XXXII. Аврам
Огнянов остался один. Он решил и с Аврамом говорить начистоту. Приходилось целиком довериться этому человеку — будь он честный или нечестный. Но задачу необходимо было выполнить хотя бы ценою сотни таких жизней, как его жизнь. К тому же Огнянов рассчитывал на то, что все-таки Аврам болгарин: он может отказать, но выдать — не выдаст. Услышав негромкие шаги в сенях — шаги одного человека, — Огнянов понял, что это идет Аврам, и спокойно стал у двери.
Дверь открылась, и корчмарь вошел. Его полное румяное лицо расплылось в улыбке. Он закрыл за собой дверь.
— А, добро пожаловать, Граф, добро пожаловать! Как здоровьечко?.. Хорошо сделал, что зашел повидаться, — потолкуем с тобой о том, о сем… Очень приятно, что зашел; и сказать не могу, до чего приятно!.. Да и не мне одному — жена тоже обрадовалась. И ребята будут рады. Нанко не видался с тобой уже полгода… А ведь ты ему учитель и наставник… Добро пожаловать, добро пожаловать! Вот гость так гость!
Восторгам и радостным излияниям корчмаря не было конца.
Огнянов обрадовался. Он смело приступил прямо к делу и коротко изложил Авраму просьбу, с которой раньше обратился к его жене.
Улыбка все шире расплывалась по лицу Аврама; оно сияло довольством и счастьем.
— Ладно, ладно, сделаем! Как не сделать? Очень хорошо! Тут и спрашивать нечего… Кто не захочет помочь народному делу?
— Благодарю вас, дядя Аврам, — растроганно промолвил Огнянов. — В этот великий час каждый болгарин обязан чем-нибудь пожертвовать или хоть как-нибудь да помочь родине.
— Как не помочь! Да разве найдется такой болгарин, что откажется помочь родине? Кто пожалеет себя ради такого святого дела, будет проклят богом. Доброе дело, доброе дело. Кто из моих ребят тебе нужен?
— Лучше послать Нанко… Он старше, да и смышленей.
— Ладно, ладно. Твой ведь ученик… Он ради твоей милости голову положит… И как же он обрадуется, когда я ему скажу!.. А записку ты написал?
Голос Аврама дрожал от радостного волнения.
— Сейчас напишу. — Огнянов порылся в боковом кармане. — Нет ли у тебя бумаги?
Корчмарь вытащил из-за пазухи смятый клочок бумаги, поставил перед Огняновым свою чернильницу и сказал:
— Ты напиши записочку, а я заскочу в корчму, — как бы эти собаки чего не стянули — сущие грабители!
— Скорей возвращайся с моим Нанко, дядя Аврам! Я тебе уже говорил, мне мешкать нельзя, нужно трогаться в путь.
— Сию минуточку!
И, бросив последний сияющий взгляд на гостя, корчмарь захлопнул за собою дверь.
Огнянов быстро написал записку. В ней было всего несколько строк:
«Восстание вспыхнуло; оно в полном разгаре! Не мешкайте ни минуты. Подымайтесь немедленно. Одна чета должна ударить в спину Тосун-бею, другая — поднять ближние села… Будьте бодры и верьте!.. Немного погодя я к вам приду — отдать свою жизнь за Болгарию. Да здравствует революция!
Огнянов».
Он уже поздравлял себя с успехом. Кто мог ожидать от Аврама такой готовности, такого патриотического порыва?
Огнянов нетерпеливо ждал, не послышатся ли шаги отца и сына, но слышал только глухой уличный шум да лай собак… Лампочка горела тусклым мигающим светом, и над ней поднимался столбик вонючей копоти.
Но вдруг в соседней комнате раздался душераздирающий визгливый крик, потом женский плач.
Огнянов вздрогнул.
Он узнал голос Аврамицы.
Почему она плачет?
Огнянова охватил невольный страх.
Стоя в полутемной каморке, он напряженно прислушивался. За дверью, под навесом, послышался негромкий топот удаляющихся шагов.
Огнянов подошел к низкой дверце и рванул ее.
Она не открывалась. Он рванул сильнее, но дверца не поддалась. Ужас охватил Огнянова, и волосы зашевелились у него на голове.
— Предали! — простонал он.
В этот миг по ту сторону дверцы что-то зашуршало. Казалось, кто-то всунул ключ в замок. Дверца открылась, и свежий ночной ветер пахнул в каморку. Огнянов впился глазами в темный сад. В дверном проеме показалась чья-то голова.
Это была Аврамица.
— Выходи, — прошептала она тихо.
Как ни тускло освещала лампочка лицо женщины, Огнянов заметил слезы в ее глазах.
Он вылез наружу и очутился в садике.
— Туда… — едва слышно проговорила Аврамица, указав рукой на сливу, растущую у изгороди.
И она исчезла во мраке.
Огнянов перескочил через терновую изгородь и вышел на заднюю улицу.
Она была пуста.
Дойдя до ее конца, Огнянов свернул на другую улицу и снова очутился перед корчмой.
Там он столкнулся с толпой вооруженных турок. Они хлынули в ворота корчмы и скрылись из виду в глубине двора…
Огнянов тоже потерялся во тьме.
