Глава 31
Риткины метания

– Тебе нельзя у меня долго оставаться, тебя же могут искать. – Яна устало и озабоченно смотрела на Ритку. – В больнице шмон, охрана подозревает всех и не оставит никого в покое, пока тебя не найдут. Надо исчезнуть, раствориться на время.

– Может, ты мне шапку-невидимку выдашь? – огрызнулась Ритка. – Мне нужно позвонить, у меня есть человек, который сможет меня вытащить из всего этого дерьма.

Но Сашин сотовый не отвечал, Ритка от отчаяния даже потрясла телефоном.

– Он может не ответить на звонок с незнакомого номера! Мне деньги нужны.

– У меня денег нет! – решительно ответила Яна. – Еле концы с концами свожу.

– Мне без бабла никак!

Она мысленно прокручивала варианты, где можно занять деньги, и вдруг ей пришла в голову неожиданная мысль, но очень реальная и привлекательная. Рита дождалась, когда на улице стемнело, и, пообещав, что скоро вернется, исчезла в темноте подъезда, направившись по знакомой дороге к детскому дому.

– Ритка, ты? Вот уж никак не ждал! – Охранник и друг детства Лешка вытаращил глаза.

– А что ж не ждал? Поматросил девчонку и смылся!

– Ты ничего не попутала? Это же ты сбежала!

– Ладно, Леш, проехали! Лучше скажи, где ты живешь? Квартиру снимаешь?

Лешка надулся от гордости.

– Мне однокомнатную квартиру дали, детдомовским положено, закон такой есть, вот недавно переехал.

– Меня на постой пустишь? На время. Я из больницы сбежала и от любовника, что, в общем, почти одно и то же. Меня могут разыскивать.

– Ты всегда приключения на одно место наскребаешь! С тобой не соскучишься, Ритка, – набычился он.

– Так да или нет? И деньги нужны, немного: парик, очки купить, ну чтобы не узнали.

– В шпионку играешь? А мне на фига проблемы!

– Я не поняла – это нет?

– Ладно, живи, черт с тобой. Езжай за вещами!

– Все вещи со мной. – И она двинулась за Лешкой, благо смена у него уже закончилась.

Квартира у Алексея оказалась на удивление чистенькой и уютной. Детдомовские, выросшие без родительской ласки, обычно с трепетом относятся к тому, что символизирует собственный дом. Леша, получивший полгода назад квартиру по социальной льготе, был на седьмом небе от счастья. Он тут же приобрел диван и любимое детище – телевизор. Кухня была такая крохотная, что Ритка едва протиснулась между столом и стеной и чуть не уронила тряпичную куклу, красовавшуюся на чайнике.

– Здорово у тебя, Леш, – с завистью сказала она, присаживаясь на пахнущий деревом табурет.

– Дура ты, Ритка, дура! Вышла бы за меня замуж, детей бы народили.

– Это ты дурак, Лешка! Дураком был, дураком и останешься! Я не создана для семьи, только для мужских утех, у меня талант в постели.

– Да глупости у тебя в башке!

На ужин он сварил магазинные пельмени, выставил к ним бутылку водки и пол-литровую банку маринованных огурчиков. Они оба ели с удовольствием, причмокивая и собирая хлебом горячий мясной сок.

– Завтра купишь мне кое-что по списку? И будем думать, как деньги добывать, – проговорила Ритка.

– Банк ограбить хочешь?

– Нет, заставить поделиться деньгами одного человечка. Письмо отнесешь, куда скажу. Нам с тобой, Лешка, вместе держаться надо. Я знаю, как заработать можно. А потом можно рвануть туда, где море, солнце и пальмы.

– Я не хочу с тобой во что-нибудь вляпаться, ты, Ритка, как стихийное бедствие, несчастья притягиваешь. Пока все не расскажешь, никуда не пойду, я не бычок на веревочке. А то потом отправят в Карелию лес рубить.

– Почему в Карелию? – Ритка захохотала и притянула Лешку к себе. – Ты и есть бычок, хороший такой крепкий бычок, – и впилась в его губы.

Когда утром Алексей вернулся из магазина, Рита жарила яичницу.

– Ты все купил?

– Телефон взял с рук, но вполне сносный, все остальные штучки здесь, – он протянул ей пакет, девушка пошла с ним в комнату и через десять минут вернулась в темном парике с короткой стрижкой, так изменившем Ритку, что ее было не узнать.

– Ну ты даешь! – восхищенно цокнул Лешка.

Она покрутилась перед зеркалом и осталась довольна своим новым обликом.

– Я скоро приду, на разведку отправляюсь, а вечером расскажу, куда отнести письмо и что делать дальше.

Она налила почти полный стакан водки и залпом выпила.

– Вот как-то так легче! Не дрейфь, Леха!

Лешка кивнул и подумал: «Пока со мной живет, уговорю замуж, а то задурит опять, с нее станется».

Когда незнакомая брюнетка в темных очках подошла к Саше на улице недалеко от его дома со словами:

– Саша, это я! – он не сразу узнал Риту, а потом испугался.

– Рита?! Ты сошла с ума! Тебя везде ищут! Где ты? Что с тобой?

– Сашка! Я звоню тебе, а ты трубку не берешь. Мне мама Яна помогла сбежать, пока живу у нее, вот тебя нашла. Теперь давай думать, что делать.

– Рита, да если босс хоть что-то заподозрит, то просто прихлопнет и тебя, и меня.

– Не прихлопнет! Я много про него знаю и могу рассказать!

– Кому, глупышка? Не успеешь дойти, чтобы рассказать. Никому так больше не говори. Рита, пока с месяц-другой давай не видеться, пусть все утихнет. Я тебе сам позвоню. Ты Шинкову выгодна только мертвая. Больше ко мне не приходи, жди звонка. – Он быстро зашагал в сторону дома.

– Трус ты, Саша, трус, – зло зашептала она. – Да и черт с тобой! Не на ту напали, мальчики.

Вечером в почтовом ящике Шинкова лежало письмо, где сообщалось, в какую ячейку железнодорожного вокзала надо положить пять миллионов рублей, иначе запись его разговора об убийстве Платона Савватеева будет отослана в прокуратуру.

Шинков был взбешен, сам он доставал почту редко, но в этот раз письмо попало прямо к нему в руки.

– Малолетка, решила со мной поиграть?! – Дмитрий Евгеньевич злился, его девочка перешла ту невидимую черту, после которой уже заканчивалось его терпение. Он осознавал, что подпустил ее слишком близко к своим чувствам, сердцу и душе. Она слишком много слышала и знала. Никто из его женщин прежде не мог похвастаться этим, Шинков очень быстро забывал их имена и лица, словно кто-то услужливо стирал их из его памяти. Теперь он сделает все возможное, чтобы забыть имя Ритки.

Что она может знать про Савватеева? При посторонних он обычно не говорил о делах, а она, маленькая дрянь, была исключением из всех правил. «Получил, старый секс-герой? – спросил он себя и сам себе ответил: – Еще как получил!»

Он вызвал охранников и сделал несколько распоряжений. Когда в назначенный день Лешка пришел в камеру хранения железнодорожного вокзала, он сначала просто прошелся по коридору туда и обратно. Его колотило и трясло, как при похмельном синдроме, казалось, что голова так распухла, что касается грязно-крашеных вокзальных стен. Лешкино детдомовское чутье, редко его подводившее, кричало об опасности и включало громкий тревожный звуковой сигнал. Предупреждающий звук, резкий и страшный, так сильно сдавил голову, что Алексей присел на обшарпанную скамейку и закрыл глаза, ожидая, что зуммер утихнет, но клаксон не сдавался и продолжал громко гудеть. Приоткрыв глаза, он перехватил взгляд молодого мужчины, который невзначай прошелся около его скамейки. Сигнал врубился так громко, что Леху подкинуло, и он понял, – надо немедленно уносить ноги. Камеру хранения пасут менты, и его загребут, даже не дав пискнуть.

– Юноша, вам плохо? – на него смотрела сердобольная бабушка. – Может, «Скорую» вызвать?

– Уже лучше, я сам, сам. – И он спокойно встал со скамейки и размеренным шагом, не привлекая внимания, пошел к выходу. Клаксон в его голове гудел все тише и тише и, наконец, совсем замолчал. Лешка вытер испарину и быстро побежал к автобусной остановке.

Ритка не находила себе места и, когда услышала, что в двери поворачивается ключ, резво подскочила.

– Ну, что там у тебя? Говори! Где деньги?

Лешка был бледен как полотно, его сотрясала крупная дрожь.

– Можно сказать, что второй раз на свет народился! Дура ты, Ритка, говорил я тебе, что ты дура! Засада там была. Раскатала губу, что отдаст тебе Шинков свои миллионы! Как же, догонит и еще раз отдаст!

– Ты был на вокзале?

– Да, был, тебе говорю, оглохла, что ли! Охраны его там через каждый шаг натолкано.

– Да с чего ты так решил?

– Потому что в отличие от тебя у меня глаза и мозги есть. Пролетела ты, девочка! Обломала зубки! Хорошо, что я ноги унес.

Он прошел на кухню и плеснул себе в лицо холодной водой. На Ритку было страшно смотреть, что-то чужое появилось во всем ее облике, на белой шее, как ожерелье, выступили неровные красные пятна, глаза пылали, как у загнанного зверька. Мир в одно мгновенье для нее сузился до размеров Лешкиной квартиры. Она зарыдала, закрыв лицо руками, потом вытерла насухо слезы и произнесла:

– Я знаю, кто мне поможет. Саша. Он мне обещал. – Она была уверена, что именно обещал. Надо только подождать немного, и он все сделает.

Но тут не выдержал Лешка.

– А это видела, – и поднес свой громадный кулак к ее лицу. – Ты будешь у меня жить, есть, пить, мной вертеть и к бывшему любовнику бегать? Нет, Ритка, я на это не подписывался. Не хочешь быть со мной, вали на все четыре стороны! А раз тебе идти некуда, прижми зад и сиди тихо. Узнаю, что к любовнику бегала, выкину из квартиры или еще лучше, Шинкову сдам, он тебя с потрохами слопает. Так что, подруга моя, сиди и не рыпайся. – Он продолжал потрясать кулаком, его агрессия искала выход. – Бычок, говоришь? Да если бы не я, уже мертвяками были оба. Жрать давай!

Ритка стояла у двери молча, ее молчание было напряженным, красноречивым, полным боли.

– Я сказал – жрать давай. И не вздумай со мной играть в свои игры! Я парень простой, переломлю хребет за один раз.

– Ладно, хватит выступать. – Она решила сегодня не связываться с ним, потому что видела Лешку таким первый раз.

Завтра будет другой день, и он будет лучше, чем сегодняшний. Завтра она обязательно найдет Сашу, только вслух про него больше ничего не скажет. А он не может ее бросить, не может! А сегодня она будет играть по Лешкиным правилам, но только сегодня.

В груди жгло и болело, словно там скопились осколки стекла, которые больно ранили. Ритке было больно дышать, ей сейчас могло помочь только одно лекарство. Она налила водки и залпом выпила. Стекло в груди медленно растворялось в напитке, и стало немного легче, на чуть-чуть, но этого ей хватило, чтобы не закричать и не завыть снова.