Следующим вечером мы с Такером не на жизнь, а на смерть сражаемся в хоккей на приставке, когда в комнату входит Дин, босой и без рубашки. Проведя пятерней по своим торчащим в разные стороны светлым волосам, он усаживается в кресло рядом с диваном.

– Слушай, я хочу поговорить с тобой о той первокурснице.

– Какой первокурснице? – не отводя глаз от экрана, задает вопрос Такер.

Я тоже не отрываюсь от игры и рассеянно спрашиваю:

– Ты о Грейс?

Моя команда надирает задницу команде Такера, и, по ходу, только лишь потому, что этот идиот отказывается играть за любую другую, кроме «Далласа», которая не участвует в матчах плей-офф сколько миллион лет подряд? Я, конечно же, играю только за «Бостон», потому что именно за нее я болел с самого детства и именно за нее мечтал играть.

– Да, я о Грейс. Если нет никакой другой первокурсницы, которую ты водишь в кино и с которой сосешься на протяжении всего фильма. – Слова Дина сочатся сарказмом.

Я ставлю игру на паузу, чтобы глотнуть колы. Да-да, колы. Потому что по-прежнему стараюсь не кутить. Да и завтра у меня первый экзамен, а мне не хочется прийти на него, страдая от похмелья.

– Я не водил ее в кино, – отвечаю я. – Если помнишь, мы случайно там встретились.

– О, я помню. Как и ту часть со страстными поцелуями. Серьезно, мужик, каждый раз, когда я поворачивался, вы сосались как порнозвезды.

Хорошо, я не стал рассказывать ему, чем мы занимались в кладовке. Тогда бы он вообще никогда не угомонился.

– Погоди-ка, ты встречаешься с первокурсницей? – По лицу Така ничего нельзя прочитать, но я уверен, что слышу в его голосе облегчение.

– Не-е, мы не встречаемся.

– Вот и хорошо, – быстро кивает Дин. – Эти молоденькие телочки любят привносить в жизнь слишком много драмы.

Такер фыркает:

– Драмы? Так теперь мы называем тот случай с Бетани? Только вот, чувак, то была не драма. То было домогательство.

– Это был гемор, вот что, – бормочет Дин. – И большое спасибо, что напомнил мне. Сегодня ночью мне будут сниться кошмары. Козел.

Я закатываю глаза:

– Не переживай, Грейс не такая. С ней не будет никаких драм.

И это одна из причин, почему меня так тянет к ней. Мне еще не доводилось встречать такой простой девушки. К тому же когда я с ней, то совершенно не думаю о Ханне, что…

Значит, ты используешь ее, чтобы забыть про Ханну?

Обвинение летит мне в голову, как хоккейная шайба в ворота.

Нет. Конечно я ее не использую.

Или все-таки использую?

Нет. Это безумие. Грейс на самом деле мне очень нравится, точно так же как мне нравится проводить с ней время.

Но… так получилось, что она здорово отвлекает меня от всей этой ерунды с Ханной.

Здорово отвлекает?

Господи. Какой же я гребаный урод!

Меня наполняет чувство вины, и я внезапно осознаю, как дерьмово вел себя. И в ту же секунду понимаю, что больше не могу видеться с Грейс. Как я могу, если часть меня видит в ней отвлечение? Когда до сих пор у меня сжимается сердце каждый раз, когда я вижу Гаррета и Уэллси вместе? Когда меня по-прежнему снедают зависть, мучительное желание и огромная ненависть к самому себе?

Я уже отправил Грейс эсэмэску со своим номером и даже планировал спросить, не хочет ли она провести со мной завтрашний вечер, но теперь черта с два я это сделаю. Пусть я вел себя как козел, невольно использовав ее для отвлечения, но теперь, осознав мерзость своих поступков, я отказываюсь продолжать наши отношения. Это будет нечестно по отношению к Грейс.

– Никаких драм, говоришь? – эхом повторяет за мной Дин, вырывая меня из моих тяжелых раздумий. – Прости, но вынужден сообщить тебе, что поезд под названием «Драма» уже отошел от станции. Именно поэтому я и спустился.

Я хмурюсь:

– О чем ты?

– Ты знаешь Пайпер?

Такер фыркает:

– Ты серьезно сейчас это спросил? Мы все знаем Пайпер.

Я хмурюсь еще больше, потому что если Пайпер Стивенс замешана в том, что хочет рассказать мне Дин, то ничего хорошего, черт побери, не жди. Она самая настоящая хоккейная фанатка. И так как Пайпер суперсекси, с ней переспала половина нашей хоккейной команды. Чем она, между прочим, очень гордится и всячески это афиширует.

На это мне плевать. Каждый раз, когда я слышу, как кто-то называет ее шлюхой, я угрожаю его прибить. Какого черта? Почти все знакомые мне парни, что учатся в колледже, трахаются направо-налево, и всем все равно, что они так ведут себя. Так что нет, я никогда не буду осуждать Пайпер за ее столь активную сексуальную жизнь.

Но на что мне не плевать, так это на то, что она ведет себя как последняя стерва и распускает грязные слухи и сплетни похлеще голливудских таблоидов.

– Я тут зависал с Нико после обеда, и он рассказал мне, что Пайпер наговаривает всякую чушь про твою первокурсницу, – объявляет Дин.

Я тут же напрягаюсь:

– Что?

– Да. Похоже, младшая сестра Пайпер дружит с Грейс, и вроде как Грейс рассказала ей, что у вас что-то было. Только вот по какой-то причине эта младшая сестра думает, что та все сочинила?

– Ты спрашиваешь меня или рассказываешь мне? – ворчу я.

– И то и другое. Не знаю. Я оставил попытки понять сложности женщин.

– Не ты один, – мрачно говорит Так.

Дин раздраженно вздыхает:

– Я знаю только то, что Пайпер растрезвонивает всем и вся, что какая-то первокурсница всем врет, что целовалась с тобой – а это явная чушь, потому что вчера я отчетливо видел вас и то, как ты засунул свой язык ей в рот по самые гланды.

– В кинотеатре было полно студентов из Брайара. Если ты нас видел, уверен, другие тоже видели.

– О, чувак, еще как видели!

– Тогда почему кто-то ведется на чушь Пайпер? Я не пытался скрывать, что мы делаем.

– Эй, если ты врешь с уверенностью, то люди тебе верят. – Дин пожимает плечами. – Как бы то ни было, решил рассказать тебе, что Пайпер снова ведет себя как Пайпер. По словам Нико, она и в «Твиттере» это разместила. Под каким-то язвительным хэштегом.

Что? Я хватаю свой телефон с кофейного столика и запускаю «Твиттер».

– Какой хэштег?

– Понятия не имею. Но уверен, что ты найдешь его, когда зайдешь на страницу Пайпер.

Я быстро набираю имя Пайпер в окне поиска, нажимаю на нужный профайл и начинаю читать первые несколько твитов на ее странице. Каждое следующее сообщение вызывает во мне праведный гнев, который кипит и пузырится до тех пор, пока не выплескивается через край и я в ярости не вскакиваю на ноги.

О нет, черт побери!