Всё, терпеть больше нет мóчи! Алька подползла к мадам Добрэн, протянула ей цветок и прошептала:

– Мне нужно выйти.

Никто не заметил, когда они перешли на шёпот. С каждой секундой тревога усиливалась, Йа уже раза три предлагал завершить Лёхин процесс. Француженка кивала:

– Да-да, конечно… – И добавляла: – Только дадим ему ещё чуточку времени.

Лёшкина спина медленно клонилась вниз, точно талисман тянул мальчика к себе. Альке ужасно не хотелось оставлять друга даже на минутку, но мочевой пузырь лопался. Девочка выскользнула на веранду, миновала кушетку, на которой негромко похрапывала тётя Липа, и двинулась по тёмному коридору, стараясь не наткнуться на садовый инвентарь, табуретку с каким-то тазом… Ой! Едва не опрокинула свой старый велик! Уф-ф… успела подхватить, иначе наделала бы грохота на весь дом!

Наконец Алька достигла вожделенного туалета, нажала выключатель, но лампочка перегорела. Придётся обойтись. Ополоснув руки под краном, Алька нащупала полотенце, вытерла ладони и повернула дверную ручку.

Рядом с туалетной дверью располагалась ещё одна, ведущая в погреб, где хранились банки с закатанными овощами и компотами. Сейчас погреб пустовал. Днём Лёшка достал для праздничного стола последнюю банку с клубничным компотом. Пока он спускался, тётя Липа, не отходя от двери, всё твердила, что ступеньки очень крутые, а вторая сверху и предпоследняя шатаются. Когда Лёшка вылез, тётя заперла дверь на ключ, торчавший в замке. Дверь в погреб никогда не оставалась открытой, не дай бог кто-то случайно свалится!

Не успела Алька сделать шаг в коридор, как её горло сдавили железные пальцы. Теряя сознание, девочка услышала: «Я же обещал, что тебя ждёт участь твоего дружка! Зря не поверила…»

Лёшка окончательно сник и уткнулся лбом в ковёр. Йа перевёл глаза на цветок в ладони француженки и почувствовал отчаяние – с того момента как Алька вышла, свет Колхоя стремительно мерк. Старший специалист по регрессии больше не мог выносить бездеятельного ожидания:

– Посмотрю, куда она запропастилась.

– У меня в сумочке маленький фонарик, – тихо произнесла мадам Добрэн, – возьми его и будь начеку.

Йа достал фонарик и бесшумно вышел. Миновал веранду со спящей хозяйкой и осторожно двинулся по коридору. Луч фонарик давал совсем слабенький, с тем же успехом можно было посветить телефоном. Впрочем, освещения хватало, чтобы не натыкаться на хлам. Дойдя до конца коридора, Йа негромко позвал:

– Аль, ты там?

Ответа не последовало, и он потянул за ручку туалетной двери. Вдруг кто-то с силой дёрнул его за ногу, и специалист по регрессии полетел в погреб.

После того как вслед за Алей не вернулся Йа, дальнейшее промедление становилось неоправданным. Мадам Добрэн начала отсчёт, возвращая мальчика из процесса. Когда закончила, Лёшка опёрся ладонями о ковёр и поднял голову. Выпрямил спину, повращал затёкшей шеей и с недоумением уставился на своё забинтованное плечо…

– Лёша! Ты сделал это! – вдруг взволнованно воскликнула француженка. – Талисман исчез! Как тебе удалось?

– Не помню…

– Ах да! – хлопнула себя по лбу мадам Добрэн. – Навьявьправь!

Лёшка вздрогнул. Быстро обвёл глазами комнату и увидел справа от себя нож:

– Охотник Хунгара был здесь?! Где Аля?!

– Пошла в туалет.

Подхватив нож, Лёшка вскочил и бросился за дверь. Только бы снова не опоздать!

– Потерял кого? – насмешливо поинтересовался голос, идущий из мрака в конце коридора. – Брось нож и отдай амулет. И без фокусов, или твоим приятелям конец! Ты меня понял?

Лёшка метнул нож во тьму и кинулся вперед. Что-то деревянное с грохотом ударилось о металлический таз, рухнул велосипед…

– Что происходит? – Разбуженная шумом тётя Липа выскочила в коридор, француженка – за ней следом.

Не успели они сделать двух шагов, как нестерпимо яркая вспышка ослепила обеих. Когда глаза женщин вновь обрели способность видеть, тётя Липа в страхе вскричала:

– Дверь в погреб открыта! Неужели свалился кто-то из ребят?

В изложении Алькиного друга события выглядели следующим образом: вылетели пробки, свет погас. Йа пошёл в туалет. А поскольку в доме ориентировался плохо, то перепутал двери и открыл дверь, ведущую в погреб. Шагнул за неё и упал. При падении ударился головой о ступеньку и потерял сознание. Дверь осталась открытой. Аля, отправившись следом за Йа, стала спускаться в погреб, чтобы ему помочь, но в кромешной тьме не удержалась на шаткой ступеньке. И тоже неудачно свалилась, ударившись головой.

Тётя Липа не спорила, хотя в правдивости мальчика сильно сомневалась. Во-первых, оба «случайно упавших» имели такой вид, словно специально бились о каждую ступеньку. Во-вторых, коллега мадам Добрэн, оставшийся в комнате для занятий, был не в состоянии не то что подняться с кушетки, но даже повернуться. В-третьих, бинт, обмотанный вокруг Лёшкиного плеча, набух от крови. В-четвёртых, она прекрасно помнила незнакомый угрожающий голос, идущий из конца коридора! В-пятых, вдруг вспыхнул ослепительный свет, и потом яростные вспышки били из погреба! В-шестых, клубок змей в бидоне ей не померещился!

В доме творилось чёрте что, но разбираться сейчас было некогда. Тётя Липа спешно позвонила соседке по даче, раньше работавшей врачом на «скорой помощи». Галина Петровна и после выхода на пенсию не расставалась со своим медицинским чемоданчиком и не раз выручала соседей, когда у тех случалась беда. Осмотрев упавших, Галина Петровна явных переломов не обнаружила, но у обоих в самом оптимистичном случае было сотрясение мозга. Затем она ощупала грудную клетку Ю. Сломаны минимум два ребра, возможно внутреннее кровоизлияние. В заключение занялась плечом мальчика. Пока Лёшка с помощью мадам Добрэн вытаскивал из погреба Альку и Йа, его рана разошлась и сильно закровила. Галина Петровна, покачав головой, вколола Лёшке обезболивающее, залепила порез стягивающим пластырем, наложила новую повязку. Затем дала тёте Липе и мадам Добрэн успокоительное и вызвала «скорую».

Алька провела в больнице неделю. После выписки ей было рекомендовано десять дней постельного режима. Девочку перевезли на дачу, а Йа и Ю предстояло провести на больничных койках ещё минимум три дня. Едва придя в себя, Алька каждый день звонила маме и бодро отчитывалась о том, как они отлично отдыхают. Ольга Владимировна получала от сына столь же успокоительную информацию. Тётя Липа, пообещав ребятам до конца праздников ничего не сообщать их родителям, подтверждала, что всё в порядке.

Но праздники подходили к концу. Синяки, покрывавшие Алькино лицо и тело, пожелтели, ссадины затянулись, однако скрыть их было невозможно. Порез на Лёшкином плече тоже не торопился превращаться в шрам. Показываться родителям в таком виде было нельзя, требовалось отыскать предлог, чтобы задержаться на даче. Но ни Лёшка, ни Алька, ни тётя Липа его не находили. Проблему решила мадам Добрэн. С утра уехав в город, она вернулась к вечеру и привезла от родителей разрешение продлить пребывание на даче до следующих выходных.

Начиналась рабочая неделя, тётя Липа собралась в город, оставляя ребят на попечении француженки. Перед отъездом она зашла в комнату племянницы. Друг не отходил от Альки ни на шаг и лишь на ночь передавал свою вахту мадам Добрэн. Тётя Липа сделала ему знак подойти:

– Этот, чуть не угробивший вас всех, больше не явится? Только не ври мне снова! Я видела змей в бидоне! И слышала жуткий голос, идущий от погреба!

– Этот не явится, даю слово, – пообещал Лёшка.

Тётя Липа в сомнении покачала головой и вышла. Лёшка возвратился к кровати, перелез через Алькины ноги, уселся по-турецки, привалившись спиной к стене, и включил электронную читалку, чтобы вернуться к прерванному чтению:

– Аль, на чём я остановился?

– На том, что этот больше не явится.

– Я имею в виду книгу.

Алька села, положив ладонь ему на колено:

– Уж мне-то не ври, Лёш! Я прекрасно тебя поняла. Этот не явится, потому что ты сжёг его Светом, но ты нисколько не сомневаешься, что придёт другой. Почему? Ведь у нас больше нет талисмана.

Ответственный гений со вздохом накрыл ладонь подруги своею:

– Талисмана нет, но игра между Хунгаром и Алларом продолжается. Боюсь, мы свои роли в ней ещё не отыграли.

Правильнее было бы сказать: «Боюсь, мы ещё даже не вступали в игру», но уточнять свою мысль Лёшка не стал.