Глава 44
«Женский клуб» о женских судьбах

Серафима решила, что статья в первый номер ее газеты должна быть «бомбой», сенсацией. Нельзя обойти историю про мэра и все, что дальше тянется запутанным клубочком. Вот только женские имена в этой истории она заменит: одних уже не вернуть, а других нужно пожалеть, им жить дальше. Всегда в таких проблемных темах журналист должен встать на чью-то сторону, защитить обиженных, помочь пострадавшим восстановить справедливость. В ее материале не будет заурядных фактов, и они получат высокую скорость распространения. Это хорошо, что газета с мальчиком Цепляйло никуда не исчезла, потому что медийная среда должна быть конкурентной, и Сима со своей журналистской командой готова посоревноваться.

Сегодня в «женском клубе» она очень осторожно скажет про газету, ее подружки дамы впечатлительные.

Они собирались, как прежде, на свое дамское времяпровождение и, если кто-то когда-то говорил, что женщины дружить не умеют, вероятно, сам попадал под каток женской хитрости и коварства. Эти женщины умели дружить, поддерживать друг друга и во всем помогать, ведь известно, что если разделишь свои трудности пополам с другом, то они заметно уменьшаются. Но сегодня подруги чувствовали, что что-то реально изменилось, то ли атмосфера была другая, напряженная, натянутая, то ли происходило все это потому, что Серафима предложила помянуть Ингу. Она не скрывала своих слез.

– У меня такое ощущение, что я виновата в ее смерти!

– У тебя что сегодня, приступ самокопания? Ты знала ее так мало, что тебе не за что себя корить, – возразила Ася.

– Есть, есть, вы же не знаете!

– Рассказывай, если не знаем – узнаем.

– Я цинично ее подставила, а у нее уже запас прочности закончился. Я же не знала. – Сима залилась слезами.

– А что тогда про мой запас прочности говорить, он у меня давно закончился.

– Как у вас с Никитой? – Сима сразу перестала плакать.

– Боюсь об этом говорить. Нас словно каток переехал. Понемногу приходим в себя.

– Ага, каток по имени Рита, – вставила Ирина.

– Я всегда думала, что у нас сил хватит и на эту девочку, и на эту жизнь. И поняла, что замуж, наверно, не так страшно выходить, разойтись всегда можно, а ребенок – это навсегда. А недавно ждала Никиту в магазине на скамейке, а рядом дедуля присел. Разговорились, я сказала, что работаю учительницей. Он был уверен в том, что если я учительница, то значит, много получаю. Когда я сказала о том, что добавляют нам всего по сто рублей к зарплате, то он очень удивился. Значит, говорит, ты тоже пришла на праздник, и поясняет, что он на свою пенсию ничего в этом супермаркете купить не может, но почти каждый день приходит сюда, смотрит на очередь, для него это праздник, и представляет, будто он сам много чего покупает. Мне его так жалко стало, Никита с покупками вышел, я отдала ему сок, печенье, ну чтобы хоть как-то помочь.

– Это ты к чему, Аська?

– Понимаете, девочки, многие из нас так и не участвуют в жизненных процессах, смотрят со стороны. У дедушки денег нет, а у сотен тысяч людей нет жизненных сил, чтобы пройти, растолкать кого-то локтями и занять свое место.

– Ты хочешь сказать, что пыталась занять чужое место? Место Риткиной матери? – удивилась Сима. – Тебе к психотерапевту надо, моя дорогая, мозги вправить!

– Я никогда вам не говорила, девочки, – я читала Ритин дневник, читала, не имея на это права, но читала. Слишком пожароопасно было у нас дома. Она меня презирала, она любила ту женщину, которая сдала ее обратно в детдом, маму Аллу. Представляете, она скучала по ней и любила ее, а я… Я напрасно добивалась ее любви, унижалась, старалась.

– Ася, ты педагог, – строго сказала Серафима, – а говоришь, даже воешь так, как будто не училась педагогике. Вспомни матчасть, слезы утри. Что за сбор сегодня, девчонки, сплошные рыдания! Ты все сделала правильно, честно, тебе не за что себя корить. Рита пришла к вам сформировавшимся человеком, и ее было не переделать, а ты на это положила полжизни.

– А что с расследованием? – хором спросили подружки. – Ты ничего не говоришь про расследование! Или у тебя сейчас все раздельно – Аванесов и расследование? – Они были умные и внимательные, ее подруги.

– Девчонки, я влюбилась, – честно призналась Сима. – Глупо, конечно, но это так.

– Да почему же глупо?! – опять хором закричали они. А Ира добавила:

– В тебе столько нерастраченной любви и нежности, что хватит на десяток мужиков. Но больше ничего не спросим, чтобы не сглазить.

– Десяток мужиков мне не надо, мне хватит его одного. – Серафима покраснела и продолжала как ни в чем не бывало: – А еще я буду делать свою газету!

– Наконец-то, – подруги даже не удивились. – Мы давно от тебя этого ждали. Дождались. Газета, любовь, в общем, у тебя, как всегда, все под завязку.

– Ну а если вы хотите знать про расследование, то я буду писать об этом в первый же номер. У меня есть свои версии, ты не обижайся, Ася, я была у Яны.

– А это кто? – удивилась Ася.

– Биологическая мама, так, кажется, сейчас говорят. Биологическая мама Риты.

– Час от часу не легче! – воскликнули обе подруги.

– Рита сделала какую-то запись на телефон, и эту запись искали.

– Господи, девочка всегда была авантюристкой, ее так и несло куда-то в неподобающую сторону. Кого она записала? Зачем?

– Думаю, что своего любовника и моего «друга» мэра Шинкова. Более того, пыталась шантажировать его! Вероятно, эту запись по радио слушал весь город!

– С ума сошла! – ахнула Ира. Ася сидела молча, обхватив голову руками.

– Кое-кто считал, что эту запись Рита спрятала у Яны, но Яна все отрицала, да и вообще была пьяна.

– Сима, у тебя накопился опыт общения с нетрезвыми дамами!

– Это хорошо или плохо, девочки?

– Любой опыт – это хорошо, лишь бы ты не спилась.

– Не дождетесь!

– Ну и что Яна?

– Она ничего не знает, хотя Рита у нее некоторое время жила.

– А можно мне познакомиться с Яной? – спросила Ася.

– Ты определись, Алла или Яна! Да и зачем рвать душу? Прости, Аська, но ты еле-еле семью спасла от «любимой дочки», уж не обижайся на правду!

– Понимаете, девочки, я не достучалась до ее сердца, физикой пыталась «кормить», а ей надо было душу лечить.

– Хорошо! – подскочила Сима. – Я ведь тоже общалась с директрисой детского дома по поводу Ритки.

– Зачем? – удивилась Ася.

– За тебя переживала, думали с Ирой, как тебе помочь?

– То есть вы за моей спиной ходили в детский дом?

– Нет, надо было объявление по радио дать, опубликовать, как запись Шинкова, чтобы город обалдел! Мы ходили поговорить о Рите, чтобы тебе помочь.

– И что?

– Наталья Петровна сказала, что Рита, увы, исключение из правил и что ты об этом знаешь, она тебе говорила.

– Говорила, – печально констатировала Ася.

– Ну, раз ты знаешь все сама, зачем сыпать соль на рану? И не надо тебе никаких Аллочек и Ян. Ты лучше! Но душа человеческая потемки, поэтому ты знала Риту настолько, насколько она позволяла тебе ее знать. У тебя, Аська, есть опора и плечо, это Никита, не упусти его еще раз, не делай ошибок.

– Что теперь будет с нашим мэром? – задала Ирина вопрос, мучивший ее весь вечер.

– Если он думает, что выкрутится и на этот раз, то заблуждается. Весь город только о диктофонной записи и гудит, голос его узнаваем, – отчеканила Сима. – Еще будет статья в газете. Но Инга явно об этом знала, обо всех его делишках.

– Извините, может, вы меня осудите, но мне Ингу не жалко, – проговорила Ирина. – Хотя за помощь ей спасибо. Мы улетаем с Володей через три дня на операцию в Германию, старший сын летит с нами. Врачи обещают благоприятный прогноз, снимки, анализы мы в клинику выслали, но это все предварительно. Но мы все равно верим, что Володя поправится.

– Ирочка, милая, ну конечно поправится. Справедливость в жизни существует. Я скажу вам то, что еще никто не знает. Когда я общалась с Ингой, то она дала понять, что располагает информацией про Ритку, значит, кто-то ей про девочку нашу рассказывал, и думаю, что это молодой охранник Шинкова, я слышала, как она говорила с ним по телефону и называла мужа «Он». Это Инга отдала запись на радио, больше некому, она эту запись искала и, значит, нашла.

– А что ей оставалось, несчастной? Ходить, пасти своего муженька, ставить его в такие ситуации, чтобы он ей был обязан.

– Какие судьбы женские, как стволы у дерева, то прямые, то кривые, то вбок растут, то вниз загнутся, замирают зимой, как неживые, копят силы, а когда весна приходит, то мощно выкидывают зеленые листья вопреки всему и зеленеют, цветут, плодоносят, ничто с природой совладать не в силах, – тихо проговорила Сима. – Вернетесь с Володей из немецкой клиники, обязательно пойдем в наш концертный зал, скоро пианисты московские приезжают на музыкальный фестиваль. Билеты за мной. Я теперь весь редакционный коллектив на концерты буду водить.

– А мы с Никитой?

– Как же без вас. Вы тоже в нашей компании.

– А твоя компания? Аванесов? – спросили подруги и весело рассмеялись, радуясь за Симу.

А Серафима тряхнула головой и твердо ответила:

– И Аванесов!

За окном хмурилась осень, ветер рьяно поднимал и кружил по асфальту опавшие листья, и казалось, что огненные клубы пыли поднимаются над дорогой и несутся вдаль, оставляя город одиноким и обнаженным.