Часть вторая
Изобразительное искусство
Кобылин открыл глаза. Над ним, под самым потолком, зыбко колыхалось серое марево. Тонкие, едва заметные паутинки струились по штукатурке, набухая, как вены, с каждым ударом сердца.
Алексей зажмурился. Затаил дыхание. Он дома. Просто дома, на своем разбитом диване, он вернулся вчера поздно и… Воспоминания ударили как кулаком, вышибли воздух из легких, заставили широко распахнуть глаза. Паутина оказалась всего лишь узором трещин на старой мокрой побелке. Никакого кошмара, никаких чудовищ. Скорее, наоборот.
Охотник осторожно повернул голову, так, чтобы не скрипнул старый диван, и окинул взором нагромождение шкафов, которое он называл своей комнатой. Линда была здесь. Она стояла спиной к Алексею, у расчерченной фломастером доски и внимательно изучала хитросплетения черных линий. Кобылин скосил глаза, насколько мог, любуясь открывшейся картиной.
Ведьма успела вытащить из шкафа одну из рубашек охотника и набросила ее на плечи. Голубая полупрозрачная рубашка в данном случае не столько скрывала прелести, сколько их подчеркивала. Сквозь ткань было все прекрасно видно. Кроме того, хоть наряд и был велик ведьме, рубашка едва-едва прикрывала то место, где спина постепенно становилась ногами. Не рядовое такое место. Даже, скорее, выдающееся.
Свет, падавший на комнату, забитую хламом, сквозь узкое зарешеченное окошечко под потолком, намекал на то, что давно настало утро. Кобылин, посматривая на ведьму, подавил желание сладко потянуться – не хотел спугнуть этот чудесный момент. Линда как раз быстро поправила черные волосы, разбросанные по плечам полупрозрачной рубашки. А потом очень мило потерла одну обнаженную ногу о другую. Ножки, надо сказать, не были модельными. То есть не были похожи на палки, обтянутые кожей. Нет, в них было много приятной округлости и мягкости. Вполне достаточно, чтобы Кобылин припомнил все, что произошло прошлой ночью.
Какого черта он потащил ее сюда, в этот клоповник? Надо было сразу идти в гостиницу, где простаивал чудесный номер… Ах да. Он опасался слежки и преследования. В гостинице такое зрелище не осталось бы незамеченным – мужчина и женщина, растрепанные, в разодранной и подгорелой одежде, цепляясь друг за друга, вываливаются из такси… Да. Они вышли у магазина, а потом Кобылин задними дворами провел едва живую Линду к своему убежищу, примостившемуся позади многоэтажек.
Усталые, едва живые, все в грязи и в крови, в своей и чужой. Когда Кобылин показал ведьме ту трубу, что заменяла ему душ, с Линдой случилась истерика. Она смеялась как припадочная, держась за плечо охотника, чтобы не упасть. Но потом врубила тепловатую воду на полную катушку и шагнула под блестящий поток, сдирая с себя остатки платья. Так и не отпустив плеча Кобылина. Тут-то все и началось.
– Хватит сопеть, – громко сказала ведьма, все еще рассматривающая доску со схемами. – Вставай уже, охотничек. Горазд ты спать.
Кобылин наконец с удовольствием потянулся, хрустя суставами. Потом медленно сел, откинул красный клетчатый плед и, щурясь, уставился в спину ведьме. Та тут же дернула плечами, словно почувствовав его взгляд.
– Как ты выживаешь, ума не приложу, – проворчала Линда. – Я уже и встала, и в душ сходила, и одежду нашла. А ты дрыхнешь, как сурок. Хоть из пушки пали.
– Из пушки не надо, – мягко сказал Кобылин и зевнул. – Наконец-то выспался. Давно так сладко не спал.
– А если б я тебя ножом во сне, а? – буркнула ведьма, сосредоточенно стирая пальцем черную линию фломастера.
– Да ну, – отозвался Кобылин. – Я бы проснулся, как тогда, с домовым-усыплялом. Эй, ты что делаешь? Не трогай схему.
– У тебя здесь ошибка, – бросила Линда, резко оборачиваясь.
Рубашка распахнулась, явив миру очарование ведьмы, и окрик Кобылина умер на языке.
– Там. – Линда ткнула большим пальцем через плечо. – Три клана упырей. Ты зря поставил два последних рядом. Они все конкуренты и сожрут друг друга, как только представится возможность. И ты не нарисовал еще три мелких клана вокруг последнего. Это их финансисты. И убери вон ту стрелку. Даже не надейся натравить оборотней из вольных стай на оборотней в силовых ведомствах. Против своих песики не пойдут.
Мигом проснувшийся Кобылин с трудом отвел глаза от распахнутой рубашки и постарался сосредоточиться на доске. Путаница черных линий казалась совершенно непонятна неподготовленному человеку. Он сам ее рисовал, но и то путался, когда забывал включить проектор.
– Ой, да ладно! – воскликнула Линда, подходя к дивану. – Это же так просто. Но ты меня опять удивил, охотник. Приятно видеть, что голова у тебя на плечах не только для того, чтобы носить картуз.
Подойдя ближе, ведьма ткнула пальцем в голую грудь Кобылина – прямо в косой рубец, оставленный когтем оборотня. Алексей, лениво щурясь, взглянул на нее – снизу вверх. Черные волосы рассыпаны по плечам, острый носик вздернут, четко очерчены скулы, на красной щеке царапина, губы… Губы алые, припухшие, покусанные – как напоминание о прошедшей ночи.
Линда надавила сильнее, потом резко толкнула охотника, и тот откинулся на спину, так и не отведя взгляда от чарующей картины. Ведьма нависала над ним, как огромная кошка над добычей, выгнула спину, потом впилась жадным поцелуем в губы Кобылина.
– В чем твой секрет, охотник? – шепнула она, отрываясь от припухших губ охотника. – Как ты это делаешь? Мы должны были умереть вчера. Оба. Тролли не выпускают добычу.
– И ты позвала меня в ловушку? – упрекнул Кобылин, запуская пальцы в ее растрепанные волосы.
– Может, хотела еще раз увидеть тебя перед смертью, – игриво ответила Линда и тут же отвела глаза. – Я навела справки о тебе. И не поверила тому, что мне рассказали. Но в тот момент, когда мне сунули в руки телефон, мне так хотелось верить… Я позвонила не Толику, у которого есть ключ от сейфа, а тебе.
– Почему? – спросил Кобылин, отрываясь от сладких губ. – Приехал бы Толик, выкупил бы тебя…
– Нет, – шепнула Линда. – Они так не работают. Это тролли.
– Да что ж это за отморозки? – буркнул Кобылин. – На них что, управы нет?
– Это бойцы, – серьезно сказала Линда. – Наемники. Их осталось мало, и они работают, скажем так, на разные организации. Считай их частной армией.
– Просто банда… – буркнул охотник, пытаясь припомнить досье на троллей. – Рано или поздно они должны были перейти дорожку кому-то из крутых…
– На всякого крутого найдется другой крутой, – отозвалась Линда. – Да, эти подонки независимы. Они выколачивают деньги из нас, из тех, кто знает об изнанке. Бывает, конечно, и люди от них страдают. Но редко. Они работают на серьезных людей, но позволяют себе пошалить. Развлечься. Заработать денежку. И их хозяева закрывают на это глаза. И друзья их хозяев тоже закрывают на это глаза, потому что у них самих обычно есть на прикорме пара троллей. Которым тоже однажды захочется пошалить. Круговая порука. За них всегда найдется, кому вступиться, чтобы получить их верность.
– Вот уроды, – лениво бросил Кобылин, думая совершенно о другом, – а именно о приятной тяжести упругого тела ведьмы, устроившейся у него на груди.
– Ты меня не слышишь, – серьезно сказала Линда. – Или не хочешь слышать. Алексей, за тобой начнут охотиться. По-настоящему. Целенаправленно. И не просто уличные подонки, а кто-то из кланов. Не знаю, на кого работали конкретно эти ублюдки, но…
– Пускай, – задумчиво произнес Кобылин. – Это хорошо. Не придется их вылавливать, сами придут.
– Перестань! – резко бросила ведьма и шлепнула охотника по голому плечу. – Я серьезно! Ты же нарисовал эту схему! Значит, ты понимаешь, что к чему. Одиночки, охотящиеся за людьми на темных улицах, – это мелочь, ерунда. Мелкая шпана. Но тут речь идет о серьезных организациях. Одно дело, когда они просто знают о тебе, и совсем другое – когда пускают свои ресурсы на поиск одиночки. От них не спрятаться.
– Я понимаю, – мягко сказал Кобылин, не зная, что и думать. – Я все понимаю, но я не боюсь. Я перестал бояться, когда стал охотником. Я знаю, что умру. Завтра. Может, сегодня. Это не имеет значения. Я уже прожил на несколько лет больше, чем полагалось.
– Никогда не понимала эти игры в самурая. – Линда тяжело вздохнула. – Культ смерти и все такое. Готовность умереть в любой момент. Фу.
– Я ничего не могу изменить, – отозвался Кобылин. – Значит, не стоит и дергаться.
– Можешь, – жарко выдохнула ведьма, упираясь ему в грудь сжатым кулачком. – Кобылин, давай уедем. Далеко. В другие страны и края. Туда, где свои тайные организации и союзы, ничего не знающие о нас.
Кобылин на секунду задумался, глядя в бездонные глаза ведьмы. Они не лгали, а предложение было очень привлекательным. Очень. Но – серая паутина, затянувшая город, никуда не делась. И черепа, хрустящие под ногами.
– Не могу, – с искренним сожалением отозвался Кобылин. – Есть одно дело. Его надо закончить.
– Болван, – сердито воскликнула Линда и стукнула кулачком по груди охотника. – Вот дурачина! Я тебе не малолетняя зассыха, ждать паренька из армии не буду. У меня свои планы.
– Я хочу уехать, – сказал Кобылин. – Но не могу. Я – охотник.
– Дурачок ты, а не охотник, – печально сказала Линда. – Оловянный солдатик. Они же набросятся на тебя одного. Всей кучей. Тебе никто не поможет. Никто.
– Двум смертям не бывать, – сухо отозвался Кобылин.
– То, что ты вчера сделал, это нечто, – выдохнула ведьма. – Я видела много смертей. Я видела много убийств. Обычно это все бывает очень глупо и кроваво. Страшно, жутко. Беспорядочное месиво. Но ты просто шел вперед, словно зная, кто где окажется через минуту. Это было как кино. Так не бывает в реальной жизни, Кобылин. В чем твой секрет? Бога ради, скажи, что у тебя есть секрет! Скажи, что у тебя и вправду есть шанс уцелеть и выбраться из этого дерьма!
Кобылин взглянул в глаза ведьмы и облизнул пересохшие губы. Она не шутила. Маска обольстительницы пропала. Теперь были видны и морщинки в уголках глаз, лицо осунулось, под глазами стали заметны синяки. Кажется, она чувствует себя виноватой. Наверно, это очень необычное ощущение – для ведьмы.
– Есть секрет, – едва слышно шепнул Кобылин, и насторожившаяся Линда тут же склонилась ниже, к его губам, ловя каждое слово. – На первой охоте… Я едва не умер. Оборотни затащили меня в подвал, в странную лабораторию. Там было много разных приборов, пробирок, таинственных светящихся лампочек…
Чуть приподнявшись на локте, Кобылин приник губами к уху ведьмы. Она затаила дыхание, боясь пропустить самое важное. Ее била крупная дрожь.
– Там, в подвале, меня укусил паук, – прошептал Алексей. – Маленький паучок. Укус сильно болел, но потом прошел. А я начал меняться. Стал гораздо сильнее, гибче, быстрее других. Я могу скакать по крышам и выпускать паутину из…
Не дослушав, Линда шлепнула Кобылина по голове, но охотник ловко свалил ее на диван и принялся щекотать. Они некоторое время боролись, пока ведьма не выдержала и не засмеялась.
– Ладно, ладно, – сказала она, Кобылин прижал ее спиной к дивану. – Хватит. Я тебе говорила, что ты полный псих?
– Да, – с серьезным видом подтвердил охотник. – И, думаю, еще не раз скажешь.
– Не сомневаюсь, – со вздохом отозвалась Линда. – Ладно. Я поняла. Я могу не верить городским легендам, но не могу не верить собственным глазам. Если кто и выберется из этой передряги живым, то только ты.
Кобылин ухмыльнулся, но перед его глазами тут же встала картинка – заднее крыло старой американской машины и скорчившийся на полу, у заднего колеса, труп. Труп охотника Кобылина.
– Что? – с тревогой спросила ведьма. – У тебя опять глаза прозрачные. Что-то случилось?
– Ничего, – сухо ответил Кобылин. – Но, кажется, скоро случится. Я чувствую, как уходит время. Надо что-то делать. Делать.
Звонок телефона заставил обоих подпрыгнуть на диване. Кобылин судорожно зашарил по дивану в поисках мобильника, а Линда, вскочив с дивана, подхватила с пола ту драную тряпку, в которую превратилось ее платье.
Номер Кобылину был незнаком, поэтому, приняв звонок, он сразу рявкнул в трубку:
– Да!
Ответом ему было лишь шипение и страшный треск.
– Не слышу, – буркнул Кобылин, садясь на диване и свешивая босые ноги на голый бетонный пол.
– Охотник.
Алексей резко выпрямился и плотнее прижал трубку к уху. Этот голос нельзя было перепутать с другими. Крыса.
– Мы нашли его, – прошепелявил в телефон Треш.
– Крысолова? – переспросил Кобылин, поднимаясь с дивана.
Он заметил, что обнаженная Линда распахнула дверцы его одежного шкафа и нырнула туда с головой. Очень удачно. Ей не обязательно знать про текущие дела охотников. Алексей сделал пару шагов в сторону, отвернулся и понизил голос.
– Я слушаю, – сказал он. – Где, когда?
– Мы нашли его дом, – прошелестел сквозь треск помех крысюк. – Место, где он живет. База.
– Вы следите за ним? – тихо спросил Кобылин.
– Мы ждем, – скупо отозвался Треш. – Нам нужен охотник. Нам нужен ты.
– Когда? – быстро спросил Алексей, косясь в сторону ведьмы, выкидывающей из его шкафа вещи.
– Скоро. Через час. Через два, – отозвался крысюк.
– Где?
Выслушав путаные объяснения крысюка, Кобылин опустил телефон и задумался. По-хорошему, надо было бы привести себя в порядок да выдвигаться к крысам. Из путаных объяснений Треша охотник уяснил только то, что сам Крысюк сидит в засаде у дома крысолова. А его дружки следят за самим маньяком – ведут его по подземным каналам. Слава небесам, хоть сами не вмешиваются. Будут ждать его – Кобылина. Чтобы поговорил, как охотник с охотником. Вот еще засада! Не было печали. Как будто других проблем мало.
– Ммм, – промычал Кобылин, оборачиваясь к ведьме. – Знаешь…
Ведьма не ответила – она с головой погрузилась во второй шкаф Кобылина, который служил одной из стенок. Наружу торчал лишь весьма соблазнительный задок. Кобылин тяжело вздохнул, пытаясь подобрать нужные слова, и в тот же момент телефон в его руке забился как пойманная рыба.
Охотник с облегчением взглянул на экран, чертыхнулся. Подхватив с кровати клетчатый плед, служивший ему одеялом, Кобылин обернулся им на манер шотландского килта, сунул ноги в растоптанные мокасины и побрел прочь – в тренировочный зал. Этот разговор точно не для ведьмы.
– Да, – быстро сказал Кобылин в трубку, шлепая по пустому и гулкому коридору, ведущему в соседний зал. – Слушаю.
– Ты чем там занимаешься? – взревел из трубки Гриша. – Леша, ты ополоумел вконец?
– А что такое? – прикинулся веником Кобылин. – Что случилось, отец?
Борода на секунду заткнулся, и охотнику представилось, как бородатое и щекастое лицо его друга медленно наливается багрянцем.
– Тебе что было сказано? – зловеще процедил в трубке Гриша. – Сидеть в сторонке и не отсвечивать. Отстать от этих чертовых долбагребов троллей! А ты что?
– А я перестрелял нескольких этих ублюдков, – спокойно сообщил Кобылин в трубку. – Потому что они захватили заложника, а я об этом узнал.
– Заложника? – Борода примолк и сосредоточенно засопел в трубку. – Какого, на хрен, заложника?
– Женщину, – сказал Кобылин. – Красивую, молодую. На ее собственной даче. Убили двух охранников-людей. Вымогали деньги, пытали хозяйку.
– Что за хрень, – взвился Борода. – Заложницу! А ты как в это впутался?
– Пришел на помощь прекрасной даме, – отчеканил Кобылин. – Как и положено паладину в сияющих доспехах. А что, мимо надо было пройти? Серьезно? Думаешь, я способен закрыть глаза на такое?
Борода выматерился – замысловато, зло, ничуть не смешно. В его голосе звучали нотки отчаянья. Конечно, он знал, что мимо такого охотник не прошел бы. Любой.
– Как, – простонал он в трубку. – Ну как ты умудряешься всегда все поставить с ног на голову? Всего-то нужно было тихо посидеть пару дней!
– Тот, кто дает тебе информацию о моих похождениях, – медленно произнес Кобылин, – многого недоговаривает. Мне кажется, Гриша, ты немного оторвался от реальности. Закопался в своих бумажках, или чем ты там занимаешься.
– Я оторвался?! – взвился Борода. – Я? Господи, Кобылин, да ты… Ты живешь в своем маленьком мирке и ничего не видишь, что происходит вокруг тебя. И не хочешь видеть! А пора бы уже раскрыть глаза.
– Ну-ну, – насмешливо бросил Кобылин. – Может, ты мне их раскроешь, а? Не пора ли рассказать, что происходит на самом деле? А то, не ровен час, хлопну кого-нибудь не того. Из Ордена, например.
Борода засопел в трубку так, словно пытался выжать от груди штангу на чемпионате по тяжелой атлетике.
– Вот что, – сказал наконец он. – Надо поговорить, Кобылин. Давай через полчаса в той забегаловке у вокзала. Помнишь, где холодные беляши давали?
– Я занят, – флегматично отозвался Кобылин. – У меня вот на второй линии крысюк. Они выследили крысолова и просят срочно приехать.
– В задницу крысюков, – рявкнул Борода. – Немедленно надевай портки и выметайся из своей норы. Жду тебя ровно через полчаса. Все.
Кобылин медленно опустил умолкший телефон и криво усмехнулся. Похоже, он все-таки допек Бороду. Есть хороший шанс его расколоть, пока Гриша кипит от негодования. Под ним стул, небось, уже загорелся. Надо брать его тепленьким. Но что ж все так не вовремя! Все навалилось сразу, одновременно! Еще девчонка эта, предсказательница, пифия, мать ее. С этим тоже надо разобраться, и побыстрее. И тролли, и паутина, и ведьма… Вини Пух и все-все-все.
Пожав губы, Кобылин пошлепал обратно в комнату, служившую ему гостиной. Надо придумать какие-то слова извинения, попросить Линду подождать. Сказать, что надо срочно отойти, по делам. Ведь могут же быть у него дела.
Они столкнулись в дверном проеме, когда ведьма выскочила в коридор, и Кобылин открыл рот.
Линда зря времени не теряла. Она, оказывается, успела привести себя в порядок, разорив залежи в гардеробе Кобылина. На ней были черные широкие брюки и черные кроссовки. Клетчатая ковбойская рубаха Кобылина была ей велика, но ведьма завязала ее узлом на своем плоском животике. Рукава рубашки были закатаны до самых локтей. Сверху накинут охотничий жилет с десятком карманов. Вокруг поцарапанной шеи – бандана в роли нашейного платка. На голове – помятая черная бейсболка. Все по отдельности – старое барахло, заброшенное Кобылиным в дальний угол. Но собранное все вместе… Линда напоминала рок-звезду. Этакую певицу кантри, разбитную, настоящую, только что вернувшуюся с конной прогулки. Не какая-то там поп-звездулька, а настоящая, повидавшая жизнь женщина, способная и коня на скаку, и в избу, и вообще. Не хватало только желтой гитары в руках да микрофона. Кажется, еще миг – и хрипловатый женский голос заведет печальную песню о бескрайних прериях.
– Ну, – выдавил Кобылин. – Даешь.
– Леша, – мягко сказала Линда, глядя в лицо охотника. – Знаешь, наверное, мне пора.
– Погоди, – спохватился Кобылин. – Как же… Может, останешься? Я ненадолго…
– Нет, – мягко сказала ведьма и прикусила губу. – Так надо. Сам знаешь.
Кобылин знал. Все, что у них есть, – это краткий день, может, ночь. А потом – каждый своей дорогой, в разные стороны. В их жизнях не было места друг для друга.
– И куда же ты? – тихо спросил Кобылин. – Что теперь?
– Теперь все будет хорошо, – отозвалась Линда, пытаясь бодро улыбнуться. – Исчезну на время. Залягу на дно. Заведу новые контакты. А потом снова всплыву. Активы у меня есть. Связи тоже. Деньги, бизнес… Все наладится, со временем.
– А тролли…
– Думаю, теперь им будет не до меня, – медленно сказала Линда. – А другие… Другие теперь побоятся со мной связываться. Подожду, пока вся история не обрастет слухами, а потом вынырну. Может, не здесь. Не в этой стране. Не в этом полушарии. И не завтра.
– Понятно, – выдохнул Кобылин. – Ну, тогда, наверное, удачи.
– И тебе, дорогой, – мягко выдохнула ведьма, а потом быстро обняла охотника, прижалась мягкими губами к его уху. – Спасибо, – прошептала она. – Спасибо за все. Я в долгу перед тобой.
– Нет, что ты! – вскинулся Кобылин. – Какие, к черту, долги? Подожди!
Но Линда решительно отстранилась, печально улыбнулась, покачала головой. Потом решительно развернулась, подошла к огромной железной двери, двумя руками отодвинула железный засов, открыла замок, со скрипом распахнула створку. Обернулась. Кобылин стоял на месте, прожигая ее взглядом и судорожно сжимая кулаки. Линда послала охотнику воздушный поцелуй, улыбнулась и выскользнула наружу, в лучи жаркого августовского солнышка.
Кобылин прикрыл глаза, стараясь навсегда сохранить в памяти этот образ, медленно выдохнул и с трудом разжал кулаки. Из правого на пол посыпались обломки мобильного телефона – пластиковое месиво, раздавленное взбешенным охотником.
Взглянув на них, охотник тяжело вздохнул, потом подошел к двери, одним движением задвинул тяжеленный засов на место. А потом развернулся и решительно пошел в сторону заветной трубы с теплой водой – принимать душ.
Под ногами жалобно хрустнули остатки телефона, но Кобылин даже не вздрогнул – аппарат давно было пора менять.
* * *
Стеклянный павильон уличной забегаловки располагался достаточно далеко от вокзала, и здесь не было вездесущих пассажиров, торопливо жующих очередной гамбургер, поглядывая при этом на часы. Но закусочная и не пустовала – место было достаточно людным, на перекрестке дорог.
Войдя в прозрачную дверь, Кобылин быстро оглядел просторный зал, уставленный рядами столиков, и приметил в дальнем углу знакомую курчавую бороду. Поразмыслив секунду, охотник направился к длинной стойке с кассами. Очередь была небольшой, и за пару минут ожидания Алексей, поглазев на рекламные щиты, успел выбрать себе завтрак. Получив заказ, он расплатился, подхватил поднос, уставленный снедью, и медленно направился в дальний угол, туда, где его дожидался Григорий.
Борода был явно не в духе. С мрачным видом он ожесточенно тыкал вилкой в чашку с овощным салатом, пытаясь разобрать на атомы вялые помидоры и подсохшие огурцы. Подошедшего Кобылина он одарил тяжелым и недобрым взглядом и даже не поздоровался, когда охотник присел напротив, водрузив на обшарпанную столешницу свой поднос.
– У вас не занято? – невинно осведомился Кобылин, подвигая к себе тарелку с гороховым супом.
Борода швырнул вилку на поднос, подался вперед, навалившись грудью на стол. Его глаза угрожающе сверкнули. Сейчас он не напоминал веселого толстячка, подрабатывающего на Новый год Дедом Морозом. Скорее он был похож на располневшего бойца без правил, напялившего на себя синий костюм и криво завязавшего галстук.
– Ты, Леша, сам не знаешь, что делаешь, – прогудел Борода, глядя исподлобья на своего напарника. – И выйдет это тебе боком. Если не бросишь дурака валять.
– Есть у меня ощущение, – медленно произнес Кобылин, помешивая алюминиевой ложкой суп, – что методику валяния дурака мы с тобой понимаем по-разному. Может, утвердим единый вариант?
Гриша медленно прикрыл глаза, стиснул кулаки, пережидая приступ гнева, потом медленно выдохнул.
– Именно это я и имел в виду, – тихо сказал он. – Хватит хохмить, тут не телевидение. Ты можешь хотя бы сейчас воспринимать все происходящее всерьез?
– Если бы я воспринимал все происходящее вокруг меня всерьез, – мрачно сказал Кобылин, – я бы давно сошел с ума. Но давай представим, что я серьезен. Излагай. И побыстрей.
Борода снова одарил охотника тяжелым взглядом, но неожиданно для себя напоролся на ответный взгляд остекленевших глаз охотника, ставших почти прозрачными. На долю секунды Грише показалось, что он уловил начало движения – как рука охотника медленно скользит за отворот серой потрепанной куртки, достает пистолет, так же медленно тянет его на свет…
Борода моргнул, и наваждение сгинуло. Кобылин сидел смирно и просто смотрел ему в глаза. Только взгляд у него был… отсутствующий.
– Ладно, – откашлявшись, сказал Гриша. – Побыстрей. Значит, так, Леша. Ты на службе. У тебя есть задание. Ты получаешь приказ и исполняешь его. Никакой самодеятельности. Никаких собственных дел и расследований.
– Почему? – сухо спросил Кобылин.
– Потому, – буркнул Борода. – Ты можешь перебежать дорогу другим… Службам. Организациям. Вмешаться в то, что можешь разрушить своими метаниями.
– И что? – нагло осведомился Кобылин.
– А то. – Борода сжал кулаки. – То, что за тебя несут ответственность. Ты под защитой. Сыт, обут, одет, карманы набиты деньгами. Но это дорога с двусторонним движением. Тебе дают – даешь и ты.
– Это я уже слышал, – перебил Гришу охотник. – Ты произносишь много слов, но ничего толком не говоришь. Смекаешь, о чем я?
– Я…
– Нет, давай я, – бросил Кобылин, резко отодвигая в сторону тарелку с остывшим супом. – Я тебе облегчу задачу. Итак, ты работаешь на Орден, тайную организацию, вмешивающуюся в жизнь нечисти, потустороннего населения, в тайную изнанку городской жизни. Нет. Помолчи. Я не спрашиваю тебя, что это такое и зачем это все.
– Да какой там Орден, – протянул Борода, но, заметив вновь остекленевшие глаза охотника, замолчал.
– Сейчас не об этом, – сухо сказал Кобылин. – Хорошо. Тебе дали приказ держать меня на коротком поводке. Это я понимаю. Дисциплина, приказы, организация, надо дать понять, кто тут альфа-самец и все такое, – да, мне это понятно. Хотя и неприятно. Но. Сейчас слушай внимательно. Что-то надвигается. Что-то очень плохое. Потенциально это может уничтожить город. Я веду расследование. Раскапываю что могу. А ты меня тормозишь. Отвлекаешь. Возможно, у тебя есть на это очень веская причина – у тебя или у твоего Ордена. Но ты мне не хочешь ее сообщить. Причины этого мне не ясны, а отговорки, мол, я наломаю дров, не тянут даже на детское вранье.
– Леша, – задумчиво протянул Борода. – Ты понимаешь… Понимаешь, я пытаюсь просто спасти тебе жизнь. Ты лезешь поперек таких связей и ниток, что тебя должны были пристрелить уже раз десять. Не ухмыляйся. Я как никто другой знаю, какой ты живучий и везучий. Но ты не единственный охотник в этом городе. Снайпер, растяжка, отрава вон в супе. Ты же понимаешь.
– Понимаю, – медленно протянул Кобылин, с подозрением осматривая пару сморщенных сосисок на тарелке, присыпанных зеленым горошком. – Причину назови.
– Несколько организаций ведут, скажем так, игру. Операцию. Ты мешаешь. И своим, и чужим, – рубанул сплеча Борода. – Ты не в курсе. Ты, прости, пешка. Очень боевая, удачливая, супер-пупер, но – пешка. Ты взобрался на игровую доску и ринулся напролом, расшвыривая фигуры больших игроков. Все тобой очень недовольны. Тебе нужно было постоять в сторонке, посматривая на игру со стороны и пытаясь осознать ее правила и масштаб.
– Давай честно, – буркнул Кобылин. – На эту доску меня вытащил ты. Втащил за шиворот, когда поручился за меня перед своим Орденом и попытался собрать группу Кобылина, чтобы заместить ей группу Олега.
Григорий выпучил глаза, поперхнулся. Схватив со стола бумажную салфетку, он прижал ее ко рту и закашлялся.
– Ой, да брось. – Охотник нахмурился. – Вот уж ты-то точно должен был знать, что я не командный игрок. Что группы не получится. Я одинокий мститель, психованный, как мартовский кот, обожравшийся валерьянки.
– Типа того, – буркнул Борода. – Погорел я на этом деле. Не вышла группа. Ладно, оставили в покое, пусть хоть Кобылин будет. Может, выйдет из него толк. Если научится держать в узде свои паладинские порывы.
– И тут ты тоже облажался, – печально сказал Кобылин. – Фиговая тебе досталась пешка. С брачком.
– Леша, ну что ты, в самом деле, – уныло протянул Гриша. – Ну совпало так… Вот чего ты к этим троллям прицепился, а?
– Они работают на Орден? – напрямую спросил Кобылин.
– Ну, не все, – осторожно отозвался Гриша. – Там, знаешь, все сложно.
– Все сложно – в бложике у девочки, которая не может выбрать себе кавалера на школьную дискотеку, – зло отозвался Кобылин, теряя терпение. – Здесь все просто. Мне нельзя трогать троллей?
– Да, – резко ответил Борода. – Нельзя. Господи, да меня живьем закопают за то, что я в этом признался. Но – нельзя. И не потому, что они работают на Орден. Их несколько группировок. Игроков больше, чем два. И больше, чем три. И не надо мутить воду, понял?
– Понял, – сухо отозвался Кобылин. – Но давай напомню, это ты меня навел на них. Дело русалки, помнишь?
– Ох, и сам не рад. – Гриша нахмурился. – Слишком поздно пришла информация. Надо было тебя чем-то занять, а тут это дело. Кто же знал…
– Ну, вот теперь хоть что-то прояснилось, – медленно сказал Кобылин.
– Наконец-то, – с облегчением выдохнул Борода. – Знаешь, это капец как трудно. Пойми, ну не могу я тебе ничего рассказывать. Я уже и так наболтал себе на могилку без креста.
– Лады, – равнодушно сказал Алексей. – А теперь меня послушай.
Борода, потянувшийся к салату, замер. Потом медленно поднял на охотника потрясенный взгляд.
– Дело такое, – сказал Кобылин. – Я недавно стал видеть сны…
Лениво ковыряя вилкой остывшие сосиски, охотник рассказал Грише о своих видениях. О паутине и черепах. О тревогах крысюков и о надвигающемся зле. И даже о предсказательнице, рисующей очень забавные картинки.
С каждой фразой Борода делался все мрачнее и мрачнее. Когда Алексей закончил свой рассказ, Гриша выглядел так, словно ему сообщили о гибели всей семьи.
– Ну и? – спросил Кобылин. – Что скажешь?
– Всегда какой-то капец надвигается, – буркнул Борода. – Ни дня без приключений. Это и есть причина всех твоих метаний? А тролли тут при чем?
– Связаны они с этим, жопой чую, – вскинулся Кобылин. – Пока не могу сказать как, но… Все время они у меня на пути всплывают. Куда ни ткнусь – везде натыкаюсь на их морды.
– Жопой, – задумчиво произнес Борода, тыкая вилкой в салат. – Знаешь, слабоватый аргумент. Недостаточно основательный.
– Это у кого как, у некоторых-то сей аргумент очень основательный, – буркнул Кобылин. – Чую – тролли по уши в этой истории.
– Кобылин, – уныло протянул Борода. – Мы вроде договорились – хватит кормить троллей! Отстань от бедных животных. Может, прокатит, и они забудут про тебя. Хотя кого я обманываю.
– Гриша. – Кобылин подался вперед, навалился руками на столешницу. – Я серьезно. Чувствую, дело очень паршивое. Вокруг меня плетется паутина. Эта чертова мозаика пока не складывается, но я чувствую, еще немного – и все станет ясно.
– Сны, – задумчиво произнес Борода. – Предсказательница с картинками. Чушь какая-то! Леша, давай закончим, а? Ты искал убийц русалки. Нашел. Отомстил. Все.
– А паутина? – вскинулся Кобылин. – Гриша, я же грежу наяву! И это не мои глюки – крысюки вон вообще лыжи навострили, собираются свалить из города. А эта картинка… Я чую, надвигается буря.
– Картинка чушь, – сурово сказал Борода. – Просто девочка рисует, фантазия богатая. И мужик тот не особо на тебя похож. Скорее уж на мультяшного персонажа. Да и вряд ли ты скакнешь в прошлое. Это же «Кадиллак» Де Виль пятьдесят девятого года. Рядом с американской забегаловкой шестидесятых годов.
– Очень на это надеюсь, – буркнул Кобылин.
– Нет, ну если кто и способен просочиться в канализацию на десяток лье… В смысле, попасть в такой переплет, то это ты. Но, скажу тебе честно, путешественников во времени я за всю свою жизнь ни разу не встречал. И даже не слышал о таком. Забей. Забудь.
– Ладно, – устало произнес Кобылин. – Хорошо. За троллями я больше бегать не буду. Но вот паутина… Ты не слышал о таком?
– Нет, – быстро сказал Борода, но, заметив подозрительный взгляд охотника, поправился: – То есть про паутину и пауков слышал достаточно. Но то, что ты описываешь… Нет, не припомню такого.
– Я все же поищу информацию на этот счет, – сказал Кобылин, прожигая взглядом напарника.
– Да ради бога, – тот пожал плечами. – Только избегай троллей, умоляю. Увидишь на улице – перейди на другую сторону, хорошо?
– На рожон лезть больше не буду, – сухо сказал Кобылин. – Если сами не наедут.
– Займись крысами, а? – заискивающе попросил Борода. – Ты вроде говорил, что нашли они маньяка своего.
– Есть такое, – признался Кобылин и отвел взгляд. – Треш нам хорошо помог в прошлый раз. Да и Вадима спас, можно сказать. Тогда, когда его оборотни порвали.
– Долги нужно отдавать, – оживился Борода. – Леш, разберись с этой фигней, о’кей?
– Ладно, – отрезал охотник и начал подниматься из-за стола.
Разговор был окончен – в этом Алексей был уверен на сто процентов. Гриша сказал все, что мог, а может, даже и больше. Но далеко не все. Даже близко не все. Старался напрямую не врать, но Кобылин видел, видел ложь в его глазах. Это было чертовски больно – видеть, как тебе лжет напарник. Больнее, чем укус оборотня, больнее, чем удар когтями в спину. Но давить на него бессмысленно. Гриша думал, что поступает во благо другу, – это Алексей тоже видел. Ну, хорошо хоть, до стрельбы не дошло.
– Григорий, – позвал Кобылин, задвигая на место стул.
Борода вскинул взгляд, напрягся, словно ожидая услышать что-то очень неприятное. Кобылин медленно окинул его взглядом – большого, бородатого, встревоженного, напуганного, издерганного и – передумал.
– У меня новый телефон, – сказал он. – Новый номер, новая симка. Я тебе сам позвоню, идет?
– Идет, – с облегчением выдохнул Борода. – Только долго не тяни, ладно? Я еще твой предыдущий не успел запомнить толком, а ты его уже поменял.
– Я позвоню, – пообещал Кобылин, махнул рукой и пошел к выходу.
Оборачиваться он не стал – знал, что Борода с тревогой смотрит ему вслед. Пусть. Сейчас у него действительно было важное дело, с которым нужно срочно разобраться.
Крысолов.
* * *
На этот раз Кобылин влез в свой обычный наряд – невидимку. Удобные кроссовки, темно-синие джинсы, рубашка и бесформенная серая ветровка. Плюс потертая бурая бейсболка, козырьком которой так удобно прикрывать лицо. Никаких броских костюмов, никаких мелочей, приковывающих взгляд. Невзрачность – вот тема дня. Особенно если у тебя за поясом ««глок-17» с полным магазином.
Оружие с собой охотник взял после долгих размышлений. Он не собирался охотиться, да и по городу расхаживать со стволом в кармане уже не так безопасно, как раньше. Образ невидимки, конечно, помогал. Средний, серый, спокойный – три «с» позволят тебе затеряться в толпе, стать невидимкой, одним из миллионов пассажиров подземки. Но совершенно не спасут от охранников, любящих потыкать ручным металлоискателем в случайных граждан. С другой стороны, Кобылин на собственном опыте убедился, что неприятности с ним случаются в тот самый момент, когда их меньше всего ждешь.
В качестве компромисса Кобылин все-таки прихватил старый верный «глок», но после расставания с Гришей поймал попутку, не желая лезть в метро. На душе было неспокойно, и он не хотел напрасно рисковать.
Добравшись до вокзала, где его должен был ждать крысюк, Кобылин для начала заложил большой крюк, обойдя вокзал стороной, чтобы не лезть напрямую, через рамки металлоискателей и охрану. Перейдя на другую сторону по путям пригородных электричек, Кобылин углубился в путаницу подземных переходов, раскинувшихся под вокзалом на манер крысиных нор. Найдя нужное ответвление, – у самой дальней платформы, охотник свернул к служебным помещениям, как ему и было велено.
Здесь было мало случайных прохожих, и все же Кобылин дождался момента, пока переход опустеет, прежде чем нырнуть в служебную дверь, оказавшуюся открытой. За ней открывался проход в глубь подсобных помещений, и в дальнем конце, в темноте очередного коридора, охотник сразу увидел тень. Очень примечательную – размером с собаку, притаившуюся у самого пола. Тень дрогнула и скрылась в темноте очередного дверного проема.
– Иди за белым кроликом, Нео, – буркнул Кобылин и бесшумно скользнул следом.
Следуя за безмолвным крысюком, чьего имени Алексей не знал, он спустился по железной лестнице в лабиринты теплосетей. Потом прошел сквозь абсолютную темноту пары переходов, перебрался через горячие трубы, протиснулся в дурно пахнущую дыру и оказался в сырых подвалах. Поплутав в них минут десять, Кобылин, наконец, вышел к ржавой железной лестнице, ведущей строго вверх, к сдвинутому железному люку, очень напоминавшему канализационный. Сквозь щель пробивалось достаточно света, чтобы рассмотреть ржавые перекладины и нового крысюка, ожидавшего охотника рядом с лестницей.
– Привет, – бросил Кобылин, подходя ближе.
Треш, сидящий на задних лапах, смерил охотника взглядом выпученных глаз и покачал конусообразной головой.
– Долго, – сказал он. – Почему?
– Дела, – сухо отозвался Кобылин. – Ну, где он?
Треш одернул свои обрывки куртки, заменявшие ему одежду, и шустро полез вверх по лестнице. Несмотря на короткие лапки, двигался крысюк быстро и ловко. В мгновенье ока взлетев по перекладинам вверх, он загремел железной крышкой люка, отодвигая ее в сторону.
Кобылин взялся за перекладину, остановился и обвел суровым взглядом подвал. Он не видел в темноте, но чувствовал – сейчас на него смотрят, по крайней мере, десяток крысиных глаз. Кобылин не видел их, но был готов прямо сейчас уложить любого из крысюков выстрелом навскидку. Для этого ему не нужно было видеть цель.
– Я вас вижу, – предупредил он. – Не вздумайте выкинуть какую-нибудь глупость.
И, взявшись за перекладину, быстро полез наверх.
Треш, отодвинувший крышку люка, ждал его наверху. Переход между темным подвалом и залитым солнечным светом двором был довольно резким, и Кобылин, выбираясь из дыры, прищурился. Выпрямившись, он бросил взгляд по сторонам и чуть не присвистнул.
Над ним нависали громадные здания из красного кирпича. Старые, потрепанные, закопченные – и очень красивые. Это была старинная фабрика, конечно, уже не работающая, но чудом сохранившая свои первоначальные черты. Пара фабричных труб из красного кирпича выглядели так, словно они пару недель назад еще коптили небо. Но фабрика не была заброшена, вовсе нет. Ее территорию перегородили десятками жестяных заборов, превратив в подобие сот. И во многих из них кипела работа. Что-то стучало, гремело, дребезжало… Ремонт в самом разгаре.
Кобылин смерил долгим взглядом соседнее здание. Высокое, с остроконечной крышей, напоминающее стрельчатыми окнами готический собор. Старые кирпичи кое-где выкрошились, а кое-где стали почти черными от гари. Но в здании были абсолютно новые окна – громадные, пластиковые, с затемнением. Кажется, кто-то делал из старых фабричных зданий современные офисные центры. А то и жилые модные лофты – кто его разберет.
Треш шумно вздохнул, и Кобылин тут же очнулся. Он быстро окинул взглядом округу, прикидывая расстановку сил и пути отступления. Перед ним – забор. За спиной – старый корпус фабрики, все из того же красного кирпича. Сюда ремонт еще не добрался – окна заколочены, под ногами, в грязи, груды битого кирпича. Да не просто битого, а рассыпавшегося от старости. Заброшенное здание. И рядом неприметная дыра у старой стены. Со ступеньками, ведущими вниз. Нечто вроде отдельного входа в подвал.
Кобылин вопросительно взглянул на Треша. Крысюк пошевелил усами – на взгляд Кобылина, очень печально – и махнул лапой в сторону подвала.
– Там, – тихо сказал он. – Крысолов дома.
Кобылин поправил пистолет за спиной куртки, проверил нож в кармане. Что он знает про этого психа? Охотится на крысюков с помощью капканов, отравы, арбалета. Огнестрельным оружием пользуется очень редко. Если вломиться через дверь, то есть ли шанс без разговора получить пулю? Вряд ли. А вот спугнуть клиента и заставить его сбежать через запасной выход – это запросто. В том, что из этого подвала есть несколько выходов, Кобылин ничуть не сомневался. Значит, надо брать на интерес.
– Что ты будешь делать? – шепнул Треш, видя, как Кобылин, ничуть не таясь, спускается по ступенькам.
– Поговорю с ним, – отозвался Алексей. – Спрячься.
Крысюк тут же нырнул обратно в раскрытый люк, а Кобылин спустился к большой железной двери, покрытой пятнами ржавчины. И, помедлив мгновение, громко постучал.
За дверью царила тишина. Кобылин прислушался и постучал еще раз. Не забарабанил в панике, не яростно загрохотал, а просто постучал. С чувством, с расстановкой, как стучит человек, уверенный и в своем праве стучать в дверь, и в том, что ему откроют.
За дверью раздался тихий шорох – словно кто-то провел по ржавому железу щеткой. А потом дверь чуть дрогнула и приоткрылась, на волосок, не больше. Охотник медленно толкнул заржавелую ручку, и тяжелая створка распахнулась – неожиданно легко и бесшумно, словно петли были хорошо смазаны.
За дверью царила темнота, прорезанная светлой полосой, упавшей в глубь подвала из распахнутой двери. Кобылин, не таясь, медленно вступил в эту полосу света и остановился, давая возможность хозяину хорошенько рассмотреть гостя.
Пауза затянулась. Кобылин даже немного встревожился – он чувствовал, что там, в темноте, кто-то есть. Но не мог определить, кто и где. С крысами было проще, намного проще. Слишком опытный этот маньяк. Может, входить вот так, без приглашения, было большой ошибкой.
Свет вспыхнул внезапно, на секунду лишив охотника зрения. Кобылин зажмурился, дернулся, привычно потянувшись за спину, но потом опомнился. Застыл на месте, разведя руки. И медленно приоткрыл глаза.
Первое, что он увидел, – дверной проем. Свет лился с потолка, ярким потоком, сразу от трех лампочек, собранных в пучок, и потому Кобылин не сразу заметил, что в дверном проеме напротив него кто-то стоит. И лишь когда он шагнул вперед, охотник вздрогнул и затаил дыхание.
Маньяк-крысолов оказался сухоньким старикашкой. На вид ему было лет семьдесят, а то и больше. Большая лысая голова обтянута старческой пергаментной кожей. Лохматые седые брови нависают над глубоко запавшими глазами. Большой нос, дряблые щеки, слева, у края бесцветных губ, шрам размером в палец, почти скрытый седой щетиной, густо застилавшей и щеки, и подбородок. На плечах огромный, на три размера больше чем надо, темно-синий пиджак. Из старых отечественных запасов, то ли «Большевичка», то ли «Красная Заря». Пожелтевшая от времени рубашка. Мешковатые черные штаны – именно штаны – заправлены в зеленые резиновые сапоги. Не хватает только кепки да палки в руке, чтобы получился дедок – грибник семидесятых годов. В чем только душа держится! Неужели это и есть крысолов?
Дедок шагнул ближе, и из-под кустистых бровей сверкнули голубые, как небо, глаза. Молодые, с огоньком. И лишь немного остекленевшие, готовые в любой момент обратиться в прозрачные бесчувственные зенки убийцы.
– Кто это у нас? – хрипло проворковал дедок, окидывая гостя быстрым взглядом. – Никак, коллега?
– Кобылин, – представился Алексей, не сводя глаз с суховатых ручонок дедка. – Охотник.
Тот всплеснул ими, сплел пальцы в замок, заулыбался. Кобылин заметил, как подозрительно встопорщилась ткань на левом запястье – там, куда он сам порой прятал нож. Небрежен старик, возраст берет свое.
– Охотник, значит, – протянул дедок, с интересом разглядывая гостя. – А я – Паровозов.
Алексею захотелось поежиться – такие взгляды он встречал и раньше. В основном у тех тварей, которые прикидывали, каков на вкус этот наглый человечишка, маячащий у них перед глазами. И глядя в эти голубые глаза, полные жизни, верилось, что дедок запросто может сварганить себе шашлычок из незваного гостя.
– Молодой еще, здоровый, – пробормотал старик, удовлетворившись осмотром. – За вампирами гоняешься, оборотней трясешь, да? Я вот уже староват для этого, да. Но дело свое знаю.
– Кстати, о деле, – буркнул Кобылин. – Поговорить бы. Не на пороге.
– Поговорить, значит, пришел, – вздохнул старикан, и взгляд его погас. – Ну, заходи, коли так. Поговорим.
Развернувшись, он, старый охотник, быстро юркнул в темный дверной проем, взмахнул рукой. В соседней комнате тотчас загорелся свет, и Кобылин, не дожидаясь приглашения, зашагал следом.
В этой части подвала было пусто. Кирпичные стены, строительный мусор на полу, куски пленки, деревянные козлы. Но из этой комнаты расходились три двери – все плотно закрытые. Старикан быстро пошел к правой, распахнул ее, поманил за собой гостя. Кобылин, озираясь по сторонам, двинулся за хозяином и, пройдя в дверь, очутился в просторной комнате с лампочкой под потолком. Здесь не было окон – лишь уходила в стену толстая труба вентиляции, соединенная другим концом с широким зонтиком вытяжки, нависавшей над крохотной газовой плитой, к которой был подключен небольшой красный баллон с газом. Рядом, у плиты, стоял старый покосившийся стол из серой ДСП. С другой стороны его подпирал небольшой шкафчик с покосившимися дверками. Кухня.
– Давай, значит, поговорим, – пробормотал старикан, хватая со стола большой железный чайник и ставя его на плиту. – Чайку?
– Не откажусь, – отозвался Кобылин, озираясь по сторонам.
– Это ты за мной в метро бегал? – быстро спросил старик, чиркая спичкой.
– Да, – не стал отпираться Кобылин.
– Зачем?
– Поговорить хотел.
– А как сейчас меня нашел?
– Выследил, – сухо произнес Кобылин.
– Да, – протянул старикан, гремя стаканами в шкафу. – А было время, когда Семена Паровозова каждая собака среди охотников знала. И на поклон ходили, за советом да за помощью. Но нынче другие времена пошли, не те, ой, не те.
Кобылин разглядел в углу еще одну дверь и замешкался. Даже не знал, с чего начать. Как-то не так складывался их разговор. Совсем не так. Не ожидал он, что маньяк окажется охотником-пенсионером.
– Ты говори, говори, – пригласил Паровозов, – хотел ведь. О чем балакать будешь?
– О крысах, – брякнул Кобылин. – Говорят, ты большой спец насчет них.
– О! – Старикан поднял к закопченному потолку худой старческий палец. – Говорят! Значит, говорят еще о Паровозове, а?
– Бывает, – не стал отрицать Алексей. – Семен, так это вы крысюков гоняете по всему городу?
Старик резко обернулся и пронзил гостя злым взглядом. Голубые глаза яростно сверкали из-под седых бровей, да так, как не у всякого молодого.
– Крысы, – прорычал старик. – Да! Проклятые твари. Заполонили весь город. Они – везде! В магазинах, в домах, в детских садах… Огромные злющие твари!
Алексей невольно попятился, прикидывая, как бы ловчее скользнуть в дверь.
– Они разрушили все! – рявкнул Паровозов. – Такую страну развалили!
– Страну? – поразился Кобылин.
– Всю страну! – Паровозов быстро замахал руками перед собой. – Они все воруют, все! Продукты, уголь, технологии! Ты знаешь, что там под землей, знаешь, что? Там – крысы строят свой город! Строят дома, строят заводы! Вооружаются! Хитрые твари! Тихой сапой, постепенно, незаметно, они селятся под нашими городами. А потом, все разом, как выйдут! И не будет больше людей. Все города буду забиты крысами! Они заменят собой людей! Всех!
– А, – протянул Кобылин, не сводя взгляда с левого рукава старика. – Понятно.
– А я говорил! – брызгая слюной, продолжал старикан. – Предупреждал! И кто меня слушал? Никто! Никому не было дела до крыс! Деньги, машины, перестройка, перестрелка… Бизнес, мать его ети! И я, только я, стою между армией крыс и несчастным, обреченным на рабство, беззащитным человечеством! Чаю хочешь?
Кобылин, собравшийся уже прыгнуть в сторону двери, замер. Паровозов внезапно успокоился, отвернулся и принялся деловито рыться в шкафчике, громко звеня посудой. Алексей медленно расслабился, чувствуя, как на лбу проступили капли пота. Старик был просто сумасшедшим. Абсолютно чокнутым психом. Но не надо забывать о том, что все они очень хитры. Непредсказуемы и хитры – по-своему, на особый лад.
– Ты мне не поверишь, – бормотал старикан, выставляя на стол граненые стаканы в потускневших подстаканниках. – Ты молодой, сильный. Думаешь, вампиры – зло, оборотни – зло, домовые… Не-е-ет. Зло – это крысы. Потому что они могут уничтожить всю нашу цивилизацию. Крысиный апокалипсис!
– Да я верю, верю, – поддержал разговор Кобылин, лихорадочно размышляя о том, что делать дальше.
Он надеялся поговорить с настоящим охотником. Убедить его отказаться от убийств крысюков. Если туповат – разъяснить ему, что маленький народец, в целом, дружит с людьми. А если нагловат – припугнуть как следует. Или стволом и добрым словом, или оборотнями в погонах. Но тут… Этого психа ничем не напугаешь и ничего ему не объяснишь.
– Они разумны, – совершенно спокойно продолжал Паровозов, ловко разливая по стаканам заварку из пузатого чайничка с отбитой ручкой. – Нет, не эта мелочь, что толчется под ногами. Опасны те, что скрываются в самой глубине и не поднимаются на поверхность. Огромные, размером с собаку! И умные, почти как люди.
– Да, я видел, – печально протянул Кобылин, думая о своем. – Встречал в подземельях.
– Я в газеты обращался, – не обращая внимания на охотника, продолжал бормотать старик. – Когда стало можно. Гласность, да. Говори что угодно. Но разве мне поверили? Крысы размером с собаку в метро! Чудо природы! Это они могут. Но разве они послушали, когда я говорил о том, что крысы собираются захватить город? Нет. Я фотографии приносил! А они взяли самую паршивую размазанную фотокарточку, говорят, это похоже на правду. А остальные не взяли, сказали, слишком четко, все сразу поймут, что это монтаж. Монтаж, Кобылин, монтаж!
Кобылин нащупал телефон во внутреннем кармане. Новенький современный брусочек, похожий на колоду карт. Хрупкий, зараза, долго не протянет. Но долго и не надо. Новый телефон, новая симка. Чистая память. Но самые нужные номера он помнит наизусть. Суровая необходимость – телефоны-то надо часто менять.
– Сам увидишь! – вскинулся вдруг старикан. – Кобылин! Ты молодой, но умный, я же по глазам вижу! Ты особенный. Не такой, как остальные! Я тебе покажу. Ты сам все поймешь. Сразу поймешь!
Паровозов бросил на стол старые чайные ложки и быстро подскочил к гостю, мгновенно очутившись рядом, словно телепортировался. Ухватил за рукав и потащил за собой, к дальней двери в углу, что была закрыта.
– Да я верю, верю, – бормотал Кобылин, прикидывая, что будет, если он вытащит телефон. – Семен, мне позвонить надо, сказать, что я задержусь.
– Во! – Паровозов остановился. – Телефон! Новый, да? Покажи. С камерой? Отлично! Сфотографируй, слышишь, сфотографируй все. Покажи там всем. Охотникам. Пусть знают, что нам грозит! А то я старый стал, смены нет. Нету смены, теперь не готовят охотников, такую страну просрали!
Кобылин, ошеломленный натиском, осторожно вытащил из кармана телефон. Двигался он медленно, осторожно, стараясь не провоцировать свихнувшегося старикана. Двигался он быстро, хватка – железная. Впору позавидовать. Похоже, он просто выглядит старше своих лет, а сам вполне ого-го. Или здоровья ему отпущено на троих. Такие невзрачные дедки самые опасные – пырнут ножичком, и не заметишь.
Паровозов распахнул обшарпанную дверь, прятавшуюся в углу кухни, сунул руку в открывшуюся темноту и зашарил по стене в поисках выключателя. Алексей, наступая ему на пятки, заглянул через порог, глянул в телефон. У него на экране появился новый значок – в один из почтовых ящиков пришло письмо. В этот момент в комнате вспыхнул свет. Кобылин поднял взгляд и онемел.
Небольшая комната без окон была пуста. Лишь вдоль стен стояли большие витрины из прозрачного оргстекла. За стеклом высились какие-то странные силуэты, подозрительно напоминавшие статуи.
Ошалевший Кобылин отодвинул в сторону старика и шагнул в центр комнаты. Старик что-то бормотал, нес свою чушь про крысиный апокалипсис, но охотник его не слушал. Озираясь по сторонам, он чувствовал, как у него волосы становятся дыбом.
За стеклом, рядами, стояли крысюки. Чучела крысюков. Три справа, три слева и двое в центре. Они стояли на задних лапах, выставив вперед свои крохотные передние лапки. Черная шкура, серая шкура, коричневая… На одном была потрепанная куртка – совсем как у Треша. Второй сжимал в лапах старую пневматическую винтовку. У третьего к лапам были привязаны ножи, а вместо глаз – прозрачные стеклянные шарики. Стоявший рядом с ним был завернут в красную тряпку, а его задняя лапа попирала человеческий череп.
Кобылину стало дурно. Он сглотнул, сжал телефон, медленно повернулся, озирая эту чудовищную выставку покойных крысюков. Только сейчас он заметил, что все они скалили зубы, да и позы у всех были угрожающими. Настоящая иллюстрация крысиной угрозы. Грядущего крысиного апокалипсиса.
– Ты снимай, снимай, – настаивал оставшийся у двери Паровозов. – Не сомневайся, они все настоящие. Знаешь, как трудно их было вытащить из подземелья? Эти твари обычно заметают следы, прячут все, что может свидетельствовать против них.
– Ага, – отозвался Алексей, не в силах отвести взгляда от крысиной морды с прилепленными фальшивыми клыками. – Ага.
– Давай, давай, не стесняйся, – подбодрил его Паровозов. – Щелкай! А я сейчас чайку заварю и такого расскажу, ух! У тебя волосы дыбом встанут!
Кобылин медленно обернулся, но старик уже скрылся в кухне и загремел посудой. Алексей медленно перевел взгляд на самого мелкого крысюка. У того вокруг шеи был обернут длинный красный шарф, а вытянутые вперед лапы сжимали нечто вроде багра. Медленно подняв телефон к уху левой рукой, охотник, не глядя, набрал знакомый номер.
– Вадим?
– Кобылин, – рявкнул в ухо бывший проводник, а ныне оборотень. – Наконец-то! Леша, ты куда запропастился? Есть дело? Я тут уже озверел от безделья. Надо бы размяться, а? Мы с Веркой уже грыземся со скуки, как дворовые шавки…
– Погоди, – быстро сказал Кобылин. – Дело есть, но… Послушай, ты говорил, что знаешь оборотня, знаменитого ветеринара. Да?
– Ну, не лично, но, типа, знаю, – отозвался Вадим. – А что?
– Как думаешь, у него есть знакомые человеческие врачи?
– Порвали? – деловито спросил оборотень. – Леш, есть знакомый врач, зашьет в лучшем виде. Куда гнать?
– Отставить гнать, – бросил Кобылин. – Дело такое. Нужен психиатр. Или психотерапевт, я точно не знаю. В общем, надо одного пациента в дурку запереть. На всю оставшуюся жизнь. Понимаешь?
– Не очень, – признался Вадим. – Кого?
– Да есть тут один охотничек, – пробормотал Кобылин, подходя ближе к витрине. – Пора ему на пенсию с бесплатной смирительной рубашкой и обязательной лоботомией согласно страховому полису.
Подавшись вперед, он впился взглядом в чучело самого маленького крысюка с шарфом. На его левой передней лапе было еще что-то. Нечто вроде браслета, но спрятанное так глубоко в шерсти, что его не сразу и…
Вадим что-то говорил, но Кобылин не слушал. Это действительно был браслет. Маленький браслетик из десятка разноцветных резиночек, переплетенных между собой. Очень модная в этом сезоне вещица. Берешь кучу резинок, вроде тех, которыми перетягивают пачки денег, сплетаешь их между собой, получается браслетик. Резинки разноцветные – красные, синие, фиолетовые, – яркие, броские. Даже наборы для плетения продаются, уже готовые. Для детей.
Кобылин сжал зубы, втянул носом воздух. Медленно выпрямился и только сейчас понял, что все еще прижимает к уху телефон.
– Вадим, – мягко сказал Алексей, прерывая тираду друга. – Спасибо. Уже не надо. Я перезвоню.
Он ткнул большим пальцем в кнопку на экране, сбросил вызов и обернулся к двери – ровно в тот момент, когда на пороге появился сияющий Паровозов. В руках у него были стаканы с чаем – в потемневших подстаканниках. Старикан чуть развел руки и улыбнулся гостю, так, словно встретил старого знакомого после долгой разлуки.
Кобылин сунул руку за спину. Одним непрерывным движением, гладким, ровным, отрепетированным до автоматизма, он вытащил пистолет, поднял на уровень глаз, указал стволом ровно в старческий лоб и спустил курок.
Выстрел внутри закрытой комнаты оглушительно бухнул, больно ударив по ушам, но охотник даже не вздрогнул. Он смотрел на старика Паровозова, а точнее, на черную дыру, появившуюся в центре его лба.
Старый охотник, все еще улыбаясь, развел руки, покачнулся, выронил стаканы. Под звон бьющегося стекла он пошатнулся и упал навзничь, распластавшись на бетонном полу.
Кобылин оглянулся на чучела крысюков, а потом двинулся к выходу. В одной руке – телефон, в другой – пистолет. Перешагивая через тело мертвого старика, он даже не взглянул на него. С этим вопросом было покончено. Навсегда.
Пошатываясь, Алексей выбрался на кухню, потом, засуетившись, рванулся в соседнюю комнату, к выходу. К последней двери, ведущей наружу, он откровенно бежал, пытаясь как можно быстрее убраться из этого ужасного места.
Выскочив из подвала, охотник взлетел по ступенькам и на негнущихся ногах подошел к люку. Из его черного проема на него глянули два огромных крысиных глаза. Живых.
Алесей присел, сунул пистолет за пояс, телефон в карман, спустил ноги в люк и начал быстро спускаться. Достигнув дна, он обнял железную лестницу, уткнулся разгоряченным лбом в холодное железо и закрыл глаза.
– Все, – сказал он, почувствовав лопатками движение за спиной. – Вопрос закрыт. Идите, забирайте своих мертвецов.
Под его руками дрогнула лестница, когда крысы метнулись вверх по перекладинам, чуть ли не перепрыгивая друг через друга. Кобылин отшатнулся, отлепился от лестницы и, опустошенный, побрел в темноту.
Ему, конечно, и раньше доводилось убивать. И нечисть. И людей. Защищая свою жизнь, защищая жизни других, неся справедливое возмездие. Но никогда он еще не убивал так хладнокровно, с холодной головой. Это уже нельзя было назвать охотой. Это была казнь.
В глубине души Кобылин не сомневался, что поступил правильно. Он знал, что ничего уже здесь нельзя было изменить. Сумасшедший охотник слишком опасен для окружающих, чтобы оставлять его в живых. Чутье Кобылина подсказало ему, что в этой истории необходимо поставить точку. Это как ампутация загнившей конечности опытным хирургом – безжалостная и спокойная операция, без всяких эмоций. Разве что немного гнева на тех, кто довел пациента до такого состояния своим бездействием. И все же… Все это не отменяло того факта, что паладин в сверкающих доспехах только что выстрелил в голову человеку, не представлявшего для него никакой угрозы.
Кобылин остановился, прижал ладони к пылающему лицу. Холодные руки приятно холодили щеки.
– Охотник! – Хриплый голос Треша пришел из-за спины.
– Я больше не охотник, – глухо отозвался Кобылин, не отнимая рук от лица. – Я убийца.
Он так и стоял в темноте, пока не почувствовал, как кто-то тянет его за рукав куртки. Открыв глаза, Кобылин опустил взгляд. В подземелье было темно, но света, сочившегося сверху, из открытого люка, было достаточно, чтобы рассмотреть остроносую морду крысюка. Треш смотрел на охотника снизу вверх, огромными круглыми глазами. И охотник был готов поклясться, что он заметил на крысиной морде выражение печали. Неожиданно его охватила ярость.
– Ты! – рявкнул он на крысюка. – Ты знал, чем это все кончится, да? Неужели вы сами не могли решить эту проблему? Разобраться с одиноким спятившим стариком…
– Мы не убиваем людей, – прошепелявил в ответ Треш. – Это плохо.
– Ой, да ладно! – воскликнул Кобылин. – Я видел скелеты в ваших подземельях! Видел твоих бойцов. Всем скопом вы могли затравить старика в своих лабиринтах, загнать как…
– Как крысу? – печально переспросил Треш. – Мы не охотимся на охотников. Это все сложно. Это спор людей. Крысолов был в своем праве. Он охотник. Он охотился. Но он зашел слишком далеко. С охотником должны разбираться… Охотники.
– Я не охотник, – обреченно повторил Кобылин, чувствуя, как его гнев испарился, оставив после себя лишь мерзкое ощущение бессилия. – Ты мог бы сам… Если бы остальные знали…
– Не знали, – отрубил Треш. – Никому нет дела до крыс. Наверху идет большая игра. Наш народ не играет в эти игры. Ты охотник. Ты узнал. Ты решил проблему. Мы благодарны тебе. Наш народ у тебя в долгу.
– В долгу. – Алексей тяжело вздохнул. – К чертям собачьим такие долги. И что теперь?
– Мы уходим, – медленно произнес Треш. – Почти все ушли. Остались только мы. Заберем наших братьев и тоже уйдем.
– Бежите от таинственного конца света? – Кобылин хмыкнул.
– Он не таинственный, – отозвался крысюк, шевеля длинными усами. – Видения усиливаются. Все случится очень скоро. Очень. Зло надвигается. Теперь почти все видят это. Даже я.
– Зло надвигается. – Кобылин устало потер щеку. – Знать бы, откуда оно движется и куда…
Треш внезапно беспокойно пошевелил плечами, дернул хвостом. Оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что кто-то может подслушать разговор, а потом схватил охотника за полу куртки. Алексей, не ожидавший рывка, против своей воли опустился на одно колено, очутившись лицом к лицу с огромной крысой.
– Мы в долгу, – прошептал Треш. – Нельзя изменить судьбу.
– Чего? – буркнул Кобылин, пытаясь подняться. – Что ты несешь?
– Это паук, – выдохнул крысюк. – Химера-паук. Он здесь. Он рядом. И скоро освободится.
Привставший было Кобылин рухнул обратно на колено, впился взглядом в круглые глаза крысы.
– Какой паук? – вкрадчиво спросил он, чувствуя, как где-то в глубине души разгорается новый уголек.
– Шарштаршар, – невнятно произнес Треш, стрельнув глазами в дальний угол. – Древнее зло. Остаток прежнего мира. Его нельзя убить. Никто не знает как. Его лишь можно погрузить в сон, на время. В нем суть паука. Он плетет паутину и пожирает всех, кто попался в его сети. Он управляет снами. Может навести морок, отвести глаза… И он просыпается.
– Так, – протянул Кобылин. – А поподробнее? Что это за тварь?
– Он тут, в городе, – быстро произнес крысюк, глотая окончания слов. – Он спит. Но скоро проснется. Даст потомство. Оно заполонит город. Никто не в силах сопротивляться ему. Весь город будет оплетен паутиной, от жителей останутся лишь пустые высохшие оболочки.
Кобылин вздрогнул. Скептическая ухмылка исчезла с его губ. Паутина в метро, паутина в торговых центрах, россыпь черепов на полу метро… Крысюк говорит с таким жаром, с такой уверенностью, что Алексей почувствовал, как между лопаток у него пробирается холодок. Неужели это правда?
– Как он выглядит? – резко спросил он, хватая крысюка за лапу. – Где обитает?
Треш резко вырвался и отпрыгнул на шаг в сторону. Его била крупная дрожь. С явным усилием, превозмогая себя, он прошептал:
– Сейчас он будет выглядеть как человек. Я видел это. Сейчас он спит. Где-то глубоко под землей, там, куда нет хода нашему народу. Он охраняет. И его охраняют. Но скоро он проснется и…
Поперхнувшись, Треш отпрыгнул к самой лестнице, задрал голову, рассматривая светлое пятно люка наверху.
– Иди, – бросил он Кобылину. – Я все сказал. Я нарушил слово. Нарушил судьбу. Может быть, разрушил наш мир. Но мой долг уплачен.
– Уплачен, – потрясенно повторил Кобылин, поднимаясь на ноги. – Треш…
– Уходи! – прошипел крысюк, поглядывая вверх. – Иди и займись тем, что у тебя получается лучше всего.
– Это чем же? – удивился Кобылин.
– Охотой! – рявкнул крысюк и замахал на Алексея лапой.
Кобылин расправил плечи, смерил долгим взглядом взъерошенного крысюка. Потом кивнул, развернулся и побрел в темноту.
На душе потеплело. Злоба на себя и на весь несправедливый мир отступила. Ледяной комок внутри растаял без следа. Теперь дело начинало проясняться, впереди была цель, мир снова стал простым и понятным.
Охота… Охота должна продолжаться.
* * *
Выбравшись из подвала на площадь у вокзала, Кобылин первым делом поймал такси. Гнетущее ощущение близкой опасности никуда не делось, скорее, даже усилилось. Алексей ощущал тревогу и чувствовал, что это заметно со стороны. В таком состоянии ему сложно было притворяться безобидным курьером, и он решил не соваться в метро.
Такси бодро стартовало с места, с разгона нырнуло в вечную пробку и завязло в ней как муха в киселе. Чтобы отвлечься, Алексей вытащил свой новый телефон и принялся тыкать пальцем в экран, пытаясь припомнить, какое приложение отвечает за электронную почту. Он настроил три разных приложения на три разных почтовых ящика и теперь, сосредоточенно сопя, пытался вспомнить, что тут за что отвечает.
Оказалось, что пришло письмо от Дарьи. Художница, как и обещала, прислала кучу ссылок на свои работы и даже пароль к сетевому архиву. Кобылин ткнул в первую ссылку и, пока телефон жевал страницу, пытаясь достучаться до изображения, прочитал письмо. Оно было очень коротким. Дарья благодарила за встречу, надеялась на плодотворное сотрудничество и очень робко, ненавязчиво, интересовалась, не встречались ли они раньше. Кажется, девчонка решила, что они как-то виделись, и потому одна из ее фантазий невольно приобрела черты случайного знакомого.
Кобылин задумался. В принципе, это был самый логичный вариант, объяснявший все происходящее. Девушка фантазирует, рисует картинку, из памяти всплывает зыбкий образ, допустим, не самого уродливого мужика, и вот готово эпическое полотно с павшим в перестрелке героем. Очень правдоподобно. Такое вполне могло бы случиться, если бы не одно но. Алексей был абсолютно уверен, что раньше они с Дарьей не встречались. Он ее не помнил. А вероятность того, что она случайно обратила на него внимание в толпе прохожих, – ничтожно мала. А уж вероятность того, что она совершенно случайно при этом увидела настоящего оборотня, а потом и тролля… Ну, один шанс на миллион.
Картинка, наконец, загрузилась, и охотник довольно хмыкнул. Это был отличный карандашный набросок тролля. Черно-белый громила, вполоборота, сжимая кулаки, смотрел на зрителя исподлобья. За спиной, на куске стены красовался циферблат часов, упихнутый внутрь огромного якоря. Дебаркадер. Комната русалок. Та самая, в которой произошло убийство.
Алексей задумался, прикидывая, что более реально – то, что девчонка настоящая предсказательница, пророк, пифия, или то, что она кем-то подослана и нарочно пудрит ему мозги. Оба варианта были неправдоподобны. Но Кобылин видел достаточно, чтобы не отвергать с ходу ни одну из версий.
Дожидаясь, пока загрузится вторая ссылка, Алексей быстро настучал одним пальцем ответ на письмо художницы. Поблагодарил за ссылки, пообещал изучить работы и попросил отобрать те картины, в которых фигурируют здоровые громилы-мордовороты. Для обложки.
Остаток пути до дома охотник проделал, нетерпеливо ерзая на сиденье и копаясь в телефоне. Связь была паршивой, большинство картинок не загружались, архив не открывался. В новостях не было ничего интересного, а игрушки, установленные на телефоне, были откровенно тупы, занудны, но при этом достаточно хитры, чтобы ненавязчиво выпрашивать деньги с карточки.
К гостинице Кобылин прибыл уже после обеда, закипающий от ярости на пробки и паршивую связь. Он уже начинал скучать по своему старому телефону, который умел только звонить, но зато делал это хорошо.
Пробравшись дворами к пристройке к жилому дому, служившей ему убежищем, Алексей мрачно обозрел пустой двор и тихонько подошел к железной двери. Глядя на черную облупившуюся краску, он насупился. Особого воображения тут не требовалось, даже ему были очевидны параллели с убежищем крысолова. Одинокий сумасшедший с манией преследования, зацикленный на убийствах, забивается в дальнюю нору, подальше от остального мира. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем спятивший охотник украсит свою нору чучелом, скажем, оборотня? Или шкурой домового? А может, и инсталляцией из вампира, набитого ватой? Год, два… десять?
Мрачный, как грозовая туча, Кобылин отпер дверь, бесшумно проскользнул в свое убежище и заперся изнутри. Сбросив куртку и кроссовки, он прошел в зал, служивший ему и кабинетом, и спальней. Огляделся. Легче на душе не стало, ни капельки. Вспомнилась злосчастная картинка. Может, так оно и лучше. Пасть в бою, исполняя свой долг, а не доживать век выжившим из ума стариканом, ожидая, что в любой момент в дверь постучит молодой и сильный охотник.
Вспомнив о картинках, Кобылин чертыхнулся и включил ноутбук. Надо было посмотреть присланную почту, прощелкать все ссылки. И лучше сделать это тут, где есть нормальная связь. Пока компьютер загружался, охотник добрался до своего крохотного холодильника – автомобильного холодильного ларя – и вытащил пакет сока. И еще бутылку тоника. Намешав все это в пластиковую бутылку, он сунул в нее длинную коктейльную трубочку и сел за ноут.
Лениво просматривая почту, Кобылин поставил на закачку архив художницы, а сам быстро ознакомился с новостями. Ничего интересного. Только одно письмо от Вадима, беспокоящегося из-за внезапно прерванного разговора. Кобылин быстро набросал ответ, успокоив бывшего проводника, а потом занялся разбором картинок художницы.
Он пролистал больше двух десятков работ, но ничего интересного не нашел. Пробежался по присланным ссылкам, но и там не нашел ничего интересного. Принцы, золушки, шпаги и бальные платья. Заметно – работы старые, ученические. В них не было глубины, не было такой четкости, как в более поздних, завораживающих зрителя, которому открывалось окно в чужой, но совершенно реальный мир.
В этот момент пришло новое письмо от Дарьи. Девчонка, похоже, ждала письма от странного знакомого. Или, скорее, просто работала с телефона, который всегда под рукой. На этот раз к письму был прикреплен небольшой архив. В самом письме Дарья отчетливо давала понять, что вечер у нее свободен, и если все дневные дела редактора закончены, то почему бы не продолжить встречу в том же месте?
Грубовато, подумал Кобылин, разворачивая архив с картинками. Девочка еще только пробует коготки, не понимая, что со стороны выглядит котенком, атакующим страшного врага – клубок ниток. Но пройдет пара лет, может, чуть больше, и ей будет достаточно просто намека на то, что вечером, возможно, она будет пробегать мимо торгового центра. Скажем, в семь вечера. Может быть. А еще через пару лет очередная жертва будет абсолютно уверена в том, что это именно он ловко развел симпатичную девчонку на встречу в кафе.
Впрочем, себе Кобылин не льстил. Он прекрасно знал, что староват для этой неформалки. Но зато ее раздирает то самое любопытство, которое сгубило кошку. А это стимул еще похлеще, чем банальная охота на самца.
В архиве оказалось десятка два небольших картинок. Явно ужатых и обрезанных, годящихся скорее для аватаров на форуме, чем для обложек книг. Но зато на всех были тролли. Черно-белые, цветные, в движении и в статике. Алексей поджал губы. Версия со случайным знакомством отпадала. Все случайности не случайны, как говаривала одна черепаха.
Нахмурившись, Кобылин быстро пролистал картинки до конца, потом вернулся к третьей с начала. Похоже, это была одна из старых картинок. Крохотная, не больше ладони, она походила на старую фотографию тех времен, когда в ходу были поляроиды. На первом плане виднелась черная машина – вернее, ее крыша. Над ней торчали широкие плечи двух троллей. Тут ошибки быть не могло – огромные шишковатые головы, грубые черты лица, заметные даже на такой крохотной картинке. Но было там и что-то еще… Между ними.
Кобылин растянул картинку на весь экран и принялся до боли в глазах всматриваться в расплывшееся изображение. Нет. И тут он не ошибся. Там был кто-то еще. Кто-то намного меньше ростом, маленький человечек, которого, похоже, тролли собирались запихнуть в машину. Над машиной торчала только макушка этого человека – длинные, неестественно рыжие волосы, похожие на медную проволоку с перламутровым отливом.
Выхватив из кармана смартфон, Кобылин чертыхнулся и принялся рыться в почтовом ящике в поисках телефонного номера художницы. Понимала ли она тогда, что рисует? Да или нет? Может, это вообще показалось ей хорошей идеей – вставить себя на картинку. Этакая мелкая деталька, известная лишь посвященным. Прикольно, да? Очень, твою мать, прикольно, особенно учитывая то, что мода на такие стрижки и такие цвета появилась не так давно.
Трубку Дарья взяла сразу, видимо действительно держала телефон в руках. Ну куда сейчас без него.
– Да, слушаю вас, – прощебетала она в трубку.
– Это Алексей, художественный редактор, – выдохнул Кобылин, сообразив, что этого номера еще нет в памяти телефона художницы.
– Алексей! – выдохнула Дарья. – А я как раз собираю для вас новый пакет картинок! Знаете, меня очень заинтересовало ваше предложение. Я подняла свои архивы и нашла много интересного. Кажется, вас это должно заинтересовать…
– Прекрасно, – фальшиво обрадовался Кобылин, с трудом удерживаясь от грозного рыка. – Знаете, Дарья, вы правы. Наверно, лучше будет встретиться и все сразу обсудить. Так будет быстрее.
– О, это чудесно, – выдохнула художница, но чуткое ухо Кобылина расслышало нотки неуверенности в ее голосе.
– Только давайте не в том кафе, а в центре, – бросил Алексей. – Я скоро буду проезжать по делам через центр, могу заскочить в какой-нибудь ресторанчик. С утра ничего не ел.
– А где именно вы будете? – осторожно поинтересовалась Дарья.
– Покровка, через час, – бросил Кобылин, стараясь не напугать девочку еще больше. – Маросейка. Знаете там что-нибудь приличное?
– Ну, в принципе, да, – протянула Дарья. – Знаете, вы когда будете подъезжать, позвоните мне. А я столик займу.
– Прекрасно, договорились, – быстро согласился Кобылин. – Правда, я смогу уделить вам полчаса, не больше. Потом у меня деловая встреча, простите, нельзя опаздывать.
– Сойдет, – ляпнула художница и, тут же откашлявшись, прощебетала: – Спасибо за предоставленную возможность. Надеюсь, мои работы вас заинтересуют.
Кобылин быстро попрощался и сбросил звонок.
Одним глотком прикончив фруктовую смесь из бутылки, он встал и медленно оглядел свое логово. Костюм? Старый в лохмотья. В принципе, он успеет еще купить новый. Но, пожалуй, он для этой встречи не подойдет. Алексей нахмурился.
События развиваются слишком быстро. Узел затягивается все сильней, беспокойство давит на плечи, а где-то внутри дребезжит натянутая до предела струна. Что-то назревает. Это как грозовые тучи на горизонте. Еще светит солнце, но уже упало давление, веет холодом, насекомых прижало к земле, и птицы носятся над самой травой, выхватывая свою добычу из воздуха. Идет гроза. Большая гроза.
Кобылин медленно подошел к перевернутому ящику, служившему ему рабочим столиком. Здесь, рядом с розеткой, у него размещался целый парк устройств, нуждающихся в зарядке. Пара старых телефонов, фонари, блок с отдельными аккумуляторами…
И еще кое-что, купленное совсем недавно.
* * *
Метро Кобылин любил и ненавидел. Любил за обезличенность, за анонимность, за возможность мгновенно затеряться в толпе, став песчинкой на океанском пляже. Ненавидел за близость людей, за необходимость прижиматься к другим, расплющиваясь, как килька в банке. И еще за то, что это подземелье.
Впрочем, у метрополитена была одна положительная черта, которая перекрывала все его недостатки, – оно могло быстро и без проблем доставить тебя куда угодно. В основном. Если чего-то не случится. Наверное.
Насчет часа Алексей солгал – он приехал на место встречи пораньше, чтобы хорошенько осмотреться. Не то чтобы он опасался проблем, но подстраховаться лишний раз не помешает. Вдруг за девчонкой уже следят. Или за ним. Или за обоими сразу. Проклятая паранойя.
Стволы Кобылин оставил дома, поэтому без проблем сновал между пассажирами, не опасаясь привлечь ненужное внимание. Ему даже нравилось это занятие – идти сквозь толпу, быстро, целеустремленно, и при этом ни с кем не сталкиваясь. Чем-то это напоминало лыжный слалом – корпус вправо, корпус влево, наклон, секундная пауза, и снова вперед, легко и свободно. До самой пробки перед эскалатором.
На улицу Алексей выбрался на полчаса раньше назначенного. Сунув руки в карманы куртки, он огляделся по сторонам. Узкая старая улочка, вымощенная брусчаткой. Обочины заставлены дорогими машинами, залезающими на тротуар двумя колесами. Маленькие старые дома, давно превратившиеся в ресторанчики, магазинчики, крохотные офисы. И, главное, здесь людно. До конца рабочего дня еще пара часов, но народ, кажется, это не останавливает. Непрерывный поток людей тянется по тротуарам вдоль домов как к метро, так и в обратную сторону. Толпа. В ней так легко спрятаться.
Кобылин надвинул на лоб бейсболку, прикрыв козырьком лицо от чужих взглядов, и, не торопясь, вразвалочку, двинулся вверх по улице, посматривая по сторонам. На ходу он прикидывал, что именно следует рассказать Дарье. Прокручивая в голове возможный разговор, Алексей все больше мрачнел. Девчонка в опасности. Но сама она об этом не знает. И случайный знакомый, причем очень подозрительный тип, вряд ли убедит ее сбежать с ним и спрятаться где-то на окраинах. Дарья, скорее, сбежит от психопата, а то и полицию вызовет. И будет в чем-то права.
С другой стороны, возможно, все это лишь фантазии. Подумаешь, рыжеватое пятнышко рядом с троллями. Может, это уже было. Или будет – лет так через десять. А может, как раз эта картинка – безудержная фантазия художницы. Но, как бы то ни было, поговорить им придется. И серьезно. Если девчонка и правда рисует реальные события, то она – бомба замедленного действия. Столько вопросов… Вот хотя бы про американские машины пятидесятых годов. Очень интересная тема, надо признать. Кобылин нахмурился. Стрелять он умеет, а вот убеждать… Красивые разговоры не по его части. Ладно. Попробуем придерживаться легенды. Разговоримся. А там посмотрим.
Кобылин успел даже составить в уме пару безопасных фраз, способных продвинуть беседу в нужном направлении. И даже просчитал пару вероятных ответов. Он уже прикидывал варианты ответов на ответы, когда понял, что никакого разговора не будет.
Черную машину, округлый черный джип с дутыми бортами, он увидел сразу. Он взгромоздился на тротуар обоими колесами – прямо напротив стеклянных дверей какой-то мелкой забегаловки. Рядом с ним, спиной к Кобылину, стоял плечистый здоровяк в черной куртке с бритым затылком. Второй стоял чуть дальше, он придерживал распахнутую заднюю дверь, и его почти не было видно за первым. Тролли – в этом не было никакого сомнения. Кобылин безошибочно распознал их кривоватый скос массивных плеч, плоские, словно обрубленные, затылки. Типичные твари, от которых исходит аура абсолютной самоуверенности и наплевательства на всех окружающих. Перекрыли половину тротуара, заставляя прохожих обходить их стороной, и воркуют над распахнутой дверью, как влюбленные голубки. Что, надо сказать, совершенно для них не характерно.
Тролль, стоявший спиной, чуть отклонился в сторону, взмахнул рукой, словно пытаясь кого-то схватить, и время замедлилось. Кобылин увидел вспышку – яркую, медную, с перламутровым отливом. Дарья уже здесь. И тролли пытаются запихнуть ее в машину.
Его тело начало двигаться раньше, чем мозг принял решение. Время снова пустилось вскачь, а следом за ним бросился и Кобылин, бесшумной тенью скользя между прохожими, с каждым шагом набирая скорость. Это так просто. Это так легко. Это в чем-то похоже на слалом. Корпус влево, корпус вправо, рывок вперед, разворот…
Кобылин вынырнул из-за спины случайного прохожего всего в одном шаге от черной машины и, не гася скорость, резко крутнулся вокруг оси. Правая рука нырнула за отворот куртки, взлетела вверх и, описав полный круг, обрушилась вниз.
Большой трехгранный напильник, отполированный, отточенный до остроты шила, вошел ровно в темечко первому троллю, стоявшему спиной к охотнику. В ту самую крохотную дырочку между швами броневого черепа, что оставалась уязвимой точкой любого тролля с рождения до самой смерти – если верить министерскому досье.
Кобылин с размаха вколотил свое оружие в голову тролля по самую рукоять и, продолжая движение, врезался во второго, придерживающего открытую дверь. Алексей ударил его плечом и оттолкнул опешившего тролля от машины. Если бы это был обычный человек, он отлетел бы на пару метров, но массивный громила лишь отступил на полшага и выпустил из рук дверь. Этого Алексей и добивался. Из левого рукава ему в ладонь скользнула толстая пластиковая трубочка, и он сделал ей выпад – словно мушкетер.
Тролль, рванувшийся вперед, отмахнулся от этого глупого оружия, коснулся его ладонью, сметая в сторону – и ослепительная вспышка в десяток миллионов вольт озарила улицу мгновенной фотовспышкой. Тролль рухнул на мостовую, забился в судорогах – неважно, насколько у тебя сильные мышцы. Главное, в теле есть нервы, и ведут они себя так же, как человеческие, – спасибо за совет, справочник Министерства.
Кобылин не стал дожидаться результатов своей атаки – наклонившись, он подхватил с асфальта ключи от машины, выпавшие из содрогавшейся руки тролля. Потом, резко развернувшись, ударом ноги отшвырнул в сторону от машины тролля с заточкой в голове, продолжая движение, рукой толкнул обратно на сиденье Дарью, пытавшуюся выбраться на улицу, и захлопнул за ней дверь. Потом, опершись руками о крышу джипа, перемахнул через него, распахнул дверцу водителя, втиснулся за руль и сунул ключи в замок зажигания. На все он потратил несколько секунд – не больше. Никто из прохожих не успел закричать, не успел достать телефон, чтобы сфоткать драку, не успел позвонить в полицию.
В салоне воцарилась секунда тишины – та самая, которая бывает перед пронзительным женским визгом.
Кобылин вскинул глаза и поймал в зеркале заднего вида безумный взгляд Дарьи – взъерошенной, с размазанной помадой, потекшей тушью. И уже открывающей рот.
– Паршивый ресторанчик! – крикнул Кобылин, надеясь, что его оскал сойдет за улыбку. – Никогда не любил итальянскую кухню. Может, рванем за суши?
Дарья застыла с открытым ртом, а Кобылин, воспользовавшись моментом, одним движением завел машину, рванул рычаг передач и ударил ногой по педали газа. Машина, взревев, как грузовой самолет, прыгнула с места, едва не переехав поднимающегося тролля, и рванула вверх по улице, прочь от прохожих, уже достававших из карманов проклятые телефоны с проклятыми камерами.
Девчонка молчала аж два перекрестка, которые Кобылин проскочил на желтый свет, надеясь, что трехцветный пропуск, наклеенный на лобовое стекло, и номера серии МР хоть что-то значат. Но на третьем светофоре Алексею пришлось притормозить, огибая по встречке пробку, и Дарья очнулась.
– Стой! Стой! – завопила она, вцепившись в плечо охотника длинными пальцами. – Ты куда меня везешь? Остановись!
– Не волнуйся, Дарья, – улыбаясь, произнес Кобылин, вжимая педаль газа в пол. – Все под контролем. Ситуация стабилизируется. Я отвезу тебя в безопасное место.
Цитату художница не оценила. Завизжав, она вцепилась в ручку двери и попыталась распахнуть ее. К счастью, центральный замок заблокировал дверь на время движения, и попытка побега провалилась.
– Даша, – крикнул Кобылин, пытаясь перекричать девчачий визг. – Дашенька, простите ради бога! Кажется, что все – чудовищное недоразумение! Произошла ужасная ошибка!
Девчонка оставила в покое дверь и резко отодвинулась в дальний угол сиденья, подальше от водителя. Сжалась в комочек, словно пытаясь втиснуться между подушками, и уставилась на Кобылина огромными глазами. Алексей поймал ее взгляд в зеркале заднего вида и, посматривая на дорогу, обратился к зеркалу, как к собеседнику. Не забывая улыбаться.
– Даша, – тоном ниже сказал он. – Совершенно ясно, что это ошибка.
– Какая ошибка? – шмыгнув носом, произнесла Дарья.
– Вы же не получили письмо?
– Какое письмо?
– Из Хогвартса.
Глаза художницы, и так большие, стали просто огромными. Не веря собственным ушам, она смотрела в зеркало на улыбающегося Кобылина, приоткрыв рот. Охотник не знал, какие мысли сейчас бродят у нее в голове, но подозревал, что совсем не те, на которые он рассчитывал.
– Паршивый из меня юморист, – печально признался Кобылин. – Ладно, давай начистоту, а?
– Выпустите меня, – хриплым шепотом потребовала Дарья, сжимая кулачки. – Немедленно.
Кобылин с облегчением вздохнул. Пара тупых шуток выбила девчонку из состояния истерики, и это, по нынешним временам, было просто чудом. Необходимым чудом.
– Дарья, – серьезно произнес Кобылин. – Ты случайно встряла в серьезные разборки. Сечешь?
– Пошел ты!
– Отлично, – одобрил охотник. – Злость лучше, чем паника. Ты мне только одно скажи, когда ты поняла, что твои видения сбываются?
Кобылин снова бросил взгляд в зеркало заднего вида. Дарья выпрямилась на сиденье, сжав кулаки так, что пальцы побелели. Она смотрела прямо перед собой – на спинку кресла.
– Я… – Даша запнулась. – Я не знаю…
– Знаешь, – решительно сказал Кобылин, развивая успех. – Это простой вопрос. Когда – сегодня или раньше?
Дарья взглянула в зеркало, поймала взгляд Кобылина и внезапно побледнела – еще больше.
– Да. – Охотник кивнул. – Ты права. У меня шкурный интерес. Я же видел эту картинку, с машиной. Так скажи мне, все твои видения сбываются?
– Я не знаю, – потрясенно прошептала Дарья. – Иногда мне казалось что-то такое, но я никогда… Я, правда, не знаю!
– Ничего. – Алексей подмигнул зеркалу. – Ладно, оставим в покое ту картинку. Но ты поняла, почему я просил тебя прислать мне изображения троллей?
– Троллей? – Голос Дарьи зазвенел, опасно балансируя на грани визга. – Троллей?!
– Да, этих здоровенных бугаев, которые напали на тебя, – уточнил Кобылин. – Мы называем их троллями.
– Кто – мы? – резко спросила Дарья.
Кобылин мысленно поблагодарил небеса за свою запасливость. Он запустил руку во внутренний карман, вытащил министерский пропуск со своей фотографией и швырнул назад, через плечо.
Дарья поймала кусочек пластика и уставилась на него, как на опасное животное, способное в любой момент укусить владельца.
– Министерство? – потрясенно прошептала она. – Департамент Охоты? Это… Это что?
– Государева служба, детка, – важно отозвался Кобылин и тут же рассмеялся. – Мы, Даша, – это охотники. Я – охотник.
– И на кого вы охотитесь? – робко осведомилась художница.
– На нечисть, – коротко отозвался Кобылин. – Вампиры. Оборотни. Домовые, лешие, зомби, упыри. Тролли.
– А, – коротко отозвалась Дарья. – Ясно.
Уловив сомнения – вполне справедливые – в ее голосе, Кобылин снова ухмыльнулся.
– Ты их видела, – сказал он. – Сначала на своих картинках. Потом на улице. Кстати, что они от тебя хотели?
– Хотели, чтобы я поехала с ними, – прошептала художница. – Говорили, нужно срочно ехать, давать показания. Спрашивали о… вас. Как давно мы знакомы. И где вы сейчас.
– Паршиво, – выдохнул Кобылин. – Даша, не хочется такое говорить, но ты действительно в опасности. Из-за меня и вообще.
– Вообще? – пискнула художница. – Это как – вообще?
– Многие твои картины – реальность, – пояснил Кобылин. – Некоторые предсказывают будущее. А будущее такая штука… Его все хотят знать. Устроены так люди, желают знать, что будет. Так что за тобой будут гоняться в любом случае. Даже если ты прямо сейчас выйдешь из машины и бросишься домой, к маме.
– Я вам не верю! – крикнула Даша. – Это все глупости! Ерунда!
– Да ну, – отрезал Кобылин. – Скажи это тем громилам. Думаешь, их всего двое?
– И что мне делать? – в панике воскликнула художница. – Что дальше?
– Дальше мы просто поедем в безопасное место, – ровным голосом произнес Кобылин. – Сядем и спокойно поговорим. А потом, когда я тебе все расскажу, ты сама решишь, что тебе делать. Идет?
– Что за место?
– Уж извини, номера в гостинице у меня нет, – язвительно бросил Кобылин. – Заедем в тренировочный зал, я заодно шмотки заберу. Там и поболтаем. А сейчас ты просто посиди спокойно, ладно? Я тебе расскажу кое-что, может, это покажется тебе интересным.
– Ладно, – немного неуверенно произнесла Дарья, откидываясь на сиденье. – А это далеко?
– Ну если без пробок, то час выйдет, – буркнул Кобылин. – А с пробками… Так будешь слушать?
– А что мне остается? – огрызнулась девица. – Давай, заливай. Редактор…
Алексей хмыкнул, пряча улыбку. Кажется, подействовало. Девчонка пришла в себя и, кажется, готова дать отпор старому пердуну. Не идеальная ситуация, чтобы рассказывать об устройстве ночного города, но это лучше, чем успокаивать рыдающего ребенка.
Кобылин снова взглянул в зеркало. Дарья сидела прямо, сложив руки на груди, и с угрозой таращилась в зеркало. Она была растрепанной, взъерошенной, на щеках виднелись полоски от туши, а под глазами залегли темные пятна. Алексей вдруг подумал, что если она выберется из этой передряги, то наверняка начнет курить, носить длинные свитера и научится одним только взглядом посылать в эротическое путешествие любого старого пердуна.
– В общем, – медленно произнес Кобылин. – Охота – это такая штука. Такая.
* * *
К дому Кобылина подъезжали в тишине. Алексей охрип уже через полчаса разговоров, а Дарья, сыпавшая вопросами, постепенно притихла и ушла в себя, переваривая услышанное. На самом деле Алексей рассказал ей не так уж много, лишь в общих чертах обрисовал изнанку мира. Без особых подробностей. Пришлось, правда, немного остановиться на троллях и их деятельности – эта часть темной стороны города была Дарье особенно интересна. Вампиров и оборотней она восприняла как должное, как нечто рядовое, лишь кивнула с серьезным видом – мол, я так и знала. Сказывалась пропаганда лохматиков, льющаяся с телеэкранов. А вот в то, что лично ей, здесь и сейчас, угрожает смертельная опасность, художница, кажется, так и не поверила.
Под конец дороги она успокоилась и принялась задумчиво листать изображения в планшете да рыться в своей большой сумке, видимо, новым взглядом оценивая собственные произведения. Охрипшему Кобылину это было только на руку. Он понимал, что у девчонки будет еще масса вопросов и когда-нибудь придется на них ответить, но желательно не ему и не сейчас.
Свернув с шоссе на съезд за гостиницей, Кобылин секунду помедлил, а потом свернул в проезд у магазина, на улицу, что шла чуть в стороне от его убежища. Как обычно, он старался не привлекать лишнего внимания к месту своих ночевок и не видел причин что-то менять сейчас. Здоровенный черный джип, припарковавшийся у дверей заброшенной пристройки, определенно не вписывался в концепцию сохранения тайны. Поэтому Алексей проехал вперед и припарковался у соседнего дома, прямо на углу, откуда прекрасно было видно его убежище.
Заглушив двигатель, он привычно окинул взглядом окрестности, чуть задержал взгляд на соседнем доме и тут же осторожно прикоснулся к ключам, торчащим в замке зажигания. Он знал, что когда-нибудь это произойдет, не думал, что это случится сейчас, когда он отчаянно нуждается в надежном убежище.
Несмотря на вечер, на площадке у его пристройки было пусто. Ребятня не гоняла, как обычно, мяч, не рисовала вечные, как мир, скабрезности на грязных стенах. Не было видно и мужичков в трениках, что порой останавливались на перекур на углу пристройки, после визита с мусорным ведром к ближайшим бакам. У подъезда напротив, у соседней пристройки, не было видно мамашек с колясками, остановившихся потрепаться о консистенции и цвете стула любимых чад. Зато на их месте стояла черная «Ауди» с наглухо затонированными стеклами. А у соседнего дома торчала еще одна. Гроза наконец разразилась, и Кобылин уже мысленно слышал первые громовые раскаты.
– Даша, – ласково позвал Кобылин.
Художница встрепенулась, вынырнула из глубин своих размышлений и с испугом глянула на охотника.
– Вот что, – сказал он. – Я пойду заберу свои вещи, а потом мы съездим куда-нибудь в приличное место. Посидим, поговорим.
– А зал? – насторожилась Дарья. – Ты говорил, мы едем в тренировочный зал.
– Да вон он. – Улыбнувшись, Кобылин ткнул пальцем в пристройку. – Но, знаешь, я подумал, это не лучшее место. Там подвал, трубы, ремонт, барахло всякое валяется… Очень похоже на гнездо маньяка, а мне не хочется пугать тебя еще больше. Просто подожди меня в машине, ладно?
– Ладно, – с заметным сомнением произнесла Дарья.
Кобылин открыл дверь, вышел из машины, вытащил ключи из замка зажигания и нагнулся, заглядывая в салон.
– Даш, – миролюбиво произнес он. – Двери я не запираю. Можешь прямо сейчас встать и уйти куда глаза глядят. Серьезно. Может быть, тебе даже удастся убежать и затеряться в толпе, уехать на край света, где никому не будет до тебя дела. Правда, я не знаю, может и такое случиться. Но тогда ты никогда не узнаешь, почему ты меня нарисовала мертвым, почему ты нарисовала сама себя в момент нападения троллей, и вообще – правда ли все это. Будешь до конца жизни гадать, что это было. И вздрагивать каждый раз, проходя по темному переулку, между подозрительных теней.
Глаза у художницы снова округлились, да так, что девчонка стала похожа на сову. Милое личико с хрупкими чертами лица не портила даже размазавшаяся косметика, и Кобылин вздохнул про себя, напомнив, что он реально староват для студенток. Или недостаточно богат.
– Я поняла, – выдавила Дарья, прижимая к груди планшет. – Я… я подумаю.
– Вот и славненько, – заключил Кобылин. – Я скоро.
Захлопнув дверь джипа, он быстрым, но спокойным шагом пересек дорогу, взбежал по крохотной лесенке с бетонными ступеньками и пошел прямо через газон к соседнему дому – к своему убежищу.
На ходу он постреливал глазами по сторонам, прикидывая, как могут развиваться события. Он не юная художница, вряд ли на него попробуют напасть прямо на улице. Лучше всего, если это просто слежка. Хуже – если его ждут внутри. Но и это не беда. Беда, если прямо сейчас на него смотрит стрелок. Через прицел снайперской винтовки. Именно так бы и поступил сам Кобылин, если бы ему нужно было устранить опасную тварь. Да что там, именно так он частенько и поступал.
Затаив дыхание и стараясь не выдать свое волнение, Кобылин, небрежно помахивая ключами, подошел к своему убежищу, поднялся на пару ступенек и остановился у огромной железной двери. Сунув ключ в замочную скважину, выглядевшую снаружи как простая дыра, Алексей затаил дыхание. Сейчас. Или никогда.
Он ничего не почувствовал. Ничего не услышал – кроме скрежета ключа и тихого шороха дорогого замка. Дверь приоткрылась, а никто и не подумал выстрелить ему в спину.
– Лохи, – констатировал Кобылин, шагая через порог.
Прежде чем за ним закрылась дверь, Алексей успел сунуть руку за облезлые серые кирпичи и вытащить из неприметной двери старенький «ТТ». В коридоре было пусто, в помещениях – тихо, и дверь, захлопнувшаяся за хозяином, прогрохотала громовым раскатом.
Алексей быстро оглядел коридор, замер, прислушался. Темно, света нет. Никто не дышит, не сопит, не воняет, хотя в случаях с вампирами это вполне объяснимо. Нет. Никого. Значит, слежка. Обернувшись, Алексей одной рукой задвинул железный засов, намертво заблокировав дверь. А потом, держа пистолет наготове, быстро обошел залы, осмотрев все закутки. Чисто.
Лишь после этого он сунул пистолет за пояс, ругнулся и бегом бросился в комнату, служившую ему гостиной.
Первым делом он выдрал из-под дивана большую спортивную сумку и поставил ее на ящик, служивший столом. Потом распахнул шкаф и принялся рыться в одежде, выбрасывая на пол все ненужное. Барахла оказалось прилично. Одеждой Кобылин не дорожил, но ее приходилось частенько менять. Разодранные когтями куртки, пропитавшиеся слизью штаны, закапанные собственной кровью рубашки он обычно выбрасывал. Но кое-что все равно оставалось – чуть дырявое, чуть рваное, чуть испачканное… И копилось, копилось, копилось… Памятуя о прежних временах, когда он жил на улице и был рад любой новой шмотке, Кобылин, сам того не замечая, делал запасы. И теперь ему это крайне мешало.
Несколько самых полезных шмоток, включая спортивные щитки для рук и ног, отправились в сумку первыми. Следом полетел ноутбук – развинчивать его и вытаскивать жесткий диск было некогда. Следом – небольшой набор оружия, ежедневки, которые охотник предпочитал держать под рукой.
Вынырнув из шкафа, Кобылин распахнул второй и сгреб всю одежду на пол. Вытащил большую картонную коробку и быстро набил ее старым барахлом. Туда же отправилась вся мелочь со стола, старые телефоны, зарядные устройства, сумки, барсетки и прочий хлам. Лишь тогда Кобылин вытащил из опустевшего шкафа старенький саквояж из потертой кожи и очень осторожно закопал его в коробку с одеждой. Потом выпрямился и взглянул на часы. Пять минут. Черт. Долго. Очень долго.
Поджав губы, Кобылин схватил со стола проектор и швырнул его в коробку. Потом подскочил к доске, покрытой черными линиями схем, подхватил с пола рваную перчатку, размахнулся, чтобы стереть свои художества. И замер.
Линда не зря терлась у доски. Она на ней кое-что поправила. Да, разнесла пошире группировки вампиров, делящих финансовый сектор. Убрала на второй план один клан оборотней и выдвинула вперед другой. Убрала пару стрелочек, намекая, что эти две группировки мохнатиков не общаются между собой, добавила пару новых, ведущих к правоохранителям. Это все Кобылин уже видел. Но только сейчас он заметил мельчайшие изменения в правом верхнем углу.
Гроза разразилась. Невидимые молнии сверкали у Алексея над головой, гром рвал в клочья барабанные перепонки, а от разрядов волосы вставали дыбом.
Кружочек, обозначавший Министерство, ничуть не изменился. Вот только стрелочка, ведущая от него к Грише, пропала. И, наоборот, добавилась стрелочка, ведущая от троллей к Грише. А к ним вели стрелочки от квадратика, обозначавшего Орден. А уж от Бороды жирная стрела вела именно к Министерству.
Так просто. Все очень просто. Гриша не работает на Министерство. Он работает на Орден. И тролли работают на Орден, потому-то беспокойному охотнику и велели оставить их в покое. Орден, Гриша и тролли работают в одной упряжке, а их цель – Министерство. Борода каким-то образом примазался к нему и даже внедрил туда своего человечка – некоего Кобылина. Который вместо того, чтобы отвлекать на себя внимание, прикрывая тайную операцию Ордена, принялся слишком сильно копать. Да. Теперь понятно. Но какого черта этим ублюдкам понадобилось в Министерстве? Там же нет ничего интересного… кроме подвала.
Сжав зубы, Кобылин одним взмахом очистил доску, размазав черные линии в невнятные пятна. Потом швырнул ее на пол – поближе к коробке. Сосредоточенно дыша через нос, Алексей подхватил с пола сумку, набитую барахлом, и быстро пошел в соседнюю комнату, служившую ему тренировочным залом. Взгляд, брошенный на часы, подсказал ему, что время подумать у него еще будет, а пока надо пошевеливаться.
Пройдя сквозь разгром ремонта, служивший ему полосой препятствий, Кобылин остановился у дальней стены, примыкавшей к подвалу жилого дома. Бросив сумку на бетонный пол, Кобылин пинком отбросил в сторону деревянные козлы и поднял с пола старую, залитую побелкой, кувалду. Взвесив ее в руках, Алексей размахнулся и со всей силы ударил в стену прямо перед собой. Во все стороны брызнула побелка и шрапнель из раздробленного кирпича, но охотника это не остановило. Сжимая зубы, он принялся остервенело размахивать кувалдой, громя стену, как ненавистного врага. С потолка сыпалась пыль, побелка разлеталась по полу, красная кирпичная пыль, словно кровь, сочилась по изуродованной стене.
На десятом ударе стена сдалась. Блок из десятка кирпичей покачнулся и с треском провалился в темноту, загрохотав по железяке в соседнем подвале. Кобылин взмахнул кувалдой еще раз, расширяя проход, потом отшвырнул свое орудие в сторону, подхватил сумку и, согнувшись пополам, нырнул в черный проем.
Не выпрямляясь, он нашарил в темноте, у самого пролома еще одну сумку, вроде тех, с которыми на сборы ездят спортсмены. Плотно набитую, пахнущую сыростью и плесенью и – тяжеленную, как камень Сизифа. С трудом подняв ее, Алексей пождал губы и побрел в темноту, считая шаги.
Он знал, где нужно свернуть. Знал, где нужно пригнуться. Помнил, как располагаются краны, вентили и трубы. И потому добрался до двери без приключений. Ключи у Кобылина всегда были с собой, но ему пришлось опустить на землю сумки, чтобы открыть замок. Оглянувшись, он прислушался к темноте. Потом быстро открыл дверь, вышел в подвал жилого дома, забрал сумки, запер за собой дверь и бегом бросился к выходу.
К машине он подошел уже со стороны другого дома, куда добрался быстрыми перебежками. Пройдясь за кустами вдоль подъездов, он выскочил из-за угла и припустил к припаркованному джипу, сжимая в руках тяжеленные спортивные сумки.
Подойдя ближе, он заметил, что в машине никого нет. Тихо выругавшись, Кобылин подскочил ближе, открыл багажник и забросил туда обе сумки. И только потом, сквозь их лязг, разобрал тихий вскрик.
Дарья, лежавшая на заднем сиденье, вскочила, взглянула на Кобылина и, узнав его, вздохнула с облегчением. Алексей с удивлением заметил, что девчонка зря времени не теряла – привела себя в порядок. Видимо, в сумке художницы, помимо картинок, был и полный походный набор для макияжа.
– Что? – с тревогой спросила Дарья. – Что-то случилось?
– Нет, – отозвался охотник, пытаясь улыбнуться. – Едем.
Он захлопнул багажник, втиснулся в кресло водителя, завел движок. И на секунду задумался.
– А куда поедем? – спросила с заднего сиденья Дарья. – Что дальше?
Хороший вопрос, подумал про себя Кобылин. Что дальше? А действительно, что? Чего он, беспокойный сукин сын, вообще хочет добиться? Пока он вел себя как тряпка – просто реагировал на события, случавшиеся с ним. Но все намного серьезнее. Инициатива у врага, кем бы он ни был. И если некий беспокойный охотничек не хочет оказаться в полной жэ, то следует брать дело в свои руки и начинать работать на опережение.
– К одной знакомой, – выдохнул Кобылин, трогаясь с места и доставая из кармана телефон.
– Знакомой? – с опаской переспросила Дарья.
– Ага, – жизнерадостно откликнулся Кобылин, решив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. – Она тебе понравится. Надеюсь, вы подружитесь.
– А она кто? – серьезно спросила художница. – Вампир?
– Хуже, – серьезно отозвался Кобылин. – Она – бывшая подружка.
Дарья косо глянула на охотника, видимо, не в первый раз усомнившись в его психическом здоровье.
– Лена? Да, это я. Прости. Да, прости. Серьезно. Нужно встретиться и поговорить. Есть дело. Нужно с одной девчонкой поговорить. Да, тебе. Мы скоро приедем. Ну, вот и тогда и убьешь, а пока адрес назови. Нет, я за тобой не следил! И не преследовал. И нет, не знаю. Да, мог бы. Но не стал. Очень за тебя рад, вот и познакомимся. Адрес только назови…
Выруливая из двора, Кобылин услышал громовой раскат и следом – дружный вой сигнализации автомобилей с окрестных дворов. Он бросил взгляд в боковое зеркало, вывернув руль так, чтобы поймать в него свое бывшее убежище.
Как он и ожидал, железная дверь была настежь распахнута, а из дверного проема валил густой черный дым. Кобылин хмыкнул.
– Скоро буду, – сказал он в трубку, обрывая разговор, и отключил телефон.