Глава 33
Похмельный коктейль по имени Серафима
Истории, связанные с родными и близкими людьми, в своих статьях Серафима старалась обходить, когда это возможно. Она понимала, что чувствует врач, когда не может оперировать родственников, потому что сложно быть хладнокровным, могут помешать эмоции.
Так произошло и с материалом о задержке учительских зарплат. Конечно, она узнала о проблеме от своих подруг-учительниц, новость сопровождалась комментарием.
– Только ты об этом в газете своей не пиши!
– Но почему? – искренне удивилась Серафима. – Надо обязательно сделать информацию публичной, вытащить ее из ваших «загашников», а то так и будете сидеть без зарплаты.
– Хорошо, уговорила. Только без ссылок на нас.
Об этом Симу и не надо было предупреждать. Половина ее «газетных информаторов» произносили эту же фразу, и она никогда не выдавала источники. Но дирекция школы сама вычислила «утечку» и провела воспитательную работу с Ириной и Асей. Подруги предъявили к Серафиме массу претензий.
– Мы же просили тебя!
– Да я никому не рассказывала, где получила сведения.
– А на работе знают и нас грозятся уволить.
Тогда подружки не разговаривали с ней несколько месяцев, но когда Сима дозвонилась на прямую линию президенту, то сами пришли к ней домой со словами поддержки и извинениями.
– Ты прости нас, дур!
Сегодня с утра Сима сама называла себя дурой. Голова не просто болела, а раскалывалась на мелкие части, и каждая эта часть еще на несколько кусочков, которые тоже дико ныли в районе затылка. Голова кружилась, в висках пульсировало, тошнота подступала к горлу, и все тело было беспомощным и слабым. Сима выпила воды, но тошнить стало еще больше, а во рту образовалась горечь. Новикова пить не умела и на всех журналистских посиделках, наблюдая, как коллеги опрокидывают один бокал за другим, тянула через соломинку сок.
– О боже, – застонала она. Вечер вчера удался, они с Ингой прилично выпили, почти не закусывая. Шинкова оказалась дамой на спиртное крепкой, а Сима, будучи не в состоянии проглотить такой объем, халтурила, периодически выливая виски то в сапог, то под стол. Весь персонал косметического салона наблюдал, как они уходили домой, обнявшись, и долго прощались у такси.
– Кошмар! Оказывается, ты тайная алкоголичка и вот вчера дорвалась! – корила и проклинала себя Сима. Громко зазвонил домашний телефон, и от этого звона в голове застучали молоточки.
– О-о-о-о! Говорите, кто это?
– Сима, Симочка, как ты? – это была Ирина. – Ты прости меня за вчерашнее, я просто сорвалась, когда увидела эту гадину.
– Ира, перестань, все было хорошо, как и договаривались. Прости, только я говорить сейчас не могу.
– Что-нибудь случилось? – голос Иры напрягся.
– Да пьяная еще со вчерашнего!
– Что ты? – не поняла Ира.
– Я пьяная, приду в себя, перезвоню.
Серафима подошла к зеркалу и отшатнулась, то, что она в нем увидела, скорее напоминало сушеный чернослив, а не лицо.
– Красавица писаная, ничего не скажешь!
Телефон зазвонил снова, Сима сняла трубку и измученно повторила:
– Ира, я же тебе сказала, что я пьяная со вчерашнего дня. Не могу никак протрезветь!
– Ну, вы даете, газетчица! – услышала она в трубке веселый голос Аванесова, это ее разозлило. – Вы, оказывается, тайная алкоголичка?
– Я, между прочим, ваше задание выполняла, товарищ следователь!
– Что-о? Я не помню, чтобы я просил вас надираться, ой, простите, напиваться! Вы прямо на глазах разлагаетесь.
– О-о-о… Мне и правда плохо, – Сима чуть не плакала. – А вы издеваетесь!
– «Скорая помощь», на выезд! Буду у вас через десять минут. Будем лечить, – коротко обнадежил он.
Серафима приложила ко лбу мокрое полотенце, открыла дверь и обреченно пошла к кровати.
– Пусть делает, что хочет.
Сима очнулась от запаха мяса и чеснока, что щекотал ноздри. Рядом с кроватью стоял Аванесов и держал в руках большую кружку.
– Это надо выпить.
Серафима не сопротивлялась, а глотала ароматную горячую жидкость. Бульон был жирный и очень вкусный.
– Что это?
– Хаш, армянское национальное блюдо, он восстанавливает силы, сейчас вам станет легче.
– Вот влетела, уж больше никогда, – измученно проговорила Серафима.
– «Вино запрещено, но есть четыре «но»: Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино». Это Омар Хаям, – улыбнулся Аванесов.
– Я пила с Ингой Шинковой, – она поморщилась.
– Отличная у вас собутыльница была. Не смогли ей противостоять? Она, наверное, не болеет, – рассмеялся Руслан.
После жирного армянского хаша Серафиме полегчало.
– Вы спасли меня, Аванесов. А я вам расскажу, что узнала. Инга не убивала Риту!
– А-а-а, это она вам за бутылкой поведала?
– Не смейтесь! Она несчастная женщина.
– Ну, это меняет дело, – следователь покачал головой.
Сима, рассказывая, не могла отделаться от мысли, что она что-то забыла, и это не давало ей покоя. Мысль вяло шевелилась в черепной коробке, затуманенная посталкогольными парами, и вдруг пробилась, ярко, сильно и свежо, как весной жаркие лучи пробиваются сквозь снег.
– Вспомнила! Вспомнила! Инга мне обмолвилась, что она собирала информацию о Рите и засылала к ней «человечка». Так и сказала – человечка. Может, это вам поможет.
– Что-то еще рассказывала Инга?
Сима потерла лоб рукой.
– Что-то еще, не помню. Я же напилась так первый раз в жизни.
– Не ожидал я от вас такого разгула, сыщица Серафима! – улыбался Руслан. – Ой, газетчица, как с вами непросто. Давайте так, спите, вечером позвоню. Кстати, я нашел того самого мужчину, который поддерживал отношения сразу с двумя девушками – Ритой и Тамарой.
– Я даже не сомневалась! – простонала Сима.
Руслан укрыл ее одеялом и поцеловал, сам от себя такого не ожидая. Но она была такая близкая и родная, что комок подкатил к горлу.
Аванесов закрыл за собой дверь. На самом деле то, что сказала Серафима, было очень важно. Ему нужно обязательно встретиться с Ингой, женщина, решившая мстить, может рассказать многое. Завтра он поедет в больницу, где лежала Рита, и прояснит, что за история с побегом.
Сима закуталась в одеяло. Ей были приятны внимание и забота Аванесова, а особенно его поцелуй. Но она тут же себя одернула.
– Ну что ты придумываешь вечно, увлекаешься! Про внука лучше думай, бабушка Сима! – Она засмеялась. Про мужчин в своей жизни она вспоминать не любила, да и нечего особо было вспоминать. В педагогическом на филфаке было всего пять мальчиков, девчонки подсмеивались над ними и звали «ботаниками». Один из них, славный и скромный Олег, оказывал Симе трогательные знаки внимания, на практике они сидели исключительно вместе и даже готовили совместный доклад на конференции «Виды ритмического движения в поэтическом тексте и оценочные характеристики его восприятия». Но неожиданно на Олега обратила свой взор профсоюзный лидер потока Надя, девушка активная и энергичная. И следующий доклад на научную конференцию «Метафора как результат языковой концептуализации пространства» Серафима готовила уже одна. К пятому курсу Надя выскочила замуж за Олега, вся группа плясала на свадьбе, кроме Симы. Она не могла себе объяснить, почему плакала, узнав об их свадьбе, ведь никаких отношений с Олегом у нее не было, так, одни студенческие переглядки.
Миша пришел в общежитие пединститута к другу, который учился на физмате. Ребята зашли в комнату к девчонкам по банальному случаю, занять картошки, любимого студенческого лакомства. Зашли и остались жарить картошку у них, приготовили огромную сковородку и сели ужинать все вместе за большим столом.
Миша ухаживал обстоятельно, основательно, достойно. Впрочем, Сима и сама понимала, что женский век короток, надо не засидеться в девках, как добрая половина студенток ее любимого педвуза, поэтому на ухаживания молодого человека ответила. Миша интересно рассказывал про физику, про то, как открытия в этой области перевернут мир. Ее филология, по сравнению с физикой, была дисциплиной скромной, но Симе тоже хотелось рассказать что-то необычно-интересное. Ну, например, о том, что Анна Керн не любила свою фамилию. А ведь именно с этой фамилией она вошла в историю классики! Это ей Александр Сергеевич посвятил самые известные строки: «Я помню чудное мгновенье». Об Анне Керн современники писали, что она не была «гением чистой красоты» и не отличалась от других девушек. Но у Пушкина было собственное мнение. Однако Сима больше слушала Михаила и предпочитала молчать, подробности о Керн он так и не узнал.
Предложение Михаил сделал через полгода после знакомства, и Сима согласилась. Миша был хорошим мужем, и прожили они в мире и согласии, но ее сердце никогда не пылало и не горело страстью. Они были ладной парой, и ей не о чем жалеть.
Но вот Аванесов, неуклюжий, ироничный сосед-следователь Аванесов, вдруг напомнил ей Олега, милого мальчика из далекой юности.
– Точно, он напоминает Олега, – вслух сказала Сима. – Ну что мне из этого? Олег с Надюшкой давно поселились в Москве, он стал доктором филологических наук, жена никогда не работала. А я здесь то в гардеробе, то на мусорке, то пью как лошадь.
– Ну, кто это опять? – ответила она на незнакомый номер сотового телефона. – Инга? О! А ты как мой номер узнала? Я тебе вчера дала? Обалдеть! Как твое здоровье? – Она послушала ответ и закивала: – Хорошо, только давай в кафе посидим в центре, если ты не против. В салон твой я уже не пойду, там небось весь персонал над нами со смеху умирал.
Они договорились встретиться через час, и Серафима торопилась привести себя в порядок. Кафешек и кофеен в центре обосновалось немало, но лучший кофе готовили в небольшом кафе «Центральное». Когда-то в перестроечные годы здесь шумел модный ресторан, и Серафима с девчонками праздновали тут день учителя. Тогда они, молодые учительницы, все время говорили о работе, даже за столом, мечтали о будущем, любви и признании учеников. Сегодня ничего в кафе не напоминало о бывшей местной тусовке, все было чинно и мирно.
Инга уже сидела за столом, красивая, с модной прической и ярким маникюром. Они встретились, как подруги.
– Рада видеть, Сима! – Инга приветливо улыбалась. – Что будешь? Здесь всегда свежие пирожные и кофе готовят из зерен. Чувствуешь, какой головокружительный аромат?
В кафе действительно вкусно пахло обжаренными кофейными зернами, амбре свежемолотого кофе щекотало ноздри и растекалось по помещению.
– Умение готовить хороший кофе – искусство, и только в «Центральном» им владеют в совершенстве. Мне твоя помощь нужна, – вдруг Инга мгновенно переключилась на другую тему.
– Рассказывайте, девушка, чем могу помочь?
– Ты вообще где работаешь?
Серафима замялась, обдумывая, как преподнести свое рабочее времяпровождение, и решила слукавить.
– Я бывшая учительница, репетиторствую нынче.
– Мне действительно нужна помощь надежного человека. Помнишь, я говорила про любовницу мужа, малолетку Ритку?
– Ну, ту, что убили. Помню! – кивнула Сима.
– Мне нужно, чтобы ты побывала у одного человечка и узнала, не остались ли от нее какие бумаги, записи, компьютер, наконец, ну и вообще какие-нибудь вещи.
– А это не опасно? Там, наверное, полиция уже все обрыскала?
– Нет, они про этот адрес ничего не знают.
– Ты тогда мне подробности расскажи, а то я приду, а меня под белы рученьки загребут, и никакое педагогическое образование мне не поможет.
– Да нет у меня особых подробностей. Рита несколько месяцев жила на квартире у этой женщины, знакомой ее матери, но точно я ничего не знаю.
– А зачем тебе ее документы? Ее нет уже, она мертвая. Зачем ворошить прошлое? Тем более ты мне сказала, что это муж твой мог сделать.
– Да это я ляпнула от обиды! Мужу не хочу про этот контакт говорить, он может все испортить.
– Как ляпнула?! – разозлилась Серафима, вспомнив про свое потраченное здоровье и про то, что она уже рассказала Аванесову.
– Вот так! Пожалуйста, выручи меня, я хорошо заплачу. Я местным частным детективам не доверяю, – болтают много. – Инга красивым жестом открыла сумочку и отсчитала купюры.
– Я сделаю, как ты хочешь, но у меня к тебе тоже просьба. Я не случайно оказалась в твоем кабинете. Володе нужно лечение в Германии, там восстанавливают память с его диагнозом, это большие деньги. Но тебе ведь ничего не стоит ему помочь, заплатить за лечение. Ты все-таки причинила их семье немало горя.
Инга изменилась в лице.
– Ты говоришь о Колесниченко?
– Да, Инга Валерьевна, я говорю о моем друге Володе Колесниченко. Так вышло, мы дружили семьями. Ты должна помочь, Ире одной таких денег не найти. Номер счета я оставлю у администратора косметического салона.
Сима никогда в жизни не занималась шантажом, и сегодняшнее выступление на эту тему, к ее удивлению, доставило ей удовольствие и драйв.
– Я подумаю, – мрачно ответила Инга.
– Я только не могу понять, скажи мне, Инга, зачем тебе Шинков? Вечно гуляющий, тебя как женщину не признающий. Ты поэтому и с ума сходишь! У тебя какая-то любовь-ненависть, борьба-бессилие. Я правда тебе очень сочувствую.
– А ты хочешь, чтобы я выставила себя на посмешище всему городу? Чтобы на меня показывали пальцем и смеялись за спиной?
– Да ничего я не хочу. Давай адрес. Денег не надо, услуга от меня будет бесплатная. Информацию по итогам тоже оставлю у администратора.
Сима ушла, а деньги так и остались лежать рядом с кошельком Инги, маленькая стопка бумажных купюр крупным номиналом. Кофе в ее чашке давно остыл, а печенье Инга раскрошила красивыми пальцами на маленькие-маленькие частички.
