Все это Закомарин вспомнил, глядя в спину Янчина, как тот неумело, но со старанием тюкал топором в твердое тело высокой ели, откалывая белесые щепки. Рядом с ним трудились такие же молодые и такие же в большинстве неумелые в рубке деревьев. Действительно, не слишком ли он, начальник, придирается к ним?

Как-никак, а им всем вместе предстоит провести здесь и лето, и осень, и главное, зиму. Первую зиму на этом, по всему видать, перспективном на руду месте. Опробовать, щупать участок шурфами, пробивать канавы. Производить первую оценку своего, ими же открытого месторождения. Он так и подумал – «месторождения», хотя вслух никогда еще не произносил такого яркого, как вспышка молнии, слова. Говорил он скромнее: наша перспективная минерализованная зона.

Были посланы в Солнечный, в лабораторию, добытые здесь образцы. к всеобщей радости отряда, анализы подтвердили их утверждения: в образцах содержался касситерит. Руда, которую они так старательно ищут. Вадим Николаевич, главный геолог, поспешил к ним, чтобы лично убедиться в том, что в этой тесной горной долине, в междуречье шумного Толокана и игривой Левой Хурмули, действительно обнаружена богатая минерализованная зона, да к тому же не одна.

Вечером у пышущего жаром костра, за общим ужином, главный геолог похвалил всех членов отряда за открытые ими перспективные зоны, особенно за эту, богатую рудой. А потом спросил Закомарина, одновременно обращаясь ко всем:

– Ну и как думаете действовать дальше?

– Раз зацепились, то думаем не выпускать ее из своих рук, – произнес Куншев, высказывая общее мнение, сам удивляясь своей смелости, и обратился за поддержкой к Закомарину. – Верно, Петр Яковлевич?

– Что верно, то верно, – и добавил, глядя на главного геолога: – Если высокое начальство разрешит.

Вадим Николаевич сунул сухой прутик в костер, подождал, когда тот загорится, и потом поднес его к лицу, прикурил папиросу. Отблески маленького пламени как бы перекликались с большими, от костра, четче высветили волевой подбородок, углубили морщины на щеках. Выпустив дым, главный геолог не спеша ответил, как бы взвешивая каждое свое слово:

– Решение ваше правильное, я полностью присоединяюсь к вам. Думаю, что и начальник экспедиции Казаковский не станет возражать. И с управлением уладим, надеюсь, общими усилиями этот вопрос, – снова затянулся, и, улыбнувшись, продолжил: – Можете выбирать местечко под свой поселок да придумывайте и ему и всей зоне имя. Не помечать же его на карте стандартно-шаблонным названием, вроде Безымянный или там Право-Левобережный?

– Отряд наш как раз так и называется – весьма поэтично, в кавычках: Лево-Хурмалинский, – вставил слово Янчин.

– Нашли зону, придумаем и название, – строго произнес Закомарин и мысленно представил себе, какие трудности взваливает он себе на плечи.

А через пару недель из Солнечного пришло «добро» на зимовку, на создание поселка своими силами.

Место под свой поселок выбрали чуть севернее, в пятнадцати километрах от временного летнего лагеря, на левом живописном берегу, на широкой поляне, окруженной девственной тайгою и нависшими над долиной вершинами гор, рядом с обнаруженной ими минерализованной зоной. Летний лагерь разобрали, перенесли и перевезли на лошадях быстро, как говорят, единым махом. А вот склады остались на старом месте. Для них еще в прошлом году срубили прочные складские помещения. Теперь же, используя теплое летнее время, через горы вьючным транспортом на лошадях и оленях начали завозить продукты, корм для лошадей, необходимое оборудование, зимнюю одежду. Закомарин планировал и склады перевезти на новое место, поближе к поселку, как только там срубят для них подходящие помещения.

У Закомарина не было и минутки свободного времени, поскольку новые обязательства по строительству поселка не исключали и старые, по плановому заданию ведения разведки, изучения местности. Так что волей-неволей пришлось вертеться белкой в колесе и ему, и Куншеву, и подчиненным. Выручало лишь то, что основной костяк поискового отряда составляла молодежь. В молодости трудности и перегрузки переносятся легко и как бы играючи. После сытного обильного ужина и сна на свежем воздухе силы у каждого восстанавливались полностью.

Но молодость таила в себе и недостаток – отсутствие практических навыков, житейского опыта.

Поселок сам собою не вырастет. Надо приступать к строительству домов, одними палатками не обойтись. Но как их строить? Никто не умел, не знал, хотя на руках у каждого специалиста – соответствующий диплом об образовании. Чему только их ни учили в техникумах, институтах, в университетах – магматизму, плутонизму, нептунизму, разным теоретическим и историческим, общественным и философским наукам, дали множество знаний. Не научили только практике: как срубить простейший дом из подручного материала, как вести рабочую документацию – составить и закрыть наряды, как жить в тайге, да еще зимой. Научить всему этому никто не удосужился. До таких высоких простых истин учебные программы не поднимались, а, может быть, составители тех программ, сами не бывавшие, не жившие в таежных условиях, вообще считали подобные жизненные вопросы второстепенными и не столь важными для молодых специалистов.

Но строить-то надо. Зима не за горами, хотя горы и рядом. Их хребты не удержат наступление холодов. Собрались вечером у костра на совещание. И выяснилось, что никто никогда не строил и не знает, как надо это делать, с чего начинать. А отступать некуда, тем более что из штаба экспедиции уже запрашивают: как идет подготовка к зимовке. Стали думать-размышлять сообща. Среди геологов и рабочих нашлись такие, которые видели, как другие строили. Но в основном большинство видело городское строительство, как клали стены из кирпича. А как сооружают, рубят избу из бревен, никто не знал, не видел.

Как водится в таких случаях, разгорелся спор, нашлись смелые «теоретики» – дело, мол, не столь мудреное, вызвались и добровольцы-охотники. И работа закипела. Стали валить прямоствольные ели, пилили их на бревна, очищали от коры и веток. Одним словом, начали…

Ошкуренные, остро пахнущие смолой бревна волоком, с помощью лошадей, подтягивали к месту будущей стройки.

Петр Яковлевич поднял свой топор и направился к бревну – надо отесать его до конца.

– Берегись!

С шумом и треском, обламывая ветви соседнему дереву, повалилась прямоствольная сосна, срубленная Яковом Янчиным. Я-я, довольный своим успехом, стоял и, вытирая рукавом пот со щек и лба, устало улыбался.

Рядом с таким же глухим шумом и треском падали на землю другие сосны, старательно подрубленные геологами. Деловито стучали топоры сучкотесов, обрубщиков веток. Женская половина отряда занималась ошкуриванием стволов. Старший геолог Владимир Куншев и Юлия двуручной пилой делили стволы на бревна. Закомарин, взглянув на них, улыбнулся: они оба, и Владимир и Юлия, были счастливы. Работали лихо и с удовольствием, словно не пилили сырые стволы, с трудом вытягивая полотно пилы, а исполняли какие-то таинственные, понятные только им одним, важные ритуальные действия. И среди стука топоров, повизгивания ножовок слышался чистый голос Юлии и мягкий, бархатистый – Владимира. Они исполняли шутливую геологическую песенку:

Закомарин с легким сердцем взмахнул топором, и от бревна, остро пахнущего смолистым духом, начали отлетать белесые щепки. Они вылетали из-под лезвия топора, словно вспугнутые воробышки.

На душе было легко и радостно. Не у каждого геолога случаются в жизни такие счастливые дни. Закомарину, пробродившему в дальневосточной тайге десять лет, такая радость улыбнулась впервые: его отряд обнаружил богатое перспективное рудное поле и он сам будет продолжать вести дальнейшую разведку, определяя размеры, качество, состав руды…

Только ощущения полной радости почему-то не было. Точил маленький червячок сомнения. Мысли невольно возвращались к странно упавшей сосне, чуть не прикончившей молодого старшего геолога. Случайно она упала на него или не случайно?