Вам снились эти кошмарные сны, в которых ты идешь по школьному коридору или поднимаешься на сцену, чтобы произнести речь, и вдруг понимаешь, что стоишь абсолютно голый и все на тебя пялятся? И глаза у окружающих становятся все больше и больше, и вскоре на тебя уже словно направлены горячие лазеры, прожигающие кожу насквозь?

Вот сейчас я словно очутилась в таком сне. Да, я полностью одета, но, несмотря на многочисленные заверения Рамоны, что на меня никто не смотрит, я знаю, что любопытные взгляды и понимающие усмешки моих однокурсников не плод моего воображения.

Чтоб Майю Стивенс черти побрали! Эта стерва сделала невероятное – она заставила меня бояться зайти в Карвер-Холл, мое самое любимое место на территории всего университета.

И конечно весьма впечатляет, что даже ограничившись ста сорока буквами, сестра Майи умудрилась сочинить красивую сказочку о жалкой, горемычной героине, чье неистовое влечение к одному хоккеисту подтолкнуло ее придумать невероятную любовную историю, сдобренную соединением пылающих чресел и нескончаемой страстью.

Другими словами, Пайпер назвала меня чертовой лгуньей.

– Это так унизительно, – бормочу я, накалывая на вилку кусочек жареной курицы из своей тарелки. – Мы можем уйти? Пожалуйста!

Рамона упрямо выставляет подбородок:

– Нет. Ты должна показать людям, что тебе плевать на слова Пайпер.

Легко говорить. Мозгами я понимаю, что не должна тревожиться из-за каких-то маразматических скандальных твитов, но мой желудок считает иначе. Каждый раз, когда я вспоминаю хэштег #ГрейсВрунья, мои внутренности от ужаса завязываются в узел.

Да что такое стало с людьми, если они позволяют себе травить человека, ни секунды не задумываясь о том, как это дерьмо приводит в бешенство объект их травли? А вообще знаете что? Я злюсь даже не на тех, кто распускает слухи. Я злюсь на тех, кто придумал Интернет и дал этим мерзавцам площадку, где они могут извергать свой яд.

Гребаный Интернет.

Моя лучшая подруга принимает мое молчание за приглашение трепаться дальше.

– Пайпер стерва, ясно? Ты же знаешь, как сильно она одержима хоккеистами. Она ведет себя так, как будто каждый из них принадлежит ей, что, конечно, абсолютная чушь. Так что, по ходу, ей просто стало завидно, что тебе удалось уложить в постель одного из ведущих игроков, за которым, кстати… – тут Рамона понижает голос и переходит на драматический шепот: – она охотилась, начиная с первого курса, но он все время давал ей от ворот поворот.

Господи боже мой. Теперь мы сплетничаем о Пайпер? Есть вообще в этом гребаном университете взрослые люди?

– Пожалуйста, мы можем не говорить о ней? – Я стискиваю зубы, что делает проблематичным засунуть в рот вилку с лапшой, которую я только что поднесла ко рту.

– Ладно, – соглашается Рамона. – Но знай, что здесь я на твой стороне, детка. Никому не позволено придумывать чушь о моей лучшей подруге и всем об этом рассказывать.

Я решаю не напоминать ей о том, что ничего этого не было бы, если бы кое-кто не намекал Майе, что я все выдумала.

– Если хочешь, можем поговорить о моих страданиях, – мрачно предлагает Рамона. – А именно о том, что после кино Дин так и не попросил номер моего телефона …

Рамона умолкает, когда позади нас раздается звук шагов. Мои плечи напрягаются, но я тут же расслабляюсь, когда понимаю, что шаги принадлежат Джесс. И опять напрягаюсь – это же Джесс. Прекрасно. Начинается еще один раунд пыток.

– Привет, – говорит мне Джесс, в ее глазах я вижу сочувствие. – Я сожалею обо всей этой ерунде в «Твиттере». Майя не должна была ничего рассказывать своей сестре. Ну она и сплетница!

Если бы у меня с собой сейчас был словарь, я бы открыла его на букве «Л», передала бы Джесс и заставила бы ее прочитать значение слова «ЛИЦЕМЕРКА».

К счастью, жужжит мой телефон, и я не успеваю наброситься на нее с резким ответом.

Когда я вижу на экране имя Логана, мое сердце непроизвольно замирает. Меня так и подмывает вскочить на стол и помахать телефоном, чтобы доказать всем в Карвер-Холле, что, вопреки всем язвительным словам Пайпер Стивенс, Джон Логан «знает о моем существовании». Но я сдерживаю себя, потому что, в отличие от некоторых, мне не нужен словарь – я и без него знаю значение слова «бесполезный».

Сообщение от Логана очень короткое.

Он: «Где ты?»

Я быстро печатаю ответ: «В столовой».

Он: «В какой?»

Я: «Карвер».

Ответа нет. Ну и ладно. Не знаю, к чему была вся эта переписка, но его молчание сводит мою только что обретенную уверенность в себе практически к нулю. Я с прошлого вечера умирала от желания поговорить с ним, но он не звонил, не писал, не предпринимал никаких попыток встретиться со мной. И вот, когда он наконец вышел на связь, мы имеем это? Два вопроса, а потом тишина?

Я с ужасом осознаю, что вот-вот заплачу. И даже не знаю почему. Из-за Логана? Из-за Пайпер? Из-за себя самой? Но это не важно. Я не буду плакать посреди столовой и не доставлю всем присутствующим удовольствия наблюдать, как выбегаю из зала через пять минут после того, как пришла сюда. Девчонки за соседним столиком не перестают ухмыляться с тех самых пор, как я уселась, и не спускают с меня глаз. Мне не разобрать ни слова из их приглушенного разговора, но когда я перевожу взгляд на них, все пятеро быстро отводят глаза.

Не обращай на них внимания.

Хотя аппетит у меня пропал вместе с моей самооценкой, я заставляю себя доесть обед. До последней крошки. Засовывая в рот кусочки жареной курицы, я притворяюсь, что мне и дела нет до беседы Рамоны и Джесс, которые, слава богу, перескочили на другую тему, где мое имя не упоминается.

Пятнадцать минут. Именно на столько меня хватает, когда я понимаю, что больше не могу. Глаза невыносимо болят оттого, что я постоянно моргаю, чтобы сдержать наворачивающиеся слезы.

Я уже готова со скрипом отодвинуть стул и под предлогом того, что мне нужно позаниматься, попрощаться с подругами, когда обе они замолкают. Джесс в буквальном смысле останавливается на середине предложения. За соседним столиком тоже воцаряется подозрительная тишина.

Рамона, похоже, еле сдерживает улыбку и поглядывает за мое плечо в сторону входа.

Нахмурившись, я ерзаю на стуле и, когда поворачиваю голову, вижу Логана, который стоит за моей спиной.

– Привет, – небрежным тоном бросает он.

Его появление настолько неожиданно для меня, что я могу только сидеть и изумленно таращиться на него. И в таком положении – когда я сижу, а он нависает надо мной – Логан кажется еще больше. Хоккейный свитер с названием университета обтягивает его массивные плечи, темные волосы растрепаны, а щеки горят, словно он только что куда-то бежал.

Наши глаза встречаются на одну волнующую секунду, и он делает кое-что совершенно неожиданное.

Наклонившись, Логан целует меня.

Прямо в губы. С языком.

Прямо здесь, посреди столовой.

Когда он отстраняется, я с удовольствием наблюдаю за ошарашенным видом Рамоны и Джесс – как и девиц за соседним столом.

Что, язык проглотили?

Я все еще купаюсь в лучах победы, когда Логан улыбается мне своей кривой улыбкой, которая мне так нравится:

– Готова идти, красавица?

Мы не строили никаких планов. Он это знает, и я это знаю, но не позволю никому об этом догадаться.

Так что я вступаю в эту игру и отвечаю:

– Ага. – Я начинаю подниматься со стула. – Только вот отнесу поднос.

– Не беспокойся, я его отнесу. – Он выдергивает поднос из моих рук и говорит: – Рад снова видеть тебя, Рамона.

И запечатлев на моих губах еще один поцелуй, Логан направляется к стойке с грязными подносами.

Каждая представительница прекрасного пола наслаждается видом его шикарной, обтянутой черными штанами задницы. И я не исключение.

Очнувшись от транса, в который впала, пожирая глазами его ягодицы, я поворачиваюсь к своим подружкам, которые по-прежнему сидят с обалделым видом:

– Простите, что так быстро убегаю, но у меня планы на этот вечер.

Логан возвращается через мгновение, и я вымучиваю самую сияющую улыбку, на которую способна, когда он берет меня за руку и выводит из столовой.

В ту же секунду как я оказываюсь на пассажирском сиденье пикапа Логана, дамба, которую я так старательно пыталась сохранить в целости, прорывается. Слезы начинают литься из глаз, и я лихорадочно стираю их рукавом, чтобы он не заметил.

Но уже слишком поздно.

– О, не плачь. – Логан быстро залезает в отделение в центральной консоли и достает упаковку бумажных платков.

Проклятье, поверить не могу, что разрыдалась прямо перед ним! Я шмыгаю носом, и он протягивает мне платок.

– Спасибо.

– Без проблем.

– Нет, не только за платочки. Спасибо, что появился и спас меня. Весь день был таким унизительным, – бормочу я.

Парень вздыхает:

– Похоже, ты видела те твитты.

Ощущение стыда вырастает в три раза.

– Хочу, чтобы ты знал: я не трепалась о нас направо и налево. Единственный человек, который что-то знал, это Рамона.

– Ясно. Ведь она была с нами в кино. – Он ободряюще улыбается мне. – Не переживай, я сразу понял, что ты не ТТ.

Я тупо смотрю на него:

– Тупая телка?

Парень усмехается:

– Нет. Трахаешься и треплешься.

– Трахаешься и треплешься? – Я смеюсь, хотя слезы еще текут, потому что это такая чуднбя фраза. – Даже не знала, что такое бывает.

– Поверь мне, бывает. И многие хоккейные фанатки в этом преуспели. – Его голос становится мягче. – И хочу, чтобы ты знала: та девица, которая начала всю эту травлю в «Твиттере», – самая-самая фанатка хоккеистов. И она все еще злится на меня, потому что в прошлом году я ее отшил.

– Почему? – Я видела сестру Майи, она очень красивая.

– Потому что она настырная. И приставучая, если быть честным. – Логан поворачивает ключ в замке зажигания и косится на меня. – Отвезти тебя сразу домой? Потому что, если ты не возражаешь, я бы сначала показал тебе одно место.

Я заинтригована:

– Какое?

Его голубые глаза поблескивают озорством.

– Это сюрприз.

– Хороший сюрприз?

– А бывают другие?

– Э-э-э, да. Я навскидку смогу назвать тебе сотню плохих сюрпризов.

– Назови хотя бы один, – требует Логан.

– Ладно… ты согласился на свидание вслепую и вот приходишь в ресторан, а за столиком тебя поджидает Тед Банди.

Логан ухмыляется мне:

– Банди – твой готовый ответ на все, да?

– Похоже, что так.

– Ясно. Но ладно, аргумент принят. И я обещаю, что это хороший сюрприз. Или, по крайней мере, нейтральный.

– Отлично. Тогда вперед, за сюрпризом.

Он выезжает со стоянки и поворачивает на дорогу, ведущую с территории университета. Я смотрю в окно и, глядя на проносящиеся мимо деревья, тяжело вздыхаю:

– Почему иногда люди ведут себя как последние сволочи?

– Потому что они такие и есть, – просто отвечает Логан. – Честно, это не стоит того, чтобы злиться. Хочешь совет? Не трать свое время и не переживай из-за глупых поступков глупых людей.

– Это довольно сложно, когда они поливают меня грязью. – Но я понимаю, что он прав. Зачем расходовать свою энергию на таких, как Пайпер Стивенс? Через три года я даже не вспомню ее имени.

– Серьезно, Грейс, расслабься. Знаешь, как говорят: ненавистники будут ненавидеть, а стервы – злословить.

Я снова смеюсь:

– Это станет моим новым кредо.

– Хорошо бы. Пусть так и будет.

Мы проезжаем мимо небесно-голубого знака с надписью «Добро пожаловать в Гастингс!», и я снова выглядываю в окно.

– Я выросла вон там, за углом, – говорю я Логану.

Он, похоже, удивлен:

– Ты из Гастингса?

– Ага. Папа вот уже двадцать лет преподает в Брайаре. Всю свою жизнь я провела здесь.

Но вместо того чтобы поехать в центр города, Логан направляется в сторону шоссе. Но и там мы не задерживаемся надолго. Проехав несколько съездов, он сворачивает у знака с надписью «Мансен», названием соседнего городка.

У меня появляется тревожное предчувствие. Так странно, что такой симпатичный, буржуазный город, каким является Гастингс, находится на равном расстоянии и от университета, входящего в «Лигу плюща», и от городка, который мой отец (а он старается вообще не сквернословить) называет «дырой с дерьмом».

Мансен представляет собой смесь из ветхих зданий, отчаянно нуждающихся в ремонте, торговых рядов и обшарпанных одноэтажных коттеджей с неухоженными лужайками. Универсальный магазин, который мы проезжаем, может похвастаться мигающей неоновой вывеской, где выгорела половина букв, а единственным увиденным мною зданием в более-менее удовлетворительном состоянии оказывается небольшая кирпичная церквушка, на которой тоже красуется вывеска – большими печатными буквами на ней выведено: «ГОСПОДЬ КАРАЕТ ЗА ГРЕХИ».

Жители Мансена точно знают, как радушно встретить гостей.

– А вот здесь вырос я, – угрюмо говорит Логан.

Я резко поворачиваюсь к нему:

– Правда? Я и не знала, что ты тоже местный.

– Ну да. – Он с насмешкой смотрит на меня, а потом сосредотачивает внимание на испещренной выбоинами дороге впереди. – Особо тут не на что смотреть. И поверь мне, днем вид еще ужаснее.

Пикап потряхивает, когда мы проезжаем через очень глубокую рытвину. Логан замедляет скорость и протягивает руку в мою сторону:

– Мастерская моего отца вон там, через одну улицу. Он механик.

– Круто. Он научил тебя разбираться в машинах?

– Угу. – Логан с гордым видом постукивает по приборной панели. – Ты слышишь сексуальное мурчание этой малышки? Прошлым лето я сам перебрал мотор.

Я по-настоящему впечатлена. И даже возбуждена, потому что высоко ценю мужчин, умеющих работать руками. Вернее, нет – мужчин, которые знают, как пользоваться своими руками. На прошлой неделе парень, который живет дальше по коридору, постучал в мою дверь и попросил меня помочь ему заменить лампочку. Я не говорю, что могу составить конкуренцию какому-нибудь Мистеру Умельцу, но чертову лампочку-то заменить в состоянии.

Пока мы едем по жилому району, внутри меня растет опасение. Неужели он везет меня в дом, где провел детство? Потому что я не уверена, что готова…

Нет, мы снова оказываемся на очередной грунтовой дороге, отъезжаем от города. Через пять минут мы оказываемся у большого расчищенного от леса участка. Вдалеке виднеется водонапорная башня, на боку которой нарисовано название города и которая переливается в лунном свете, словно белый маяк, светящийся на фоне темного пейзажа.

Не доезжая до башни, Логан глушит двигатель машины, и мой пульс ускоряется, когда я понимаю, что сюда мы и ехали. Мои руки трясутся, когда я вслед за ним подхожу к металлической лестнице, которая начинается у самого подножия сооружения и ступени которой уходят вверх так высоко, что мне не видно, где лестница заканчивается.

– Мы собираемся подниматься?! – выпаливаю я. – Если да, то… нет, спасибо. Я до смерти боюсь высоты.

– Ох, блин. Я забыл. – На секунду он закусывает губу, а затем смотрит на меня с искренней серьезностью. – Сможешь преодолеть свой страх ради меня? Я обещаю, оно того стоит.

Я таращусь на лестницу и чувствую, как кровь отливает от лица.

– Э-э-э…

– Давай же, – уговаривает меня Логан. – Ты полезешь первая. Я же все это время буду стоять здесь и поймаю тебя, если ты упадешь. Честное слово скаута.

– Упаду?! – взвизгиваю я. – Я даже не думала о падении. Боже мой, а что, если я упаду?

Он еле слышно усмехается:

– Ты не упадешь. Но, как я уже сказал, я буду здесь, чтобы, если что, поймать тебя. – Он сгибает руки, как культурист, который только что выиграл приз. – Посмотри на эти бицепсы, куколка. Неужели ты думаешь, что я не смогу удержать твои сорок с лишним килограмм?

– Пятьдесят четыре вообще-то, но спасибо.

– Ха. Я подниму такой вес даже во сне.

Мой взгляд снова прикован к лестнице. Некоторые перекладины покрыты ржавчиной, но когда я подхожу ближе и обхватываю одну из них, она кажется очень даже прочной. Я делаю вдох, чтобы успокоиться. Ладно. Это же водонапорная башня, а не Эмпайр-стейт-билдинг. К тому же я обещала себе, что перед окончанием первого курса буду пробовать что-то новое.

– Хорошо, – бурчу я. – Но, да поможет мне Бог, если я упаду, а ты меня не поймаешь, и по какой-то волшебной причине я останусь в живых и не утрачу способность пользоваться своими руками – я изобью тебя до смерти.

Губы Логана дергаются в усмешке:

– Договорились.

Я делаю еще один судорожный вдох и начинаю карабкаться вверх. Одна нога, вторая. Одна нога, вторая. Я смогу это сделать. Ведь это всего лишь крохотная водонапорная башенка. Всего лишь… у меня внутри все обрывается, стоит мне сделать ошибку – посмотреть вниз на полпути наверх. Логан терпеливо ждет внизу. Под крупицами лунного света в его синих глазах я вижу поддержку.

– Ты сделала это, Грейс. У тебя отлично получается.

Я продолжаю карабкаться. Одна нога за другой, одна нога за другой. Забравшись на площадку, я чувствую невероятное облегчение. Ни фига себе! Я все еще жива.

– Ты в порядке? – кричит мне с земли Логан.

– Ага! – кричу я в ответ.

В отличие от меня, он взбирается по лестнице за считаные секунды, встает рядом со мной на площадке, а потом берет меня за руку и ведет дальше, туда, где металлический мостик расширяется и где можно уютно и в безопасности – в безопасности! – посидеть. Когда Логан плюхается на пол и свешивает ноги, моя явная неохота сделать то же самое вызывает у него ухмылку:

– О, сейчас уже поздно трусить. Ты уже так далеко забралась…

Игнорируя подкатывающую тошноту, я сажусь рядом с ним и осторожно спускаю ноги в пустоту. Когда парень обнимает меня рукой за плечи, я в отчаянии льну к нему и стараюсь не смотреть вниз. Или вверх. Да вообще никуда.

– Ты в порядке?

– Э-э-э. Пока я смотрю на свои руки, то не думаю о смертельном падении с высоты шестидесяти метров.

– Эта башня вряд ли такая высокая.

– Ну, этой высоты все равно достаточно, чтобы моя голова, когда ударится о землю, треснула как арбуз.

– Господи. Тебе реально нужно поработать над своим умением быть романтичной.

Я ошарашено смотрю на него:

– И это должно было быть романтичным? Погоди-ка, ты, наверное, тащишься, когда девушек тошнит на тебя?

Логан разражается смехом:

– Тебя не стошнит.

И, к моему облегчению, его рука еще крепче обнимает мое плечо.

Тепло его тела замечательно отвлекает меня от чувства опасности. Как и запах его лосьона после бритья. Или это одеколон? Или его естественный запах? Пресвятая Дева, если это его естественный запах, то Логан просто обязан забутилировать этот пряный аромат, назвать его «Оргазм» и пустить в широкую продажу.

– Видишь пруд вон там? – спрашивает он.

– Нет. – Я крепко зажмурилась, поэтому единственное, что могу сейчас увидеть, – это внутренняя сторона моих век.

Логан пихает меня под ребра:

– Станет лучше, если ты откроешь глаза. Ну давай же, посмотри.

Я робко открываю глаза и смотрю туда, куда указывает его палец.

– И это пруд? Больше похоже на грязное болото.

– Да, по весне там грязно. Но летом он наполняется водой. А зимой замерзает, и все приходят сюда покататься на коньках. – Он умолкает. – Когда я был маленькими, мы с друзьями играли там в хоккей.

– А на нем безопасно кататься?

– О да, лед очень прочный. Насколько я знаю, еще никто никогда не проваливался. – Следует еще одна пауза, более длинная и напряженная. – Я любил туда приходить. Так странно. В детстве пруд казался больше. Я как будто катался по океану. Но потом я подрос и понял, какой он все-таки маленький. Я могу пересечь его за пять секунд. Засекал.

– Когда ты маленький, все кажется больше.

– Наверное. – Логан меняет положение, чтобы видеть мое лицо. – А у тебя было такое место в Гастингсе? Место, куда ты убегала, когда была ребенком?

– Конечно. Ты знаешь тот парк, что за фермерским рынком? С красивой беседкой?

Он кивает.

– Раньше я всегда приходила туда и читала. Или болтала с людьми, если кто-то туда приходил.

– Я видел там только стариков из дома престарелых, что за углом.

Я смеюсь:

– Ну да, почти всем, с кем я знакомилась, было за шестьдесят. Но они рассказывали классные истории о «старых добрых временах». – Я прикусываю щеку изнутри, когда в памяти всплывают и несколько не самых приятных историй. – Вообще-то иногда истории были невероятно грустными. Они часто рассказывали о своих семьях, которые не приезжают их навещать.

– Как-то гнетуще.

– Ага, – бормочу я.

Парень шумно вздыхает:

– Я буду одним из них.

– В смысле к кому не будут приезжать родственники? О, я так не думаю.

– Нет, я буду тем самым родственником, который никого не навещает, – сдавленным голосом отвечает Логан. – Ну, это не совсем верно. Я точно буду навещать свою маму. Но если в доме престарелых окажется мой отец… Наверное, я и шагу туда не ступлю.

Звучит очень грустно.

– Вы с ним не ладите?

– Да, не очень. Зато он прекрасно ладит с ящиком пива или бутылкой бурбона.

От этих слов мне становится еще печальнее. Я не могу представить себе плохие отношения с родителями. Какими бы разными они ни были, я глубоко привязана к каждому из них.

Логан снова затихает, а мне как-то неловко выпытывать у него подробности. Если бы он хотел рассказать мне больше, то сделал бы это без моей просьбы.

Поэтому, чтобы заполнить эту неуютную тишину, я перевожу разговор на себя:

– Знаешь, иногда то, что говорили мне эти пожилые люди, действительно угнетало, но я была не против их выслушать. Мне кажется, именно этого им недоставало. Чтобы их кто-то выслушал. – Я поджимаю губы. – Примерно в то же время я решила, что хочу быть психотерапевтом. Я поняла, что умею считывать людей. И слушать их без осуждения.

– Так ты учишься на факультете психологии?

– Скоро буду. В этом году я еще не определилась со специализацией, потому что не смогла решить, какой путь выбрать – психологию или психиатрию. Но потом поняла, что в медицинскую школу не хочу. К тому же психология открывает намного больше возможностей, чем психиатрия. Я могу стать психотерапевтом, социальным работником или школьным психологом. Мне кажется, это куда более стоящие занятия, чем просто выписывать рецепты.

Я кладу голову ему на плечо, и мы рассматриваем маленький городок, растянувшийся под башней. Он прав – в Мансене особо не на что смотреть. Поэтому я всматриваюсь в пруд и представляю Логана маленьким. Его коньки скользят по льду, а голубые глаза горят в восхищении – в его представлении этот пруд подобен океану. А мир – большой и светлый, и переполнен возможностями.

Голос Логана звучит задумчиво:

– Значит, говоришь, у тебя талант читать людей? А можешь меня прочитать?

Я улыбаюсь:

– Я еще не разгадала тебя.

Его хриплая усмешка щекочет мою щеку:

– Я и сам себя еще не разгадал.