Я пялюсь на сообщение от Грейс с тех самых пор, как вышел из душа. Ох, а это было тридцать восемь минут назад. Погодите-ка – я смотрю на будильник. Нет, уже тридцать девять.

Мне нужно что-то ответить. Я не общался с ней с четверга. Конечно, это не возмутительный срок, учитывая, что сегодня суббота, а вчера вечером она ужинала со своим отцом. Так что фактически я избегаю ее полтора дня.

Хотя она не знает, что я ее избегаю. Если бы знала, то не стала бы приглашать меня в гости.

Как мне кажется, у меня есть три варианта.

Вариант первый: проигнорировать сообщение.

И если она снова напишет, проигнорировать и его. И вот так игнорить ее до тех пор, пока она не поймет, что я не заинтересован. А это чудовищная ложь, потому что я еще как заинтересован. Мне с ней весело, так что если бы я не был помешан на всей этой фигне с Ханной, то совершенно точно продолжил бы встречаться с Грейс.

Господи, зачем только я допустил это спонтанное свидание в четверг! Это нечестно – вот так ее обманывать.

Вышесказанное приводит нас к варианту номер два: написать ответ, в котором отклонить приглашение и сообщить, что я больше не собираюсь с ней встречаться, потому что (придумать какую-нибудь чушь).

Да только вот… хм, я уже отшивал девушек через эсэмэски, и это хреново.

Так что остается третий вариант: пойти к ней и поговорить. Это по-взрослому, и именно так мне и стоит поступить. Но мысль о том, что я увижу в ее глазах обиду или разочарование, вызывает тошноту.

Давай же, соберись, тряпка.

Блин. Хватит распускать нюни. Нужно быть мужиком, перетерпеть и так далее. После той ночи на водонапорной башне Грейс заслуживает гораздо большего, чем прощальное сообщение.

Сдержав стон, я скидываю полотенце, которое на мне вот уже как… сорок две минуты. Затем натягиваю трусы, джинсы, застегиваю их и надеваю черный свитер, подаренный мамой на Рождество. Он не такой свободный, как те вещи, что я обычно ношу, но это первое, что попалось в комоде, а у меня совсем нет времени на переодевания.

Подхватив с кровати телефон, я набираю сообщение Грейс.

Я: «Когда?»

Она: «Сейчас, если хочешь».

В конце Грейс ставит улыбающийся смайлик. Дерьмо.

Я: «Уже еду».

Через десять минут я глушу двигатель на парковке за общежитиями и направляюсь в Фэйервью-Хауз. Но у двери Грейс меня одолевают сомнения. Я нервничаю. Делаю глубокий вдох. Черт, ведь это даже не расставание – мы же не пара. Мне просто хочется, чтобы она знала, что сейчас я не в лучшей форме для отношений. И это не навсегда. А всего лишь… на какое-то время.

На какое-то время?

Гениально, мужик. Твои лирические признания точно приведут ее в трепет.

Я стучу, готовый произнести свою весьма невпечатляющую прощальную речь, но когда дверь открывается, у меня нет возможности и рта раскрыть. Вообще-то нет, у меня нет возможности произнести хоть что-то. Мой рот как раз таки раскрыт – потому что Грейс затаскивает меня в свою темную комнату и целует, а как бы ее язык попал внутрь, если бы мой рот был закрыт?

Этот поцелуй оказывается совершенно неожиданным и необыкновенно возбуждающим – такого я еще никогда не испытывал. Она обвивает руками мою шею и толкает меня спиной к все еще открытой двери, которая закрывается, когда в нее врезается мое плечо. И вот я зажат между дверью и податливым, теплым телом Грейс.

Ее губы ласкают мои до тех пор, пока я не теряю способность ясно мыслить, и тут она, тяжело дыша, отстраняется.

– Я мечтала об этом весь день.

Она снова льнет ко мне.

Блин. Не позволяй ей снова тебя поцеловать. Не…

Но мой язык уже сплетается в страстной дуэли с ее языком. Проклятье. Я опускаю ладони на ее бедра, чтобы осторожно отодвинуть от себя, но мои пальцы больше не подчиняются мне. Они скользят ниже и впиваются в упругую попку Грейс, притягивая ближе, а не отталкивая.

Не отрываясь от моих губ, Грейс хватается за низ моего свитера и тянет его вверх. Каким-то образом я нахожу в себе силы прервать поцелуй.

– Что ты делаешь? – Мой голос похож на карканье ворона.

– Снимаю с тебя одежду.

Ох, дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Я все-таки позволяю ей стянуть с себя свитер, но только потому, что он застрял между моим подбородком и шеей, а мне нужен мой рот, чтобы говорить с ней. Чтобы остановить все это. Но когда она отбрасывает свитер в сторону и касается моей голой груди, мозг перестает функционировать. Грейс нежно проводит кончиками пальцев по моему животу и издает приглушенный звук. Этот полустон-полувсхлип такой сексуальный, что жаркая волна похоти приливает к моему члену. Мои яйца натягиваются, сжимаются до боли, когда ее пальцы находят пряжку моего ремня.

– Грейс, я… – Но вместо того чтобы закончить фразу, я громко постанываю, потому что… Святые угодники, она не просто снимает с меня штаны.

При этом она опускается на колени.

Уверен, теперь меня точно поджидает местечко в аду. Я пришел сюда сегодня, чтобы со всем покончить, но вместо этого засовываю свой член в ее теплый, влажный ротик.

Пусть будут прокляты те, кто придумал минет. Во-первых, это слишком офигенное удовольствие, а во-вторых, оно творит ужасные вещи с рассудком – а именно напрочь выбивает из головы все ясные мысли. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения того, как ее губы сжимаются вокруг головки моего члена. Язык Грейс проводит дорожку вдоль всей его длины, а потом она снова начинает сосать его кончик.

Моя рука инстинктивно опускается в ее волосы и дрожит, когда я притягиваю Грейс ближе, обхватив за затылок. Она стонет, и этот звук – чарующее обещание большего – вибрирующей волной прокатывается по моему телу и подталкивает к самому краю.

Господи. Не знаю, как долго она стоит вот так на коленях и ласкает меня, но я вдруг страстно хочу коснуться ее. Провести руками по всему ее телу и свести с ума точно так же, как сейчас она сводит с ума меня.

Со сдавленным стоном я вытаскиваю свой член изо рта Грейс и помогаю ей встать на ноги. Потом я целую ее, лихорадочно стаскивая с нее одежду. О боже, она голая. Как, черт побери, за пять коротких минут, я полностью потерял контроль над ситуацией?!

Но блин, я не в состоянии остановиться. Я не могу перестать целовать ее. Не могу перестать сжимать ее грудь. Не могу справиться с собой, когда тащу ее к кровати и опускаюсь сверху. Мой член зажат между нашими телами, тяжестью надавливает на ее живот, и его основание трется о ее клитор, когда мы целуемся так страстно, словно хотим поглотить друг друга.

«Прекрати это», – требует резкий голос.

Черт побери, я не могу. Я слишком сильно хочу ее.

Прекрати. Это.

Похоже, мое подсознание пытается уберечь меня от большой ошибки. Но почему я не внемлю своему внутреннему голосу? Почему я не могу…

Грейс прерывает поцелуй и смотрит на меня своими затуманенными карими глазами. Вся ее смелость вдруг куда-то испарилась. Уверенная в себе, сексуальная женщина, которая набросилась на меня прямо у двери, превратилась в застенчивую, краснеющую девчонку.

– Кхм… послушай… у меня еще никогда не было секса.

Ох ты ж блин!

Ее слова разбивают мое сердце на две половинки.

Сукин сын. Ну уж нет. Ни за что я не стану с ней этого делать.

Предаваться с ней ласкам, когда знаю, что должен покончить с этим? Недостойно. Но забрать ее девственность? Непростительно.

О, а как там мое местечко в аду? По-прежнему за мной.

Между нами повисает тишина, пока я стараюсь подобрать нужные слова. Что чертовски сложно, потому что мы голые. Потому что мой член такой твердый, что с легкостью расколет напополам даже алмаз.

Грейс судорожно вздыхает:

– У тебя с этим проблемы?

Я открываю рот.

И говорю:

– Да.

Грейс выглядит шокированной:

– Что?

– То есть нет. Нет ничего плохого в том, что ты девственница. Но… мы не можем. – Я неловко слезаю с Грейс и с кровати. У меня подгибаются ноги, словно у новорожденного жеребенка. Серьезно. И я торопливо оглядываю комнату в поисках своих штанов.

Взгляд Грейс сверлит меня насквозь. И я не хочу смотреть на нее, потому что она все еще голая. Но невольно я бросаю беглый взгляд в ее сторону, и выражение боли на ее лице разрывает мне сердце.

– Прости, – резко говорю я. – Я не могу. Это твой первый раз, и ты заслуживаешь чего-то – кого-то – лучше меня.

Она не говорит ни слова, но даже в темноте я вижу, как сильно покраснели ее щеки. И она кусает нижнюю губу, словно старается не расплакаться.

Молчание Грейс только усиливает охватившее меня чувство вины.

– Сейчас я в полном дерьме. Мне было очень здорово с тобой, но… – Я сглатываю ком в горле. – Я не могу предложить тебе серьезные отношения.

Грейс наконец-то решается подать голос, в котором слышатся напряжение и смущение.

– Но ведь я не прошу тебя жениться на мне, Логан.

– Знаю. Но секс… секс – это серьезно, понимаешь? Особенно для девственницы. – Я говорю с запинками и чувствую себя настоящим подонком. – Ты не захочешь этого со мной, Грейс. Я запутался сам в себе и, кажется, использовал тебя, чтобы отвлечься от всего того дерьма, что переживаю сейчас, чтобы забыть другую, и…

– Другую? – обрывает она меня, и ее голос звенит от ярости. – Ты влюблен в другую?

– Да. Нет, – быстро говорю я, и тут же из меня вырывается стон. – Я думал, что влюблен, и возможно, до сих пор так и есть. Я не знаю, понимаешь? Могу лишь сказать, что несколько месяцев я был сам не свой из-за нее, и будет нечестно по отношению к тебе, если мы… сделаем это… когда я… – Я умолкаю, не в силах продолжать из-за стыда и неловкости.

Грейс, избегая смотреть мне в глаза, соскакивает с кровати и хватает футболку со спинки стула.

– Ты использовал меня, чтобы забыть другую? – Она натягивает футболку через голову. – Я была твоим способом отвлечься?

– Нет. Честное слово, ты мне очень нравишься. – Я съеживаюсь от жалостливых ноток в своем голосе. – Я не использовал тебя намеренно. Ты чертовски классная, но я…

– О боже, нет, – обрывает она меня. – Пожалуйста… просто уже замолчи, Логан. Сейчас я не в состоянии вынести эту речь в духе «это не твоя вина, а моя». – Она проводит руками по волосам, тяжело дыша. – Боже. Это было большой ошибкой.

– Грейс…

Но она снова обрывает меня:

– Сделай мне одолжение?

Мне трудно говорить из-за вставшего в горле кома.

– Все, что захочешь.

– Уйди.

Чуть не подавившись, я делаю глубокий вдох, не обращая внимания ни на жжение в горле, ни на ноющую боль в груди.

– Я серьезно. Просто уходи, ладно? – Она смотрит мне прямо в глаза. – Я очень, очень хочу, чтобы ты ушел прямо сейчас.

Мне следует сказать еще что-нибудь. Снова попросить прощения. Утешить ее. Успокоить. Но боюсь, она может ударить меня или еще хуже – закатить истерику – если я приближусь к ней.

К тому же Грейс уже подходит к двери и распахивает ее. И ждет, не глядя на меня.

Ждет, когда я уйду.

Черт. Как же сильно я облажался! По дороге до двери я физически ощущаю боль в сердце. Остановившись в дверном проеме, я нахожу в себе смелость снова посмотреть ей в глаза.

– Мне жаль.

– Да, тебе есть о чем жалеть.

Последнее, что я слышу, когда выхожу в коридор, это звук захлопывающейся за моей спиной двери.