Машина с трудом пробиралась по засыпанной снегом дороге. Ветки деревьев стучали в окна. Карл все время думал о том, что они застрянут, но молчал. Марго сидела рядом, рассматривая лес, пытаясь вспомнить, настроенная на то, чтобы вспомнить. Но ей ничего не вспоминалось.

Они миновали бывший контрольно-пропускной пункт, и Карл с облегчением перевел дух. Он не был даже уверен, что они едут в нужном направлении. Осенью все было иначе. Он заглушил мотор, выбрался из машины. Подошел, как и тогда, к бетонным столбам. Жестянка «кирпича» и ржавая цепь были скрыты под снегом. Он поковырял снег ногой, раскопал жестянку. Марго наблюдала за ним через окно.

…Бетонный куб школы выглядел еще непригляднее, чем в прошлый раз. От него так и веяло враждебностью и скрытой угрозой. Карл вопросительно взглянул на Марго. Она кивнула и стала выбираться из машины. Прошла по снежной целине, поднялась на крыльцо. Сложив руки козырьком, заглянула внутрь через узкое оконце. Карл стоял рядом.

– Ну что? – спросил наконец. – Чувствуешь?

Марго пожала плечами:

– Пока нет. А как туда войти?

– Видишь, окно выбито? Это я его в прошлый раз…

– Ты выбил?

– Ну. Вперед! – Он помог ей влезть в окно. Когда она тяжело перевалилась через подоконник, полез следом.

Внутри было холоднее, чем снаружи. Холодно, сыро, мрачно. Лестница вела вверх, и там было совсем темно.

– Пошли! – Карл тронул ее за руку.

Он привел ее в классную комнату с расколотой доской, повисшей на одном креплении. Они вошли, и дверь с шумом захлопнулась за ними, видимо, от сквозняка. И в тот же миг доска сорвалась с единственного крепления и с грохотом обрушилась на пол. Марго, закричав от ужаса, вылетела в темный коридор, побежала к лестнице. Карл с трудом нагнал ее, схватил за руку.

– Успокойся, – сказал он. – Этому креплению сто лет, просто удивительно, что оно провисело так долго. Не бойся!

– Я не хочу, не хочу, – повторяла Марго, уцепившись за Карла. – Уйдем отсюда. Мне страшно…

– А истина? – Карл погладил ее по голове. – Ты же хотела все вспомнить.

– Я вспомнила тебя, это самое главное. Я больше не хочу. Мне кажется, здесь кто-то есть. Ходит, слышишь? – Она закрыла рот ладонью и уставилась на Карла.

– Здесь никого нет. Ты же видела, снег не тронут. Здесь тысячу лет никого не было. Кроме меня, еще осенью. Ну, может, еще парочки привидений… хотя вряд ли. Холодно для привидений. Я пошутил! – закричал он в ответ на ее взгляд. – Нет здесь привидений! Честное слово, нет! И дороги сюда нет, сама видела. И ездить сюда больше некому. Никого не осталось. – Он привлек Марго к себе, поцеловал в лоб. – Успокойся. Хочешь, я покажу тебе сад? Песочницу, где ты лепила куличи. Хочешь? – Он гладил Марго по голове, утешая, и она казалась ему маленькой девочкой из их детства – в красном платьице, с тонкими ножками. Он испытывал к ней нежность, и чувство это было удивительным. Сестра! Что бы ни говорил тот… Павел, она сестра! А не… копия.

– Хочу, – ответила она, шмыгая носом.

Они нашли заднюю дверь, ту, через которую Учитель водил их когда-то в сад на прогулку. Дверь была заперта. Карл толкнул ее плечом, но она стояла неподвижно, как стена.

– Погоди, – Марго отодвинула его. – Дай я! – Она протянула руки к двери, нагнула голову, словно хотела боднуть ее, и застыла.

Карл, оторопев, смотрел, как тяжелая металлическая дверь вздрогнула, как будто бы ее толкнули… оттуда, с другой стороны, и подалась со скрежетом им навстречу. Марго опустила руки, вздохнула. Оглянулась на Карла.

– Ну, ты… – пробормотал Карл. – Я бы так не смог!

– Пошли! – Она шагнула первая, потянув дверь на себя.

Сад тоже выглядел по-другому. Поникшие под снегом ветки деревьев, черные виноградные грозди, которые не успели склевать птицы, красные виноградные листья… Песочница была скрыта под снегом. Карл разгреб снег ногой, присел на деревянный бортик. Взглянул вопросительно на Марго. Она покачала головой. Ничего.

– Здесь, – Карл потыкал пальцем, – ты нашла улитку. Неужели не помнишь? Сидела, рассматривала. Павел хотел раздавить ее ногой, и ты ударила его камнем… Помнишь?

Она снова покачала головой. Подошла, присела рядом, прислонилась к Карлу. Спросила:

– Что мы такое, Петя? Почему школа в лесу? Почему нас прятали?

– Нас не прятали, – осторожно сказал Карл. – А что в лесу… Школы часто бывают в лесу. Природа, свежий воздух… Это была школа для одаренных детей. Вроде нас с тобой. С разными паранормальными свойствами. Удивительно, что ты вспомнила меня и Павла, а больше никого и ничего.

– Что с нами тут делали?

– Да ничего не делали! Отобрали детишек посмышленнее и развивали их способности. Математика, логика, литература…

Карл изо всех сил старался, чтобы голос не выдал его. Он не собирался рассказывать Марго, что они… Кто они! Карл щадил Марго. Никогда не знаешь, как человек воспримет… некоторые вещи. Ему, например, по барабану, а Марго… Не может он сказать ей, что она… выродок! Если она ничего не помнит, значит… не пришло время. Не пришло время! Эта мысль так ему понравилась, что он повторил еще раз про себя – не пришло время! И пусть все так и остается. Пока… А там будет видно.

– А кто наши родители?

– Маму я не помню, а отец тоже работал здесь… Неужели ты не помнишь?

– Никого я не помню. Не понимаю, что я за… выродок! И всякие способности… откуда это? Ты сам видел, как я эту дверь… И будущее вижу…

– Мое тоже? – спросил Карл, лишь бы спросить.

– Нет. Твое не вижу. И свое… – Она задумалась на короткий миг. – Свое тоже не вижу. И Сатаны будущее не вижу…

– Уже хорошо, – сказал Карл. – Значит, ты не всемогущая, а обыкновенный человек. Почти обыкновенный. Ясновидение, телекинез, гипноз… это бывает! Об этом знали тысячи лет назад. Редко, правда. И слава богу, что редко. Но я читал где-то, что всякий человек к ним предрасположен, а потом забывает, и если эти способности развивать с раннего детства, то вырастает…

– Такое, как я, – закончила Марго.

– Такое, как мы, – с облегчением согласился Карл. – Посмотри, что я нашел в тумбочке в моей спальне, – Карл порылся в кармане куртки и протянул Марго большую серебряную монету. – Я нашел ее вон там, после дождя, – он махнул рукой в сторону дома.

Марго взяла у него из руки теплую монету. Спросила:

– А я ее видела… раньше?

Карл задумался, пытаясь вспомнить.

– Нет, наверное. Я боялся, что Павел тоже увидит и отнимет. Спрятал под ящик тумбочки, а вскоре Учитель увез нас. Я так и не успел ее достать. И мое сокровище пролежало в тумбочке все эти годы, представляешь? – Он рассмеялся немного делано. Потом добавил: – Знаешь, Марго, ты не переживай! Если захочешь, мы можем приехать сюда еще раз. Летом. Посмотришь классные комнаты, можем спуститься вниз, туда, где были белые мыши… Ты хотела взять одну мышку себе, но Андрей сказал, нельзя…

– Знаешь, Петя, не думаю, что мне захочется приехать сюда еще раз. Мне здесь не по себе. Я чувствую что-то… плохое! Я думаю, ты и сам не знаешь всего. Что может запомнить пятилетний ребенок… Но я чувствую! Понимаешь, чувствую здесь! – Марго приложила руку к груди. – Не хочу ничего знать… – добавила она, помолчав. – Пойдем?

Когда они уже подошли к машине, раздался негромкий металлический звук, плоское жестяное блямканье, подхваченное вязким лесным эхом. Марго вздрогнула и испуганно оглянулась.

– Это колокол, – сказал Карл. – Здесь старая церковь рядом.

– Церковь? Здесь?

– Я тоже удивился. Она сгорела когда-то… может, молния ударила.

– И там ничего нет?

– Только черные стены. И колокол. Удивительно, что его до сих пор не украли.

– Колоколом сзывают людей, – сказала Марго. – А когда он бьет так… ни для кого, в глухом лесу… – Она зябко повела плечами.

– Его раскачивает ветер, вот он и бьет. Ему все равно, где бить. Не вижу в этом ничего особенного. А ты, Марго… не понимаю! Ты открываешь пудовые железные двери и боишься какого-то старого колокола. Он бьет так уже десятки лет! Не ожидал. Это сейчас здесь глухой лес, а раньше было село, потом, наверное, тоже сгорело, как и церковь. Хочешь, пошли, посмотришь сама! Ты сказала, колоколом сзывают людей, вот и пошли!

Марго колеблется. Вздрагивает от нового удара.

…Церковь, казалось, стала еще меньше. Черные стены на белом снегу. Снег внутри. Через проломы в кровле виднеется белесое небо. Наверху, в узкой, чудом уцелевшей башне, бьется невидимый колокол, напрасно сзывая паству – никто не услышит и никто не придет. Две краски – черная и белая. Снег и уголь. Свет и тьма. Добро и зло.

Черный широкий вход, обугленные бревна. Остатки алтаря, тоже обуглившегося. Справа уцелевшие крошечные фрагменты иконы – бьющие в глаза неожиданно золотом и небесной лазурью. Марго задирает голову, пытаясь рассмотреть колокол. Наверху вкруговую – черные бревна-перемычки, как колесные спицы. Центральное треснуло, торчат под углом два неравных конца, короткий и длинный. На одной из стен висит на длинной цепи чудом уцелевшая медная лампада. Под ней – линялая тряпка, бывшее вышитое полотенце, тоже уцелевшее чудом.

Печально, пусто, тихо…

Скрип шагов снаружи. Кто-то неторопливо идет по крыльцу, скрипит старое дерево, скрипит снег. Карл и Марго переглядываются. Шаги стихают. Высокая фигура вырастает в дверном проеме.

– Здравствуйте! – говорит человек, улыбаясь. – Вот и встретились!

Долгая минута молчания. Сумерки, казалось, сгущаются на глазах.

– Сатана! – кричит Марго отчаянно.

– Ну что ты, Мария, – говорит Павел. – Куда мне до врага человеческого. Всего-навсего скромный любитель. – Он, улыбаясь, смотрит на них. Улыбка его вполне доброжелательна. Ему удалось собрать их вместе. И сейчас он чувствует себя старшим. По-настоящему. Пастырем. Полководцем. Все получается, как он задумал. – Сколько лет, сколько зим… – В голосе его теплота, он действительно рад их видеть. – Салют, Мария! Не ожидала? А что это вас в церковь потянуло? Грехи замаливать? – Тон шутливый. – Привет, Петр! – Улыбка сползает с лица, он дает понять, что предстоит сквитаться за сцену в кафе. Он полон великодушия, он готов принять и простить… обоих. Семья. Единственные близкие ему люди. Одно целое. Только нужно, чтобы они поняли… чтобы поняли… раз и навсегда… Мысль ускользает, и Павел хмурится. Чтобы поняли, что он теперь… Авенир… старший… – А ты не верил, что встретимся снова, – говорит он укоризненно. – Мы же не договорили тогда… Ты что, не рад?

Ему никто не отвечает. Карл смотрит на Марго. Марго исподлобья уставилась на Павла. В неистовых ее глазах испепеляющая ненависть.

– А я рад! Все-таки мы связаны как-то, мы чувствуем друг друга! – Он говорит очень громко. Он полон радости, он выиграл!

Эхо подхватывает его слова, ударяет в черные стены.

– Рад-рад-рад… – повторяет невнятно эхо. – Друга-друга-друга…

– И чем раньше вы поймете это, тем лучше. Мы – одно целое! Я знал, что ты, Петр, захочешь показать Марии школу… именно сегодня! Свернул в лес, смотрю, машина недавно прошла… Некому больше сюда ездить… Только нам троим. Это – колыбель, начало… мать кормящая… Нас всех тянет сюда… Приезжаю, а вас нет. Машина стоит, а вас нет. Где, думаю, ребята? Что за… И тут вдруг колокол… прямо как позвал. Даже мороз по коже… честное слово! Смотрю, следы. Я и не знал, что тут церковь. Ну что, Мария, вспомнила, кто ты?

Павел наконец замолчал, и наступила оглушающая тишина. Был он бледен, похоже, нездоров. Говорил быстро, скалился в улыбке, дергал лицом.

Карл сунул руку в карман.

– Стоять! – вскрикнул Павел, выхватывая пистолет. Он переводил взгляд с Карла на Марию, наполняясь горечью и обидой. Благодушие сменялось подозрительностью. Переход был стремителен. Вон как смотрит, ведьма! И этот тоже хорош… братец! Фигляр, ярмарочный плясун! Павел хмурится, ему хочется заплакать. Им нельзя верить ни на грош, эти двое способны на все. И, похоже, не спешат в его братские объятия…

Карл достал носовой платок, высморкался. Аккуратно сложил, положил назад в карман.

– А чего это ты с пистолетом? Боишься?

– Заткнись! – приказал Павел зло. – Ты, мразь! Это ты боишься! Марафонец! Я пришел поговорить с Марией.

– Ненавижу! – Марго рванулась к Павлу. – Сатана!

Павел нажал на спуск. Звук выстрела оглушил их. Марго застыла как вкопанная. Пуля ушла в пол, пробив дыру в сером слежавшемся снегу. Снаружи с деревьев снялось потревоженное воронье, и посыпался снег. Несколько птиц ударилось в стены. Качнулся колокол наверху, зазвучал жалобно и тоскливо.

– Встань около Марии! Ты! – Павел ткнул стволом в Карла. – Я хочу видеть вас обоих. Даю вам последний шанс. Последний! – Голос его загремел. – Ты, Петр, всегда был дураком и ничтожеством… И трусом. Но я протягиваю тебе руку, потому что мы одно целое. А ты, Мария, всегда была сильной! Ты всегда была над толпой. Я сразу это понял. Нам все равно быть вместе. Мы другие, и тут уж ничего не поделаешь. Так стали звезды… Возьми мою руку, Мария! – Он шагнул к Марии.

Карл издевательски захлопал. Эхо унесло звук хлопков кверху. И снова зазвучал в вышине колокол, словно отвечая…

– Мне кажется, я в театре, – громко и раздельно произнес Карл.

– Замолчи! – закричал Павел в бешенстве. – Ты мне вообще не нужен! Мария! Не слушай его! Я предлагаю тебе союз…

– Нерушимый… – подсказал Карл.

– Ты! – рявкнул Павел, делая шаг к Карлу. Пистолет плясал в его руке.

Мария вдруг прыгнула на Павла, зарычав, и вцепилась руками ему в горло. Павел выронил пистолет. Карл бросился к ним, и тут вдруг раздался спокойный негромкий голос:

– Всем стоять!

На пороге возник из ниоткуда невысокий человек с невыразительным лицом.

– Вы двое – к алтарю. Ты, – он кивнул Павлу, – стой, где стоишь. Быстро.

И было что-то такое в его негромком голосе, что никто не посмел ослушаться. Карл попятился к алтарю. Мария, с сожалением бросив Павла, присоединилась к нему. Взглянула вопросительно на Карла. Тот лишь пожал плечами.

– Теперь хорошо, – сказал человек, окидывая взглядом всех троих.

– Кирилл? – Павел шагнул к нему. – Зачем? Я и сам бы мог… Как вы сюда попали?

– Стоять! – повторил человек. – Как попал? Элементарно. Искал и нашел. А вы почему, собственно, прятались? Девушку бросили, убегали… Нехорошо.

– Я не прятался! Я…

– А это кто? Погодите, я сам догадаюсь! Неужели… остальные? И теперь весь змеиный выводок в сборе?

Удача.

– Послушайте, Кирилл, я все объясню…

– Не нужно. – Он обвел взглядом церковь, задрал голову, словно пытался рассмотреть там кого-то или что-то. Колокол раскачивался на чудом уцелевшей башне и звенел тихо и надрывно, как будто спрашивал или просил о чем-то. Карл и Марго переглянулись. Бесстрастное обычно, похожее на сжатый кулак лицо Кирилла выразило удовлетворение, он даже позволил себе слегка улыбнуться, и было непонятно, что вызвало улыбку.

– Послушайте! – Карл сделал шаг вперед. – Я не понимаю, что происходит! Кто вы такой?

– Не двигаться!

– Что вам нужно? Вы же нас не знаете!

– Знаю. Вы – Петр. Она – Мария.

– Но… почему?

– Так звезды стали… как говорит ваш идейный вождь. – Кирилл хмыкнул. Он не скрывал своей радости, снова растягивая бледный сухой рот в подобии улыбки, и был не прочь поговорить.

Мария взглянула вверх. Белесое небо просвечивало сквозь проемы в крыше. Прочерченное черными голыми верхушками деревьев, смотрело пустыми глазами… Она перевела взгляд на Карла. Снова посмотрела на небо. Карл проследил ее взгляд. Теперь оба, задрав головы, смотрели вверх. Оттуда долетал едва слышный колокольный звон.

– Я вам нужен… – сказал Павел, и что-то жалкое слышалось в его голосе.

Маленький человек, улыбаясь, покачал головой. Вытянул руку, прицелился…

Оглушительный треск, как гром небесный, вдруг раздался в тишине. Они зачарованно смотрели, как выворачивается из стены массивная балка, и старое дерево раскалывается стремительно бегущими трещинами…

Марго, опомнившись первой, отчаянно закричала и толкнула Карла. Оба, прикрыв головы руками, бросились к светлеющему прямоугольнику выхода. За спиной у них тяжело ухнуло и загрохотало – балка, вывернув кусок стены и подняв облако вековой пыли, ударилась оземь. Тут же качнулась стена, и посыпались полусгоревшие бревна, лишенные опоры. Спустя миг обрушилась вторая балка. За ней – третья. Потом пришел черед стен…

Марго мчалась в лес по снежной целине, уворачиваясь от деревьев и кустов. Карл, не отставая, летел за ней вслед.

Церковь у них за спиной складывалась, как карточный домик, погребая под собой оставшихся. Падающие балки ухали, и вздрагивала земля. Колокольня ходила ходуном, надрывно и отчаянно звучал колокол.

И вдруг наступила тишина. И тогда Марго остановилась. Оглянулась. Все было кончено…

Они смотрели на груду черных обломков там, где только что была церковь, на облако невесомой черной пыли над ними. Карл – растерянно, Марго – с мрачным ликованием, раздувая ноздри, тяжело дыша. На самом верху бесформенной груды, увенчивая ее, косо лежал небольшой черный колокол. Вокруг него змеей обвилась толстая плетеная веревка. От внезапно наступившей тишины тонко звенело в ушах…

– Пойдем, – сказала Марго наконец.

– Погоди, может, они живы! Нужно посмотреть…

– Нет.

И было непонятно, к чему относилось ее жесткое «нет» – то ли к тому, что там не могло остаться живых, то ли к тому, что не нужно идти и смотреть. Она уходила не оборачиваясь, уверенная, что Карл идет следом. Он постоял немного, раздумывая, и устремился за Марго…

…За всю обратную дорогу никто из них не произнес ни слова. И только когда потянулись серые городские окраины, Карл спросил, не отрывая напряженного взгляда от дороги:

– Это… ты?

Марго ответила не сразу:

– Я думала, ты. Ты так смотрел на эту балку… Я почувствовала, что она сейчас упадет, и закричала. До того, как она начала падать. Потому мы и успели…

– Значит, мы оба…

– Получается, оба.

Они замолчали. Потом Марго неуверенно произнесла:

– Знаешь, Карлуша…

Карл молчал. Ему казалось, он знал, что она скажет. Они действительно чувствовали друг друга.

– Я думаю… – снова начала Марго нерешительно. – Я думаю, нас простили… А тех – нет!

– Хорошо бы… – неуверенно ответил Карл.

Они снова надолго замолчали. Уже в городе, у площади, Марго приказала:

– Останови!

– Куда ты, Мария? – удивился Карл.

– Дальше поедешь один.

– Но почему?

– Так. – Она заворочалась, выбираясь из машины.

– Мария…

Она повернулась и сказала, серьезно глядя ему в глаза:

– Я – Марго, Карлуша. Марго, а не Мария. Я ничего не помню. Я ничего не вспомнила. Думаю потому, что не хотела… что-то мешало. И в лесную школу я никогда больше не вернусь, ни летом, ни зимой. Чувствую, ты не все мне рассказал… Спасибо! Не хочу никаких тайн. – Она погладила его по щеке. – Прощай, Карлуша.

– Куда же ты? – повторил Карл растерянно.

– Домой.

– Я могу отвезти тебя. Завтра же утром и…

– Не нужно, – перебила она его. – Я доберусь сама.

Карл смотрел, как она уходит. Потом опомнился, высунулся из машины и закричал:

– Где тебя искать, Марго?

Марго не остановилась, как будто не услышала. Обернулась уже от угла улицы и прокричала в ответ:

– Я тебя сама найду, если придется. Через Данилу. За Алену не беспокойся, она выздоровеет! – И исчезла.

Карл сидел неподвижно, глядя на пустую улицу. Он был растерян. Ничего подобного он не ожидал. Марго, сестра… Обида росла в нем – Марго не захотела впустить его в свой мир. Захлопнула дверь перед самым носом. Она отказалась от знания. Она не хотела ничего знать ни о себе, ни о других. Сделала свой выбор и отказалась от него, Карла. То есть Петра. Отсекла, как ненужную и опасную вещь…

Он подумал, что они все собрались в сгоревшей церкви на суд. Или их собрал… кто-то. Впервые ему пришло в голову, что «судьба» и «суд» – это, по сути, одно и то же.

Марго сказала, их простили…

…Ну и что я такое, раздумывал он по дороге к дому Данилы. Что такое Карл Мессир? С Андреем Калмыковым – ясно. Он был славным парнем, дружил с Черным Самиздатом, любил Диву. Однажды он ушел из дома и больше не вернулся. Сбежал. Улетел в белый свет как копейка. А Карл Мессир – демоническая личность, как заметил художник Микулин, с паранормальными свойствами, маг и волшебник, а кроме того, вовсе не человек, а… О господи, конечно человек! Не пришелец же. Ну, есть у него некие выдающиеся способности… Но все равно человек, и душа на месте – Карл потрогал себя около сердца. Вздохнул, вспомнив Марго. Она защищала его в детстве, как львица, с кулаками бросалась на Павла. Львица Марго… Или львица Мария?

Бог с тобой, Марго. Счастья тебе и удачи… Как бы там ни было, мы не чужие, и ты знаешь, где меня искать. Прощай, Марго! И возвращайся!

И еще подумал, что всяк защищается как может…