перевел дыхание.
– Фрэнк, твоя помощь для меня очень много значит, но я только что избавился от этого малого и, честно говоря, не хочу, чтобы он возвращался. На моих парней я не жалуюсь, да и у меня самого есть кое-какой опыт. Прости, что я говорю тебе это, но Эндикотт крупный специалист лезть в чужие дела.
– Я тоже это заметил, – согласился Шуберт, – и к тому же он с Севера, а там они думают совсем иначе, чем мы. Но все-таки мне кажется, ты кое-что недоучитываешь.
– Что именно? – спросил Гиллспи.
– Это даст тебе возможность полностью оставаться в стороне. Эндикотт хочет, чтобы привлекли его черномазого приятеля. Ну и ладно, пусть так оно и будет. Предположим, он найдет того, кого вы ищете. Но он здесь никто, и ему придется передать все тебе. А если у него ничего не получится, ты все равно выйдешь сухим из воды, и каждый в городе будет на твоей стороне – вина целиком на нем. Так и так ты в выигрыше. А если откажешься от него и по каким-нибудь причинам не заарканишь убийцу достаточно быстро, Эндикотт сдерет с тебя скальп – ведь у него денег побольше, чем у любого другого в городе.
Гиллспи на миг прикусил нижнюю губу.
– Я только что вышиб его отсюда, – сказал он.
– Ну так верни, – посоветовал Шуберт. – В нем твое алиби. Будь с ним помягче, а там пусть хоть повесится. Если кто-нибудь упрекнет тебя, скажи, что действуешь по моим указаниям.
Гиллспи понял, что деваться некуда.
– Ладно, – неохотно произнес он и повесил трубку. Быстро поднявшись, он напомнил себе, что даже не знает, с чего начинать поиски преступника, и поэтому Вирджил Тиббс – действительно удачно подвернувшееся алиби, снимающее с его плеч всю ответственность за расследование. Хорошо бы в довершение ко всему подсунуть Тиббсу веревку, на которой он повесится, решил Гиллспи, сгибаясь в три погибели, чтобы сесть в автомобиль.
Он нагнал того, кто был ему нужен, за два квартала до станции. Тиббс как раз приостановился, чтобы переложить чемодан в другую руку, когда Гиллспи подкатил к тротуару.
– Вирджил, лезь-ка сюда, мне надо поговорить с тобой, – сказал он.
Тиббс послушно двинулся к машине, и тут Гиллспи внезапно стало не по себе. Вирджил прошел несколько кварталов по жаре, да еще с тяжелым чемоданом, и наверняка вспотел, а Гиллспи терпеть не мог запах, который, как он думал, обычен для всех черных. Он повернулся, поспешно опустил стекло и только тогда указал Тиббсу на переднее сиденье.
– Положи чемодан сзади, – сказал он.
Тиббс так и сделал, а затем сел в машину. К величайшему облегчению Гиллспи, от него не разило.
Гиллспи тронул машину с места и отъехал от тротуара.
– Вирджил, – начал он, – сегодня я был резок с тобой. – Ему показалось, что на этом лучше остановиться, и он умолк.
Тиббс не произнес ни слова.
– Твой друг Эндикотт, – продолжал Гиллспи, – говорил о тебе с мистером Шубертом, нашим мэром. А тот позвонил в Пасадену. Потом они проконсультировались со мной, и мы пришли к решению, что ты будешь расследовать убийство Мантоли под моим руководством.
В машине наступило молчание, которое тянулось, пока они не проехали следующие три квартала. Затем Тиббс нарушил тишину, тщательно подбирая слова:
– По-моему, мистер Гиллспи, мне стоит уехать отсюда, как вы предлагали, да и для вас так было бы удобнее.
Гиллспи повернул машину за угол.
– Ну а если бы твой шеф попросил тебя остаться? – осведомился он.
– Если бы мистер Моррис попросил меня, – живо отозвался Тиббс, – я бы поехал в Англию и выследил Джека Потрошителя.
– Ну так вот, мистер Моррис сообщил, что ты можешь на неделю задержаться у нас. Ты, понятно, не относишься к нашему управлению, поэтому придется тебе обойтись без формы.
– А я и так уже давно ее не ношу, – сказал Тиббс.
– Ну и порядок. А что тебе может понадобиться, как ты думаешь?
– Я провел всю ночь на ногах, и мне было не до того, как я выгляжу, – ответил Тиббс. – Если здесь есть отель, в который меня пустят, я бы хотел побриться, принять душ и переодеться. А если бы вы смогли что-нибудь устроить с транспортом, большего мне и не нужно. По крайней мере для начала.
Гиллспи на секунду задумался.
– Тут нет гостиниц, в которые тебя пустят, Вирджил, но в пяти милях по шоссе есть мотель для цветных. Ты можешь остановиться там. А у нас в запасе есть старый полицейский автомобиль, бери, я не против.
– Только, пожалуйста, не полицейский автомобиль, – попросил Тиббс. – Было бы гораздо лучше, если бы у вас оказался на примете торговец подержанными машинами, у которого найдется на время какая-нибудь развалюха. Я не хочу быть приметным.
Гиллспи подумал, что подвести Тиббса под петлю будет куда труднее, чем он поначалу вообразил.
– Кажется, я знаю одно такое место, – сказал он и развернулся на половине пути.
Они подъехали к гаражу за железной дорогой. Здоровенный негр вышел навстречу.
– Джесс, – повелительно произнес Гиллспи, – это Вирджил, он у меня работает. Дай ему напрокат машину, в общем, устрой что-нибудь. На неделю или около того. Может быть, какую-нибудь из тех, которые ты чинил, лишь бы кое-как ползала.
– Все, что я чинил, хорошо ползают, – отозвался Джесс. – А кто будет за нее отвечать?
– Я, – произнес Тиббс.
– Тогда пойдем, – сказал Джесс и двинулся к гаражу.
Тиббс вылез из машины, взял чемодан с заднего сиденья и обратился к своему новому начальнику.
– Я явлюсь, как только приведу себя в надлежащий вид, – сказал он.
– Можешь не торопиться, – ответил Гиллспи. – До завтра ты не понадобишься. – Он резко нажал на стартер, и машина сорвалась с места, оставив за собой тучу пыли.
Тиббс поднял чемодан и вошел в гараж.
– Ты кто такой будешь? – спросил Джесс.
– Я полицейский из Калифорнии, Вирджил Тиббс.
Джесс обтер руки ветошью.
– Я и сам коплю деньги, чтобы двинуть на Запад. Хочу отвалить отсюда, – сообщил он, – только пока помалкиваю. Можешь взять мою машину. Я себе достану, если понадобится куда-нибудь съездить. А чем ты тут собираешься заниматься?
– Сегодня утром у вас в городе убили человека. Здешняя полиция не знает, как за это взяться, вот и впутали меня, чтобы было на кого свалить.
Предчувствие неизбежной беды омрачило круглое лицо Джесса.
– Как же ты сможешь вывернуться? – спросил он.
– Поймав убийцу, – ответил Тиббс.
***
Из-за жары и того, что Сэм лег в необычное для себя время, сон его был короток и беспокоен. К двум часам дня он уже встал и оделся. Потом приготовил сандвич из скудного набора продуктов, которые оказались под рукой, и просмотрел почту. Последнее из трех писем в маленькой пачке его корреспонденции Сэм вскрыл дрожащими пальцами. В конверте была записка на листке с типографским адресом и названием конторы и заполненный чек. Увидев его, Сэм забыл о своих волнениях по поводу убийства. Он сунул чек и письмо во внутренний карман, взглянул на часы и заторопился из дому. Для него вдруг стало очень важным успеть в банк до трех.
Час спустя Сэм заехал в полицейское управление узнать новости. Кроме того, сегодня выдавали жалованье. В дежурке Билл Гиллспи, к удивлению Сэма, мирно беседовал с Тиббсом.
Сэм взял со стола положенный ему чек, расписался в ведомости и, повернувшись, увидел, что Гиллспи ждет, когда он освободится.
– Вуд, вы не на дежурстве, я знаю, но тут нужно кое-что сделать. Вы не можете отвезти Вирджила к Эндикоттам – он хочет порасспросить дочь Мантоли.
Это был не вопрос, а смягченная форма приказа. Сэм не мог понять, с чего это вдруг Гиллспи стал так терпим к сыщику из Калифорнии, но осторожность подсказала ему, что сейчас не время и не место для расспросов. А работать он был даже рад – ему хотелось быть в гуще событий.
– Конечно, шеф, если это нужно.
Гиллспи с раздражением вдохнул воздух.
– Если бы это не было нужно, Вуд, я бы не просил тебя. У Вирджила есть машина, но он не знает дороги.
Ну почему вот, подумалось Сэму, всякий раз, когда он пытается быть вежливым с Гиллспи, новый начальник воспринимает это совсем наоборот? Он кивнул Тиббсу и на секунду заколебался: поехать на своей машине или взять патрульный автомобиль, который стоит во дворе? Правда, он не надел форму… Решение пришло внезапно: в любом костюме он остается полицейским и поэтому может вести служебную машину. Он двинулся к выходу, Тиббс следом. Когда Сэм занял место водителя, Тиббс открыл противоположную дверцу и уселся рядом. Какое-то мгновение Сэм не знал, что на это сказать, а затем решил промолчать и нажал на стартер.
Когда они выбрались из города и, минуя предместья, ехали по дороге, ведущей к горному гнезду Эндикоттов, Сэм поддался сжигавшему его любопытству.
– Похоже, что шеф переменил к тебе отношение, – заметил он и тут же подумал, не слишком ли это прямо или чересчур по-приятельски, а может быть, и то и другое.
– Понимаю, вас это должно удивлять, – ответил Тиббс. – Мое присутствие стесняло мистера Гиллспи, и, признаться, я поступил не совсем правильно, вмешавшись в беседу, которую он вел.
– Что верно, то верно, – сказал Сэм.
Тиббс пропустил замечание мимо ушей.
– Короче говоря, мистер Гиллспи поручил мне в течение ближайших дней помочь разобраться в деле Мантоли. Разумеется, с одобрения и разрешения моего прямого начальства.
– А в каком качестве? – не удержался Сэм.
– Ни в каком, мне попросту разрешили приложить руку, только и всего. И у меня масса возможностей накинуть на себя петлю.
Бетон кончился, и машина въехала на гравий.
– Надеешься справиться? – спросил Сэм.
– Могу представить кое-какие отзывы, – ответил Тиббс.
– Если из Калифорнии, они здесь ни к чему, – заметил Сэм.
– Из Калифорнии, – согласился Тиббс. – Из Сан-Квентина*.
Тут Сэм решил прекратить разговор и ехать молча.
Когда дом Эндикоттов распахнул перед ним свои двери уже второй раз за сегодняшний день, на пороге, как и прежде, стояла хозяйка. Теперь она была в простом черном платье. И хотя миссис Эндикотт не улыбалась, Сэм вновь почувствовал ее приветливую доброжелательность.
– Рада видеть вас, сэр, – сказала она. – К сожалению, не знаю вашего имени.
– Сэм Вуд, мэм.
Ее рука коснулась его ладони.
– А тот джентльмен, я уверена, мистер Тиббс. – Так же мимолетно миссис Эндикотт дотронулась до руки негра. – Входите, пожалуйста, – пригласила она.
Следом за хозяйкой Сэм двинулся в просторную, эффектно обставленную гостиную и, войдя в нее, увидел, что кроме Эндикотта здесь еще двое – мужчина и девушка. Они держались за руки, но Сэм сразу почувствовал: девушка к этому не стремилась. Мужчины поднялись навстречу вошедшим.
– Дьюна, разреши представить тебе мистера Тиббса и мистера Вуда. Джентльмены, это мисс Мантоли. И мистер Эрик Кауфман, помощник маэстро Мантоли и его импресарио.
Мужчины пожали друг другу руки. Сэм тут же перестал интересоваться Кауфманом. Было заметно, что этот моложавый человек стремится казаться старше, выше и значительнее, чем он есть на самом деле.
С девушкой все было иначе. Она продолжала спокойно сидеть на месте, и, бросив на нее осторожный взгляд, Сэм решительно переменил свои представления об итальянках. Она не только не казалось толстой, но и не было похоже, что это когда-нибудь с ней случится. Сэм отметил, что она относится к тому типу, который всегда ему нравился, – брюнетка с коротко подстриженными волосами. И эта девушка только сегодня утром узнала о том, что ее отец жестоко убит, напомнил он себе. Его словно толкнуло к Дьюне – хотелось подойти, нежно обнять ее за плечи и сказать, что все еще как-то наладится.
Но жизнь Дьюны не могла так просто наладиться – для этого нужно слишком долгое время. Сэм все еще думал о ней, когда Вирджил Тиббс со спокойным достоинством взял на себя начало разговора.
– Мисс Мантоли, – сказал он, – у нас есть единственное оправдание за то, что мы беспокоим вас в такое время. Ваша помощь необходима, чтобы найти и наказать преступника. Вы способны сейчас ответить на несколько вопросов?
Девушка подняла на него покрасневшие, заплаканные глаза, затем опустила ресницы и молчаливым кивком показала на кресло. Сэм сел, испытывая громадное облегчение, – ему больше всего хотелось уйти на задний план, пусть Тиббс сам ведет дело.
– Пожалуй, нам будет легче всего начать с вас, – сказал Тиббс, поворачиваясь к Эрику Кауфману. – Вы были здесь вчера вечером?
– Да, был… то есть не до конца. Я ушел в десять – мне было нужно в Атланту. Сами знаете, это не близкий путь, а у меня там были дела, назначенные на раннее утро.
– Вы всю ночь провели в дороге?
– О нет. Я был на месте около половины третьего. Остановился в отеле, чтобы хоть немного поспать, успел снова подняться и брился, когда… когда мне позвонили отсюда, – закончил он.
Тиббс повернулся к Дьюне, сидевшей, опустив голову и уронив на колени крепко сжатые руки. Когда Тиббс заговорил, его голос немного изменился. Он был по-прежнему спокойным и ровным, но все же в нем чувствовалось скрытое сострадание.
– Вам не известны какие-нибудь неудачливые коллеги вашего отца, которые могли бы… не слишком радоваться его успехам?
Девушка подняла глаза.
– Нет, определенно нет, – ответила она. Голос ее звучал слабо, но слова были ясными, твердыми и отчетливыми. – Я хочу сказать, это действительно так. Здешний фестиваль – целиком его идея… – Она говорила все тише и тише и наконец умолкла, даже не попытавшись закончить предложение.
– Ваш отец имел обыкновение носить при себе солидные суммы денег? Скажем, больше двухсот долларов?
– Иногда, в дороге. Я пыталась заставить его перейти на аккредитивы, но ему казалось, что с ними слишком много хлопот. – Она взглянула на Тиббса и в свою очередь задала вопрос:
– Что же, его убили из-за нескольких долларов?.. – В голосе Дьюны слышалась горечь, губы дрожали. И на глаза вновь набежали слезы.
– Я сильно сомневаюсь в этом, мисс Мантоли, – ответил Тиббс, – тут есть еще по крайней мере три серьезные версии, которые нужно тщательно проверить.
В разговор вмешалась Грейс Эндикотт:
– Мистер Тиббс, мы вам очень признательны за все, что вы делаете для нас, но нельзя ли избавить от этого Дьюну, может быть, мы сумеем и сами ответить на большинство ваших вопросов? Она потрясена случившимся, и я убеждена, вы это хорошо понимаете.
– Конечно, конечно, – согласился Тиббс. – Я могу поговорить с мисс Мантоли, когда она немного оправится от удара, а может быть, этого и вообще не понадобится.
Грейс Эндикотт ласково прикоснулась к руке Дьюны.
– Тебе надо пойти прилечь, – сказала она.
Девушка встала, но отрицательно покачала головой.
– Лучше я немного побуду на воздухе, – ответила она. – Жарко, но я все-таки выйду.
Ее собеседница все поняла.
– Я принесу твою шляпу, – сказала она, – или что-нибудь другое прикрыть голову от солнца. Это просто необходимо.
Когда обе женщины удалились, Джордж Эндикотт произнес:
– Мне не хочется отпускать ее одну. Мы живем достаточно уединенно, и до тех пор пока все не выяснится, я бы предпочел избегать осложнений. Эрик, будь добр… – Но тут ему пришлось остановиться.
Сэм Вуд ощутил внезапный порыв, какой еще никогда не испытывал. Он стремительно поднялся на ноги.
– Разрешите мне, – вызвался он.
Сэм был почти вдвое крупнее Кауфмана, а кроме того, в форме или в штатском, он оставался представителем закона. Это был его долг.
– Меня нисколько не затруднит… – начал Кауфман.
– Возможно, вы будете нужны здесь, – напомнил ему Эндикотт.
Сэм расценил это замечание как ответ на его предложение. Он кивнул Эндикотту и двинулся к входной двери. Сэм прекрасно понимал, что сейчас, в солнечный яркий день, нет никакой опасности, и почти сожалел об этом; кроме того, он предпочел бы предстать перед девушкой в полной форме, с пистолетом на поясе, чтобы она почувствовала в нем своего защитника. А так он был просто здоровенный мужчина в обычном костюме. Наконец появились миссис Эндикотт с Дьюной. Девушка была в легкой широкополой шляпе и, несмотря на свое горе, выглядела так привлекательно, что это казалось даже не совсем ко времени. Сэм вздохнул.
– Я провожу вас, мисс Мантоли, – решительно произнес он.
– Вы очень любезны, – отозвалась Грейс Эндикотт.
Сэм придержал дверь, пропуская Дьюну. Не проронив ни слова, девушка обошла дом и ступила на узенькую тропинку, которая сбегала по пологому склону и через две-три сотни футов привела их к маленькой крытой терраске, о существовании которой Сэм и не подозревал. Устроенная в небольшой ложбине, она была спрятана от взглядов почти со всех сторон. В глубине стояла скамейка, так что, сидя на ней, можно было любоваться Скалистыми горами, оставаясь невидимым.
Дьюна осторожно опустилась на скамейку и подобрала юбку, давая понять, что Сэму позволено сесть рядом. Он сел, положил руки на колени и устремил глаза к вершинам, уходившим вдаль на многие и многие мили. Ему стало понятно, почему Дьюну потянуло сюда, они словно повисли на краю вечности, и, глядя на молчаливые каменные громады, было невозможно избавиться от чувства, что дальше, за горизонтом, цепи гор продолжаются без конца. Несколько мгновений они провели в полной тишине, затем Дьюна без всякого вступления спросила:
– Это вы нашли моего отца?
– Стоит ли сейчас говорить об этом? – ответил Сэм вопросом на вопрос.
– Я должна это знать, – сказала девушка. – Вы его нашли?
– Да, я.
– Где это было?
Сэм на секунду заколебался.
– На шоссе. Прямо посередине.
– Может быть, его сбила машина?
– Нет. – Сэм помолчал, раздумывая, что еще можно сказать, щадя ее чувства. – Удар нанесен сзади, тупым предметом. Рядом лежала его палка. Я хочу сказать, его трость. Орудием убийства могла быть и она.
– Он… – Дьюна запнулась, осторожно подыскивая слова. – Это случилось мгновенно? – Впервые она повернула голову и посмотрела ему в глаза. Сэм кивнул:
– Да, он даже ничего не успел понять. И вовсе не почувствовал боли, я в этом совершенно уверен.
Ее длинные, тонкие пальцы впились в скамейку, и она вновь устремила свой взгляд на величественную панораму гор.
– Он не был очень значительным или важным человеком, – сказала она, наполовину обращаясь к молчаливым вершинам. – Он всю жизнь трудился в надежде на счастливый случай, который поможет ему занять свое место в музыкальном мире. И таким шансом мог стать фестиваль. Это очень трудная доля – жизнь музыканта, и в ней почти невозможно чего-то достичь, если вовремя не почувствовать, какая школа, какое направление идет в гору. Кто бы ни был тот человек, который убил моего отца, он убил все его неосуществленные мечты и надежды. – Она умолкла, продолжая смотреть перед собой.
Сэм украдкой глядел в ее сторону и был зол на себя за то, что в такие минуты думает, как она привлекательна. Ему отчаянно хотелось предложить ей свою защиту, держать ее руку в утешающем пожатии, и пусть она выплачется на его широком плече, если это может принести ей какое-то облегчение. Но на это он, разумеется, не мог отважиться, самое большее – это попытаться выразить свои чувства словами.
– Мисс Мантоли, мне хочется сказать, может, это послужит хоть слабым утешением… Каким бы трудным ни оказалось расследование, каждый человек в нашем полицейском управлении готов сделать все, что от него зависит, чтобы найти и наказать преступника. Это, конечно, не слишком утешит вас, но, быть может, чуть-чуть поддержит.
– Вы очень добры, мистер Вуд, – сказала Дьюна, и было похоже, что в этот момент она думает совсем о другом. – Присутствие мистера Тиббса у вас воспринимают как помеху? – неожиданно спросила она.
Сэм на секунду наморщил брови.
– По правде говоря, на это трудно ответить. Я, честно сказать, затрудняюсь.
– И все дело в том, что он негр…
– Да, все дело в том, что он черный. Вы ведь знаете, как у нас к этому относятся.
Почувствовав на себе спокойный и твердый взгляд девушки, Сэм испытал неожиданное чувство, которое был не в силах понять.
– Да, я знаю, – сказала она. – Некоторые не любят и итальянцев – им кажется, будто мы совсем иначе устроены. О, конечно, они готовы сделать исключение для Тосканини или Софи Лорен, ну а все оставшиеся годятся только в разносчики овощей да еще в гангстеры. – Она небрежно откинула волосы рукой и, отвернувшись от него, устремила глаза на горы.
– Может быть, нам стоит вернуться, – предложил Сэм, испытывая мучительную неловкость.
Девушка поднялась на ноги.
– Пожалуй, вы правы, – сказала она. – Спасибо, что побыли со мной.
Когда они подходили к дому, дверь распахнулась и появился Эрик Кауфман. Он придержал дверь, пропуская шедшего следом Вирджила Тиббса, и с подчеркнутой вежливостью пожал ему руку. Даже Сэму стало понятно, что все это делается на публику.
– Мистер Тиббс, – произнес Кауфман достаточно громко, чтобы Дьюна и Сэм могли его слышать, – мне все равно, во что это обойдется и как вы будете действовать. Я человек небогатый, но не остановлюсь ни перед чем, чтобы узнать, кто убийца, чтобы этот тип был пойман и ответил за все. – Голос его прервался. – Пристукнуть из-за угла такого человека! И не оставить ему ни одного шанса выкарабкаться! Пожалуйста, сделайте все, что только возможно.
Сэм не мог бы сказать наверняка, насколько эта речь была искренней, а насколько рассчитанной на то, чтобы произвести впечатление на девушку. Кауфман, должно быть, хорошо ее изучил, подумал Сэм, и возможно… Он не позволил себе закончить. Странное, глупое желание охватило его: чтобы Дьюна, такая, как она есть, только сегодня появилась на земле и он первый встретился ей и взял под свою защиту.
Он почувствовал, что раскисает, и решил: хватит, пора взять себя в руки.
Вирджил Тиббс распрощался, и они сели в машину. Сэм включил зажигание, вывернул на дорогу, которая спускалась в город, и, когда они уже довольно далеко отъехали от дома, заговорил:
– Ну и как, что-нибудь выяснилось?
– Да, пожалуй, – ответил Тиббс.
Сэм подождал более подробного объяснения, но ему пришлось спросить еще раз:
– Что же именно, Вирджил?
– В основном прошлое Мантоли и предыстория музыкального фестиваля. Эндикотты вложили в эту затею большие средства. Они и обосновались здесь в надежде, что Уэллс станет вторым Тенглвудом или Вифлеемом, где проводится фестиваль памяти Баха. Случалось, что такие проекты приводили к заметному успеху.
– Большинству здешних это казалось чепухой, – сказал Сэм.
– Для самих Эндикоттов было неожиданностью, когда публика охотно откликнулась, – добавил Тиббс. – Я не очень хорошо разбираюсь в музыке, но, очевидно, Мантоли составил программу, которая заинтересовала любителей разъезжать по концертам такого рода. По крайней мере, люди были готовы платить, и довольно прилично, чтобы целыми вечерами просиживать на складных стульях и бревнах, пока эта затея не будет иметь успеха и для них не поставят чего-нибудь поудобнее.
– И ничего поближе к делу? Ничего что может навести на след?
– Тут тоже кое-что есть, – неопределенно ответил Тиббс, потом добавил:
– Мистер Эндикотт просил поскорее перевезти тело в похоронное бюро.
Сэм подождал секунду-другую, и снова ему пришлось заговорить первому.
– А теперь что? – спросил он.
– Давайте вернемся в управление. Я хочу взглянуть на того задержанного парня. На Оберста.
– Я и забыл о нем, – признался Сэм. – А на что он тебе понадобился?
– Мне нужно поговорить с ним, – ответил Тиббс. – А дальше все будет зависеть от того, какую свободу действий даст мне Гиллспи.
Остаток пути они проехали молча. Вписывая машину в крутые повороты извилистой дороги, Сэм безуспешно пытался решить для себя, хочется ему или нет, чтобы сидящий возле него человек успешно справился с делом. Перед его мысленным взором возник яркий образ Дьюны Мантоли, затем, как в меняющихся кадрах проектора, он увидел Гиллспи и, не поворачивая головы, того самого негра, который сидел рядом. Вот что терзало его. Пусть бы на его месте оказался любой чужак, но мысль, что черный достигнет успеха в этом деле, была для него как зазубренный риф в бурном потоке. Они подъехали к полиции, а Сэм все еще не пришел ни к какому решению. Ему очень хотелось, чтобы преступление было раскрыто, но совершить это должен был человек, достойный его уважения, человек, на которого Сэм мог бы смотреть снизу вверх. Одна беда: ему некого было даже представить в такой роли.
