#Волк пятый

Удел – это особое место, а у каждого особого места свои законы. Селяне, которые живут в непосредственной близости к Уделам, не очень-то любят рассказывать о них, так как это может навлечь беду. Люди и Поглощающие мирно соседствуют еще с той поры, когда горы Хаурака были лишь маленькой грядой, а само Королевство представляло собой кучку деревень, управляемых феодальными князьками.

Можно сказать, что Поглощающие и Ослепляющие – это наша достопримечательность. Разумеется, никто из прибывающих чужестранцев не спешит покататься по Уделам, но ничего подобного нет ни в одном из соседних государств. Магия существует и тут и там, проявляется как в незначительных событиях, так и в громадных бедствиях, как в Заокраине. Но именно наши Уделы – это загадка, разгадывать которую не взбредет в голову никому.

Иногда наши маги просто живут поблизости, словно добрые, но незаметные соседи. Иногда они сходят с ума и вырезают целые селения. Иногда от Удела мага исходит тьма, а иногда – яркий ослепительный свет. Все эти проявления объединяет одно: ни один Высший маг не принес людям добра или счастья, каждый раз любое вмешательство в жизнь простого народа и попытка общения с ним заканчивалась в лучшем случае неприятием и забвением, в худшем – трагедией.

И люди выучили урок: единственный способ остаться целыми – полностью игнорировать существование Уделов и их хозяев. Не заходить в Уделы, не говорить о них, даже не думать лишний раз. Люди замолчали и продолжили жить, как жили издавна. Но Уделы от этого стали еще загадочнее.

Я впервые находилась в настоящем, действующем Уделе Мрака. Лисий чертог, в котором я побывала два года назад, затухал. Именно это слово приходило на ум. Как дом, который совсем недавно покинул хозяин: от углей в очаге еще исходит тепло, на столе лежит открытая книга. Но было понятно, что никто и никогда не вернется, чтобы закончить чтение. В Лисьем чертоге была магия, но без Ослепляющего, который ушел или погиб, она тлела, как угли в его очаге.

Удел Янтарного перешейка был иным – мрачным, наполненным темной магией, пульсирующим и безудержно живым. Где-то здесь, на этой огромной территории металось существо, чья злобная воля заразила все вокруг.

Единственным, что утешало, была легкость пути. Мы едва ли поднялись на пару десятков метров над землей. Когда я переходила Хаурак по пути на север более двух лет назад, мы с моими спутниками поднимались очень высоко, казалось, до облаков можно дотянуться рукой. Янтарный перешеек воистину был самой низкой точкой перехода – больше похожий на скалистую дорогу, нежели на горную тропу.

– Слэйто, по моим расчетам, уже должно было стемнеть. – Я обеспокоено следила за тучами, которые, словно насмехаясь надо мной, ползли по небу.

– В каждом Уделе своя погода, свой час дня, даже свой день недели, полагаю. Это место вырвано из прочего мира – в нем время застывает. Ты разве не знала?

«Ну, разумеется, не знала, господин Всезнайка», – выругалась я мысленно. Но вслух сказала:

– И как прикажешь нам останавливаться на ночлег, если тут нет ночи?

– Закрывать глаза и притворяться, что ночь есть.

Так нам и пришлось поступить. Кошон играла в молчанку после нашей ссоры, более того, ее обида перекинулась и на Аэле. Как та ни пыталась разговорить крестьянскую девочку, Кошон отвечала односложно и старалась отойти. Даже чары Аэле не действовали, почти что магия.

Пока мы со Слэйто устанавливали навес для отдыха и обсуждали, в какой очередности будем дежурить, Кошон отошла к дальней скале и задумчиво что-то на ней рассматривала. А затем мы услышали крик девочки.

Я первая метнулась к ней, выхватив из ножен корундовый меч. Девочка кричала так, словно сам Поглощающий подкрался к нашему лагерю. Мне пришлось довольно грубо схватить ее и отшвырнуть назад, чтобы закрыть от возможной угрозы. Однако передо мной никого не было – лишь замшелые валуны. Я почувствовала, что у меня за спиной оказался Слэйто, – довольно шустро для такого нескладного парня. Кошон, споткнувшись, упала своим тощим задом на камни и, указывая пальцем на что-то на скале, шептала:

– Оно… это… это…

Мне пришлось напрячь зрение, но, когда я поняла, на что указывает девочка, холодный пот выступил у меня на спине. По скале полз комок черной слизи, постоянно меняющий форму. Размером с кулак человека, он мог показаться маленьким, забавным и смешным, если бы не лица. Внутри этого сгустка слизи были словно заключены маленькие люди, пытавшиеся вырваться из черного плена. То тут, то там на поверхности выступали обезображенные безмолвным криком лица. Они натягивали пленку и погружались внутрь сгустка при каждом движении, словно перекатывающиеся под кожей мышцы. Они исчезали в одном месте огромного слизня, только чтобы через миг возникнуть в другом. Зрелище вызывало омерзение. Тварь ползла по скале подобно большой улитке, оставляя на камне влажноватый черный след.

– Отлично! Это же великолепно, – хлопнул себя по коленям Слэйто, словно собирался пуститься в пляс от радости.

Я недоуменно уставилась на него. Ничего «великолепного» в этой жуткой твари не было.

Аэле подошла к нам и тоже разглядывала магическую сущность. Ком слизи не проявлял никакой агрессии и словно не замечал нас.

– Может, объяснишь? – попросила я.

– Все гораздо лучше, чем я смел надеяться. Это крикун, так этих слизней называют. В Уделе есть крикуны, а значит, худшее, что нас ждет впереди, – это безумное чудовище.

Теперь на Слэйто смотрели уже мы все втроем.

– Серьезно? Это, по-твоему, хорошие новости, дорогой? – спросила Аэле, качая кудрявой головой.

– Ч-чудовище, – прошептала Кошон.

– Я чувствую себя учителем в лицее по изучению Уделов, – вздохнул Слэйто. – Да, безумное чудовище – это лучшее, на что мы могли рассчитывать. Считайте, что у Поглощающих есть… срок годности. Он истекает, и Высший маг превращается в обезумевшего монстра. Но в этом виде он гораздо более уязвим. Поверьте, расчетливый и спокойно выдумывающий способы убийства волшебник гораздо опаснее дикой твари, которая действует, подчиняясь инстинктам.

Я не могла не согласиться с ним. Если только чудовище и впрямь было безумным, а не обладало звериной мощью и сознанием Поглощающего.

– А как это, – я брезгливо ткнула мечом в сторону крикуна, который продолжал свой путь по скале, – подсказало тебе, что у Поглощающего вышел срок?

– Крикуны – они как капли. Словно брызги тьмы, отделившиеся от чудовища. Поглощающий в обычном состоянии внешне похож на обычного человека, он крикунов не выделяет. Такие капли – символ его вырождения. Эта вот забралась довольно далеко. Те, что больше размером, – опасны, но этот малыш принес нам добрую весть, предлагаю его не трогать.

Однако Кошон не слушала Слэйто: пока тот отвечал на мой вопрос, девчонка успела вооружиться палкой и с размаху ткнула ею в крикуна, пропоров слизневое тело. Существо пронзительно взвизгнуло от боли и повисло на конце палки. Размахнувшись, Кошон отбросила крикуна вместе с палкой, и тот исчез за скальным выступом.

– Зря ты это сделала, – раздраженно произнес Слэйто. – Поглощающий чувствует каждого крикуна как часть себя. Сейчас ему было больно, и он узнал, что в Уделе есть кто-то, кто заставил его испытать эту боль. Лучше его не дразнить, пока мы не будем готовы принять бой.

Но Кошон снова его не слушала, она бухнулась на колени и принялась молиться, как одержимая – Кашми-хлебопашцу, ткачихе Ириде и каким-то совершенно неизвестным мне богам. Она была напугана, да и разве можно было винить девочку в этом.

Даже я, привыкшая самоуверенно преодолевать любое препятствие, растерялась. Только сейчас в голове возникла назойливая мысль: «Ты ничего не знаешь о Поглощающих, Лис. Ничего». Теперь путешествие по Перешейку не выглядело забавной авантюрой. Я сунулась в нору к абсолютно незнакомому мне дикому зверю.

С каждым шагом я приближалась к паранойе. Чем дольше я ждала нападения, тем сильнее меня пугал каждый шорох и стук на ветру. На второй день после ночевки под пасмурным дневным небом пали наши лошади. Они вот так просто взяли и умерли буквально на ходу. Сначала ноги подломились у лошадки Слэйто, затем у той, что принадлежала Аэле. Моя кобылка продержалась чуть дольше, сражалась до конца, пока с жалобным ржанием не рухнула в пыль. Для произошедшего не было причины, и нас это потрясло, хотя, признаться, мы ожидали чего-то подобного. Мы вчетвером молча стояли над мертвыми телами несчастных животных. Вернее, трое молчали, а Кошон шептала молитвы в сложенные перед лицом кулачки.

Двигаясь дальше, мы видели крикунов, и небольших, и крупных. После рассказа Слэйто об их связи с Поглощающим каждый обходил за пару метров странных и пугающих созданий. Они, все так же не обращая на нас внимания, ползли кто куда – бесцельно и даже как-то лениво.

Я пыталась заставить себя не думать о том, что нас ждет, но это не помогало расслабиться. Каждая секунда грозила нападением. Второй ночью я так и не смогла заснуть, несмотря на уговоры Аэле. Рука судорожно сжимала рукоятку меча, и это дарило немного спокойствия. В голове теснилась тысяча вопросов, на которые мог бы ответить Слэйто, но я просто не могла говорить об этом в Уделе. Сама атмосфера, вернее даже Атмосфера – с большой буквы, впитывала каждое мое слово, вслушивалась в то, что я говорю. В итоге я, как и Кошон, предпочла держать язык за зубами. Каждый камень подслушивал, каждая ветка доносила. У меня не было предчувствия беды, ничего подобного. Я уже находилась в сердце беды.

К середине третьего дня мы дошли до сада. Вернее, это место когда-то было садом. Сейчас деревья, возможно, березы или осины, с начисто ободранной корой походили на раздетых женщин, протягивающих руки-ветви к небу в безмолвной мольбе. Стволы без коры имели неприглядный сероватый оттенок, напоминавший плесень на испортившемся хлебе. Ветки, особенно нижние, казались опасно острыми.

Мы шли среди мертвых деревьев, когда Аэле вдруг воскликнула:

– Ты такая счастливая, Кошон!

Этот возглас нарушил тишину, что-то в ней всколыхнул. Юная крестьянка с удивлением взглянула на Аэле, не понимая ее. А я настороженно прислушивалась – к ветру, к деревьям.

– У тебя была собака. Ты рассказывала про старую Мэги. У меня никогда не было собаки. А я бы хотела собаку.

– Тише, – прервал ее Слэйто.

Это принесло невероятное облегчение. Знание того, что он тоже чувствует. Значит, сейчас начнется бой, а не продолжится бесконечное выжидание. Облегчение, сравнимое с вырыванием давно ноющего зуба.

Воздух завибрировал, и Кошон закричала. Это оказался не визг, как при виде крикуна, а полный страха и отчаяния вопль. Она стояла чуть впереди и первой увидела что-то за скалой. Это испугало ее настолько, что, даже прижав ладони ко рту, она не могла заглушить собственный крик.

Я поспешила вперед, желая закрыть ее от угрозы, и в этот миг на нас налетел шквал. Ветер нес песок и грязь, корни травы и мелкий сор. Плотная воздушная стена ударила меня с силой и отшвырнула назад. По моим доспехам царапнуло несколько веток, я пыталась встать, но меня вновь и вновь сбивало с ног. Этот внезапный и сильный ветер протащил меня еще пару метров. Во тьме моя рука нащупала что-то мягкое. Кружева – подол платья Аэле. Подтянув к себе девушку за платье, я сгребла ее в охапку, и она доверчиво меня обняла. Почти сразу же все стихло.

Мы поднимались на ноги, смахивая песок и грязь с лица, прочищая глаза. Слэйто вставал с колен немного позади, возле него, прислонившись к дереву, стояла Кошон. Когда я наконец отплевалась, избавившись от песка во рту, и подошла к ним, ощущение опасности пропало. Какая бы сущность ни находилась за поворотом, она напугала нас, вызвав кратковременную бурю, и сбежала. Теперь это казалось скорее смешным.

– Это твое чудовище нас песком обсыпало? – с улыбкой обратилась я к Слэйто.

Но он не улыбался, как обычно. Это было странно. Он пристально смотрел на Кошон, стоявшую у дерева. Я проследила за его взглядом, и мне стало по-настоящему страшно. Я приказала себе не смотреть на девушку, просто отвести глаза. Развернуться и бежать из чертова Удела. Но разве мы можем приказывать своим глазам?

Сейчас я думаю, что Кошон умерла почти мгновенно, когда волна ветра с грязью швырнула ее тощей цыплячьей спинкой на острый сук. Он прошил девочку насквозь, выйдя через ее левую грудь. Она не мучилась. Но тогда, на Янтарном перешейке мне даже показалось, что я различила в ее глазах блеск затухающей жизни. Багряные капли набухали на конце острого сука и медленно срывались с него, падая в пыль у ног Кошон в простых кожаных сандалиях.

Аэле закрыла лицо ладонями. Не заплакала, как свойственно девочкам ее возраста, не захныкала: она просто отгородилась от мира и ушла в себя.

«Последнее, что я сказала Кошон, были гадости об ее отце-легионере», – мелькнула у меня полная горечи мысль. Эта девочка даже не узнала, как мне понравилось, с какой смелостью и отчаянием она пыталась отстоять собственное мнение. Она напомнила меня саму пару лет назад: чудное дитя со странными идеалами и слишком большим запасом дерзости. И вот теперь она висела, словно сломанная кукла, а у ее ног собралось красное озерцо.

– Нам надо идти. Осталось немного.

Я ошарашенно оглянулась на Слэйто, не веря своим ушам.

– Поглощающий близко, поэтому не время горевать. Чем раньше мы сойдемся с ним, тем лучше.

– Нет, – тихо сказала я.

– Это печально, то, что произошло с девочкой, – но мы живы и должны идти дальше.

– Нет, – сказала я чуть громче.

– Нам надо пересечь этот Удел. Мы не можем задерживаться тут из-за твоего чувства вины перед Кошон.

– Можем.

Последние два года у меня в душе творилось много чего нехорошего, я вряд ли стала тем человеком, которым мог бы гордиться Атос. Скорее я стала гораздо хуже, чем он даже мог предположить. Но сейчас во мне что-то менялось. То ли спокойный взгляд Аэле придавал уверенности, то ли безысходное выражение лица мертвой Кошон.

– Куда вы уйдете без меня, Слэйто? Мы должны держаться вместе – и мы обязательно пойдем вперед, обещаю. Но не раньше, чем я сниму Кошон с ветки. – Я поморщилась от того, как прозвучала последняя фраза. – Мы завернем ее в холст для навеса и похороним в чистой земле, не тронутой Уделом. Я не позволю ее телу висеть здесь или лежать в оскверненной почве. Она заслужила достойного погребения. И да, мы сделаем это потому, что я чувствую себя виноватой, если тебе от этого легче.

– Ты не была в ответе за ее жизнь, – сказала Аэле и, подойдя, взяла меня за руку, слегка сжав ладонь.

Мне понравился этот жест, такой по-детски непосредственный и трепетный. Я не стала отвечать ей – слишком сложно объяснить такой светлой девочке, что иногда слова «Каждый сам за себя» ничего не значат. Глаза Кошон были полны песка, как и мои, и такие же сухие. В тот день так никто и не заплакал.

Наш багаж, сильно сократившийся с тех пор, как пали лошади, пришлось убавить вновь. Я честно пыталась нести Кошон, завернутую в палаточный холст, но в итоге это лишь замедлило продвижение нашего небольшого отряда. Слэйто, не сказав мне ни слова, осторожно забрал у меня мертвую девочку, и мы продолжили путь.

Так как руки единственного нашего мужчины были заняты, я удвоила бдительность: появись Поглощающий сейчас, у меня будет не так много шансов отразить его нападение. Все сильно устали, все были расстроены, но именно в такие минуты ты задумываешься, что путешествуешь с неплохими людьми. Аэле не ныла, хотя натерла свои маленькие ножки, Слэйто не жаловался, хотя нес Кошон против воли. Они оба молчали, потому что говорить не хотелось никому, – но это не было тягостным молчанием. Ока называют подобное состояние марэно, буквально: «молчание подобных». Это противоположность пустой болтовне, которая ничего не дает ни уму, ни сердцу, – тому трепу, которым люди лишь заполняют тишину.

У меня было много марэно с Атосом, он тоже не отличался разговорчивостью, но мы отлично понимали друг друга. Мне вдруг с тоской подумалось, что это, возможно, последнее в моей жизни путешествие с людьми, которые мне приятны, – а впереди только пустая болтовня и выпивка. В основном выпивка.

Сад с голыми деревьями остался уже далеко позади, и мы явно спускались. Все так же не было ни ночи, ни солнца. Дорога стала уже, а невысокое возвышение слева совсем сошло на нет, и теперь там зиял глубокий провал. Мы шли по тропе метра в два шириной, плечом касаясь скалы справа. Из-под ног вниз выбегали камешки и почти беззвучно падали с обрыва слева. Он уходил вниз метров на пятьдесят, на первый взгляд. Но это были ужасно неприятные пятьдесят метров. Склон был почти отвесный, так что при падении даже колючие кусты или выступы вряд ли спасли бы от перелома шеи.

Я не знаю, как именно почувствовала близость Поглощающего. Это было вроде зуда под кожей или зубной боли. А может, просто заметила какое-то движение краем глаз, когда оборачивалась к своим спутникам. Одним словом, когда я снова повернулась вперед, то уже обнажила меч и была готова к схватке, собранная и решительная. Правда, готовым оказалось тело, а не разум.

Что мы вообще знаем о Поглощающих? Как представляем этих странных созданий? Мы просто стараемся не только не упоминать о них за разговорами, но и не думать вовсе. Зачем представлять себе Поглощающих?

Я за один этот переход по горам узнала о Поглощающих больше, чем слышала за всю свою жизнь прежде. По словам Слэйто, случается, что Поглощающий просто выдыхается, – как вино в откупоренной бутылке. Он становится монстром, который оставляет повсюду капли-крикуны, ползающие по его Уделу. Как можно вообще представить себе что-то подобное? Но именно он, худший ночной кошмар не только ребенка, но и взрослого, предстал передо мной на Перешейке.

Посреди дороги находилась огромная куча слизи, пронизанная красными венами, которые разбухали в такт ударам гигантского сердца, где-то в глубине этой сущности. Просто живая, пульсирующая куча грязи или?.. Внутри что-то шевельнулось: существо с белесой кожей и черными дырами вместо глаз забилось внутри гигантского скопления слизи, словно бабочка в коконе. Костлявые руки попытались прорвать оболочку, но она оказалась прочнее, чем казалась. Словно рыбина в аквариуме, тварь внутри еще раз обратила на меня свои глаза-дыры и погрузилась внутрь. Почти в тот же миг из слизи вырвалось упругое щупальце и упало на дорогу. Оно зацепилось за почву острыми маленькими когтями и подтянуло общую массу чуть ближе ко мне. Еще одно колыхание, и десяток новых щупалец взвились в воздух. Белесая тварь внутри завизжала.

Я думала быстро – в основном о безопасности Аэле, – но, как уже говорила, действие опережало мысль. Я ударила мечом по ближайшему слизневому отростку, и, к своей радости, отсекла его полностью: оружие не завязло в склизкой массе. Еще больше меня порадовало, что монстр завизжал, как я надеялась, от боли. Пока я уворачивалась от другой слизневой лапы, отсеченный кусок зажил своей жизнью. Он превратился в довольно крупного крикуна и пополз в обход меня.

– Осторожнее! – крикнула я. Не видя, что происходило у меня за спиной, я надеялась, что неумелому Слэйто хватит сил убить ползучую тварь.

Поглощающий, или вернее то, чем он стал, кажется, понял, что достать меня парой щупалец будет сложно. Он навалился всей массой на стену и начал швырять в меня кусками своего тела. Пара шаров слизи пролетела мимо, но один попал мне в руку с мечом, когда я пыталась закрыться. Словно пахнущий серой клей, слизь припечатала мою руку к скале. Пока я пыталась высвободиться, пальцами отдирая застывавшую черную массу, гора слизи приблизилась. Я перехватила меч левой рукой и пару раз взмахнула им перед собой, отгоняя монстра, но тот, воспользовавшись моей скованностью, прилепил к скале и вторую мою руку. Ближайшая ко мне сторона чудовища открылась, словно распустился омерзительный цветок. Из полости хлынула черная жижа, а вместе с ней наружу выбралось то, что когда-то было человеком или кем-то похожим на человека. Сейчас оно напоминало людей лишь отдаленно: розовато-серое морщинистое существо, с кровоточащими ранами вместо глаз и круглым отверстием вместо рта, из которого торчали острые клыки. От плеч отходили конечности, напоминавшие изувеченные многочисленными пытками руки. Кисти и пальцы отсутствовали, на концах конечностей виднелись кости, прорвавшие плоть и кожу Поглощающего. Слизь и в самом деле была лишь защитным коконом. Передо мной стояло то, что ныне представлял собой Высший маг, и оно нюхало воздух своим приплюснутым носом.

Существо протянуло ко мне свои изломанные «руки», словно желая меня обнять. Одна из конечностей задела мое лицо, и теперь уже я заорала от ужаса и отвращения. Внезапно между мной и тварью возник Слэйто. Он где-то потерял свой плащ, а камзол был порядком измазан черной слизью. Двумя пальцами одной руки он мазанул себя по губам и словно высек из них синюю искру, которая, не долетев до земли, разгорелась и ослепила не только меня, но и монстра. Чудовище заверещало, а я почувствовала резкие рывки, и мои руки высвободились из удерживавшей их слизи.

Слэйто маг, он маг, маг. Маг! Следовало бы догадаться.

Мы стояли в паре метров от корчащейся твари, которой синее пламя, похоже, опалило морду. Ледяные руки Слэйто все еще сжимали мои запястья.

– Отпусти… – начала я, но не договорила.

Все еще ослепленный Поглощающий выпустил с десяток щупалец из своего кокона в разные стороны, и одно из них сшибло с ног Слэйто, с силой ударив его о скалу. Он со стоном сполз вниз.

«Иногда лучше не ждать, когда выпадет шанс получше. Потому что вторую часть этой мысли многие додумывают уже на том свете», – услышала я однажды в «Хлипком мосту» от пьяницы, которому ожидание стоило его ног. Хорошая идея – не ждать. Я рванулась к Поглощающему и рубанула мечом снизу вверх. Чудовище уже успело закрыться слизью, но второй удар рассек его защитную оболочку. Он пытался залатать ее, но даже закрывайся он целую вечность, я все равно дорубилась бы до его сморщенного и отвратительного тела. Меня влекла вперед непреодолимая сила – я снова почувствовала в своих волосах ветер, который покинул меня два года назад. Мы со Слэйто и Аэле находились в принадлежащем Поглощающему Уделе, где стоял полный штиль. Но я почувствовала свежее теплое дуновение у моей щеки. Тварь не могла сопротивляться мне, я снова была быстрее всех на свете.

Через пару ударов меча показалась бледная кожа, еще пара – и на черную слизь хлынула кровь. Такая же красная, как и у любого обычного человека. Поглощающий кричал и бился, а я кромсала и рвала окружающий его кокон, его мерзкую плоть и сам воздух Удела. Оттесняя с каждым ударом чудовище к краю обрыва, я не заметила, как одно из слизких щупалец обвилось вокруг моей лодыжки.

Поглощающий умирал, он истекал кровью, которая заливала все вокруг и меня тоже. Я с ожесточением пнула его в розовый живот, вложив в удар всю силу. Он покачнулся и рухнул в пропасть с предсмертным воем. Поглощающий не смог увлечь меня за собой. Однако его щупальце обхватило мою ногу и дернуло ее так сильно, что я начала съезжать по камням вниз. Почва подо мной начала осыпаться. Я пыталась вернуться на твердую поверхность, но с каждым моим шагом земля опадала вниз, утягивая меня за собой. Я поскользнулась на каком-то булыжнике и упала. Пятьдесят чертовых метров лететь вниз, что за неудача…

Внезапно мое запястье охватила холодная рука. Подняв глаза, я увидела улыбающегося Слэйто. Показавшееся из-за туч солнце осветило нас, съезжающих по крутому склону вместе с землей. Ореол белой магии Слэйто и мои черные искры вошли в какое-то странное взаимодействие: казалось, между нашими руками вспыхнул огонь, хотя я все еще чувствовала холод кожи моего компаньона. Его эта вспышка напугала сильнее, чем меня. Слэйто не выпустил мое запястье, но он неловко взмахнул другой рукой, стараясь удержать равновесие на осыпающемся склоне, и зацепил обшлагом камзола стальное ушко на своем шлеме.

Лисий шлем блеснул на солнце и полетел в пропасть, куда-то в темноту провала, вслед за Поглощающим. Но я не смотрела на шлем, не следила за его полетом, ведь мне впервые представилась возможность увидеть Слэйто: узкие глаза разных цветов, его песочные волосы, трепавшиеся на ветру, – все его лицо с немного растерянной улыбкой на губах. На одну недолгую секунду я даже немного влюбилась в этого чужого жениха. Но чувство быстро прошло, потому что мы продолжали съезжать вместе с землей, и нам пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуться на твердую почву. Кто бы сомневался, что нам это удастся. В Уделе же впервые за долгие месяцы светило солнце и шумел ветер. А неподалеку от нас со Слэйто Аэле палкой отгоняла от себя маленького крикуна, пытавшегося взобраться к ней на юбку.

Мы с Аэле руками копали мягкий жирный чернозем. Зачерпывали пригоршнями эту плодородную южную землю и отбрасывали в сторону. Платье Аэле, когда-то в прошлой жизни напоминавшее облако, благодаря розовой кисее и кружевам, сейчас было перепачкано грязью. Чернозем был и у меня на штанах и даже на лбу, с которого я машинально стерла пот грязной рукой. Тем не менее, несмотря ни на что, эта земля дарила самые приятные ощущения за несколько дней. Казалось, каждая ее горсть, оказываясь у нас в руках, возвращала нас в реальность.

Некоторое время понаблюдав за нами со стороны, Слэйто наконец присоединился и принялся отбрасывать землю нам за спины целыми комьями. Мне показалось, что мы рыли могилу для Кошон целую вечность, но, похоже, солнце совсем немного сместилось на небосклоне, когда яма стала достаточно глубокой.

Аэле предложила не разворачивать палаточный холст, и мы уложили в яму тело Кошон в саване из грубой ткани, так и не взглянув напоследок в ее простоватое лицо с обветренными губами. Наверное, это было мудрым решением. За первой горстью земли последовала вторая и третья.

– Мы должны что-то сказать, – наконец произнесла Аэле. – Так положено на похоронах.

Она поочередно взглянула на нас со Слэйто и поняла, что ни я, ни он не в силах выдавить ни слова. Аэле вздохнула:

– Мы знали о Кошон совсем мало. Что она из деревни и очень любила своих маму с сестрой. Что у нее жила собака по кличке Мэги. А еще, что Кошон была очень смелая, раз решила идти через Перешеек. Этим она, скорее всего, походила на своего отца, который был легионером.

– Рашси, – прошептала я слово-молитву на языке ока.

Мы с Аэле поднялись с колен. Перешеек остался позади, и наш договор подошел к концу. Это был неловкий и, может, в чем-то даже трогательный момент. В душе я уже знала, что собираюсь делать, осталось только придумать как.

– Я не могу с тобой расплатиться, – обратился ко мне Слэйто. – Я потерял шлем, который тебе обещал. Может, деньги.

– Этот шлем был бесценен, – покачала головой я. – И раз не можешь расплатиться обещанным – теперь ты мой должник.

– И что мы будем с этим делать?

– Дай подумать. – Я приняла задумчивый вид, как будто и в самом деле размышляла. – Наверно, я пойду с вами. И буду вас сопровождать, пока не придумаю, как ты можешь со мной расплатиться.

Аэле беспокойно переступила с ноги на ногу:

– Мы идем далеко на юг. И это путешествие… очень опасное.

– Опаснее, чем схватка с Поглощающим в его Уделе? Ты серьезно? – Хотя все миновало, от одних этих слов у меня задрожали колени.

Аэле посмотрела на Слэйто, словно ожидая от жениха поддержки. Тот еле заметно кивнул и, положив руку ей на затылок (так же, как подбадривал меня Атос), сказал:

– Далеко на юге есть место под названием Волчий сад. Посреди него находятся руины башни, некогда белоснежной. Мы должны добраться туда не позднее следующего полнолуния.

– И почему я не удивлена, – пробормотала я себе под нос. И чуть громче прибавила: – Что вы там забыли, ребята?

– Там есть килиаз… ларец. – Слэйто смотрел на меня своими веселыми слегка раскосыми глазами так, словно подначивал. – Ларец, который мы с Аэле должны открыть. Его содержимое поможет нам пожениться.

Я долго подбирала слова, молчали и Слэйто с Аэле. Разрозненные кусочки мозаики никак не хотели складываться в цельную картину. Эти жених с невестой были непростыми людьми, и они шли к Белой башне. Как когда-то шла я с Атосом. Южная башня, одна из трех. На карте, висевшей на стене в Лисьем чертоге, она была обозначена сияющим сердцем. Ларец, который позволит этим двоим пожениться, – и я, непонятно как ввязавшаяся в эту историю.

Мыслей было много, вопросов было много, но я вдруг сказала:

– Давайте найдем постоялый двор. Мне надо рухнуть в кровать, а Аэле не помешала бы горячая ванна.