Ответы на детективные задачи

1. Хейз – охотник из Канады

2. Клей – фотограф из Новой Зеландии

3. Райдер – скрипач из Лондона

4. Питерс – владелец саквояжа, с Мальты

5. Аб Слени – менеджер из Австралии

6. Смолл – клерк из Занзибара

Холмс прочитал записку по первым буквам и получилось: «Меня убил Сэм, муж».

Он отпустил Пита, в первую камеру посадил Боба, во вторую – Джека, в третью – Марка.

Если человек был уверен, что идет в свой номер, зачем он стучал в дверь?

В Новый год за Северным полярным кругом невозможно разжечь огонь от лучей солнца. Каждый школьник знает, что там солнце исчезает с октября по март и наступает полярная ночь…

Чемоданы были найдены вдали от тела на запад (в стороне «заходящего солнца»), в том же направлении, куда и ехал

поезд из Чикаго в Лос-Анджелес. Следовательно, Уорен был выброшен из поезда первым, а его чемоданы через несколько секунд позже.

Радугу можно увидеть, если солнце располагается за спиной наблюдателя. Справа от водителя «Франклина» ее быть никак не могло.

Если утром солнце светило Холмсу в спину, когда он подходил к входной двери, то вечером заходящее солнце находилось на другой стороне дома. Следовательно, когда открылась дверь, то тени на полу от входящего человека быть не могло.

Фермер Смит не может претендовать на яйцо, так как павлины не несут яйца. Самка павлина зовется «павой».

Холмс решил арестовать Альваро Колеса. Рассуждал он следующим образом: все подписи на чеках абсолютно идентичны, но действительные подписи любого человека всегда несколько разнятся одна от другой. Следовательно, подписи под чеками были тщательно, до малейших деталей, скопированы с одного оригинала. Харди был ростом ниже Дольмана, а Тревор был горбатым. И только капитан Колес, близкий приятель Дольмана, хорошо знавший подробности его жизни, мог выдать себя за погибшего. Тот факт, что он готовился к выезду в Южную Америку (там не всегда выдавали преступников европейским государствам), окончательно утвердил Холмса в его подозрениях.

Холмс обратил внимание на то, что гараж был закрыт на замок. Если бы, все то, что рассказал Джонсон, было правдой, то гараж должен был остаться открытым.

Хотя Логан утверждал, что не садился в машину, и утром за рулем была его жена. Однако он, демонстрируя инспектору тихую работу мотора, удобно устроился за рулем. Если бы машину последнее время водила его жена, ему, человеку двухметрового роста, пришлось бы подгонять под свой рост сиденье.

Чайка взлетает против ветра, значит, полчаса назад ветер был со стороны океана, а не наоборот. Значит, марку не могло унести в океан, как утверждал Мэрфи.

Поскольку г-жа Сидни была «беспомощна», так как была связана и ей «заткнули рот», то она не могла кричать настолько громко, чтобы ее услышал патрульный Кейси в квартале от ее дома.

Профессор носит очки постоянно, а при чтении они ему мешают. Значит, он близорук, а стекла его очков – не собирающие, а рассеивающие. Сфокусировать солнечный свет и зажечь бумагу с их помощью невозможно.

Ограбление инсценировала продавщица. К этому ее подтолкнули рассказы о преступлениях, совершенных в городе с помощью криминального гипноза. Но она не учла того обстоятельства, что очень сложно загипнотизировать человека, если на него одеты темные защитные очки. В этом случае гипнотизеру требуется намного больше времени.

Ответ доктор Ватсон узнал только в день своего рождения. Ровно за день до юбилея недовольный почтальон вручил Ватсону небольшой металлический ящик, закрытый на внушительный амбарный замок.

«Ключа-то от этого замка у меня нет, – подумал Ватсон. – Придется тащить этот маленький гроб обратно». Однако до этого не дошло. На следующий день еще более мрачный почтальон передал Ватсону точно такой же ящик с замком. Впрочем, было и отличие. Судя по всему, ящик был пуст, однако на дужку замка был надет большой ключ с причудливой бороздкой. Даже такой тугодум, как Ватсон, догадался, что это ключ и от первого замка. Сгорая от нетерпения, доктор с трудом вставил ключ в замок. На дне первой посылки он нашел роскошно изданный том популярной серии «Библиотека сыщика». Золотыми буквами на обложке было вытиснено название «3000 задач на смекалку для начинающих».

– Вот в этом я не сомневаюсь, – согласился Холмс. – Откуда вы могли знать, что доктор Менгель – дантист?

– О, какой же я болван! – с досады бледнолицый даже стукнул себя по лбу. – Попасться на такой мелочи. Да, – добавил он со вздохом, – я отомстил садисту Менгелю.

– Но за что? – одновременно спросили Холмс и Ватсон.

– Я почти час терпел издевательства Менгеля над одним зубом. Но когда он, покончив с ним и перейдя к другому, вырвал мне по ошибке не тот зуб, я уже не выдержал.

– Кажется, я его понимаю, – сочувственно произнес Ватсон и повернулся к Холмсу. – А как вы вычислили его в сауне?

– Это было очень просто. После парилки лицо не может быть бледным. Вы ведь тоже заметили этот нюанс с цветом лица?

– Да нет, – усмехнулся доктор Ватсон, – бедняга единственный, кто сидел в ботинках, все остальные были босыми.

– Но как вы догадались, что этот проходимец все-таки здесь?

– По двум причинам, – охотно начал объяснять Холмс. – Во-первых, за несколько месяцев покрывало на кровати покрылось бы пылью и не могло остаться белоснежным. Кроме того, убитый вами комар только что напился крови, что также говорит о присутствии в доме человека.

– Это такой же искусствовед, как и вы, – засмеялся Холмс, уводя Ватсона подальше от опасного места. – К тому же оба этих мошенника в сговоре.

– С чего вы взяли? – сразу насторожился доктор, зная, что Холмс редко ошибается. – Вроде бы все без обмана.

– На взгляд дилетанта. Но даже самый дремучий искусствовед знает, что акварельные рисунки делаются на специальной бумаге, и никогда не назовет акварель холстом.

– Да? А я и не знал ничего такого, – расстроился Джон.

– Ничего страшного, в медицинских академиях такого не проходят, – успокоил его сыщик и тут же предложил: – Ну что, посмотрим другие картины?

– Нет уж! – отрезал Ватсон, в последний раз оглянувшись на соблазнительную купальщицу. – Хватит с меня искусства. Лучше уж я куплю Матильде горные лыжи.

– Что вы такое говорите?! – возмутился Ватсон. – Это очень достойный молодой человек.

– Даже не очень достойный молодой человек, – откликнулся Холмс, – должен знать, что в 1916 году война еще не могла называться первой мировой.

– Да, все это так, – улыбнулся Холмс, – тем более, что мне известно про вашу фотографическую память. Но вы не заметили одной маленькой детали.

– Что еще за деталь? – Ватсон был явно обескуражен.

– Посмотрите на вашу розу. Она только недавно раскрылась, цветок повернут не к солнцу, как должно быть, а к двери. Это значит, что кто-то переставлял его для того, чтобы порыться в моих записях, а потом аккуратно поставил обратно, но в спешке повернул другой стороной. Ну а кто это мог сделать, я уже сказал.

– Ну, ладно, – согласился Холмс. – Не будем об этом. Главное в другом. Вы заметили, что после «прочтения» пальцами маг всегда разворачивал записку и прочитывал ее глазами?

– Конечно, чтобы убедиться, что все правильно.

– В этом-то и состоит разгадка! А если добавить, что блондинка, как я думаю, работает заодно с магом, то все становится ясно.

– Мне пока ничего не ясно, – проворчал Ватсон. – При чем тут то, что он читал записки и глазами? Ведь это было после чтения пальцами.

– В том-то и дело, что нет. Ощупывая первую записку пальцами, он сделал вид, что прочитал ее, а на самом деле произнес заранее подготовленную фразу: «Я не верю в эту чепуху!». Соучастница мага, та самая блондинка, «призналась», что она написала эту фразу. Тогда маг, якобы желая лично убедиться в правильности «прочтения» пальцами, достал записку, якобы написанную блондинкой. А на самом деле это была ваша записка! Он про себя прочитал ее и запомнил. Затем, нащупав в мешке следующую записку, произнес вслух вашу фразу про блондинок и снова, как бы желая убедиться в правильности своего «прочтения», развернул и прочитал ее про себя. Ну и так далее. Последней он достал особо помеченную (например, согнутую пополам) записку блондинки.

– Да, хитро придумано, – согласился Джон. – Но я поверю в эту версию, только если смогу убедиться, что красотка играет в одной команде с фиктивным магом.

– А вы посмотрите туда, – с усмешкой посоветовал сыщик, указывая на полуприкрытый вход в шатер.

В глубине помещения Ватсон отчетливо увидел мага, обсуждающего что-то с блондинкой. Даже с такого расстояния доктору было понятно: они хорошо знакомы.

– Эх, – сокрушенно вздохнул Ватсон, доставая из бумажника проигранные деньги, – никогда больше не буду верить ни чудесам, ни женщинам.

Дверь в «комнату самоубийства» была найдена закрытой. Поскольку у комнаты не было пола, для Ричи было невозможно закрыть массивную дверь изнутри и броситься вниз.

– А для чего, собственно, вам понадобился я? – вдруг остановился сыщик. – Дело, по-моему, ясное. Задержите Лори Кискас и выясните, зачем ей понадобилось убивать профессора.

– Лори? Почему вы так уверены в ее виновности? – удивился Ватсон.

– Но ведь это же очевидно. На револьвере не осталось отпечатков пальцев, значит, это не самоубийство, а убийство. У Бэнга алиби, поэтому совершить преступление могли лишь сестры Кискас. Предположим, что это сделала Нейла. Тогда она либо стерла отпечатки пальцев на револьвере, но в этом случае непонятно, зачем ей перчатка, либо была в перчатках, что также исключается, поскольку ее пальцы унизаны перстнями. Следовательно, стреляла Лори, а затем подбросила перчатку сестры.

– Не волнуйтесь, Астэр, – подал наконец голос Холмс, – это наверняка сделали не вы.

– Я безумно рад это слышать, – взвизгнул Гурманоид, – но хотел бы знать, почему вы так решили и, главное, кто же все-таки обработал и меня, и мой сейф.

– Астэр нес поднос на правой руке, а приборы расставлял левой, и, следовательно, он левша, – терпеливо сказал Холмс. – А вы, Бэн, протянули для рукопожатия правую руку, отняв ее от шишки на голове. Но сильный удар сзади по правому виску мог нанести только правша. Сержант! Приведите-ка сюда этого… Бандероса!

– Я думаю, достаточно арестовать только одного, – возразил Холмс, с сожалением отпуская Амалию. – Совершенно ясно, что это – Крен Кусаки.

– Почему вы сразу так решили? – изумился Ватсон.

– Обратите внимание, доктор, что шея жертвы расцарапана только с левой стороны, то есть на правой руке преступника были длинные ногти. Как известно, гитаристы очень коротко стригут ногти на левой руке, чтобы зажимать лады, а пианисты – на обеих, чтобы чувствовать клавиши. Со стороны преступника было очень глупо не учесть эту маленькую деталь.

– А вот в этом я как раз сомневаюсь, – усмехнулся Холмс. – Лучше расскажите, зачем вы перетащили труп своей жены из спальни в японскую комнату. Хотя это и так понятно.

– Вам, может быть, и понятно, – запротестовал Ватсон, – а мне нет!

– Вы же сами видели, сержант, что комната пуста, – сказал сыщик. – В ней не было гильзы. Значит, стреляли не там, и труп перенесли в японскую комнату из другого места, судя по одежде убитой – из спальни. Очевидно, для того, чтобы имитировать самоубийство. Посторонних в доме не было, и убийство мог совершить только хозяин особняка. Стив Бормотелло! Именем закона!

– Уберите ее обратно, – Холмс снова прикрыл глаза. – Записка наверняка поддельная: чернила в сильный мороз должны были замерзнуть.

– Не уверен, – усмехнулся Холмс. – Я думаю, у нас еще есть шанс догнать сообщников этого негодяя.

– Это кто негодяй?! – завопил Фишер. – Я пострадал при исполнении, и вы не имеете права меня оскорблять! На каком основании вы меня обвиняете?..

– Вы очень плохо подготовились к преступлению и сочинили легенду, которая не выдерживает критики. За час лед в бокале с мартини должен был давно растаять.

– Какое там косвенно! – развел руками Холмс и обаятельно улыбнулся. – Я теперь точно знаю, что преступник – вы. Библия была под телом вашей жены, и вы это прекрасно знали, потому что иначе за минуту найти газету не смогли бы.

– Мне кажется, он не такой уж и псих. – сказал Холмс. – Во всяком случае, его алиби не очень убедительно. Он запросто мог вскипятить воду и без чайника, в бумажном кулечке. Бумага при этом не загорается, но не потому, что «рукописи не горят», а в полном соответствии с законами физики. Можете сами это проверить.

– Не сомневаюсь в его способностях! – снова улыбнулся Холмс. – Но в любом случае ему ничто не угрожает.

– Откуда вы знаете? – в один голос воскликнули Ватсон и Джунолонго.

– Все очень просто, – Холмс уже начал одеваться. – Ваш таинственный посетитель в маске, господин маг, и был вашим секретарем. Он просто решил разыграть вас, вот и устроил весь этот маскарад. Не сомневаюсь, что горбун уже исчез вместе с чудесной книгой, а секретарь вскоре появится и расскажет какую-нибудь мистическую байку.

– Точно! – ахнул потрясенный Джунолонго. – И как же я сразу не понял! И как смогли догадаться вы?!

– Элементарно, господин маг. Это старая психологическая задачка описана не только во многих учебниках, но и в одном из рассказов Честертона о патере Брауне. Читайте классику!

– Да, – выслушав эту смачную историю, снова повторил Холмс, – старина Лайерс и впрямь был очень колоритной фигурой, вот только один недостаток…

– Да что вы заладили про этот недостаток? – не выдержал Ватсон. – Что вы имеете в виду?

– Ничего особенного, – Холмс улыбался. – Просто Лайерс очень любил приврать.

– С чего вы взяли? – не унимался Ватсон.

– Подумайте сами. Если Чанк действительно умер во сне, то откуда же было известно, что ему снилось.

– А ведь верно, – Ватсон восхищенно щелкнул пальцами. – Как я сам не догадался! Ну и дока же вы Холмс! Хотя, постойте, постойте… – доктор подозрительно посмотрел на напарника. – А как же тогда быть с вашей историей?! Откуда вы могли узнать про тень и так далее? И, кстати, от кого вы все это услышали?

– Доктор Ватсон, – строго кашлянув, сыщик попытался скрыть смущение, – вы совсем забыли про нашу работу!

И, прикрывшись газетой, Холмс стал пристально вглядываться в старинное здание на другой стороне улицы.

– То есть, вы хотите сказать, – перевел Холмс, – что среди присутствующих в этой комнате нет человека, принимавшего участие в ограблении банка «Надежный»?

– Да, – неожиданно нормально ответил Лукофаций, – именно это я и хотел сказать.

– А мне кажется, что вы не только узнали Профессора, но и сами замешаны в этом деле, – усмехнулся Холмс…

– Я вас не понимаю, – растерянно пробормотал сразу побледневший поэт и в сильном волнении плюхнулся на заботливо подставленный Ватсоном табурет.

– Все очень просто, – улыбнулся Холмс. – Вам, конечно, известен художественный салон «Подвал №(—1)», который организовал художник и меценат Са Шабел. Однажды я случайно заглянул туда и услышал выступление еще более безум…, простите, еще более авангардного поэта. Кажется, его звали Герси де Фейн. Так вот, мне запомнилось, как это самый де Фейн читал свой заумный «озарень»: ОЗАГР ЛЕННО МЕД КОЯБЛО ДАЕТ ПА…

Потом оказалось, что каждое слово в этой загадочной фразе получается из обычных слов путем многократного повторения. Например, ГРОЗАГРОЗА… ОЗАРГ, ЛЕННО-МЕДЛЕННОМЕД… МЕДЛЕННО и так далее. Поэтому абракадабра означала всего лишь: «Гроза. Медленно падает яблоко…»

Когда я услышал ваше приветствие, то вспомнил этот прием и попытался применить его здесь. И у меня получилось…

– Постойте, постойте! – оживился Ватсон, задремавший было в начале лекции о поэзии. – Дайте я сам попробую. ЧИ-МОЛЧИМОЛ… – получается МОЛЧИ! Здорово! – поразился он. – А что там было дальше?

– Молчи! Тогда тебя вызволят! – неожиданно признался Лукофаций и сокрушенно добавил: – Никогда бы не подумал, что среди сыщиков есть любители современной поэзии.

Мимс доказал свою причастность к преступлению тем, что он достал монету из цветка гвоздики, который он не мог видеть, так как тело его дяди лежало лицом вниз на полу. Если бы он был не причастен к преступлению, то когда Холмс сказал, что монета спрятана в гвоздике, он решил бы, что она находится в банке с сушеной гвоздикой, которая находилась на подносе со специями у него в руках.

– Ваш подвиг наверняка оценен по заслугам, – двусмысленно поддакнул Холмс, снова пробираясь к выходу. – Но насчет психа я все-таки не уверен. Боюсь, что проблема несчастного Александра в другом. Бедняга, по-видимому, просто не шибко грамотен. Если бы он поставил двоеточие после слова «двадцать», фраза была бы вполне нормальной.

Уловив иронию в словах Холмса, Ватсон воскликнул:

– Вечно вы никому не верите! Но я-то сам слышал эту историю от своего родича!

– Не сомневаюсь в этом, – мягко возразил Холмс, – я лишь не верю в искренность вашего троюродного кузена.

– Но почему? – одновременно спросили Ватсон и Босси.

– Да потому, – улыбнулся Холмс, – что собака, даже самая умная, не умеет различать цвета и поэтому не может отличить красную таблетку среди кучи других таблеток разных цветов.

– Какое это имеет значение? – раздраженно огрызнулся Адамсон, ожесточенно стирая влажной салфеткой желтую массу на виске. – Ваше дело упечь Айриса Непера за решетку.

– Насчет яиц вы, пожалуй, правы. Это, действительно, не так уж важно. А вот насчет вашего бывшего соратника, боюсь, вы сильно ошибаетесь, и его придется отпустить.

– Что такое?! – взревел Адамсон. – Вы покрываете государственного преступника?!

– Вовсе нет! Просто он никак не мог попасть яйцом, простите, тухлым яйцом, – ехидно поправился он, – в ваш правый висок, если вы все время смотрели прямо на него. Так что бросал кто-то другой.

– А с чего вы вообще взяли, что его убили? – изумился Ватсон, похоже, не допускавший такой версии.

– Все очень просто. Выпив яд, который действует мгновенно, старик не успел бы аккуратно поставить такой хрупкий бокал в центр стола. К тому же вспомните зазвонивший будильник. Можете ли вы представить себе человека, решившего покончить с собой и одновременно заводящего будильник на утро?

Через час после начала перекрестного допроса племянница Фертли созналась в убийстве своего богатого дяди. Оказалось, что, недовольный ее легкомысленным поведением, он грозил лишить ее наследства и переделать завещание.

– Не знаю, – внезапно перебил его Холмс, снова открывая файл, – стоит ли нам тратить время на поиски подделки.

– То есть как подделки? – побледнел Олдридж

– На обложке написано «Арктический дневник», значит, речь идет о покорении Северного полюса, – сказал Холимс. – А пингвины живут в Антарктиде, на другом конце Земли.

Никак не могло у него быть свидетельства о рождении Марка Твена, в котором в графе «имя и фамилия новорожденного» стояло «Марк Твен». Ведь Марк Твен – это псевдоним писателя. Настоящее имя – Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс.

Разгадка заключалась в том, что Шон знал больше о происшествии, чем ему рассказал полицейский:

– А ну-ка повтори быстро, что сказал тебе полицейский? – оборвал его Холмс.

– Он сказал, что кто-то украл ВЕЛОСИПЕД, вот и все. Но не объяснил, почему он так уверен, что это сделал именно я … Да и на что мне сдался этот дорогущий ГОНОЧНЫЙ ВЕЛОСИПЕД…

Вряд ли кто-нибудь отправится в лес на несколько дней, не взяв с собой спички. Это бросает подозрение на Джонса, среди вещей которого не оказалось спичек.

Конечно, подозреваемый Джон. Ведь Доктор сказал, что сейф был взломан, и все. А Джон не только назвал время преступления (вечер), но и тот факт, что сейф был открыт с помощью ключей.

Самый простые и известные «невидимые» чернила – это лимонный сок. На столе лежит все, что нужно для записки: бумага, сок, разбавленный водой, и зубочистка, которой она писалась. Подобная надпись проявляется при нагреве бумаги, лучше всего использовать утюг. Хотя, при некоторой осторожности, наверное, можно и спички.

Он не мог находиться в кабинете, по меньшей мере, час, ведь тогда он закрыл бы окно (дождь-то давно моросит) и не было бы лужи под ним. Явно только что прискакал!

Гостиная была залита солнечным светом, а дворецкий сказал, что 20 минут назад споткнулся о тело в темноте.

Том – плохой менеджер, зачем ему красть мотоциклы, которые все равно не сможет сбыть? Ведь продал бы честно, работая в магазине, если бы умел.

Со слов дворецкого, грабитель закрыл дверь. Как же прохожий смог войти в дом, чтобы его освободить?

Закончив все необходимые следственные действия, сыщики вернулись домой.

– Как вы догадались, Шерлок, что это была инсценировка? – спросил Ватсон.

– Грин прокололся, говоря о том, что они услышали шаги в комнате над головой. Ведь пол в кабинете был застлан толстым ковром, который глушит любые шаги.

– А куда же делся похищенный кинжал?

– Да не было никакого кинжала Александра Великого! Эту красивую историю придумал Грин, чтобы увести следствие в сторону. Истинный мотив убийства – орден Святого Павла.

– Как? – Ватсон недоуменно взглянул на друга. – Ведь он принадлежит Грину.

– Вот это он и пытался нам внушить. Ведь никто не знал, кроме него про этот орден. А тут подвернулся такой удобный случай – замена системы наблюдения в доме. Грин, видимо, поднялся вслед за Трампом в кабинет, когда тот пошел за орденом и дождавшись, когда тот достанет его из сейфа, заколол его саблей. Той самой, которую он взял в гостиной якобы для самообороны. Думаю, что эксперты найдут на ней следы крови Трампа. Ну, а затем он спокойно инсценировал проникновение в дом постороннего. И вся эта выдуманная история могла ему помочь в «легализации» ордена как своего собственного.

Последние слова Холмс произнес уже в дверях, на ходу надевая пальто.

За минуту до встречи он уже подходил к памятнику Казанове. Кроме стоящей к нему спиной пухлой женской фигуры в красном плаще, там никого не было.

– Математильда? – почему-то шепотом робко произнес он в спину неизвестной.

– Попался, голубчик! – зловеще проскрипела фигура и резко обернулась. Вместо обаятельной интеллектуалки с томиком Борхеса, прижатым к груди, прямо перед напуганным сыщиком стояла… разгневанная Матильда с половником в руке.

– А-а, это вы, Шерлок, – разочарованно протянула она. – А где же мой маньяк?

– М-маньяк не п-пришел, – чуть заикаясь, глупо брякнул Холмс, опасливо косясь на половник.

– Жаль, – расстроилась Матильда, убирая в сумку орудие мести.

– Он и не думал идти на встречу, потому что сразу догадался, что Математильда – это вы. – Приободрившись, сыщик стал спасать горе-напарника. – А меня попросил завернуть сюда по дороге, чтобы сообщить вам об этом. Сам-то он очень занят на службе. А еще, говорит, – все более вдохновляясь, продолжал врать Холмс – передайте ей, что она просто умница. Надо же – написать послание английскими буквами, стоящими на тех же клавишах, что и русские!

– Да. «Сегодня. 17–00. У памятника Казанове. Красный плащ», – процитировала довольная собой Матильда и машинально поправила прическу.

– Лучше моей Матильды не сыскать – вот что он сказал мне напоследок. – Шерлок был тоже доволен собой и вовсю улыбался.

– Он так и сказал? – просияла Матильда.

– Слово мужчины! – поклялся сыщик.

– Ну, ладно, – она вдруг заторопилась домой. – Пойду, приготовлю моему дорогу мужу пироги с капустой. Он их так любит.

И Математильда, она же Матильда, бодро зацокала каблучками прочь от инспектора, съежившегося под насмешливым взглядом каменного Казановы.

– Бедняга! – с сожалением пробормотал Холмс, провожая глазами макушку сыщика, сверкавшую за стеклами уплывающего вагона. – Я догадываюсь, чем все это кончится… Он так и не понял, что на голове у Обмишулера парик, под которым скрывается лысина. Сняв парик, этот жулик действительно выполнит условие договора: волосы клиента, какими бы жидкими они ни были, все равно окажутся не хуже, чем у него.

Охранник должен был слышать звук выстрела. Ведь он же слышал, как в кабинете бухгалтера бьют часы. Значит, звук выстрела был заглушен грохотом проезжавшего поезда. В этот момент в кабинете находился Одли, который и убил бухгалтера, а затем повесил на дверь табличку. Бухгалтер не стал бы ее вешать, так как ждал посетителей. Поэтому третий посетитель и не заходил к нему в кабинет.

Набирая на клавиатуре пароль, оставленный Леманом, Ватсон обнаружил, что это, на самом деле, фраза «МЕНЯЗАСТРЕЛИЛШЕФ», набранная латиницей.

Аден наследил только в прихожей, а в гостиной, где обнаружили тело майора, ковер оставался белоснежным. Убийца же находился именно в гостиной – на это указывает найденный у окна пистолет и оборванные лепестки герани. К тому же, как неоднократно подчеркивается в рассказе, Аден был толстым человеком, а спрятаться толстяку за шторой и остаться при этом незамеченным невозможно.

Если бы крюк забросили с соседнего здания, осколки разбитого стекла лежали бы на полу. Поскольку их не было, стекло разбили изнутри.

В беседе Картер обмолвился: дверь «так неловко взломана». Поскольку на этаже были только полицейские и директор, кроме них знать о том, что дверь взломана, мог только вор. Кроме того, Холмс нашел «грязную» комнату, а разглядеть следы побелки на подошвах вора не составляло труда.

– Не дергайтесь, – успокоил его Холмс. – Я думаю, ему ничто не угрожает.

– Как это?! – опешил Ватсон и машинально плюхнулся в кресло. – Я ничего не понял.

– Да все очень просто. Обратите внимание, провода от бомбы не соединены с часовым механизмом. Так что бомба не взорвется.

Ватсон тут же склонился над фотографией и стал водить пальцем по проводам.

– Точно! – подпрыгнул он от восхищения. – И как это вы сразу заметили.

– Но это еще не все, – спокойно продолжал Холмс.

– Пока вы бегали за конвертом, я вспомнил, что Геба – это богиня вечной юности у древних греков. Ясно, что похоронное бюро с таким кощунственным названием не может процветать. Поэтому я понял, что заложник – один из террористов.

– Здорово! – снова восхитился Ватсон, собираясь еще что-то спросить.

Но тут опять зазвонил телефон.

– Дайте я, – опережая Холмса, Ватсон бросился к аппарату.

– Ну что, ученая клизма! – без церемоний прокричал он в трубку. – Мы тебя раскусили. Тебя и твоего дружка-заложника. Можете взрывать друг друга сколько угодно. Чтоб вас обоих разорвало! – не удержался напоследок Ватсон и с торжествующим видом бросил трубку на рычаг. – Кстати, Шерлок, уже без пяти двенадцать. Не пора ли нам доставать шампанское?

– Самое время, – заулыбался Холмс, открывая холодильник. – Да, я забыл у вас спросить, за что арестовали этого самого Ры Сигея.

– Он выпустил бегемота из клетки в нашем зоопарке…

Дело в том, что ваш ловкий обидчик использовал лишь часть карт из обычной колоды.

– Да, я тоже заметил, что стопка карт была тоньше обычной раза в два, но не понял почему, – вставил Босси, внимательно слушавший Холмса.

– Все очень просто. Он выкинул из колоды полностью симметричные карты и оставил лишь те, которые можно как-то ориентировать. Я имею в виду, что некоторые карты в колоде можно повернуть так, что большая часть пик, треф или червей на них будет смотреть в одну и ту же сторону. Например, можно повернуть семерку пик так, что пять из семи пик, нарисованных на этой карте, будут смотреть, скажем, от нас, а остальные две – к нам.

Так вот, мошенник заранее сориентировал эти карты так, что все они «смотрели» в одну сторону. Выбрав какую-то карту и обойдя вокруг стола, вы изменили ее ориентацию на противоположную. Тасовка уже ничего не меняла. Ему оставалось только определить карту, изменившую ориентацию.

– Ловко придумано! – восхитился комиссар Босси.

– А я ничего не понял! – раздраженно проворчал Ватсон.

– Давайте я вам покажу на практике, – оживился Холмс, повернувшись к столику.

Но ни столика, ни его долговязого владельца уже не было.

– Да, он действительно ловкий парень, – засмеялся Холмс. – Но ничего, у меня дома как раз есть колода. Пойдемте, я покажу вам, как это делается. В конце концов, сорок фунтов – это не так уж и много.

И он весело подмигнул побагровевшему от досады Ватсону.

Со слов «свидетеля» в тот момент, когда грабители пытались открыть дверь магазина, приехала полиция. Но полиция выехала тогда, когда в магазине сработала сигнализация, а она срабатывает при открывании дверей. А свидетель утверждает, что преступники возились возле закрытой двери. Следовательно, свидетель лжет.