Глава пятая
Рабы. Всего в пятидесяти километрах вниз по Сарме располагался нелегальный золотой прииск, на котором работали подневольные люди. Какие-то подонки организовали частную зону-лагерь. Чернота с изумлением смотрел на «выпотрошенных» пленников. У него в голове не укладывалось – народ в Сибири свободолюбивый, а тут такое непотребство творится. Ему даже не пришлось прибегнуть к ментасканированию, охранники выложили все, что знали. Ну дак жить захочешь и не такое расскажешь.
– Прииск возник три года назад, заправлял им некий Исмаил – зверь, а не человек. Раз в месяц прилетает вертолет с Манзурки, привозит солярку, продукты и забирает добытый золотой песок. Участок богатый – в среднем в сезон намывают около двадцати килограммов. Сейчас на прииске работают двадцать пять рабов-мужчин. Есть и женщины, двенадцать душ, но они больше по хозяйству, на кухне, а ночью ублажают охрану. У Исмаила свой гарем – три молодые девушки. Раз в год он меняет состав. Садист и скотина, девушки не выдерживают и того…
– Чего того?
– Умирают, в общем. – Пленник виновато потупился.
– Откуда столько рабов?
– По-разному, шайка Исмаила бичей понахватала, туристы опять же.
– А девушки?
Охранники опустили головы.
– Бандиты их в Манзурке и в Усть-Ордынском крали.
– Дела, однако, у вас мерзопакостные творятся. Так, ты, конопатенький, морду поднял, смотри мне в глаза. – Пашка влез в память охранника и отсканировал координаты лагеря. – Накрылся отпуск, – с легкой грустью заметил Пашка.
Взяв пленных под ментальный контроль, отправил их подальше закопать труп уголовника, а сам принялся сворачивать бивак. Закончив со сборами, раскрошил оставшуюся булку хлеба на колоду для бурундука. Рыжику оставил мясо и одну из запеченных рыбин. Вскоре подошли могильщики. Пашка забрал у них саперную лопатку, взамен вручил разряженные автоматы.
– Ну что, орлы вороньи перья, пора наведаться на ваше место службы. Быстро представили в уме ваш прииск – и за мной.
Портал перенес их на берег широкого ручья, где копошились неторопливо золотодобытчики. Рабский труд никогда не был эффективным, да и не будет. Работать из-под палки на хозяина – самая что ни на есть каторга. Поодаль расположились несколько охранников, всполошившихся при появлении посторонних. Но, узнав своих сослуживцев, успокоились.
– Где Щербатого потеряли?
Насторожились лишь, когда Пашка с пленниками подошел вплотную. После короткой ментальной атаки семеро охранников брякнулись в траву. По приказу опера конопатый, сняв свою камуфляжную куртку, прислонил ее к «Хамелеону». Умный комбез в считаные секунды принял такую же окраску. Теперь Чернота ничем не выделялся от конвоиров. Пинками подняв валяющихся плохишей, зомбировал их на всякий случай. Время подошло к обеду, потому ничего удивительного, что рабов повели в лагерь, который находился в километре. Так называемые заключенные, построившись в колонну, уныло плелись по протоптанной дороге, петляющей между деревьев. Они не догадывались о резком изменении своего статуса – спустя короткое время снова станут свободными людьми. Свобода – это пьянящее чувство, это жизнь во всех ее красках. Кто не испытал на себе лишения воли, тот вряд ли способен оценить значение слова «свобода».
Опер, закинув на плечо «шавку», шел во главе колонны с правой стороны. Его вещи несли охранники. Вскоре показался лагерь, расположившийся недалеко от реки. Три барака на площади меньше половины футбольного поля хитро спрятаны под маскировочной сетью. Четыре вышки с вертухаями, забор из колючки, «егоза», плюс натянутая проволока в несколько рядов – наверняка пропущен ток. Недалеко от забора – два солидных сруба и небольшая избушка, от которой слышится рокот дизеля. На воротах часовые, принявшиеся распахивать створки при виде появившейся колонны. Пашка вырубил охранников ментально метров с семи, а затем, сорвав с плеча «ШВ-5М», принялся расстреливать часовых на вышках. Рабы в радостном обалдении пялились на побоище, остальные камуфляжники безучастно уставились пустыми глазами в никуда. Закончив с вышками, приказал оставаться всем на месте. После чего направился к домине местного начальника. Видимо, звериным чутьем почувствовав необычайность ситуации, Исмаил сам выскочил на резное крыльцо. Здоровенный абрек с дикой бородой и выпученными от злобы глазами тискал в правой руке раритет «маузер-С96». Убойный и модный атрибут путешественников и бандитов, а позже – командиров и комиссаров эпохи Гражданской войны. Обезвредив Исмаила, застывшего неподвижным истуканом, опер влез в его память. То, что он узнал, мало радовало. Таких приисков по Забайкалью насчитывалось еще четыре единицы. У Черноты возникло стойкое убеждение – это лишь надводная часть айсберга.
– Добуду информацию и солью Архангелову, столь глобальными делами пусть Орден занимается, – прикидывал Пашка. – В полдень ожидается прибытие вертолета, будем готовиться.
Исмаила и его ближайшего помощника опер ментально обездвижил, но оставил в сознании, не лишая голоса. Заперев дом, чтобы не мешались под ногами девушки из гарема, Пашка приказал заключенным войти в ворота и отобедать. Прихватив Исмаила, в сопровождении охраны отправился на взлетно-посадочную площадку. Во время ожидания винтокрылой машины он отсканировал всех камуфляжников. Выделив из них троих, наименее замаранных в издевательствах над рабами, отправил их в Иркутск. Установка одна: завтра утром явиться в управление ФАБ и сделать чистосердечное признание.
– Оружие на землю, оно вам больше не понадобится!
Трое охранников, среди которых оказался и конопатенький, ответили:
– Есть! – и безропотно шагнули в окно портала.
Солнце, находясь в зените, нещадно пекло, группа людей, стоявшая в тени деревьев, терпеливо ждала. Наконец послышался стрекот винтов, из-за леса показался вертолет зеленой окраски. «МИ-8Т» – легендарный транспортник – легко притерся к земле, за штурвалом находился опытный пилот.
Дождавшись полной остановки лопастей, Павел с зомбированным Исмаилом двинулись к машине. Из открывшегося люка выпал раздвижной трап. Сопровождающий груз бандит, улыбаясь, помахал рукой. Ментальный удар – и человек завалился внутрь салона. Опер, заскочив в вертолет, в три стремительных шага достиг кабины пилота. Тот решил, видимо, выйти на свежий воздух подышать. Слабый ментальный удар – и «летун» вернулся в свое кресло.
– Слушай установку, дитя воздуха, на подлете к Манзурке выберешь пустынное место, чтобы ни строений, ни леса не было. На высоте два километра выключаешь двигатель, а затем в аварийном режиме отстрелишь лопасти. Приказ понял?
– Так точно.
– Взлетишь после того, как загрузятся парни. – Чернота пошел по салону: – Так, бочки с солярой оставим, тушенка, водка – это заберем.
Крикнув охранников, впряг их в разгрузку. Вскоре три ящика с тушенкой, ящик с колбасой и два – с водкой стояли в тени деревьев. Камуфляжники споро погрузились, прихватив и помощника Исмаила. Паша дал пилоту отмашку рукой, винт провернулся несколько раз, а затем двигатель зарокотал, превращая лопасти в мелькающий круг.
– Иди за мной, – кинул он главарю и потопал в сторону лагеря.
Бывшие рабы сплоченной группой сидели у распахнутых ворот, вяло переговариваясь. Опер задержался возле них ненадолго.
– Кто старший по бараку?
Поднялся худощавый, широкий в кости мужик с бесцветными глазами. Сорвав с головы фуражку, встал во фрунт и доложил:
– Заключенный Жилин.
– Имя, отчество?
– Евгений Петрович.
– Вот что, Евгений Петрович, для начала постройте людей.
Шеренга довольно быстро выстроилась. Народ выглядел неважно – измотанные, в драных обносках, они вызывали жалость. Пашкина торжественная речь свелась к одной фразе:
– Товарищи, с этой минуты вы свободны, завтра утром отправляемся в Манзурку.
К его удивлению, никто не кричал «ура» и не бросал вверх головные уборы. Положительной реакции ноль – подневольные золотодобытчики угрюмо молчали, уставясь взглядом в землю.
«Видимо, им трудно поверить в чудо», – понял опер.
– Повторяю еще раз, отныне вы вольные люди. Ваша охрана улетела на вертолете в «край вечной охоты». Исмаилом сейчас займутся девушки, я думаю, у них есть что ему сказать. Евгений Петрович, пошлите шесть человек на взлетную площадку. Слева в тенечке – шесть ящиков с продуктами, это на ужин. Да, и уберите трупы с вышек, прикопайте где-нибудь подальше. Оружие соберите в одно место, ну вы поняли.
Жилин с круглыми глазами принялся давать указания, а Пашка пошел к главному срубу. За ним, как бык на веревочке, тащился Исмаил. У крыльца опер последний раз отсканировал память абрека – нашел кое-что новенькое. Код от личного сейфа и два тайника с золотом, украденным у хозяев. Узнал имя местного мафиози, которому непосредственно подчинялся Исмаил. После чего открыл амбарный замок на двери и крикнул:
– Сударыни, прошу на улку. Сюрпрайз!
Две молодые девчонки, понурясь, вышли на крыльцо.
– А третья где?
– Хозяин побил, лежит болеет.
– Вот как, ладно. В доме ножи острые есть?
– Да, господин.
– Это вы бросьте, время господ для вас закончилось! Чего стоим, тащите колюще-режущие предметы. Кстати. – Опер хмыкнул и выматерил себя шепотом. У Исмаила на боку висел в ножнах весьма солидный кинжал. «Маузер»-то он ликвидировал в первые минуты после отстрела часовых. – Раздевайся, – буркнул он бывшему хозяину лагеря.
Тот безропотно подчинился. Появившимся невольницам Чернота обрисовал создавшуюся ситуацию.
– Он ваш, девоньки, делайте с ним что хотите, только не забудьте потом закопать поглубже.
У девчонок недобро загорелись глаза.
– Ой, можно вас попросить, постерегите Исмаила, мы за нашими сбегаем.
Пашка пожал плечами:
– Да за ради бога, так и так никуда не денется.
Вскоре набежавшая толпа женщин с визгом и криками утащила свою жертву к берегу реки. Пашка присел на крыльцо, обдумывая возникшую мысль.
– А что, если создать команду по ликвидации таких лагерей, и не только. Очистить города и веси от всякой мрази, тем более время позволяет. Ну это дело будущего, а сейчас пойдем в закрома главного бандита.
В сейфе обнаружил пачку евро – десять тысяч и сто двадцать тысяч рублей в банковской упаковке, а также журнал по месячной добыче золотого песка и коробку патронов к «Маузеру». Два тайника нашел сразу – один в подполе, другой – в полости бревна. Весь улов составил одиннадцать с половиной килограммов. Свалив золотишко с деньгами в мешок, найденный в кладовке, опер зашел в девичью комнату. На тахте, застеленной шкурой рыси, лежала бледная девчонка, на вид не более шестнадцати годков. Лицо – сплошной синяк, дыхание тяжелое, прерывистое. Присев рядом на грубо сколоченный табурет, Пашка, сосредоточившись, провел внутренний обзор больной. Немножко магии – и диагноз поставлен: у девчонки сломана рука, тело в гематомах, хорошо, что внутренних повреждений нет. Чернов, имеющий диплом врача, не любил медицину, но здесь случай особый – людям нужно помочь. Они и так настрадались. Пробормотав слова легкого магического исцеления, с удовлетворением наблюдал за пациенткой. За десять минут синяки сошли, на щеках появился румянец. Остался перелом. Перекачав малую толику энергии в ладони, взялся за регенерацию костной ткани. Процесс пошел, слава богу, кости вправлять не надо. На полное восстановление руки ушло полчаса. Вроде мелочь сотворил, а на душе приятно.
Опер побродил по дому и обнаружил, что вход на вторую половину заперт. Вышибив массивную дверь слабым энергоударом, обнаружил оружейно-вещевой склад.
– Эк я удачно зашел, будет во что народ приодеть. – На стеллажах лежали кипы новенького камуфляжа и прочего белья. В коробках – берцы разных размеров. Бушлаты, шапки, валенки, рукавицы – чего здесь только не было. Оружейка в отдельной комнате за стальной дверью. Курочить замок не хотелось, вернулся в зал, где на столе лежали личные вещи, изъятые у Исмаила. Среди них – связка ключей. Попав наконец в бандитский арсенал, Пашка присвистнул – с таким вооружением можно долго держать оборону. Два гранотомета «РП2-7В1», к ним по десять выстрелов, три снайперские винтовки «ВСС» «Винторез», две «СВД», ручной пулемет «ПКСМ», штурмовой автомат «Гроза» с подствольником – десять единиц. Восемь пистолетов «ПСС» в кобурах скрытого ношения и множество зеленых ящиков с боеприпасами ко всем видам огнестрела. Опер озадаченно покачал головой:
– С кем это мафиозники воевать собирались? Да и спецоружие не на базаре куплено, завелась гниль на армейских складах.
Испытывая жажду, он, игнорируя большой трехкамерный холодильник, притулившийся в углу, достал из рюкзака фляжку с клюквенным морсом. Процесс наслаждения чудным напитком прервала появившаяся в дверях всклокоченная молодая особа с кинжалом в руке.
– Гражданин начальник, Исмаила закопали, ножик я отмыла. – И она положила трофейный кинжал на пол.
– Оставь обзывать меня начальником. Для вас я Павел Игнатьевич. Тебя как зовут?
– Юля.
– Девушки все здесь?
– Ага.
– Пусть заходят по одной на медосмотр, да переодеться вам нужно, негоже в лохмотьях ходить.
Юля, пискнув, исчезла.
Лечение слабого пола заняло всего полтора часа ввиду более-менее удовлетворительного состояния. На складе нашлись маленькие размеры обмундирования, кроме обуви. Две девушки оказались беременны, о чем Пашка их честно предупредил. У одной – воспаление легких, синяки и ушибы у остальных. Ну это мелочи. Объявив о вечернем банкете по случаю освобождения, Пашка направился в мужской барак. Там пришлось выкладываться по полной. Двадцать три человека, то есть весь контингент, поголовно страдал от ревматизма конечностей – артрита. Бултыхание в холодной воде при промывке еще никому не добавляло здоровья. Ломота и боль суставов – вечные спутники старателей. Кроме этого, Пашка излечил четыре воспаления легких и удалил пять кариесных зубов. С недугами мужского населения возился до вечера, а затем погнал в баню и на вещевой склад. В десять часов вечера народ собрался за большим длинным столом под навесом. Чернов поздравил присутствующих с освобождением. Народ первую порцию горячительного выпил со слезами на глазах. Люди только сейчас стали приходить в себя – поверили в чудо.
Жилин, сидевший рядом с опером, растерял свою невозмутимость.
– Павел Игнатьевич, мы вам по гроб жизни обязаны. Признайтесь, вы колдун? Сделать вчистую восемнадцать вооруженных бандитов и захватить вертолет мало кто может. Кое-что в этом понимаю.
– Я не волшебник, только учусь, – скромно ответил Чернов, орудуя ложкой. – Вы кто по жизни, Евгений Петрович?
– Майор-дезертир.
– О как! Почему дезертир?
– Дак не вернулся из отпуска два года назад, черт меня понес на рыбалку. Служил в Уральском военном округе, командир полка мотопехоты. Заканчивал академию, должны были подпола дать, а из-за каких-то уродов все накрылось медным тазом.
– Сочувствую, но жизнь продолжается, майор.
В это время старатели загалдели, приглашая Павла выпить, пришлось уважить коллектив. Спустя некоторое время Пашка предложил Жилину пройтись для разговора. Выйдя из лагеря, подались по усыпанной хвоей дорожке в резиденцию покойного бандюгана. Перед тем как сесть за стол переговоров, опер реквизировал из холодильника бутылку коньяка и лимон под закусочку. Выпив по соточке, поинтересовался у майора его дальнейшими планами. Тот лишь сокрушенно пожал плечами.
– Евгений Петрович, избавление вас и ваших товарищей от рабства – чистая случайность. И если бы на меня не наскочили люди Исмаила, то ваша дальнейшая участь оказалась бы печальной. Не так ли?
Жилин в ответ лишь кивнул головой.
– К чему говорю. В области еще четыре нелегальных прииска – информация точная, правда, без привязки координат. Позже узнаю.
– Вы предлагаете освободить народ от бандитов? – вскинулся Жилин. – Я только за!
Пашка поморщился
– Евгений Петрович, я ничего не предлагаю, лишь делюсь сведениями. Решать вам.
– По совести, помочь людям нужно однозначно. – Майор хлопнул ладонью по крышке стола.
– Скажите, среди ваших коллег по несчастью есть парни, которым можно доверять?
Жилин задумался.
– За пятерых ручаюсь.
– Неплохо. Для участия в операции необходимы порядочные, неболтливые парни в возрасте от двадцати пяти лет, прошедшие армию.
– Тогда четверо, Павел Игнатьевич, – вздохнул майор. – Ну что же, будем уродов мочить в сортире.
– Угу, и в других общественных местах, – поддержал Пашка. – Предлагаю создать команду для борьбы с антисоциальным элементом радикальными методами. Возглавить ее придется вам, майор. За мной общее руководство и матобеспечение.
Жилин слегка оторопел.
– А как же закон, суд, в конце концов?
Чернов достал из нагрудного кармана удостоверение ФАБ и протянул его собеседнику.
– Полномочия у меня, как видите, есть, скажу больше – если действовать строго в рамках законности, до восьмидесяти процентов дел крупных мафиозников разваливаются, не доходя до суда. Имея солидные деньги, они нанимают лучших адвокатов, запугивают или подкупают свидетелей и представителей органов правопорядка. Вы сами об этом знаете. Перевоспитывать уголовный элемент бесполезно, как, впрочем, и заворовавшихся чиновников. В лучшем случае такой экземпляр получит семь лет условно. А потому очистить ваши края от всякой нечисти – дело весьма полезное и благородное.
Жилин под конец Пашкиной речи взволнованно встал:
– Располагайте мной, Павел Игнатьевич, я с вами до конца.
– Рад, что в вас не ошибся, выпьем за успех нашего дела и создание команды «Равновесие».
Выпили.
– Теперь пойдем в местный арсенал, кстати, все стволы и прочее заберем с собой.
Увидев содержимое склада, майор не мог сдержать эмоций:
– Ох, е…, мать, ни хрена себе!
– Нам нужна база в окрестностях Манзурки с соответствующей инфраструктурой и условиями для тренировки бойцов.
– Как срочно, Павел Игнатьевич?
– Вчера. Причем базу и участок земли не менее десяти гектаров желательно приобрести в собственность, на худой конец в долгосрочную аренду. Следующий вопрос – в вашем городке есть пункты приема старательского золота?
– Насколько помню, есть.
– Сдадите месячную добычу, двадцать килограммов с чем-то, деньги поделите между всеми поровну. Отдельно – заначку Исмаила, она пойдет на оплату участка земли, на подъемные команде. Идите за парнями, познакомлюсь с ними поближе.
Пока Жилин мотался в лагерь, Чернов прокачивал ситуацию. Несмотря на скупость данных, спинным мозгом чувствовал – с нелегальным золотом что-то нечисто. Для обычных мафиозников слишком масштабно. Подспудно мелькала одна мыслишка, но опер отложил ее в самый далекий и темный уголок сознания. Кончик ниточки есть, так можно пройти по всей цепочке. На крыльце затопали, в зал вошли лыбящиеся молодые люди во главе с майором.
– Садитесь. Понимаю, у вас праздник и приподнятое настроение, но сейчас речь пойдет о серьезных вещах.
Дальше Павел озвучил предложение, в конце которого предупредил:
– Кто согласен, дает клятву, за нарушение которой ответит головой.
– Это как головой? – набычился высокий брюнет с неряшливыми патлами.
– Смерть, – равнодушно бросил опер.
Брюнет увял:
– Не, я в такие игры не играю, – и встал из-за стола.
– Можно вас на секундочку? – Обернувшемуся верзиле Пашка стер воспоминания о предыдущем разговоре. – Идите веселитесь, юноша, дальше.
Брюнет нетвердыми шагами вышел из дома и побрел по тропе.
– Легко отпустили, Павел Игнатьевич, – озаботился Жилин. – Не сдал бы нас, сучонок.
– Не переживайте, он ничего не помнит, выбросьте его из головы. Теперь давайте познакомимся поближе и набросаем вчерне наши будущие действия.
* * *
Из утреннего тумана появилась цепочка людей, груженная объемистой поклажей. Сделав несколько шагов, они остановились и сложили багаж в одну кучу. У окраины леса остались четверо, остальные исчезли в мерцающем проеме. Жилин, не обращая внимания на непонятные чудеса, обратился к спутникам:
– Парни, закрыли рты и занялись делом. До обеда кровь из носу, а схрон должен быть готов.
Перетаскав ящики, коробки и тюки на ближайшую поляну, команда дружно взялась за лопаты. Проводив бывших рабов на окраину Манзурки, Павел отправился к местному резиденту нелегальной добычи золота. Тот жил неподалеку от центра в солидном кирпичном коттедже. В его обязанности входило обеспечение лагеря продуктами, инструментом, топливом и прочим, посылая строго по графику вертолет. Но главное – принимать и отсылать в Иркутск добытый золотой песок, соблюдая строгую отчетность. Также резидент следил за пополнением рабочих кадров и раз в год отправлял захваченных людей на золотую каторгу. На него работала небольшая, но крепко сплоченная банда из шести человек. Практически делами занимался его референт, секретарь и помощник в одном флаконе – Вадик, последовавший за шефом с прежнего места службы. Сам Акакий Иванович, бывший городской голова, оставил пост четыре года назад вследствие интриг недоброжелателей и завистников (по его собственному утверждению), а на самом деле из-за финансовых махинаций с местным бюджетом в свое время получил предложение, от которого не отказываются. Тем более когда приводят факты, тянущие на приличный срок с конфискацией. С уголовщиной Акакий Иванович дел не имел – да не дай бог, для этого существует Вадик, и потому свою нынешнюю деятельность считал легальным бизнесом вполне серьезно. Нет, он не успокаивал совесть ввиду полного ее отсутствия, просто так удобнее и комфортнее жить. На своем участке по утрам вместо физзарядки Акакий Иванович поливал из шланга огород и прочие посадки, особенно заботился о «кулубнике» – его фирменное словечко, – любимой закуской под водочку. Закончив полив, хозяин коттеджа присел на лавочку, стоящую в тени яблони. Невеселые думы омрачали его чело – пропал вертолет. Да хрен с ним, с референтом, исчезла месячная добыча золотого песка, а такие промахи Хозяин не прощает. Акакия Ивановича от тягостных мыслей отвлекло деликатное покашливание. Спустившись на грешную землю, обнаружил незнакомца в странном комбинезоне с плывущей расцветкой. Ему вдруг ужасно захотелось пригласить гостя в дом и угостить чем бог послал.
– Простите, уважаемый, за небольшой беспорядок, жена третий день гостит у родственников в Качуге, – проблеял Акакий Иванович.
Гость, отведав угощения, не отказался от стопки водки, закусив крупной ягодой «кулубники».
Пашка, а это был именно он, отсканировав память бывшего городского головы, узнал имя и должность человека, с которым контактировал и которому подчинялся опальный чиновник. Им оказался майор ФАБ, некий Снегирев Федор Ипатьевич.
– Деньги в доме есть? – спросил он хлебосольного хозяина.
– Есть, конечно. – И довольно быстро предоставил Чернову плотный пакет, перевязанный бечевкой.
Опер небрежно отодвинул наличные на край стола.
– А теперь займемся делами нашими скорбными. Вызывай сюда свою банду в полном составе.
Акакий Иванович молчком схватил с серванта мобильник и лихорадочно принялся набирать номер.
– Паленый, есть дело, собирай всех своих и срочно ко мне! Обещались скоро быть. Какие дальнейшие указания? – Расхититель госсобственности, сложив руки на колени, уставился на Чернова преданным собачьим взглядом.
– Сидеть и ждать, – буркнул опер.
Спустя короткое время у ворот коттеджа остановились две потрепанные иномарки – прибыла местная гопота. В дом зашел только главарь Паленый – остальные топтались на крыльце. Здоровенный амбал с недельной щетиной и в черных очках почтительно поздоровался с хозяином. Пашка с ходу взял инициативу в свои руки.
– Крикни своим пацанам, пусть зайдут!
Вскоре шестерка бандитов застыла у порога.
– Всем стоять, не двигаться. – Ментальный приказ действует лучше всякой дубины по голове. – Тебя, Паленый, не касается. Нож есть?
– Не-а, у Тулы найдется, он без пера никуда не ходит!
– Возьми нож и убей эксплуататора, он вашу долю зажилил.
Паленый, достав у компаньона «холодняк» из внутреннего кармана куртки, хладнокровно засадил его в печень Акакию Ивановичу. Тут рухнул со стула на пол, пуская кровавые пузыри.
– Теперь кончай бывших корешей, сдали они тебя ментам.
Главарь резво расправился с шайкой и застыл в ожидании приказа.
– Ствол есть?
– Да.
– Бросай нож и приготовь пистолет.
Паленый с готовностью вытащил ствол, снял с предохранителя и передернул затвор.
Павел подошел к бандиту с правой стороны.
– Так, а теперь открой рот и дуло туда! Нажимай на курок, не бойся.
Чернов прекрасно знал, что загипнотизированный человек вряд ли совершит суицид по приказу, но он не собирался оставлять дело на самотек. Потому взял кисть Паленого и надавил своим указательным пальцем на палец татя. Грохнул выстрел – труп с большой дырой в затылке повалился на ковер. Аккуратно вытерев предметы и вещи, за которые брался, бумажной салфеткой, опер пошел на выход, стараясь не вляпаться в лужи крови, впитываемые ковром. Порталом отправился к своей команде, которая заканчивала оборудование тайника. Отдав Жилину свои сто тысяч рублей, а также трофеи, взятые у Исмаила и Акакия Ивановича, стал прощаться.
– Отбываю на неделю, может, чуть больше. Твоя задача, Евгений Петрович, найти базу и вплотную заняться огневой подготовкой парней. После моего возвращения займемся освобождением невольников. Так что готовьтесь. – Чернов исчез в густом перелеске тихо и бесшумно, словно привидение. Жилин даже протер глаза.
– Был человек, и нет его. Человек ли? Впрочем, неважно, главное – он наш и стоит на правой стороне.
* * *
Майор Снегирев, толстенький крепыш, в понедельник мучился с похмелья на конспиративной квартире. Отметившись с утра на службе, предупредил шефа о встрече с агентом и с легким сердцем и тяжелой головой приехал сюда – Тополиный проезд, дом тридцать четыре, квартира двадцать два. Выпив две банки пива из холодильника с таблеткой аспирина, завалился спать на тахту. Проснулся от яркого солнечного света – забыл задвинуть плотные шторы. Как был в трусах, поплелся на кухню ставить на газ чайник. Самочувствие заметно улучшилось, но до нормы недотягивало. Черт понес его вчера в ресторан поужинать. Горяченького, видишь ли, захотелось. В «Ангаре» нос к носу столкнулся с давним дружком и коллегой по нечистому промыслу – подполковником Петиным, эдаким бегемотом в пиджаке.
– Федя, тыщу лет, тыщу зим не виделись.
«Ага, тыщу лет! Только третьего дня назюзюкались в хлам». Но поскольку подполковник Петин возглавлял транспортную полицию, являлся нужным человеком, Снегирев сказал: «А, Геннадий, большой привет», огорченно думая: «Накрылся ужин, опять пьянка».
Полицай Петин жрал водку в три горла, практически не пьянея. Во всяком случае, Снегирев по пальцам мог посчитать те немногочисленные моменты, когда зеленому змию удавалось сокрушить доблестного подполковника.
– Давай, Федя, к нам за столик, я таких цыпочек снял!
Зал ресторана к восьми вечера оказался заполнен посетителями. Среди негромкой музыки раздавался гул массовки – некий щурум-бурум. Смазливые девицы встретили Снегирева поощрительными улыбками – дальнейшее Федор Ипатьевич помнил смутно и урывками.
«Не Петин, а сплошная головная боль, – думал угрюмо Снегирев. – Посажу печень, как пить дать, и не отвертишься ведь».
Пересекаться приходилось регулярно по работе, Снегирев лицемерно называл свою противоправную деятельность работой.
Федор Ипатьевич, поддернув сатиновые трусы, с кружкой купецкого чая выкатился из кухни, гнусавя нечто бравурное:
– Тарам-там-там, тилим-бом-бом, – и замер на пороге зала.
В комнате, бесцеремонно сбросив его одежду со стула на пол, сидел некий молодой человек, закинувший ногу на ногу:
– Присаживайтесь, гражданин Снегирев, только наденьте штаны.
Почувствовав мягкий удар по мозгам, Федор Ипатьевич поставил кружку с горячим чаем на стол и, путаясь в штанинах, принялся облачаться. Присев на краешек стула, несмело глянул на незваного гостя, тот ответил ласковым и добрым взглядом анаконды. Внутри майора все заледенело.
– Федор Ипатьевич, вот вам блокнот и ручка, законспектируйте самые важные моменты своей нелегальной деятельности. Не забудьте упомянуть имя местного Хозяина.
На Снегирева вдруг нашло вдохновение. Ухватив ручку, писал и писал, изредка морща низкий лобик. В порыве откровенного творчества Федя от усердия высовывал язык, чиркая по нему ручкой. Через час непризнанный писатель Федя Снегирев закончил свое творение, в котором честно сдал своих подельников. Особо досталось Хозяину – заместителю начальника управления ФАБ полковнику Менахему Абрамовичу Иванову. Его Федя смешал с грязью, обвиняя во всех существующих грехах, выложил на него собранный компромат и именно начальника ругал нехорошими словами за свое моральное падение. А сам он хороший, просто белый и пушистый зайка. Опер, прочитав исписанный блокнот, хмыкнул и вырвал последний чистый лист.
– Пиши записку «в моей смерти прошу никого не винить», дата и подпись.
Затем Пашка вскочил на стол и, вытащив из кармана куртки капроновый шнур, привязал его к крюку, который торчал из потолка. Сотворив петлю, приглашающе махнул рукой:
– Залазьте, Федор Ипатьевич, не стесняйтесь.
Снегирев заторможенно встал рядом. Чернов надел петлю ему на шею, заботливо поправив воротничок рубашки, чтобы не помялся. Соскочив на пол, приказал:
– Стойте спокойно и прощайте.
Затем, словно пушинку, выдернул стол из-под Снегирева. Федя, дернувшись несколько раз в агонии, затих. Положив блокнот в карман, Павел недовольно глянул на откатившуюся кружку и лужицу разлитого чая.
– М-да, довольно неуклюже получилось.
Задержавшись на пять минут для уничтожения своих следов пребывания, опер с легким сердцем покинул конспиративную квартиру.
Нелегальных приисков оказалось не пять, а семь – новая информация только больше разозлила Чернова. «Столько народа в рабстве держат, уроды, они у меня сдохнут все без исключения», – думал опер, садясь в остановившееся такси. Доехав до улицы со странным названием Рабиновича, 43, наладился в транспортное управление полиции. Спустя пятнадцать минут начальник, подполковник Петин, покончил жизнь самоубийством, выстрелив себе в висок из табельного оружия.
По пути в ФАБ Чернов заглянул в супермаркет, где приобрел качественную японскую видеокамеру. Помахав своим удостоверением на входе, беспрепятственно добрался до кабинета главного злодея. Полковник Менахем Абрамович Иванов, мужчина средних лет с благородной сединой на висках и толстыми губами, стоял у широкого окна, брезгливо поглядывая на раскинувшийся внизу город. Менахем Абрамович, можно сказать, физически страдал в сибирской глуши. Он задыхался в провинции, душа рвалась в столицу, к большим деньгам. Полковник был прирожденным комбинатором, мастером аферы, а здесь его талант пропадал втуне. Изворотливый ум требовал выхода из застоявшегося болота, да жабры коротки. Приказ шефа из столицы – сиди в Иркутске двадцать лет безвылазно и не рыпайся. Менахем и сидел, осталась половина срока, усердно отрабатывая повинность. В свое время полковника посадили плотно на крючок – продемонстрировали факт педофилии. Кто знал, что этой деффке нет восемнадцати лет. Эх-ма, грехи наши тяжкие. Менахем Абрамович в сердцах плюнул на ненавистный пейзаж и, вернувшись к длинному столу, покрытому зеленым сукном, плюхнулся в кресло. Ощутив некий дискомфорт, с удивлением обнаружил за столом посетителя.
– Хто позволил без приглашения врываться в мой кабинет? Вон отсюда! – И Менахем Абрамович театрально ткнул указующим перстом в сторону двери. Посетитель недовольно скривился:
– У-у противный, – и показал полковнику козу. – Не кипятись, полкан, а то пар из ушей повалит. Ты лучше поведай в камеру о жизни своей грешной.
С Менахема Абрамовича словно мутная пелена спала, возникло острейшее желание исповедаться да пожаловаться на судьбинушку горемычную.
– Шеф, гад такой, держит в черном теле – шлемазл, однако.
Павел установил видеокамеру на кучу папок, включил запись. Воодушевленный непонятно чем полковник вещал, сыпля цветистыми оборотами речи, не забывая вставлять матерные междометия. В глубине сознания малюсенький Иванов в ужасе выл – что он делает, выкладывает самые сокровенные тайны какому-то проходимцу, но зомбированный полковник не обращал внимания на писклявое верещание рассудка. Исповедь с уточняющими вопросами длилась три часа, изредка прерываемая глотанием теплой воды из графина. Опустошенный полковник умер в кресле от энергоудара, а довольный опер покинул здание Федерального агентства безопасности. Особой надобности в видеосъемке не было, но Павел решил подстраховаться на будущее. Предварительная часть операции закончена, и опер отправился в гостиницу «Байкал», в которой с утра снял номер люкс.
Открыв дверь комнаты под номером одиннадцать, зашел и, вытащив спортивную сумку из шкафа, аккуратно положил в нее камеру в футляре. Рюкзак он давеча оставил Жилину – чего таскать лишний груз. Раздевшись, принял душ в крошечной ванной, вытерся банным полотенцем и рухнул в кровать отдохнуть – набегался за день.
Чернов проснулся вечером от голода. Время десять минут десятого – ресторан открыт. Гостиница соединялась с рестораном общим вестибюлем, и ее постояльцы имели некоторое преимущество в обслуживании. Дизайн ресторана приятно удивил Павла – стены, покрытые самоцветными камнями, красиво переливались, создавая ассоциацию с волшебным гротом. На треугольной эстраде оркестр исполнял нечто страстно-тягучее, в полумраке колыхались пары танцующих.
Администратор усадил его за столик в глубине зала. Сделав заказ белобрысой официантке, Пашка приготовился терпеливо ждать, однако ошибся – обслуживание в «Байкале» оказалось на высоте. Закончилась музыка, и за стол уселись вернувшиеся молодые люди – миловидная девушка и высокий парень в очках. Выпив с ребятами рюмку коньяка за знакомство, опер сосредоточился на ужине. Местный повар знал свое дело – сочное седло барашка исчезло в пять минут, а салат еще раньше. Пришлось приглашать официантку и заказывать двойного цыпленка табака. Испив вторую рюмочку, Пашка благодушно посматривал на публику, предвкушая после плотного ужина сладкий сон. Ощущение опасности встряхнуло опера. К их столику приперся полупьяный качок, пытавшийся грубо вытащить девушку на танец. Чернов, естественно, отреагировал:
– Фраерок, пшел отсюда, ты здесь лишний!
Кабанья морда качка ощерилась – с ним, видимо, редко разговаривали в таком тоне. Полились угрозы, перемежаемые матом. Не вдаваясь в полемику, Пашка встал из-за стола и неуловимым движением ухватил отморозка за ухо. Амбал, почувствовав, что ему сейчас оторвут ушную раковину, матерясь и согнувшись, послушно поплелся в вестибюль. Три кореша выскочили следом помочь запинать лоха, порвать его на куски – пьяные мозги и дурная кровь всегда дают плачевные результаты. Опер вывел грубияна на улицу и с интересом ждал дальнейших событий. Гоп-компания, окружив крыльцо полукругом, вдруг ощетинилась ножами-выкидухами, видимо, ожидая, что противник в страхе запросит пощады, вот тогда-то они поглумятся над жертвой.
– Если вы, отморозки, немедленно спрячете железки в карманы, отпущу живыми!
– Гы-гы-гы, – «быки» развеселились.
Заклинание быстрой заморозки – простое и действенное, потому и ценится у боевых магов. Секунда на кодовую фразу, чуток направленной энергии – и через три удара сердца нехорошие парни превратились в ледяные глыбы. Финиш.
Иной гуманист воскликнет: «Разве можно превращать живых людей в лед? Это бесчеловечно!»
Чернота же считал подобных типов врагами рода человеческого, а с врагами как поступают? Правильно! Их уничтожают!
Вернувшись за столик, с удовольствием доел ужин и отправился в номер почивать. Действие заморозки закончилось через пятнадцать минут, и сейчас у ресторана лежали четыре промерзших трупа – это в июле-то месяце. Вот где загадка для медэкспертов.
* * *
За утренним кофе, анализируя добытую информацию, понял, что совершит ошибку, если тотчас отправится в столицу. Главные плохиши никуда не денутся, а вот людям, находящимся в рабстве, каждый лишний день каторги – лишние мучения.
Выходит, по справедливости, надо сначала народ освободить, а столичных мафиозников оставить на десерт. Довольный верным решением, Пашка отправился из гостиничного буфета сдавать номер.
Место, где обосновалась команда, опер нашел по маяку, спрятанному в рюкзаке. Жилин в первый же день наведался в районную управу и за смешные деньги арендовал бывшую турбазу, расположенную в пяти километрах от Манзурки. База, находящаяся на берегу небольшой речонки Куяда, имела вполне приличный вид и почти целые строения. Жилин договорился с бригадой артельщиков, и те с завтрашнего дня приступят к строительству и ремонту. А пока на импровизированном полигоне ребята осваивали снайперское мастерство. Потрясенный Жилин недоверчиво смотрел на гору наличных в банковской упаковке.
– Принимай, Евгений Петрович, денежку, здесь ровно семьсот пятьдесят тысяч. Подчиненным положи хороший оклад плюс боевые, не забудь про себя. Трофейных денег, думаю, на первое время хватит. Кстати, о будущих трофеях. Половина ваша, а вторая – в общую казну на производственные расходы.
Пашка весело оскалился, вспоминая изъятие заначки у полковника ФАБ Менахема Абрамовича, тот деньги хранил в банковской ячейке для быстрого изъятия при большом шухере. Около четырехсот тысяч рублей захомячил покойный полковник. Теперь его заначка пойдет на благое дело.
– Пришло время посмотреть на наших снайперов.
– Прошу на полигон, Павел Игнатьевич. – И Чернов с Жилиным направились в сторону приглушенных хлопков. Для новичков парни стреляли весьма неплохо, особо выделялся Сергей – невысокий вихрастый крепыш.
– Он из семьи потомственных охотников, – пояснил Жилин.
Двое (Егор и Юрий) тоже показали хорошие результаты – сорок пять очков из пятидесяти. Дав несколько полезных советов по стрельбе, опер приказал вторую половину дня заняться автоматами и короткостволом.
– Не будем мешать молодежи, пойдем, Евгений Петрович, обсудим наши планы.
На карте-трехверстке Павел обозначил место нахождения остальных нелегальных приисков. Ближайший – в ста километрах на юго-запад, у реки Якшал. Решили начать с него, вторым будет прииск с реки Иликта.
– Странная закономерность получается, золото моют только у западного и северо-западного берегов Байкала, – задумчиво пробормотал Жилин.
Пашка пожал плечами:
– Видимо, на другой стороне пусто, только и всего. Что с транспортом?
– Удалось приобрести нового «Соболя» и «лохматый» грузовичок.
– Я почему спрашиваю, нам нужен сейф под наличку и оборудовать оружейку. Да, майор, найди пару сторожей не из болтливых.
– Один есть, последний год эту турбазу охранял, а вообще нужно в город ехать.
– Поехали.
Отправились на двух машинах всем автопарком. За полдня сделали три рейса. Оставив на расходы двести тысяч, Жилин по совету Павла остальные положил в банковскую ячейку, оформлять депозит не было времени. Первые два рейса не вызывали у майора удивления – грузили сейф, кровати с матрасами, кухонную утварь и прочие бытовые мелочи, включая два мощных холодильника. В последнем рейсе, кроме кучи продуктов и спирта, везли купленные на местном заводике стальные листы толщиной пять миллиметров. Сверху полупьяные грузчики закинули свиную тушу.
– Павел Игнатьевич, а не многовато ли мяса берем? А листы на кой?
– Приедем, увидишь, майор. По машинам.
Тушу по приезде бойцы с веселыми матерками стащили в погреб на ледник. Под Пашкиным приглядом команда весь вечер сбивала деревянные щиты. Затем строительным пистолетом дюбелями пришпандоривала стальные листы. Один щит оказался пустым. Щиты ставили вертикально и крепили к столбам. После завершения работ парни, включая майора, умирали от любопытства. Видя вопрошающие взгляды, Пашка улыбнулся:
– Завтра занятия с холодным оружием, а сейчас отбой.
Команда «Р» долго не могла уснуть, строя разные предположения о будущей тренировке. Ничего не получалось. Полусонный Юрик выдал совсем уж дикую мысль:
– Будем ножами бить пластины.
Его обозвали лохом и фантазером. На этом разговоры закончились. Вскоре в комнате раздался богатырский храп. Между тем молодой Юрик попал в яблочко. Зря его ругали.
* * *
Утро для молодого солдата не бывает добрым, особенно тогда, когда в семь утра над твоим ухом рявкают: «Подъем!» Тут, понимаешь, самый сон, но вколоченные намертво армейские рефлексы делают свое дело. Не успел прозеваться и потянуться, а уже бежишь с полной выкладкой десятку. Больше всего бойцов поразил факт присутствия командира – так приказал называть себя Павел Игнатьевич Чернов. Он, обвешанный амуницией и оружием, несся впереди цепочки. На финише после десяти километров попадали за воротами базы, хватая ртом воздух и обливаясь потом. Глядя в спину удаляющемуся Чернову, Егор просипел:
– Железный мужик у нас командир.
– Во-во, мы тут пластом лежим, а он даже не вспотел, – поддержал товарища Серега.
Юрик промолчал, никак не мог отдышаться.
После завтрака, пыхтя, достали свиную тушу из погреба, которую повесили на щит. Майор вручил каждому по деревяшке – грубой имитации ножа.
– Итак, бойцы, сегодня первую половину дня вы будете учиться владеть ножом, – начал Павел. – А вы, Евгений Петрович, езжайте в город, занимайтесь своими делами.
Жилин, по привычке отдав честь, поспешил к «Соболю». Дел действительно невпроворот – увидеться с женой, найти второго сторожа, на местной АТС договориться о телефонизации базы, привезти артель строителей и много чего по мелочам. Особенно майора волновал вопрос связи – достать в Манзурке мощную рацию и десяток крошек-передатчиков физически невозможно. Правда, командир сказал не заморачиваться, а купить несколько медальонов с полудрагоценными камнями.
– Странный заказ, – размышлял Жилин, крутя баранку, – но раз сказал Павел Игнатьевич надо, значит, надо.
Почему-то командиру майор доверял безоговорочно. В нем чувствовался стальной стержень, огромная сила и порядочность. С таким человеком можно смело идти в бой. Жилин был грамотным офицером и прекрасно осознавал, что простому смертному не под силу соорудить пространственный портал. После первого шока при мгновенном перемещении из лагеря в Манзурку он не стал зацикливаться на необъяснимом-невероятном, а просто принял за данность, что им повезло с командиром. К чему плести попусту извилины, вывихивая мозги, если Павел Игнатьевич сочтет нужным, то сам все объяснит. Жилин зауважал Чернова не только как освободителя от рабства, но и за его честность. В принципе золото, захваченное на прииске, он мог оставить себе по праву сильного. Но нет, половину отдал бывшим рабам, а вторую – на общее дело. Ладно, хватит заниматься анализом и измышлениями, за поворотом показалась окраина города.
Тем временем на площадке вблизи щитов бойцы усваивали ликбез по холодняку. За час Пашка вдолбил парням основное – хват ножа и виды ударов. А сейчас, получив в руки настоящие штык-ножи, бойцы поочередно тренировались на свиной туше. Ставя парням удар, Павел прекрасно понимал, что сделать из них за два дня диверсантов невозможно, да и не та у него задача. Всерьез бойцов натаскивать следует не так и не здесь, но дать азы нужно.
– Закончили мучить свинюшку! Все ко мне! Будем учиться пробивать сталь.
Парни переглянулись.
Чернов, достав из ножен длинный кинжал, в неуловимом замахе пробил пластину, висевшую на щите, насквозь. Так называемые курсанты не могли поверить своим глазам.
– Да нет, это фокус какой-то. Пять миллиметров стали не из каждого ствола возьмешь, а тут кинжалом.
Павел, не останавливаясь на достигнутом, нанес еще с десяток ударов, превратив центр листа в дуршлаг с продольными дырками.
– Теперь ваша очередь, – и протянул кинжал Сереге. – Вспомните, чему я вас учил. Удар наносится резко и концентрированно под прямым углом. Лезвие на остроту не щупать, оттяпаете палец. Начали!
