В Кремле шло секретное совещание по ядерной программе США. Приглашенных было немного. Кроме Сталина, присутствовали только нарком НКВД и майор ГУГБ Куликов.

– Докладывай, Лаврентий, – разрешил Верховный.

– За месяц нашими геологами, инженерами и физиками была проделана огромная работа, – начал свой доклад Берия. – Уже произведена предварительная разведка нескольких месторождений, и начинаются мероприятия по началу опытной добычи. Удалось найти небольшой выход очень богатой руды, с содержанием урана не менее десяти процентов. Запущено в эксплуатацию двадцать опытных центрифуг, и уже получены первые образцы урана-235, обогащенного до пяти процентов. Конечно, пока немного, буквально доли грамма, причем не очищенного от примесей. Но, – нарком так и светился от гордости за советскую науку, – это позволило рассчитать коэффициент выхода обогащенного урана и эффективность производства. Теперь мы можем достаточно точно подсчитать, сколько центрифуг нам нужно построить, а также назвать их примерную стоимость и необходимые затраты электричества.

– Значит, ты уже можешь сказать, когда мы испытаем изделие? – уточнил Сталин.

– Это зависит от материала для активного вещества, который мы выберем. Если создавать только урановую бомбу, то к концу 45-го года. Но этот путь очень затратный, и пока не закончится война, просто нереальный. К тому же на производство второго заряда уйдет не меньше года. Гораздо дешевле построить реактор, в котором начнет вырабатываться оружейный плутоний. Себестоимость изделия, изготавливаемого из него, будет в несколько раз меньше, чем из урана. Когда реактор начнет стабильно работать, мы сможем собирать по несколько зарядов в год, но сколько времени потребуется для его наладки, точно сказать пока невозможно. В лучшем случае первые пять килограммов плутония мы получим только к лету 45-го года, когда у американцев уже будет три бомбы. Правда, конструкция плутониевой бомбы более сложная, но эта проблема решаема.

– Сколько материалов нам потребуется в течение ближайшего года?

– Вот два варианта расчета, товарищ Сталин. С максимально возможным темпом производства и с более низким. Во втором случае затраты в полтора раза меньше, и выпуск изделия планируется в 47-м году.

Сталин посмотрел колонки цифр и недовольно нахмурился:

– Даже по второму варианту получается очень большой расход материалов. А что вы выяснили по американской программе?

– По будущему проекту «Манхэттен» ситуация следующая. Нам известны его основные фигуранты, и, в принципе, возможно устранение большинства из них. В прошлой истории решение о создании атомного оружия было принято Рузвельтом в начале декабря, когда он точно узнал о готовящемся нападении японцев. Наша разведка полагает, что начало войны возможно уже 23 ноября, а значит, и атомная программа начнется на две недели раньше.

– А какие-нибудь приготовления к войне войска США уже начали? – поинтересовался Куликов.

– Нет, японцы все-таки поверили, что их дипломатический код читается американцами, и теперь кормят их дезинформацией. Мы, конечно, несколько раз предупреждали Рузвельта о предстоящем нападении, – все присутствующие улыбнулись, – но очень осторожно, чтобы он принял это за провокацию. В своих предупреждениях мы не называли конкретной даты и, разумеется, не упоминали об атаке Перл-Харбора. Пусть в нашей истории она тоже станет неожиданностью. В качестве главных целей для японцев в предстоящей войне на Тихом океане мы определили захват Филиппин, Индонезии, Индокитая и уничтожение части американского флота. Якобы, по мнению японцев, это должно вынудить США заключить мир и отказаться от вмешательства в войну Японии с Англией и Китаем. В качестве основной силы, противостоящей линкорам, должны выступить авианосцы. Причем они не будут ждать прихода американской эскадры, а сами выйдут ей навстречу, чтобы уничтожить ее вдали от основного театра боевых действий. Не забыли так же упомянуть о том, что несколько эсминцев обстреляют Мидуэй, чтобы отвлечь основные силы американцев. Таким образом, мы действительно раскрыли Рузвельту большую часть планов Японии, и всегда сможем сказать, что предупредили Америку.

– Хорошо, – одобрил Верховный. – Но продолжай доклад по «Манхэттену».

– Внедрение наших агентов в научные центры проходит успешно. Один из них уже устроился в лабораторию, и еще двое приступят к работе в ближайшее время. Скоро они смогут начать саботировать исследования.

Сталин усмехнулся, предвкушая реакцию собеседников на его слова:

– Пока не надо саботировать и устранять североамериканских ученых. Есть мнение, что нам с Рузвельтом нужно объединить усилия по ядерной программе.

Берия с майором удивленно переглянулись и снова уставились на Верховного.

– И не смотрите так, товарищ Сталин еще не сошел с ума. Вот вы, товарищ Куликов, можете сформулировать основные причины создания атомной бомбы?

– Предотвратить нападение на СССР с применением ядерного оружия.

– Вот именно. А приняв участие в совместном проекте, мы сможем создать его не с отставанием в четыре года, как это имело место в той истории, а практически одновременно. Конечно, у нас накопится намного меньше радиоактивного материала, чем у соперников, и по количеству созданных зарядов мы все равно будем отставать. Но это не принципиально. Важен сам факт наличия у нас Бомбы, чтобы предотвратить разработку планов агрессии против нас. Самостоятельно мы все равно бы не смогли завершить проект раньше США, ведь вложения требуются огромные, а у нас идет война. Огромный дефицит материалов и электроэнергии, которые нужны оборонной промышленности, нехватка рабочих рук, да и сама стоимость. Даже если мы купим нужные материалы в кредит, то чем будем потом расплачиваться? Пусть уж лучше основную часть работы проделают капиталисты.

Берия быстро прикинул последствия такой кооперации.

– С нашими теоретическими знаниями американцы смогут провести испытания объекта намного раньше, возможно уже в конце 44-го года.

– Мы это, разумеется, учтем, – кивнул Сталин. – Надо будет сразу обговорить, чтобы в Европе оружие массового поражения не применялось. Они ведь и так раструбят, что Гитлера победили западные союзники, а мы, выходит, ни при чем.

– Но, товарищ Сталин, – продолжал возражать Берия. – Война американцев с Японией будет не очень успешной, и они непременно начнут настаивать на ядерной бомбардировке. К тому же военным захочется провести испытания на реальных объектах. Нам будет трудно их отговорить.

– И не нужно отговаривать. Весь мир должен увидеть последствия применения атомного оружия. Это поможет заключить соглашение по его ограничению. К тому же, – Сталин вместо указательного пальца поднял свою трубку, – варварское уничтожение мирных городов снизит престиж Америки в глазах всего мира. Мы позаботимся о том, чтобы мировая пресса подробно напечатала статьи об этом, сколько бы денег нам ни пришлось заплатить издательствам.

– Возможно, что американцы и не будут использовать Бомбу, – высказал свое мнение Куликов. – Андреев сомневался в том, что Рузвельт санкционировал бы ее применение, разве что против военных объектов.

– Это не исторический факт, а всего лишь его личное мнение, – покачал головой нарком. – Если союзники убили миллионы мирных жителей в Германии, то что им помешает уничтожить еще сотню-другую тысяч каких-то там азиатов? Впрочем, Трумэну долго ждать своего президентства не придется. Жаль, что мы не сможем вылечить Рузвельта. Кроме пенициллина, никаких новых лекарств Андреев не знает.

– Да, жаль, – согласился Сталин, – но мы можем заранее избавиться от Трумэна. Лаврентий, подготовь на него разоблачающий материал и заодно разработай вариант по физической ликвидации. Только бы вместо Трумэна не пришел еще более одиозный политик. А пока нужно решить, когда стоит обратиться к американскому президенту с предложением о сотрудничестве.

– Нужно подождать хотя бы полгода или год, пока у нас не появится больше радиоактивного материала и не накопятся экспериментальные данные, – высказал свое мнение майор. – К тому же, после гибели флота в ПерлХарборе и потери Филиппин, американцы станут более сговорчивыми.

– Подождем, – согласился Верховный. – Нам надо собрать первую тысячу центрифуг и выработать на них хотя бы несколько килограммов пятипроцентного урана, чтобы прийти на переговоры не с пустыми руками. Мы сможем экспортировать в США обогащенную руду или гексафторид, если захотят. Все, что угодно, лишь бы обойтись небольшими затратами. Пусть американские деньги работают на нас.