Глава III. В поисках истины

В ходе многих судебных разбирательств, в которых мне приходилось участвовать сначала как стажеру, а потом уже в качестве судьи, я нередко испытывал весьма противоречивые чувства. После речи обвинителя подсудимый чаще всего представлялся мне отпетым негодяем. Но стоило на сцене появиться адвокату, и все представало в совершенно ином свете. После этого мне казалось, что я уже не способен на жесткие решения. Раздумья на тему того, кто из них все-таки прав и насколько, и необходимость в связи с этим принять верное решение всегда были для меня делом отнюдь не легким. Не припомню случая, чтобы только одна из сторон оказывалась стопроцентно права. Почти всегда находились аргументы и в пользу другой. Редко у меня возникало ощущение, что, наконец, принятое мной решение справедливо во всех отношениях.

Я извлек из этого урок: если желаешь отыскать истину, ты обязан всегда выслушать обе стороны. Пусть даже люди уже вынесли свой приговор. Audiatur et altera pars – таков один из основополагающих принципов римского права. Когда-то, еще в 80-х годах, я с группой моджахедов шел по оккупированному Советами Афганистану. Позже я дважды встречался в Москве с начальником советского Генерального штаба маршалом Сергеем Ахромеевым. Хотя советское командование официально заявило, что, попадись я им там, они бы меня выпороли, а потом поставили бы к стенке. Часами мы обсуждали, не умнее ли для Советского Союза уйти из Афганистана. Ахромеев был человеком весьма открытым и умевшим выслушать собеседника.

На Пасху 1975 года я в Пунта-Аренасе встречался с чилийским диктатором Аугусто Пиночетом. Вопрос стоял об освобождении четырех с половиной тысяч политических заключенных, в основном марксистов. Но также обсуждалась и тема Чили после свержения Сальвадора Альенде. Сразу после этой встречи я вылетел в столицу Чили Сантьяго для переговоров с лидерами оппозиции, христианскими демократами Эдуардо Фреем Монтальвой и Патрисио Эйвлином. За эту попытку составить объективную картину обстановки меня в Германии подвергли обструкции. Объявили «дружком диктатора». Ничего не изменило и последовавшее вскоре освобождение многих тысяч заключенных – не один год на всех митингах, встречах или иных массовых мероприятиях меня встречали транспарантами с Пиночетом и оскорбительными хоралами.

Но я все-таки продолжал твердо придерживаться принципа, выслушивать по возможности обе стороны того или иного конфликта, если ты на самом деле вознамерился отыскать истину. В большинстве случаев это происходило под возмущенные вопли тех, кто, созерцая мир из удобных кресел, были непоколебимо убеждены, что их, и только их, точка зрения единственно верна. Я неоднократно беседовал и с афганским президентом Хамидом Карзаем, и с главами афганского «Талибана». Для многочисленных кабинетных стратегов, таких, как бывший генеральный инспектор бундесвера Харальд Куят, я был и оставался «эмиссаром «Талибана». Ну а для других – просто-напросто «дружком террористов».

Ярлык «дружок террористов» сняли с меня после нескольких встреч с Башаром аль-Асадом в Дамаске. С ним я решил встретиться не только ради интервью для программы «Вельтшпигель» канала ARD, а в первую очередь ради того, чтобы обеспечить Асаду прямые контакты с администрацией США. Я был твердо убежден, что США через своих союзников – Саудовскую Аравию и Катар, снабжавших повстанцев оружием, имели возможность достичь мирного урегулирования конфликта в Сирии. Асад был готов пойти на серьезные уступки, о чем я и проинформировал американское правительство. Но оно упорно отказывалось сесть с ним за стол переговоров.

И снова волна возмущения по этому поводу.

«Благопристойная» Германия презрительно сморщила носик. «Как можно о чем-то говорить с тем, у кого руки в крови!» – негодовали политики и публицисты, готовые отдать все ради встречи с Джорджем Бушем-младшим, у которого тоже руки по локоть в крови. «Ди Вельт» писала: «Это интервью имело некое сходство с куда более ранними, на которые решались идеалистически настроенные и всякого рода “нестандартно мыслящие” публицисты, встречавшиеся в годы войны с обаятельным героем Иосифом Сталиным, а до войны умилявшиеся удивительно разносторонним обитателем Бергхофа, который всего-то стремился к тому, к чему стремились все – к праву немцев на самоопределение».

Сталин и Гитлер! Ни больше ни меньше! А то, что до меня ни один представитель западных СМИ не беседовал с сирийским президентом в столь жестком тоне, никого не интересовало. Как и то, что я параллельно вел бесчисленные беседы с противниками Асада – с бойцами «Аль-Каиды», «Сирийской свободной армии» и других мятежных группировок. И то, что Вилли Брандт смог осуществить свою «восточную политику» только после личных встреч с непоколебимым Леонидом Брежневым, не послужило аргументом в мою пользу.

Запад всегда делил мир на Добро и Зло, но – по выражению экс-президента США Джимми Картера – с появлением на политической сцене Джорджа Буша-младшего стал питать прямо-таки фундаменталистскую антипатию к переговорам со своими противниками. Картер написал это после того, как Буш запретил ему в 2005 году ранее уже оговоренный визит в Дамаск. Мол, «ось Добра» с «осью Зла» переговоров не ведет. Ну а те, кто на подобные переговоры все же отваживается, должны считаться с последствиями угодить в число изгоев.

Главный редактор «taz» Инес Поль в конце июня 2014 года в припадке осознания необоримости своего морального превосходства накатала мне послание:

«Дорогой господин Тоденхёфер, «taz» не напечатает предлагаемую Вами статью. Подавляющее большинство членов редакции высказалось против Ваших публикаций в «taz». И речь идет не столько о содержательной стороне Ваших радикально-пацифистских положений, сколько о Вас, как об авторе, то есть о том, как Вы позиционировали себя в течение последних трех лет по теме Асада и геноцида. Я уважаю мнение моей редакции. С наилучшими пожеланиями! Инес Поль, главный редактор «taz».

Должен ли был я отвечать на столь неприкрытое фарисейство? Я ответил, поскольку все еще не теряю надежду на то, что возобладавшие в Германии антипереговорные тенденции все же изменятся. Что люди, наконец, поймут, что лучше сесть за стол переговоров с диктаторами, чем воевать с ними. Что нам в первую очередь нужно беседовать именно с нашими недругами. Что в противном случае наш мир рухнет в хаос бесконечных войн. Вот я и написал:

«Дорогая госпожа Поль, я не перестаю удивляться. Некто изъездил чуть ли не полмира, вел переговоры с несколькими правительствами, а также оппозиционными движениями и все ради того, чтобы помочь отыскать мирное решение для Сирии. Потратил не один десяток тысяч евро на оплату протезов для 50 маленьких сирийских детей – жертв войны. Некто ежемесячно обеспечивает семью из Хомса, потерявшую кормильца по милости спецслужб Асада, и по этой причине все тот же некто занесен политической тайной полицией Сирии в списки врагов государства и, соответственно, лишен всякой возможности получить въездную визу в это государство. Мне остается лишь изумляться уверенности в собственной правоте “подавляющего большинства” членов Вашей редакции.

Вероятно, приятно писать столь уничижительное послание в кондиционированном офисе. Мои Вам поздравления! Всегда мечтал познакомиться с настоящими героями. Теперь хоть знаю, где их искать.

С изумлением из Мюнхена, Ваш Ю. Т.».

Презрение ко мне ряда СМИ и представителей высшей прослойки Германии никогда меня особо не волновало. Как и постоянные угрозы убийством. На пике обсуждения сирийского вопроса, которое ныне уже покойный Петер Шолль-Латур охарактеризовал как разнузданную кампанию травли, в один прекрасный день у входа в мой офис я увидел весьма искусно сработанную виселицу со свисавшей с нее и вполне готовой к использованию по назначению петлей. Одна фанатичная сторонница сирийских мятежников настрочила в Facebook: «Юрген Ходенкётер проплачен “Моссадом”!!! Смерть Хёферу!!!» Какой-то солдатик написал: «Какой же засранец. Полковник Кляйн оприходовал больше сотни засранцев и спас немецких солдат. Надеюсь, этого Тоденхёфера порвет на куски бомбой террориста-смертника!!!» Рядом с израильским национальным флагом стояло: «Боже, спаси Тоденхёфера. Как можно скорее». Радикальный мусульманин неистовствовал: «Ты, свинья! Ты пользуешься доверием в наших странах и сдаешь нас янки… Они своей смертью не умрут». Другой: «Тебе не жить!» Еще один: «Голову с плеч господина Доофенхёфера!» И оскорбленный левый радикал: «Прирежу тебя, грязная свинья!»

Все, что я знаю, так это то, что мне никак нельзя прислушиваться к мнению этих людей. И что моя потребность докапываться до истины неистощима. И куда более важна.